Глава 29
Проснувшись утром, Сбыслава второй раз за всё время, обнаружила рядом ещё спящего Духовлада. В её сознании с новой силой вскипели ревностные подозрения, будто её мужчина вновь отсутствовал чёрт знает где, и, вернувшись под утро, тихонько улёгся спать. Она, поспешно одевшись, даже выскочила из покоев, дабы лично осведомиться у привратника, справедливо ли её предположение. Но привратник заверил, что хозяин своего дома не покидал, и вообще не показывался со вчерашнего полудня. Для верности, Сбыслава даже пригрозила слуге телесными наказаниями, если узнает, что тот лжёт. Привратник явно воспринял угрозу очень серьёзно, но показаний своих не изменил, клятвенно заверяя хозяйку в их правдивости.
Успокоившаяся Сбыслава вернулась в покои, но, всё же – для полной уверенности – склонилась над спящим Духовладом, принюхиваясь к выдыхаемому им воздуху. Не обнаружив последствий приёма хмельных напитков, Сбыслава, наконец поверила тому, что её мужчина сегодня ночью никуда не ходил. Правда, от этого его поведение в её глазах не стало менее подозрительным. В любом случае, всё, что ей оставалось делать, это дожидаться, когда проснётся её мужчина.
Проснулся Духовлад, только через несколько часов. Не смотря на столь длительное время, проведённое в состоянии сна, выглядел он «поломанным», и мало отдохнувшим. Растерев ладонями лицо, подпухшее от долгого сна, он огляделся в помещении едва приоткрытыми глазами. Если бы Сбыслава ранее старательно, но безрезультатно не принюхивалась к дыханию спящего возлюбленного, то сейчас, с раздражением наблюдая за опухшим лицом, в беспомощном недоумении шарящим по углам своих покоев щёлками едва приоткрытых глаз, однозначно списала бы это на признаки жёсткого похмелья.
Окончив иступлённый осмотр собственных покоев, Духовлад остановил неотразимый взгляд своих опухших глаз на Сбыславе (которую едва заметно передёрнуло от желания запустить в своего мужчину чем-нибудь тяжёлым), и сипло спросил:
- Как долго я спал?
- Почти сутки – ответила Сбыслава, подсаживаясь на кровать, и прилагая усилия, дабы тон её голоса оставался нежным и заботливым.
Духовлад снова растёр лицо ладонями, заторможено обрабатывая услышанное, и, спустя почти минуту, задал новый вопрос:
- Никто не искал меня, пока я спал?
- Никто, любимый, никто – чуть ли не на распев протянула спутница жизни, ласково поглаживая его по плечу.
- Это хорошо – резюмировал Духовлад, и вновь безвольно рухнул головой на подушку.
Если бы у Сбыславы был сейчас под рукой ушат ледяной воды, она немедленно бы вывернула его на своего уныло обмякшего избранника. Справившись с новой волной раздражения, она, прилагая уже более основательные усилия, вновь заговорила мягко и заботливо:
- Любимый, глядя на тебя, я даже представить не могу, что послужило причиной столь убийственной усталости! Где ты вчера был?!
Духовлад открыл глаза, вновь принял положение «сидя», не мигая уставившись в глаза Сбыславе, и ответил, чётко выговаривая каждое слово:
- Я и сам ума не приложу, что могло послужить причиной столь убийственной усталости. А там, где я был – я был, как воевода своей дружины, и мне будет намного спокойнее, если ты об этом ничего знать не будешь.
Первичный внутренний порыв Сбыславы, едва не толкнул её на пространный, возмущённый монолог, мол, её касается всё, что касается её мужчины, но непреклонный взгляд Духовлада, говорил о его жёсткой решимости обрубить все возражения на корню. Вдобавок, Сбыслава припомнила, что сейчас ей нужно обратиться к своему мужчине с определённой просьбой, и потому обострение разговора с её стороны, стало бы крайне непоследовательным ходом. Окончательно обуздав негативные эмоции, она ответила Духовладу ласково и примирительно:
- Твоё решение – закон для меня! Я очень переживаю за тебя, и, чем больше я знаю о твоих делах, тем мне спокойнее… Но я понимаю, что в жестоком мире грубых мужчин, происходят неизбежные вещи, о которых мне, как женщине, знать не обязательно. Я уверена, что ты скрываешь от меня подробности своих дел потому, что переживаешь, дабы я не беспокоилась за твою жизнь, а вовсе не из-за того, что занимался чем-то предосудительным! Я люблю тебя, и безгранично тебе доверяю!..
Облик Духовлада тут же смягчился, и любовники слились в долгом, нежном поцелуе. Далее Сбыслава умышленно увела разговор из деловой плоскости, к более отвлечённым темам. Молодой воевода расслабился, и явно получал огромное удовольствие от лёгкого, размеренного общения со своей возлюбленной. Улучив удобный момент, Сбыслава попросила отрядить Дарине двоих дружинников для охраны, так как той предстоит некий ответственный вояж. Умиротворённый Духовлад, ответил согласием, даже не сподобившись поинтересоваться целью упомянутого похода. Сбыслава выразила ему благодарность новым затяжным поцелуем, и продолжила расслаблять своего мужчину ласковым, отвлечённым разговором.
***
Большая, красиво отделанная резьбой лавка, хорошо заметная практически из любой точки рыночной площади Сталевлада. Внутри лавки, среди грамотно выложенных на показ тканей, суетился пухлый, румяный лавочник, по имени Дымко. Товар, представленный в лавке, был из разряда дорогих и изысканных. Лавочник, то поправлял один из объёмных рулонов, то умилённо любовался причудливым орнаментом на одном из отрезов. По всему было заметно, что он пребывает в превосходном настроении. Причём, в таком настроении, он пребывал уже несколько дней кряду, а причиной тому, послужили события, могучей волной потрясшие весь город. Точнее, в случае с лавочником, определённые последствия этих событий. Речь идёт именно о свержении власти высокородных господ, и жёсткой расправе над ними, учинённой городским сообществом. Дымко вовсе не был человеком кровожадным, упивающимся чужими страданиями, да и быть недовольным своей участью при прежней власти, лично у него, поводов было поменьше, нежели у большинства сталевладцев. Наш «герой», был человеком торговым, что называется «до мозга костей», и потому причины, стимулирующие его прекрасное настроение, носили исключительно шкурный характер.
Дело в том, что бывшая владелица лавки, в которой он являлся наёмным торговцем, являлась женой одного из людей, близких к Смотрящему Никодиму. Разумеется, муж её был растерзан на рыночной площади, а сама хозяйка лавки, была навсегда изгнана из города. Румяный лавочник, работал в этой лавке очень давно, и достаточно успешно, о чём свидетельствовали неоднократные премии от бывшей хозяйки, за большие выторги. Разумеется, расточая за то льстивые благодарности, мягкотелый, но прижимистый торгаш, внутренне всегда был недоволен размерами своих премий, ревностно полагая, что достоин большего. Но в общем, он своей жизнью был весьма доволен, никуда «дёргаться» не собирался, беспрестанно совершенствуясь в тонкостях и особенностях своего дела. Зато теперь, старания его были вознаграждены: бывшие хозяева устранены, и Дымко стал «справедливо» считать эту лавку своей собственностью, так как доподлинно знал, что заявить на неё законные права попросту некому. Именно осознание своего неожиданного и резкого (но, согласно твёрдой уверенности румяного толстячка, вполне заслуженного) социального взлёта, уже несколько дней держало его в состоянии эйфории. Разумеется, и на качестве исполнения обязанностей это сказалось: он стал гораздо усерднее излучать радушие, при появлении в лавке потенциальных покупателей, более терпеливо относится к их капризам, и совсем уж абсурдным желаниям… Правда, в эти несколько дней, количество посетителей (уже его!) лавки заметно снизилось, так как большинство потребителей его товара (дорогого, и далёкого от перечня первой необходимости), разорвали на части или изгнали из города. Нового хозяина лавки это не сильно беспокоило: он оптимистично считал, что свято место пусто не бывает, и, в скором времени, в рядах городского сообщества вновь выделятся элементы, готовые тратить избыточные средства на необязательные, но дорогие вещи.
Открываемая дверь толкнула бубенчик, предусмотрительно прикреплённый к верхнему наличнику, дабы сигнализировать о визите потенциальных покупателей, и всё естество пухлого торгаша, отозвалось на этот мелодичный звон, волною нежного гостеприимства. Растянув на всё лицо приторную, жёлтозубую улыбку, толстяк грузно, слегка неуклюже развернулся лицом к входу. Под упомянутым гостеприимством, искрящимся в его глазах, скрывался скрупулёзно оценивающий взгляд. Этот взгляд, выдрессированный многолетним опытом, помогал по первым же признакам определить ликвидность пришельца, как то: собирается он целенаправленно что-то купить; праздно шатается, убивая время, и может что-то купить, если суметь убедить его в выгодности сделки; либо же посетитель – честолюбивый нищеброд, аппетиты которого, не соответствуют возможностям… На которого, соответственно, не стоит и время тратить. Первой, скрытно оценивающему взору, предстала девушка с пышными, но упругими формами. Лицо её не впечатляло утончённостью черт, но было бы вполне приятно на вид, если бы девушка не насупилась, горделиво поджав губки, пытаясь изобразить из себя важную персону. Дымко сразу же пришёл к выводу, что это – представительница прислуги, пользующаяся особым доверием хозяев, ибо с таковыми, чаще всего и имел дело: от подобных людей, просто разило обострившимся чувством собственной важности. Состоятельные хозяева, не желая лишний раз переться на рыночную площадь, посылают таких вот людей выбрать отрез ткани, а то и вовсе просто забрать уже выбранный товар. Те же, пересекают порог с таким лицом, как будто именно от ИХ воли, зависит вообще существование этой лавки. Тучный лавочник сразу же решил, что начнёт общение радушно, и, даже обычно для себя услужливо, но, если посетительница вздумает проявить надменную грубость, без промедления выставит её из лавки. Но облик следующих двоих посетителей, вошедших сразу за девушкой, заставил пышнощёкого торговца, отвергнуть само право на существование, утверждённого было «плана Б». Оба были мужчинами средних лет, а о характере их повседневной деятельности, свидетельствовали, как свирепый вид, так и имеющееся при них оружие. При виде вооружённых людей, в памяти лавочника немедленно всплыла одна история из его жизни, что заставила Дымко неприятно поёжиться. Дело в том, что в молодости, он слишком серьёзно относился к своим «Правам Горожанина». В том смысле, что искренне верил, будто его НЕ ИМЕЕТ ПРАВА притеснять ни городская стража, ни другие представители властей. А после того, как он стал работать в этой лавке, фактически принадлежавшей одному из самых влиятельных людей Сталевлада, наш герой стал считать себя вообще практически неприкосновенным. Однажды вечером, возвращаясь из общественного питейного заведения, соответственно, пребывая «навеселе», он был остановлен парочкой городских стражников, издалека заметивших вальяжно покачивающегося прохожего, и поспешивших ему навстречу. Череда тупых вопросов «охранников правопорядка», типа «Откуда? Куда? Зачем?», разожгла в нашем лавочнике праведное негодование. Он возмущённо заявил, что следует к себе домой, после тяжёлого трудового дня, и стражники нарушают его права, безосновательно задерживая. В заключение своей тирады намекнув, что «он человек не простой», ещё и пригрозил крупными неприятностями, если стражники не оставят его в покое. Те же, воровато оглядываясь по сторонам, подхватили лавочника под руки, и поволокли за угол, приговаривая, что где-то неподалёку, случилось нападение на «одного добропорядочного горожанина», а подпитый Дымко, по описанию свидетелей, похож на одного из нападавших. Хоть стражники и не являлись былинными богатырями, но наш-то герой, был совсем уж слабеньким, изнеженным человечком, потому его жалкие попыточки упираться, никакого результата не давали. Он, так же, пытался взывать к помощи немногочисленных прохожих, но те, лишь ускоряли шаг, потупив взгляд под ноги, старясь поскорее убраться подальше от непонятного конфликта. Судьба пышнощёкого торгаша сложилась таким образом, что в последний раз – до этого – избиению он подвергался ещё в детстве (почему, собственно, и был столь опрометчиво уверен в собственной неприкосновенности!). Затащив свою жертву в совсем уж безлюдное место, стражники принялись методично выбивать из неё дух. Большое количество ударов, крайне болезненных для его нежного тельца, стало настоящим откровением для лавочника. Упав на землю, он пытался неумело прикрываться от увесистых пинков, сыпавшихся на него сразу с двух сторон, но, по большей части, всё же попадавших в цель, сотрясая дряблое тельце. От боли, раз за разом пронизывающей его изнеженное естество, он сначала взвизгивал, потом разрыдался, а спустя с десяток попаданий, сквозь рыдания и вовсе стал умалять мучителей о пощаде. Но те, лишь с ещё большим остервенением пинали несчастного жирдяя. От души «оторвавшись», один из стражников ловко срезал кошелёк с пояса «жертвы произвола», а второй – гнусаво посмеиваясь, стал мочиться на вздрагивающую от рыданий тушу, скрутившуюся на земле.
Утром, обворованный и униженный толстяк, изнутри разрываемый негодованием, а снаружи «блистающий» сочными последствиями вчерашнего избиения, стал с нетерпением ожидать визита хозяйки в лавку. Когда же та явилась, то ещё на пороге замерла в недоумении, разглядывая обильную роспись на лице своего наёмного работника. Дождавшись вопроса «Что с тобой случилось?!», Дымко чувственно изложил ей перипетии вчерашнего вечера, заменив, впрочем, эпизод окропления мочой себя рыдающего, на эпичное описание своего героического, но безрезультатного сопротивления. Хозяйка, возмущённая произволом стражников, вдохновенно пообещала, что доложит об этом возмутительном происшествии своему мужу, приближённому к самому Смотрящему Никодиму, после чего потерпевший лавочник, будет вызван на опознание негодяев, которых постигнет жестокое наказание. Настроение избитого толстяка, немедля взлетело до небес, и весь остаток дня, он расхаживал взад-вперёд по лавке, потирая ладошки в злорадном предвкушении скорого, жестокого возмездия. Но на следующий день, его никто никуда не звал… И через день не звал… Через неделю безрезультатных ожиданий, он осторожно поинтересовался у хозяйки, как продвигаются дела по его вопросу, на что та резко обрезала, мол, серьёзные люди занимаются этим вопросом, и попытки поторапливать их, для простого торговца могут плохо закончится. В тот самый момент, нашего пухлого героя и постигло осознание его личной ничтожности, а вслед за ним, и понимание того, что никто в этом мире, обременять себя его проблемами не станет, как бы, при этом, не выказывал сочувствия. С тех пор, Дымко стал опасаться вооружённых людей, ни капельки не ставя себе это в укор. Все перечисленные перипетии, за один миг пронеслись в памяти розовощёкого торгаша, и он уже был готов мириться с любыми причудами важно надувшейся визитёрши.
Последней в лавку вошла служанка из дома бывшей хозяйки лавки. На ней Дымко вообще не стал заострять внимание, сразу решив, что та, после потери прежних хозяев, успела найти себе новых, которым и поведала об этой лавке. Всего себя, пухлый лавочник сосредоточил на важно надувшейся Дарине, и её устрашающей охране.
Дарина, тем временем, внимательно рассматривала роскошные отрезы, грамотно разложенные на столах по периметру помещения, осведомляясь о стоимости и происхождении некоторых из них, видимо особо её впечатливших. Дымко, сквозь услужливую улыбку, с готовностью принялся всячески расхваливать свой товар, в итоге заявляя его (весьма внушительную!) стоимость, но отмечая, что цена не окончательна, и может уменьшаться, в зависимости от общего объёма покупок. Осмотрев ассортимент, Дарина повернулась к лавочнику, и тоном, не подразумевающим возражений, сообщила ему, глядя прямо в глаза:
- Всё имущество бывших хозяев этой лавки, по решению городской общины, перешло во владение Воеводы Войска Медвежьего. Соответственно, это касается и данной лавки, со всеми находящимися в ней товарами. В скором времени, я приду сюда снова, дабы произвести полную перепись имеющихся здесь ценностей. Имеются ли какие-нибудь пожелания? Или, может быть… возражения?!
Дымко от неожиданности обомлел, непроизвольно приоткрыв рот. Он перевёл растерянный взгляд на служанку бывших хозяев лавки, и та часто закивала, подтверждая истинность слов Дарины. Пышнощёкий торгаш, силясь объять сознанием происходящее, которое отказывалось принимать застигнутое врасплох восприятие, перевёл взгляд на воинов, сопровождавших наглую посетительницу. Те, уже давно окончив беглый осмотр выставленных в лавке товаров, представлявшейся им лишь грудой бесполезного барахла, теперь тоже изучающе пялились на лавочника, излучая лёгкое презрение. И если один из них просто обладал резкими чертами лица и волевым взглядом, то у второго, была перебита переносица, от которой через всю щеку, к левому уху тянулся толстый шрам. Это придавало его облику адскую свирепость в глазах лавочника, изнеженного размеренным городским бытом, и Дымко, потупив глаза в пол, безвольно опустив плечи, лишь помотал головой, обозначая полное отсутствие каких либо возражений.
- Вот и славно. До скорой встречи! – самодовольно заключила Дарина, и направилась к выходу, а за ней последовали и остальные сопровождавшие её лица.
Стоя посреди опустевшей лавки, человек, за последние пару дней привыкший считать её своей собственностью, заторможено переваривал произошедшее. Сейчас, когда пугающий облик воинов, сопровождавших нахальную посетительницу, больше не сковывал страхом сознание тучного лавочника, в нём понемногу начинало закипать возмущение. Теперь, наедине с самим собой, его стала переполнять решимость к сопротивлению. Он стал нервно расхаживать взад-вперёд, возмущённо выпучив глаза, и беззвучно шевеля губами, разыгрывая в воображении обличающие тирады в адрес бессовестных захватчиков, при их следующем появлении. Да кто эти люди здесь такие?! По какому праву претендуют на владение этой лавкой, в которую он, можно сказать, вложил свою душу?! Нет, им ещё предстоят нелёгкие тяжбы! Городские старейшины, узнав о такой вопиющей несправедливости, обязательно примут сторону своего земляка!..
Постепенно расхрабрившись, Дымко, в приступе праведного негодования, со всей силы ударил розовым кулачком по одному из столов, на которых были разложены дорогие ткани. От резкой боли, пронзившей руку, на глазах торгаша выступили слёзы. Он так и осел на месте, схватившись за ушибленное запястье, и приглушённо всхлипывая. Этот резкий болевой приступ, в один миг очистил его сознание от возмущения, и решительного настроя «искать правды». Затем, пришло понимание, что, в случае серьёзных разбирательств, ему-то и подавно нечем подтвердить своё право на владение этой лавкой, и обиженно похныкивающий лавочник, начал медленно смиряться с проявившимся положением дел.
***
Рядом с лагерем дружины, второй день кипела работа. Более или менее приемлемая для строительства погода, могла закончиться со дня на день. Потому дружинники, изначально принявшиеся только помогать сталевладским строителям, теперь задавали работе темп, причём темп достаточно интенсивный. Повсюду уже виднелись свеженькие основания срубов, сновали туда-сюда озадаченные горожане и дружинники… Одним словом, дело спорилось.
Ратибор находился на участке, который облагораживала для своей зимовки его тысяча. В работе он не участвовал, так как никаких плотницких навыков не имел… Да и без него рабочих рук вполне хватало. Но, при этом, если поблизости складывалась ситуация, в которой кому-нибудь требовалась сиюминутная помощь (например, переместить что-нибудь тяжёлое, громоздкое), Ратибор спешил на подмогу, не дожидаясь просьбы. Но такие случаи были крайне редки, и, в основном, рыжебородый тысячный праздно шатался среди занятых работой горожан и дружинников, чувствуя себя здесь лишним.
Внезапно взор рыжебородого, от нечего делать увлёкшегося «размышлениями о вечном», выхватил из окружающей сутолоки приближающегося Ворона. Целенаправленное движение и горящий неким предвкушением взор черноволосого тысячного, прикованный к нему – Ратибору – говорили о том, что появление Ворона не случайно. Так же рыжебородый сразу заметил, что черноволосый остряк, едва сдерживает улыбку, что предвещало некий сеанс глумления. Ратибор, уже примерно представивший себе, на какую именно тему сегодня будет шутить беззубый доставала, остановился, и молча изготовился к неизбежному, не сводя хмурого взгляда с приближающегося шутника. Ворон же, подойдя, и по-свойски забросив руку на плечо рыжебородого здоровяка, бесцеремонно облокотившись на него практически всем своим весом, поднял перед собой выставленный вверх указательный палец на свободной руке, изображая, будто что-то вспоминает, воздев к небу задумчивые глаза. Выдержав паузу, необходимую для нагнетания значимости, Ворон выразительно процитировал выражение, совсем недавно услышанное Ратибором от другого человека:
- «Да зачем тебе вообще нужна эта кольчуга?! Найди себе лучше достойный шлем, дабы хоть что-нибудь украшало твою уродливую голову, когда её насадят на кол у главных ворот Драгостола!»…
Заскрежетав зубами, с досадой понимая, что двое свидетелей его разбирательств с невменяемым Третяком уже на всю дружину разнесли подробности сего действа, Ратибор, движением плеча раздражённо сбросил с себя черноволосого остряка, который, хоть и потерял слегка равновесие, но на ногах устоял, зайдясь показушным, издевательским хохотом.
- Вот же проклятый пьяница! Уже, небось, вся дружина надо мной смеётся… – процедил сквозь зубы рыжебородый, густо покраснев не то от стыда, не то от злости.
- Да нет – возразил Ворон, на мгновение, исполнив на лице серьёзность – Вся дружина смеётся над кузнецом! Над тобой же, смеюсь только я!
«Обнадёжив» товарища, черноволосый тысячный снова разразился неестественным смехом. Ратибор, всё глубже проникаясь желанием впечатать свой могучий кулак в довольную харю черноволосого провокатора, отвернулся, и хотел было уйти от греха подальше, но Ворон засеменил вслед за ним. Догнав, и как будто из-за плеча заглядывая в лицо идущего впереди рыжего громилы, он издевательски затараторил:
- Нет, ну правда! Все ржут с того, как кузнец после твоей оплеухи кубарем откатился, встать не смог, да и уснул на месте… Да ещё и подмастерье его всем разболтал, как Третяк этот, поутру проснулся, ничего не помня, а как узнал, что натворил, на коленях перед ним ползал, мол, выкради кольчугу… И ещё рассказывал, как ты приходил по итогу, за работу благодарить, да за «клюв» кузнеца схватил, и давай уму-разуму учить… Вся дружина на стройке, почитай, только об этом и перекрикивается. Но я то, я то знаю, что не это самое смешное! Я ж так и представляю, как ты приносишь пьяному кузнецу кольчугу, гвоздём ржавым перетянутую, и вопрошаешь к нему, мол: «Разве можно так начальству вещи ремонтировать?!», а тот рожу серьёзную скорчил, и знай себе издевается! Ты ему о справедливости толкуешь, а он из тебя дурака лепит! Нет, чтоб сразу, с порога ему в ухо впечатать… Эх, жаль меня там не было! Я бы от души над твоим глупым видом поржал…
Ратибор резко развернулся, и с раздражением произнёс, глядя на Ворона прищурив глаза:
- Слушай, друг! Шёл бы ты отсюда по добру, а то в этот раз, я тебя отпускать не стану… Так и задавлю!
- Так не могу я! – развёл руками черноволосый, вновь изобразив издевательскую серьёзность – Я ж к тебе с важным сообщением пришёл!
- С сообщением, что вся дружина смеётся над кузнецом, а ты – надо мной?! – процедил рыжебородый, теряя остатки терпения.
- Нет! – заверил всё ещё издевательски серьёзный Ворон, и вкрадчиво разъяснил – ЭТО сообщение, всего лишь причина, по которой ТО сообщение, доставил именно Я! Волибор хотел к тебе посыльного прислать, из рядовых, а я и говорю: «Не надо, сам схожу! Мне ведь…»
- Так – по-хозяйски прервал беззубого «посыльного» Ратибор – Давай, говори, чего там Волибор передать хотел, и вали отсюда, пока цел.
Ворон отвернулся в сторону, изображая из себя обиженного (даже слегка нижнюю губу выпятил), и ответил, с досадой в голосе:
- Грубо, Ратиборушка, грубо. Уж и ума не приложу: за что ты так со мной?! Я же истосковался по тебе, едва повод нашёл…
- Короче, «истосковавшийся»! Давай, говори, чего Волибор хотел!
- Чего хотел, он и сам скажет. А передать тебе велел, что Совет тысячных будет, а без твоей рябой рожи, вроде как не вежливо будет советоваться!
Смерив Ворона испытывающим взглядом, рыжебородый поверил, что это и есть действительная причина появления ехидного соратника. Немного помявшись, он ответил, глядя в сторону:
- Передал – всё, молодец! Можешь теперь идти, а я скоро буду.
- Как?! – по виду «посыльного», можно было подумать, что от услышанного, он просто ужаснулся – Ты что, со мной не пойдёшь?!
- С ТОБОЙ?! Не пойду! – категорично ответил Ратибор.
- Ну, пойдём! Ну, пожалуйста! Я всю дорогу молчать буду! – картинно взмолился Ворон.
Рыжебородый, понимая, что «посыльный» до бесконечности может громко канючить, привлекая к себе (а за одно и к Ратибору) ненужное внимание, вынужденно согласился, настояв на условии, что Ворон всю дорогу будет молчать. Тот торжественно обязался соблюдать это условие, и тысячные отправились на Совет. Разумеется, не миновали они ещё и четверти пути, как Ворон снова начал подначивать рыжебородого. Но Ратибор был готов к этому ментально (более того, очень сильно удивился бы, если б черноволосый тысячный сдержал слово!), и сохранял спокойствие, полностью игнорируя нападки беззубого шутника. Последнее обстоятельство, основательно подпортило Ворону удовольствие, но попыток достать товарища, он не оставил вплоть до того момента, когда они вошли в шатёр, где должен был состояться Совет.
В шатре, как и ранее для высокородных тысячных, был установлен круглый стол, вокруг которого были расставлены резные, деревянные кресла. Волибор, Мстивой и Добрыня, уже находились здесь. Двое последних, смерили бывших разбойных атаманов взглядами, в которых читался не особо выразительный, но, всё же, укор. Прочитав этот посыл, Ворон немедленно переключил свой нерастраченный, клокочущий сарказм с Ратибора на новые цели. Он, склонившись в издевательском поклоне, обратился к Мсивою с Добрыней:
- Как досадно, что прославленным воителям, пришлось ожидать двух лесных голодранцев! Мы смиренно приносим вам свои извинения!..
Мстивой и Добрыня, молча смотрели на Ворона, мимикой выражая недовольство его несвоевременным сарказмом. Волибор же, сделавшись по-отечески серьёзным, резко призвал черноволосого к более зрелому поведению:
- Ану-ка, оставь своё шутовство, Ворон! Мы собрались здесь для того, чтобы решить некоторые важные вопросы, так что ищи другое время для своего ребячества!
- Понял, понял! Не буду, не буду! – наигранно ответил Ворон, подняв руки в успокаивающем жесте, и развязно плюхнулся в одно из резных кресел, с видом человека, которому беспричинно испортили день.
Глядя на своего черноволосого спутника, Ратибор расплылся в злорадной ухмылке, радуясь, что хоть кто-нибудь сумел заткнуть беззубый рот неугомонному сквернослову. Волибор же, обведя взглядом собравшихся, снова взял слово:
- Начну с того, что во время отсутствия воеводы в стане дружины, я готов принять на себя его обязанности. Сразу же подчеркну, что никаких распоряжений, не согласованных с вами, я раздавать не стану. Так же отмечу, что между нами, будет сохранено равноправие, и я ни в коем случае, не собираюсь ставить своё Слово, выше Слова кого-либо из вас. Я готов принять эти обязанности не ради выгоды или тщеславия, но лишь для того, чтоб в дружине оставался человек, ответственный за всё войско перед городским сообществом. Есть ли среди вас те, кто по каким либо причинам против?
Тысячные, переглядываясь, лишь пожимали плечами, сигнализируя, что причин для возражений не имеют, и Волибор продолжил:
- Тогда я обозначу первое, что – по моему мнению – нам следует предпринять. Думаю, где-то через пару недель, работы по возведению лагеря, будут окончены, и воины в дружине, до наступления весны практически ни чем заняты не будут. Уверен, что вам не нужно объяснять: большая группа вооружённых людей, несколько месяцев томящаяся от безделья, может за это время, навести в округе порядочный переполох, и тогда, о тыловой поддержке сталевладской общины, в предстоящих боестолкновениях с новыми силами высокородных господ, мы можем смело забыть. Потому, нам срочно нужно повысить общую управляемость нашего войска: в сжатые сроки, в тех тысячах, где нет начальников, таковые должны появиться. Как бы они не были терпимы к своим подчинённым по началу, но, в одиночку отвечая за них перед нами на Советах тысячных, сами начнут ужесточать дисциплину в своих подразделениях. Отмечу сразу, что нуждаемся мы не только в тысячных, но и в сотниках. Одним словом, я считаю первоочередной нашей задачей, полное укомплектование командного состава дружины. У кого есть возражения, или, может быть, дополнения?
Тысячные односложно заверяли, что со словами «временного воеводы» полностью согласны. Никаких дополнений тоже не находилось, и потому Волибор вновь продолжил:
- В таком случае, сегодня вечером, после окончания работ по возведению лагеря, мы все, как войсковая старши;на, обойдём шатры ратников тех тысяч, где ещё нет начальников, и изложим им своё требование, относительно определения с командованием. Думаю, сопротивляться они не станут. Простые люди любят кого-нибудь, куда-нибудь выбирать: с одной стороны, это добавляет им значимости в собственных глазах, а с другой – избавляет от личной ответственности в будущем, ведь теперь за всё отвечает Избранный (Волибор грустно улыбнулся своим же словам). Лично у меня всё.
Остальные тысячные стали подниматься со своих мест, и двигаться к выходу, но Волибор резко окликнул Ворона:
- А ты, Ворон, останься! Мне нужно серьёзно с тобой поговорить!
Тон временного воеводы был настолько жёстким, не предвещающим черноволосому задире ничего хорошего, что на клич обернулись все. Ворон остановился, пространно глядя «в никуда», а Ратибор и Добрыня, бросили на него злорадные взгляды, мол, сейчас получишь, остряк. Лишь Мстивой бросил свой взгляд на Волибора. Острый, изучающий взгляд, всего на мгновение, и тут же продолжил движение в сторону выхода из шатра. За ним последовали Ратибор и Добрыня.
Покинув шатёр, рыжебородый сразу же бодро зашагал в сторону стройки, откуда был отозван для участия в Совете. Добрыня тоже было собрался целенаправленно куда-то пойти, но Мстивой мягко подхватил его под локоть, безмолвно увлекая за собой. Тот повиновался, уразумев, что более старший и опытный соратник, имеет к нему важный разговор, не предназначенный для посторонних ушей. Они неспешно двинулись по практически пустующему лагерю, но Мстивой не спешил начинать разговор, изредка изучающе поглядывая на лицо Добрыни, которое всё ещё кривилось в злорадной усмешке.
- Позволь мне узнать: что тебя так радует? – наконец, поинтересовался Мстивой.
- Сейчас этому беззубому достанется! – с готовностью отозвался Добрыня, ещё шире растягивая свою злорадную улыбку – Уж я это по себе знаю! Волибор как глянет в глаза своим взглядом железным, как молвит ледяным голосом – аж внутри всё отмирает! Клянусь, как по мне – так лучше с десяток плетей получить, чем такой разговор с Волибором выдержать!
Мстивой громко хмыкнул, обозначая наивность собеседника, и ответил:
- Ни в коем случае не пытаюсь тебя оскорбить, но ты не совсем верно смотришь на вещи. Ты замирал перед взглядом Волибора потому, что искренне его уважаешь. Потому, что чувствуешь глубокую ответственность за свои действия перед соратниками. Потому, что понятие «Общее Дело», для тебя не является пустым звуком. Но эти двое – рыжий и беззубый – люди совсем другого пошиба. Поверь мне: я провёл в их ватаге немало времени, и знаю, о чём говорю. Эти люди не воины, готовые стоять насмерть плечом к плечу со своими соратниками. Они – насильники и мародёры, озабоченные лишь сиюминутной выгодой, и разбегающиеся в разные стороны при первых же признаках серьёзной опасности. Ты же не думаешь, что Волибор сейчас по-отечески выпорет ремнём это беззубое хамло?! Нет, он попытается донести свой посыл словами, как СОЗНАТЕЛЬНОМУ члену нашего воинского братства. И я уверяю тебя, что в душе, тот лишь посмеётся над этой проповедью, продолжая и далее всех раздражать своим гнусным поведением. Увидишь это по его дальнейшим поступкам.
Улыбка покинула облик Добрыни. Немного подумав, он уверенно заявил, нахмурив брови:
- Волибор – опытный и рассудительный начальник. Он и сам разберётся, что представляют из себя эти люди. Когда же и он поймёт, насколько они вредны для дружины, им точно несдобровать!
Мстивой помотал головой, снова обозначая ошибочность восприятия более молодого соратника:
- Ты закрываешь глаза на некоторые вещи, которые обязательно нужно принять во внимание! Волибор слишком долго выдерживал давление высокородных тысячных, стараясь оградить от него ВАС – своих соратников. И именно в этих людях, он видел главных врагов. Теперь, когда с ними покончено, он просто облегчённо опустил руки, считая, что главное зло уже побеждено. Он отдал столько сил в этой борьбе, что не хочет замечать новой, пока ещё призрачной угрозы! Не хочет замечать, дабы не начинать новой внутренней войны! Он – просто человек, который всю жизнь провёл в тяжёлых, гнусных подковёрных тяжбах, и хочет спокойно встретить старость. Мы не должны корить его за это! Мы должны это уважать, и быть благодарны за всё, что он сделал для нас ранее! (Мстивой возложил руку на плечо Добрыни, излучая товарищеское тепло и поддержку) Этот БОЙ – уже не ЕГО, а НАШЕ дело! Поверь, он не станет мешать нам наводить порядок. Будет что-то по-старчески ворчать, но открыто возражать не станет. Сейчас в оставшихся тысячах, будут избраны начальники, и это в любом случае будут выходцы из дружины. Они-то, обязательно примут именно нашу сторону, и тогда, эти разбойничьи ублюдки, сразу окажутся в меньшинстве! Тогда, выдавить их из тела нашего войска, как поганый гнойник, станет только делом времени. После этого, Волибор получит долгожданный покой, а мы – сплочённое Воинское Братство, движимое ЕДИНОЙ ЦЕЛЬЮ!
Добрыня несколько секунд, тщательно обдумывал услышанное, после чего поднял на собеседника взгляд, полный одобрения, и молодецкой решимости, на что Мстивой, ответил ему тёплой, товарищеской улыбкой.
***
Как только Волибор с Вороном остались наедине, временный воевода откинулся на спинку своего резного кресла, выжидая, пока остальные тысячные отойдут подальше от шатра. Тоже немного выждав, Ворон первым нарушил молчание:
- Ты так меня окликнул, что даже остальных напугал! Я уж думаю, вдруг и вправду отчитывать станешь!
- Отчитывать тебя всё равно без толку, а вот предупредить не помешает – спокойно обозначил Волибор – Действуй со своими остротами более избирательно: Мстивой то, пока «в открытую» ничего предпринимать не станет, а вот Добрыня – парень резкий, может и драку полезть. А нам это совсем ни к чему.
- В общем, я тебя понял – пожал плечами Ворон – Только, как по мне, Мстивой твоего Добрыню, уже понемногу в оборот берёт. Взглядами они меня встретили, уж точно одинаковыми!
- Я и сам вижу – задумчиво закивал Волибор – Это нехорошо. Добрыня то муж рассудительный, но упрямый – если чего за Правду примет, то убедить его пересмотреть решение крайне сложно. А у Мстивоя и язык подвешен, и голова варит… Жаль только, что не то, что надо в ней варится. Видимо, он прикинул, что сейчас, ему только меня стоит опасаться, так как остальные тысячные, в дружине ещё серьёзного авторитета не имеют. Вот и хочет близкого для меня человека, поближе к себе подтянуть. Ему Добрыня – вроде щита от меня: пока они рядом, я по Мстивою не ударю, дабы своему побратиму не навредить. Да и вообще, Добрыня, как соратник – приобретение полезное: целеустремлённый, старательный, честный…
Волибор замолчал, явно будучи очень озабочен складывающейся диспозицией. Немного выждав, Ворон предложил, снова пожав плечами:
- Так поговори с ним «по душам»! Вы то, с Добрыней, как я понимаю, пуд соли на двоих съели, а Мстивой ему кто?!
- Поговорю, поговорю – заверил Волибор, не оставляя задумчивого вида – Повод появится, и обязательно поговорю…
***
Ближе к обеду, привратник доложил Духовладу о визите «Достопочтенного Представителя Дружины в Сталевладе». Молодой воевода, с явным сожалением попросил Сбыславу оставить его, а привратнику велел пригласить визитёра. Сбыслава, картинно изображая детскую, шуточную обиду, поддула губки, и, соблазнительно виляя задом, вальяжно покинула комнату. Нежно глядя ей вслед, Духовлад чувствовал, как его переполняет тоска от того, что он не может побыть с возлюбленной ещё хотя бы чуть-чуть.
В комнату вошёл Богдан, и молодому воеводе, волей-неволей пришлось придать своему облику суровый, деловой вид.
- Ну, что, теперь моя очередь глумиться, пока ты разнежен уютом своих покоев! – задорно заявил прямо с порога Вещий Богдан, но тут же махнул рукой, лукаво прищурившись – Да ладно, шучу я! Я-то, уже вышел из этого возраста…
Духовлад безэмоциональным выражением лица и ледяным взглядом, просигнализировал визитёру, что иронию его не оценил, и с нетерпением ожидает, когда Вещий Дядька перейдёт непосредственно к объявлению цели своего визита. Приняв этот посыл, Богдан достаточно натурально изобразил разочарование:
- Ого! Да ты, оказывается, зануда! Ну, раз так, то не остаётся ничего, кроме как перейти непосредственно к делу. Вижу, ты терзаешься вопросом: «Зачем этот ехидный старик меня тревожит?!». Не стану тебя томить: на сегодня, я для тебя запланировал посещение одной из самых больших кузниц этого города! Конечно же, в этом замечательном походе, ты узнаешь много нового и интересного… Возможно, даже больше, чем в городской темнице! Я вижу, ты еле-еле себя сдерживаешь, чтобы не запрыгать на месте от восторга, но благодарить меня не надо, я скромный!
Духовлад испытывающе смотрел на Богдана, набравшегося достаточно наглости, чтобы издеваться над ним в его же собственном доме. Он пока медлил с ответом, как будто давая возможность вещему дядьке одуматься, и извиниться. Но тот, вместо этого, выпятив нижнюю губу, и скорчив плаксивую рожицу, жалобно протянул:
- Ой, ты что, не рад?! Ты, наверное, собирался до самой весны щекой о бабскую сиську тереться?! Тогда весной, ни в дружине, ни в городе, уже никто не будет помнить, как ты выглядишь…
- Да пошёл ты!.. Сам в свою кузницу! – вспылил Духовлад, с раздражением ощущая некоторое бессилие перед этим человеком.
- Нет уж, дорогой мой – уверенно возразил Богдан, снова сделавшись серьёзным – Мы пойдём туда вместе! Заканчивай раздувать сопли, и собирайся. Я буду ждать в прихожей.
Покинув дом, Духовлад с Богданом не разговаривали: Вещий Дядька оставил попытки достать, и так уже не слабо раздёрганного воеводу, а тот просто плёлся за ним следом, хмуро уставившись себе под ноги.
Приведя Духовлада к жилищу одного из старейшин, Богдан вежливо представился привратнику, и велел передать хозяину дома, что будет ожидать его у выхода, согласно предварительной договорённости. Спустя минут десять, из дома вышел хозяин, уже готовый сопровождать посетителей. Бодро поприветствовав обоих, он заявил Богдану, что прекрасно помнит об упомянутой договорённости, и готов выполнить отведённую ему функцию немедленно.
Далее, они следовали уже втроём. Причём Богдан со старейшиной, коротали время в размеренной, отвлечённой беседе, а молодой воевода, просто молча плёлся за ними, как обычный телохранитель. И так уже скверное настроение, усугублялось ощущением, что Духовлада, при всей его номинальной значимости, просто игнорируют. В придачу, периодически поднимался сильный, холодный ветер, а молодой воевода, слишком легко оделся, и был уязвим для этих пронизывающих порывов.
Похожим образом, небольшая, но весьма важная делегация, пополнилась ещё двоими старейшинами, после чего, почтенное сообщество направилось к заранее обозначенной кузнице.
Наконец, они вошли в довольно просторный цех, где располагалось около полутора десятков горнов, благодаря которым, не смотря на большие, открытые настежь ворота, здесь было достаточно жарко. Духовлад, ощутимо промёрзший от длительного пребывания на ветру, внутренне обрадовался такому положению дел. Одновременно с тем, как понемногу отогревалось его тело, и в сознании устанавливалось относительное умиротворение. Разумеется, злость на Богдана за его острословие никуда не делась, но отступила на второй план, в принципе не мешая сосредоточить внимание на чём-нибудь другом.
Тем временем, один из старейшин, видимо хорошо известный в этом заведении, подловил одного из малолетних подмастерьев, проворно снующих вокруг с различными поручениями от своих мастеров, и велел позвать Старшего Мастера кузницы. Мальчишка с готовностью убежал выполнять задание. Молодой воевода, всё это время, с интересом изучал окружающее пространство. И там и тут, меж пышущих жаром горнов, жилистые кузнецы, размеренными ударами тяжёлых молотов, выбивали снопы искр из раскалённых докрасна заготовок. Из-за жары, царящей в кузнице, рубах они не носили, прямо на голый торс надевая кожаные передники и нарукавники, дабы защитить грудь и предплечья от обжигающих искр. При каждом взмахе увесистым орудием, мощные жгуты развитых мышц, вздымались буграми на руках и спинах, лоснящихся от пота и осевшей сажи, придававшей их кожному покрову графитовый отлив. Духовлад был заворожен действом, открывшимся его взгляду. Не в силах отвести восхищённого взгляда от волшебного таинства РОЖДЕНИЯ ОРУЖИЯ, сопровождаемого разно тональным звоном молотов, будто приветственным гимном, он позабыл сейчас обо всём на свете.
Подоспевшего Старшего Мастера, немедленно представили воеводе и «Достопочтенному Представителю Дружины в Сталевладе». По восторженному взгляду местного распорядителя было видно, что личное знакомство с людьми, имеющими столь значимое официальное положение, он расценил, как знаковое, в приятном смысле волнующее, событие. Первым его представили Богдану, и мастер, могучей клешнёй вцепившись в его протянутую руку, восторженно затряс ею, попутно на словах выражая «глубочайшее почтение». Вещий Дядька при этом, тепло улыбался, и расслаблено заверял Старшего Мастера (которого впервые видел!) во взаимном отношении. Оставив, наконец, в покое руку Богдана, мастер переключился на Духовлада, едва ему стали представлять присутствующего здесь воеводу. Всё ещё находясь под впечатлением от общей обстановки, царящей в кузнице, Духовлад отвлечённо протянул руку мастеру, но стальное рукопожатие последнего, немедленно переключило внимание воеводы всецело на местного начальника, уже разливающегося в вежливых заверениях. Адская, резкая боль, пронизала запястье Духовлада, но самолюбие категорически запретило сигнализировать о досадном казусе, и молодой воевода, с глуповатой улыбкой, молча смотрел на распинающегося мастера, мысленно концентрируясь лишь на своих волевых усилиях. Как назло, почтение мастера к воеводе, оказалось намного глубже «глубочайшего почтения» к Представителю Дружины в Сталевладе, и следовательно, выражал он его, тоже намного дольше… Хотя, возможно, Духовладу так только показалось. Так же ему показалось, что прошла целая вечность, пока кто-то из старейшин, не призвал жилистого управленца показать вверенную его заботам кузницу. Спохватившись, Старший Мастер оставил измученную конечность воеводы. Тот, сразу же блаженно прикрыв глаза, опустил руку, и медленно сжимая-разжимая пальцы, стал разгонять последние болевые импульсы. Открыв глаза, Духовлад тут же быстро бросил взгляд по сторонам, не поворачивая при этом головы, проверяя, не стал ли кто-нибудь свидетелем его легкомысленной оплошности. Но все, лишь увлечённо слушали доклад Старшего Мастера о положении дел в этой кузнице… почти все. Вещий Дядька, украдкой посматривал на своего спутника с мерзкой полу улыбочкой, отмечающей чувство превосходства. Духовлад же, всем своим видом показал, что не понимает причины этой полу улыбочки. Тогда Вещий Дядька немного подался в его сторону, и интригующе прошептал:
- Нужно уметь подавать руку этим людям. Когда останемся наедине, я покажу тебе, как это делается. Конечно, следовало показать тебе это раньше, но я был слишком занят нашим взаимным, никому не нужным кривлянием, и попросту забыл…
Духовлад отвернулся от Богдана, оставив его слова без ответа, пытаясь отвлечься от накатывающегося негодования, и тут же обнаружил второго человека, который явно разгадал природу его истинных впечатлений от рукопожатия жилистого мастера. Это был тот самый мальчишка, который, по требованию одного из старейшин и привёл излишне радушного управленца. Мальчишка, всё ещё стоя позади Старшего Мастера, очевидно уже благополучно забыл о своём изначальном поручении, отвлёкшись от его выполнения, когда был остановлен одним из старейшин. Теперь, он до ушей растянул улыбку, и смотрел на Духовлада с таким превосходством, как будто это ОТ ЕГО рукопожатия молодой воевода едва сдержался, чтобы не закричать. Но испытывать гордость за крепость сталевладского рукопожатия, молокососу довелось недолго: со спины к нему уже приближался внушительных габаритов кузнец, с возмущением глядя на мальчишку. Сразу смекнув, что это именно тот кузнец, о чьём поручении легкомысленно позабыл самодовольный молодой человек, Духовлад тоже ответил юному зазнайке улыбкой, пышущей превосходством. Мальчишка ещё успел пренебрежительно хмыкнуть, увидев такую реакцию, и в тот же миг, громадный кузнец, подошедший сзади, влепил ему сочный подзатыльник, сопроводив его возмущённым возгласом: «Так вот ты где! Я долго буду ждать масло?!». Мгновенно вспомнив об изначальном поручении, мальчишка бросился исполнять его быстрее ветра.
Ситуация с мальчишкой, показалась Духовладу весьма забавной, заметно подняв настроение. Это, в свою очередь, заставило молодого воеводу, со стороны взглянуть и на собственную реакцию при рукопожатии Старшего Мастера. Сейчас, представив собственное выражение лица в тот момент, при этом прекрасно помня истинную природу физических ощущений, Духовлад даже закусил губу, дабы не рассмеяться. Развеяв в сознании остатки недавнего раздражения, он даже мысленно «махнул рукой» на Вещего Дядьку, столь успешно его достававшего. Окончательно умиротворившись, он стал внимать интересному повествованию Старшего Мастера.
А рассказ мастера, оказался достаточно пространным и разноплановым. Как человек, воистину «болеющий» своим делом, он говорил с огнём в глазах, зачастую перескакивая на смежные темы, но рваное течение рассказа, не только не раздражало молодого воеводу, но и казалось ему очень захватывающим. Городская и войсковая старши;на, медленно продвигалась вглубь кузницы, следуя за своим велеречивым проводником. Внезапно, вниманием Духовлада завладела весьма оригинальная фигура, выделившаяся из окружающей рабочей суеты, и вальяжно направившаяся в сторону почтенного собрания. Общий вид этого человека, полностью соответствовал приподнятому настроению воеводы, потому Духовлад стал с интересом ожидать развития событий. Человек этот (можно даже сказать «человечек»), был мал ростом (даже в сравнении с невысоким Духовладом, макушка его едва возвышалась над плечом воеводы), но, при этом, был толст, напоминая пузырь. Несмотря на явный излишний вес, передвигался он живо, и вообще создавал впечатление человека расторопного и подвижного. На его смуглом лице, играла самодовольная, уверенная улыбка, не оттенённая, впрочем, пренебрежением к окружающим. На пухлой правой щеке, из-за улыбки, образовывалась колоритная ямочка, дополняя сей живописный портрет. Низкорослый пузан, остановился позади распинающегося Старшего Мастера, и, ничуть не стесняясь, перебил своего начальника, обращаясь к важным гостям задорным, звонким голосом:
- Кто из вас воевода дружины?
Перебитый мастер резко обернулся, но узрев того, кто набрался наглости его перебить, просто равнодушно отвернулся, не пытаясь пока продолжить рассказ. По его выражению лица, Духовлад сделал вывод, что такое поведение мастера было вызвано не страхом, и не уважением, а, скорее всего, глубокой уверенностью, основанной на многократном опыте, в бесполезности разъяснений касательно элементарной вежливости. Усмехнувшись такой реакции умудрённого местного начальника, Духовлад с готовностью отозвался:
- Я воевода! Чего хотел?
Оценивающе уставившись на Духовлада, смуглый пузан по-молодецки подбоченился, ещё шире растянув самодовольную улыбку, и выдал следующее, причём таким тоном, как будто соглашался на давно ожидающее его предложение:
- Такой молодой, а уже воевода?! Молодец! Чего я хотел, спрашиваешь? Да вот, решил я ратной жизни попробовать… В общем, согласен вступить в ваши ряды, обучиться военному делу, и сеять в землях неприятеля скорбь и трепет!
Духовлад даже глаза расширил от столь неожиданного поворота, и, хохотнув, спросил у нахального самовыдвиженца:
- Как твоё имя, храбрец?!
Не меняя самоуверенной позиции, кругленький человечек, как-то даже торжественно, представился:
- По имени, данному мне родителями, меня никто не кличет! Называй меня Чук!
- Так вот, Чук – сложив руки на груди, выдал свой вердикт молодой воевода – Если дружине потребуется отряд разведчиков, способных в полный рост перейти пшеничное поле, оставаясь при этом незамеченными, мы обязательно тебя отыщем. А пока, вместо военного дела, ступай-ка, для начала, обучись не перебивать своего почтенного начальника.
Старейшины и Вещий Дядька, усмехнулись остроумному монологу, которым Духовлад пристыдил несдержанного толстячка. Посрамлённый зазнайка, слепив возмущённую мину, молча развернулся, и расторопно засеменил туда, откуда пришёл. Но Старший Мастер, проводив Чука взглядом, оставался серьёзен, и взволнованно обратился к воеводе, едва пузан «откатился» на порядочное расстояние:
- Прости, конечно, но мне кажется, что ты слишком поспешно отнёсся к просьбе этого молодого человека. Я знаю его уже не первый год, и скажу тебе, что, не смотря на свой малый рост и очевидную тучность, он очень силён и подвижен. Поверь, в его лице дружина получит достойного ратника!
- Как-то подозрительно легко, ты согласен отпустить такого «достойного» человека! – воскликнул Духовлад, прищурив глаза, чем вызвал новые смешки среди старейшин – Думаю, у этого человека вздорный характер. Мы все видели, с каким «глубоким почтением», он бесцеремонно перебил своего начальника. А такое качество в нашем деле, может принести гораздо больше вреда, чем принесут пользы его сила и подвижность!
Почувствовав непреклонный настрой воеводы, мастер всё же воззвал к нему, с надеждой в голосе:
- Послушай, мне искренне жаль этого парня. Он вовсе не плохой человек. Его хамство – плод рассеянности, а не дерзости. Я давно наблюдаю за ним, и с уверенностью могу сказать: в кузнице ему не место! Хоть он и старательный… время от времени… но руки его созданы не для созидания! Он в этой кузнице уже четыре года, и всё ещё подмастерье! Да за это время, при таких наставниках, и безрукий стал бы кузнецом! Зато в любом кутеже, он первый заводила! Если кто вместе с ним после работы в пивную пойдёт, так на утро оба с синяками. Спутники его, стесняются, синяки прячут, а этот – чем больше синяков, тем шире улыбка! Да и очевидцы рассказывают, что Чук в драку аж летит, сколько бы противников не было, и одним ударом, может свалить человека, намного больше себя… Если до головы достанет, конечно. При том охаживают его, бывает, так, что по неделе еле ходит, а ума оттого, у него ни капли не прибавляется: чуть что, сразу в драку! Не знаю, как насчёт скорби и трепета, но хаос он во вражеской земле, будет сеять исправно! Возьми его к себе. Если в настоящем бою сгинет, хоть не так обидно будет… И здесь без него спокойнее станет…
Духовлад уже начал подбирать слова для уважительного, но отрицательного ответа, когда его опереди Богдан, деликатно разъяснив мастеру положение дел:
- Безрассудная храбрость, зачастую плохое подспорье в ратном деле. Бывают ситуации, когда она может принести нежданную победу, но, в большинстве случаев, для войска полезнее общая слаженность действий. А у таких людей, как ваш бесшабашный толстячок, обычно большие сложности именно по вопросам взаимодействия со своими соратниками. Более того, слаженные действия в битве – это действия в СТРОЮ! Чем более плотный строй, тем более успешны действия дружинников в бою. Ваш Чук в строю – это дыра в строю! Как бы он ни был храбр и силён, держать щит на том же уровне, что и все остальные, он не сможет, иначе будет обречён действовать вслепую! На нём, как на самом доступном участке, противник сосредоточит свой натиск, и может прорвать строй. Короче, пусть лучше ваш Чук, продолжает сеять скорбь и трепет в пивных Сталевлада!
Окончательно осознав, что сегодня избавиться от проблемного работника не суждено, Старший Мастер, глубоко, разочаровано вздохнув, вернулся к описанию кузницы. Но мысли Духовлада, остались прикованными к колоритному толстячку, рассказ о беспокойных похождениях которого, пробудил в душе воеводы глубокую симпатию…
***
Вернувшись из лавки, Дарина направилась прямиком к Сбыславе. Излучая гордость за свой удачный поход, она в деталях изложила его перипетии внимательно выслушавшей её «владычице». Молча наблюдая за важно напыщенной «подругой», Сбыслава прекрасно понимала, какой реакции ждёт от неё Дарина, и уже предвкушала сцену, в ходе которой не слабо потешит своё тщеславие. Когда же эпичное повествование о «добытой для неё» лавке подошло к концу, Сбыслава, не выражая никаких эмоций, размеренно явила свой вердикт:
- Ну, что ж, я услышала тебя, Дарина. Можешь быть свободна.
Дарина замешкалась, поражённая отсутствием похвал в свой адрес, с потерянным видом уставившись себе под ноги. Смерив её надменным взглядом, «владычица» привела её в чувство, ледяным тоном подытожив, в душе упиваясь собственной значимостью:
- Я вижу, ты рассчитывала на что-то ещё… Дай угадаю: ты рассчитывала на похвалу, за добычу лавки, которая И ТАК ПРИНАДЛЕЖИТ МНЕ?! Я не собираюсь хвалить тебя за то, что ты НЕ ИСПОРТИЛА СТОЛЬ ВЕРНОЕ ДЕЛО! Может быть, в скором времени, ты действительно сделаешь что-нибудь важное и полезное, тогда и получишь заслуженную похвалу. А пока – ступай себе, не трать понапрасну моё время.
Сбивчиво выразив понимание посыла высокомерной «владычицы», Дарина засеменила прочь, пристыженно опустив голову. Сбыслава же, молча проводила её торжествующим взглядом, находя свой монолог предельно справедливым и поучительным.
Покинув высокомерную хозяйку дома, едва сдерживая слёзы от незаслуженного унижения, Дарина по-новому взглянула на свои отношения со своенравной Сбыславой. Сейчас её пониманию явно открылось, что для «владычицы», она никогда не была, и никогда не станет подругой. Что в ней, как и в остальной челяди этого дома, видят лишь прислугу, обязанную безропотно принимать любые хозяйские причуды. Под влиянием этого осознания, медленно рушились былые иллюзии, и отношения со Сбыславой, представились Дарине в новых, реалистично-серых тонах…
Глава 30
Утро в доме воеводы, как обычно протекало безмятежно. Изредка, неспешно и бесшумно, коридор пересекала фигура одного из слуг. Привратник уже привык к новым хозяевам дома, редко активным в первой половине дня, и даже начал находить в них лучшие черты, в сравнении с прежними хозяевами. Правда, его всё ещё пугали колоритные персонажи, то и дело наносившие визиты хозяину. При появлении подобных посетителей впервые, он вообще решил, что дом сейчас будет разорён. Конечно, сейчас сюда прислали пятерых дружинников для охраны, но внешний вид этих «стражей», внушал гораздо больший страх, чем мысли об абстрактном разбойничьем налёте. В принципе, привратник и к этому уже начал привыкать. Он философски думал о том, что не могут же эти головорезы, шастать сюда каждый день! Когда-нибудь, наступит время отдыха и от них. Едва эта мысль успокаивающим бальзамом легла на душу привратника, как раздался громкий, настойчивый стук в дверь. Погрузившийся в размышления привратник, встрепенулся от неожиданного, резкого звука, и тут же поспешил к двери, про себя ругая иронию судьбы. Ведь именно так – сильно и настойчиво – колотили в дверь вооружённые до зубов «гости» нового хозяина. Каково же было его удивление (и облегчение!), когда на пороге, он обнаружил только мальчишку-оборванца, лет двенадцати. С ходу записав чумазого посетителя в попрошайки, привратник скорчил угрожающую гримасу, и пугающе буркнул мальчишке, притопнув ногой:
- Ты чего безобразничаешь?! А ну, исчезни отсюда!
Но мелкий оборванец ничуть не смутился, и, важно подбоченившись, ответил сквозь самоуверенную ухмылочку:
- Ты, я вижу, решил заработать батогов у своего хозяина?!
- Что ты несёшь?! Какие батоги?! Я тебе сейчас уши надеру!.. – возмутился привратник, пока, на всякий случай, не торопясь переходить от угроз, к их исполнению.
- Это ведь дом воеводы той самой дружины, которая расположилась под стенами нашего города?! – приподняв брови, поинтересовался мальчишка, но тон его был таков, будто он не спрашивал, а демонстрировал собственную осведомлённость.
- Ну, да! Это дом воеводы, и что!? – ответил привратник, начиная успокаиваться.
- Один из тысячных, прислал меня из лагеря дружины. Велел передать кое-что важное воеводе, выдав мне за труды целый серебряник… Но раз меня здесь так встречают, пойду и скажу тому тысячному, что прислал меня, будто его гонца прогнали с порога. Только серебро я ему не отдам: сходить-то, я сходил… Может быть действительно батогов тебе не видать… Скорее всего, тот тысячный лично сюда прибежит, и выбьет из тебя дух! – проговорил оборванец, картинно разворачиваясь, и делая вил, что уходит.
- Стой! Жди здесь, я доложу о тебе – недовольно пробурчал привратник.
Прикрыв дверь, он сделал уже несколько шагов вглубь дома, но, на мгновение задумавшись, вернулся, и задвинул тяжёлый засов на двери. Подойдя к хозяйским покоям, привратник легко, еле слышно постучал в дверь. Спустя примерно полминуты, дверь аккуратно открыл Духовлад. Выйдя в коридор, он так же аккуратно прикрыл за собой дверь, очевидно не желая потревожить ещё спящую хозяйку, и вопросительно уставился на привратника. Тот, не теряя времени, выдал лаконичный доклад:
- Доброго Вам утра, достопочтенный воевода! К Вам явился некий малолетний оборванец. Утверждает, будто имеет важное сообщение от одного из ваших тысячных. На всякий случай, я не стал впускать его в дом. Он ожидает за дверью. Как прикажите с ним поступить?
Прикинув, что кто-то из тысячных, дабы не переться в такую даль самостоятельно, действительно мог бы передать не особо важное сообщение через какого-нибудь оборванца, Духовлад велел проводить посыльного к нему, обозначив, что будет ожидать в комнате, соседствующей с его личными покоями.
Отворив входную дверь, привратник обнаружил необычного посыльного на том же месте. Тот уже нервно притопывал носком правой ноги, явно утомлённый ожиданием.
- Давай, заходи. Воевода готов тебя принять – недовольно пробурчал привратник, и тут же угрожающе пообещал – Но если окажется, что ты просто морочил мне голову, я тебя так за уши оттаскаю, что станешь походить на осла!
Мальчишка издевательски хмыкнул, и деловито прошёл в дом, бросив угрожающе насупившемуся привратнику:
- Больше тебя?! Вряд ли…
Остановившись посреди просторной прихожей, он оценивающе осмотрелся, и распорядился, повернувшись к скрежещущему зубами слуге, который уже просто мечтал, чтобы заносчивый молокосос оказался самозванцем:
- Ну, давай, веди меня к воеводе!
Привратник, ни на миг не желая оставлять стрёмного посыльного без присмотра, уверенно возразил:
- Ну, уж нет! Давай, иди впереди меня!
- Так я не знаю куда! – парировал мальчишка, картинно пожав плечами, разводя, при этом, руки в стороны.
- Пока двигай прямо, а дальше я подскажу! – был непреклонный ответ.
Доведя посыльного до комнаты, где уже ожидал Духовлад, привратник вошёл вместе с провожатым, прикрыв за собой дверь. Пристально оглядев мальчишку, воевода спросил его:
- Так кто из тысячных, передал через тебя послание?
- Порядочные люди, начинают разговор с приветствия! – поучительно заметил мальчишка.
Духовлад усмехнулся обоснованной дерзости мелкого оборванца, и тут же исправился:
- Ну, что ж, тогда приветствую тебя! А теперь, будь добр, ответь на мой вопрос.
- И ты будь здоров! – важно ответил мальчишка – Мне тот тысячный представляться не стал, но заверил, что по смыслу послания, ты и сам догадаешься, от кого оно.
- Тогда передавай послание – пожал плечами воевода.
Вальяжно повернувшись назад, и смерив привратника пренебрежительно-недоверчивым взглядом, «посыльный» ответил:
- Человек, пославший меня, велел, чтобы я передал послание «без лишних ушей»!
Духовлад подал знак слуге, оставить их с мальчишкой наедине. Едва тот скрылся за дверью, воевода вновь выжидающе уставился на «посыльного», который тут же равнодушно сознался:
- Я наврал этому олуху: ты – единственный дружинник, с которым я когда-либо разговаривал.
- Судя по тому, как зло «олух» смотрел на тебя, он будет очень доволен, если я сейчас позову его обратно, и скажу ему, что тебя можно пинками выгнать из этого дома! – жёстко ответил Духовлад, испытывающе глядя на мальчишку, попусту тратящего его время.
- А как же послание?! – интригующе спросил мальчишка, растягивая ехидную улыбку.
- И от кого же это послание, если ни с кем из дружинников, ты до меня не разговаривал?! – поинтересовался Духовлад, начиная раздражаться несвоевременными загадками.
- От человека, с которым у тебя был разговор в городской темнице! – важно обозначил мальчишка, вновь уперев руки в бока – Он снова желает говорить с тобой!
По спине воеводы пробежали мурашки: только сейчас он полностью осознал, насколько сильно не хочет новой встречи с тем загадочным узником. Но воля, закалённая нелёгкой судьбой, не дала отступить от принятого ранее решения, и он напряжённо ответил мальчишке:
- Ладно. Сейчас соберусь, и проведёшь меня к этому человеку.
- Ты должен идти со мной один. Так же, ты должен взять с собой некую книгу. Какую именно, ты и сам должен знать – выпалил последние условия мальчишка.
Духовлад молча закивал, выражая понимание причин для подобных требований. Велев мальчишке ожидать в коридоре, он вернулся в свои покои, где всё ещё сладко спала Сбыслава. Воевода оделся потеплее, наученный вчерашним опытом, взял книгу о «Пауках», и покинул дом вместе с «посыльным», теперь ставшим «проводником». Вальяжно проходя мимо привратника, мальчишка бросил на него взгляд, полный превосходства. Тот проводил его злобным взглядом прищуренных глаз, надеясь, что когда-нибудь, малолетний прохвост ещё попадётся ему.
Мальчишка уверенно повёл Духовлада по людным городским улицам. По мере продвижения, качество построек и одежды прохожих, постепенно ухудшалось, и, наконец, они зашагали по бедняцкому району. Полуразвалившиеся лачуги, возведённые просто таки одна на другой, вездесущая вонь неизвестного происхождения, сгорбленные аборигены, облачённые в лохмотья, провожавшие воеводу потерянными взглядами… Всё это было хорошо знакомо Духовладу, ибо вырос он в абсолютно идентичном квартале, только расположенном в Славнограде. Они прошли мимо мёртвого тела, до которого никому не было никакого дела, и мальчишка-проводник, кивнув в сторону трупа, равнодушно обозначил:
- Если до морозов вонять не начнёт, то уберут его только весной…
Они долго шли по бедняцкому району. Хоть «архитектура» грязных лачуг не радовала особым разнообразием, но воевода был уверен, что одну из развалюх, он видел уже как минимум дважды. Он понимал, что малолетний, но толковый проводник, водит его кругами, дабы не дать запомнить дорогу. Духовлад про себя усмехнулся, обозначая, что затея эта излишня: пока доберёшься до цели во главе хотя бы более или менее серьёзного отряда через узкие, захламлённые улочки этого района, успеешь создать такую суматоху, что о твоём приближении, будут знать задолго до твоего появления непосредственно в поле зрения. Соваться же сюда всего с несколькими людьми, затея вообще губительная: из-за любого угла может вынырнуть ловкач, способный засадить шило под лопатку замыкающего, и мгновенно раствориться в окружающем хаосе. Всего несколько подобных выпадов, и от карательного отряда следа не останется. Сейчас Духовлад подумал, что единственный способ справиться с силами, засевшими в этом районе, и смешавшимися с местными обитателями – это выжечь здесь всё дотла, прежде окружив весь район плотным строем ратников, обязанных истыкивать копьями всё живое, что пытается спастись от огня и дыма. Вслед за этим, в сознании воеводы проскользнула мысль, что, может быть, было бы лучше так и поступить, вместо того, чтобы соваться сюда в одиночку.
Наконец, мальчишка указал на покосившуюся дверь одной из ночлежек, и молодой воевода, вслед за ним двинулся к ней. Не смотря на то, что на дворе стоял белый день, внутрь помещения, проникало очень мало света. Духовлад, даже некоторое время пробирался почти на ощупь, пока глаза привыкли к скудному освещению, и стали хоть что-нибудь различать. Его дыхание участилось, по спине то и дело прокатывались волны озноба: Духовлад кожей ощущал враждебность этого места. Он чувствовал на себе пристально следящие взгляды, но даже то и дело оглядываясь, не мог разглядеть тех, кому они принадлежали. Сейчас ему вспоминался опыт передвижения по ночным улицам родного Славнограда, где нужно было уметь превратиться в одно сплошное ЧУВСТВО, чтобы выжить. Всё, что оставалось теперь воеводе, это следовать за малолетним проводником, и быть готовым к любому повороту, в любое мгновение.
А проводник, поднялся по деревянным, скрепящим, и прогибающимся под ногами ступеням на второй этаж, и завёл Духовлада в довольно просторное (по здешним меркам) помещение. Здесь стоял стол, и несколько топорно выделанных табуретов. И так небольшое окошко, было завешено драной рогожей, что делало освещение в комнате, так же весьма бедным. Но глаза воеводы уже привыкли к этим искусственным сумеркам, и он мог достаточно сносно различать здесь всё, что нужно.
- Жди здесь. Сейчас к тебе придут – важно распорядился мальчишка, и оставил Духовлада одного.
Молодой воевода, встал в центре комнаты, взявшись за рукоять своего меча. В голову сейчас лезли самые худшие сценарии развития событий, и ментальное состояние Духовлада, медленно, но верно, приближалось к паранойе. Так минуло около десяти минут, растянувшиеся в часы для воеводы, терзаемого неизвестностью. В тот момент, когда Духовлад уже еле-еле сдерживал себя от срыва, дабы не послать всё к чертям, и не ломануться прочь из проклятого района, изрубая на куски всякого, кто преградит путь, дверь снова отворилась, и в помещение вошли двое. В одном из них, Духовлад сразу узнал загадочного узника из сталевладской темницы. В правой руке, тот сжимал какой-то кувшин, а левой – поддерживал своего спутника, которому с заметным трудом, удавалось держаться на ногах. Ничего не говоря, бывший заключённый провёл сильно шатающегося человека через всю комнату, усадил его на табурет поближе к окошку, с которого тут же содрал рогожу. Дневной свет, ворвавшийся в помещение, заставил всех прищурить глаза. Спустя минуту, когда глаза присутствующих привыкли к новому освещению, бывший узник приблизился к воеводе.
- Ты принёс ту книгу, о которой мне рассказывал? – спросил он, и, когда Духовлад утвердительно кивнул, протянул в его сторону открытую ладонь, распорядившись – Давай её сюда.
Духовлад полез за пазуху, извлёк оттуда требуемую книгу, и передал её загадочному узнику. Взяв книгу, тот вернулся к своему спутнику, сейчас сосредоточенно старавшемуся не упасть с табурета. Так как плохо владеющий своим телом человек сейчас сидел около окна, молодой воевода имел возможность его рассмотреть. Это был высушенный человечек, возрастом около сорока лет. Неопрятный внешний вид, бордовые нос и щёки, сразу же выдавали в нём любителя «заложить за воротник». Бывший узник сталевладской темницы, подошёл к пьянице, передал ему книгу, и сухо распорядился:
- Читай.
Открыв книгу, тот, щурясь, уставился в текст, и, пробежав взглядом несколько строчек, поднял умилённое лицо:
- О, рунейский…
- Читай – спокойно, но жёстко повторил бывший узник.
Ханыжка послушно забегал глазами по тексту, сохраняя молчание.
- Вслух читай – уточнил своё распоряжение бывший узник.
Полилась размеренная, выразительная рунейская речь. Устало вздохнув, бывший заключённый помассировал переносицу большим и указательным пальцами правой руки, после чего процедил, уже с плохо скрываемым раздражением:
- Читай, и сразу переводи.
Пьяница стал послушно переводить прочитанное. Делал он это без видимого напряжения, чем немало удивил Духовлада. Встав за левым плечом читающего, бывший узник, молча вникал в суть его слов. Сделав вывод по услышанному, он бесцеремонно протягивал руку через плечо читающего пьяницы, и наугад переворачивал стопку в десять-двадцать страниц, отдавая указание теперь читать там. Так повторилось раз пять, и загадочный узник, очевидно уже сделав все нужные для себя выводы, снова потянул руку к книге. Читающий пропойца, почему-то решив, что удовлетворение его интересов кому-то здесь не безразлично, робко обозначил:
- Книга очень интересна, но так я не могу сосредоточиться…
Бывший заключённый, забрал книгу из его рук, вернулся к столу, взял с него кувшин, и вручил его пьянчужке со словами:
- Хватит читать. Сосредоточься лучше на этом.
Не выказав ни малейшего недовольства предложенной альтернативой, пьяница расковырял восковую пробку на кувшине, и сладострастно припал губами к его содержимому. Загадочный узник, приоткрыл входную дверь, и кого-то позвал. Вскоре в помещении появился человек, которому бывший заключённый выдал короткое распоряжение, указывая на счастливого пьянчужку:
- Пусть его заберут, пока он тут не обмочился.
Тот кивнул, и собирался было удалиться, но загадочный узник задержал его, протянув книгу:
- И ещё: проследи, чтобы это сожгли… Немедленно.
Человек снова кивнул, и, взяв книгу, удалился. Через минуту, в помещении появились двое крепких, простоватых мужиков, очевидно работавших в этой ночлежке. Они взяли под руки пьянчужку-грамотея, и, спустя несколько секунд, Духовлад остался наедине с человеком, которого освободил из сталевладской темницы. Всё ещё терзаемый переживаниями за собственную безопасность, молодой воевода поспешил завести разговор:
- В этом городе каждый пьяница умеет читать по-рунейски?
Бывший узник, увлечённый собственными размышлениями, оглянулся на Духовлада, и ответил:
- Этот несчастный – жертва собственных грёз. Он выходец из достаточно успешного торгового рода. Ещё в юности, благодаря стараниям сердобольной мамаши, он обучился грамоте, да ещё и на нескольких языках. Добравшись до книжной мудрости, он провозгласил её своим жизненным ориентиром. Когда же умер его отец, и семейное дело оказалось в его ведении, он отказался от прежнего перечня товаров, и все средства вложил в книги. В наших широтах, товар этот не востребован, его лавка быстро «прогорела», и он, с престарелой матерью, пошёл по миру. Мать вскоре умерла, не вынеся позора, а этот спился, и подкармливается тем, что веселит всякий сброд в дешёвых пивных, рассказывая истории, прочитанные ещё в юности. А как напьётся, так начинает причитать, мол, не понимает, как такой интересный и полезный товар, оказался невостребован… Его история – самая известная притча бедняцкого района!
Загадочный узник, снова задумался. Его расслабленный тон, и миролюбивая словоохотливость, несколько успокоили Духовлада, но окончательно расслабляться, воевода пока не собирался. Уж точно до тех пор, пока находился в бедняцком районе.
Наконец, бывший узник отвлёкся от своих размышлений, сел на один из табуретов, и, жестом пригласив Духовлада сесть напротив, задал ему вопрос:
- Как твоё имя?
- Духовлад – ответил воевода, исподлобья глядя на собеседника.
- Меня можешь звать Лис. Я обсуждал твоё предложение со своими собратьями. Скажу прямо: они вовсе не в восторге. Но это не значит «нет». Есть, так же, некоторые моменты, которые нужно прояснить. Книга, из которой ты узнал о нас, скорее всего, написана очень давно. Во внутреннем укладе нашей общины, многое изменилось, и кое-что основательно. Начнём с главного: «Паутины», как таковой, больше нет. Я имею в виду, что преступные сообщества в городах Земли Ругов, теперь сами по себе, и не поддерживают связь друг с другом.
Лис сделал паузу, и Духовлад, окончательно расстроенный тем, что (как оказалось!) напрасно рисковал, забравшись в это гиблое место, ни преминул поинтересоваться:
- И как такое получилось?
Лис немного помедлил, формируя как можно более полный ответ, и, пожав плечами, пространно ответил:
- Около полувека назад, во время всех этих дрязг со Старыми и Новыми Богами, общество Земли Ругов, стало разобщённым, ослабленным. Это сразу же благоприятно сказалось на Нашем Деле. Доходы наших общин стали быстро расти, и связь между городами, стала понемногу отмирать за ненадобностью. На моей памяти, предпринималось несколько попыток стряпать некие делишки в других городах, но местные общины в этом деле, не шли дальше высокомерного одобрения, просто «разрешая» действовать на собственной территории.
- Значит я напрасно хлопотал о твоём освобождении? – спросил Духовлад, думая только о том, чтобы поскорее убраться из проклятого района.
Лис, ехидно прищурившись, ответил ему с глумливой усмешкой:
- А ты как думал?! Я ведь, слуга Бога Обмана, и для меня главное было покинуть темницу!..
- В таком случае, я не вижу смысла здесь больше находиться. Надеюсь, ваши люди не станут мешать мне покинуть это место? Иначе… – попытался (с некоторым внутренним облегчением) резюмировать молодой воевода, и даже подался вперёд, собираясь подняться с табурета, но был сразу перебит собеседником, ставшим резко очень серьёзным. Даже с оттенком угрозы:
- Здесь так дела не решаются. Переговоры заканчиваются тогда, когда ни одной из сторон, нечего больше сказать. Мне ещё есть, что сказать, и – поверь! – тебе будет полезно это послушать. И ещё: мне не хотелось бы думать, будто ты так торопишься покинуть это место, только потому, что боишься!
Понимая, что страх здесь уж точно демонстрировать нельзя, Духовлад принял прежнее положение, и спокойно ответил:
- Не боюсь. Просто не желаю попусту тратить время.
- Ты тратишь его не попусту – уже вполне миролюбивым тоном, заявил Лис – Разумеется, если будешь достаточно рассудителен. Ранее я сказал тебе, что большинство моих собратьев «не в восторге» от идеи о наших совместных действиях. Большинство, но не все. Мне вот, например, кажется, что это может открыть множество новых возможностей, как перед ВАМИ, так и перед НАМИ. Да, я определённо уверен в обоюдной пользе, но, к сожалению, моё слово не является решающим.
- А чьё слово является решающим? - поинтересовался воевода.
- У нас – сквозь лукавую улыбку, пояснил Лис – Если первый и второй «за», а третий и четвёртый «против», то решающее слово у пятого. Но я имею определённое влияние на своих соратников, и постараюсь убедить их в целесообразности нашего взаимодействия.
- И в чём же может заключаться «целесообразность» такого взаимодействия, если связей с вашими общинами в других городах больше нет? – спросил Духовлад, как можно более явно пытаясь показать свой пессимизм.
- Эти связи оборвались потому, что в них не было больше выгоды – пространно начал свой ответ Лис, игнорируя столь явный посыл молодого воеводы – Если наполнить их выгодой, они вновь наладятся сами собою. Главное, чтобы будущая выгода, была как можно более верна и очевидна. И я уверен, что смогу представить её своим собратьям именно в таком свете.
- И что же ты им такого скажешь? – сухо спросил Духовлад.
- Это тебя уже не касается – отрезал Лис – Я никогда, и ни при каких условиях, не собираюсь ставить тебя в известность о деталях нашего внутреннего уклада. Да и ты, никого не должен посвящать даже в сам факт существования нашего союза! Даже в сам факт существования «пауков»! Взаимодействие между нашими сообществами, должно осуществляться только лично между мной и тобой, и никак иначе!
- Ну, допустим – ответил воевода, несколько расслабившись, и, наконец, поверив, что его жизни ничего не угрожает – Если тебе потребуется связаться со мной, ты можешь просто прислать ко мне какого-нибудь голодранца с посланием. А мне что, лазить по бедняцкому району день и ночь, рассчитывая случайно на тебя наткнуться?!
- «Голодранца»?! – приподняв брови, переспросил Лис – Будь осторожен здесь с этим словом… Мимодумно бросишь его, кому не следует, и за следующим углом, получишь нож под ребро! Связь будем держать, через того мальчишку, что привёл тебя сюда. Пристрой его на какую-нибудь не пыльную работёнку в своём доме… Только на «не пыльную», а то он малый норовистый, может и дом тебе сжечь. Я-то ему потом мозги вправлю, только дом тебе это не вернёт.
Духовлад нахмурился, не очень-то желая ещё и подыскивать подходящее занятие для вздорного сорванца. Но вдруг, его посетила одна мысль, показавшаяся ему очень удачной, и он спросил своего собеседника:
- А у мальчишки ловкие руки?
- На базаре, у зевак монеты из пояса достаёт! – с гордостью обозначил Лис.
- Что ж, в таком случае, думаю, я найду ему подходящее занятие – уверенно закивал воевода.
Кивнув Духовладу в ответ, Лис размеренно подытожил:
- В ближайшее время я сделаю всё, чтобы склонить своих собратьев к заключению договорённости, обусловленной нами. Затем, постараюсь успеть переправить в Драгостол надёжного человека, способного наладить связь с общиной этого города. Если я успею, то уже в начале весны, ещё до вашего выступления в поход, мы будем знать результат. Кстати, я уверен, что и зимой вам полезно будет знать, что говорят здесь, за стенами, о вашем соседстве. Это может помочь избежать множества неприятных неожиданностей… Связной у нас уже есть. Если у меня будут известия, вопросы или предложения – я сообщу через парнишку, что хочу тебя видеть. Если у тебя появится ко мне что-нибудь важное, ты, через него же, сможешь дать знать мне.
Духовлад ответил согласием. Лис подошёл к двери, и вновь кого-то позвал. Через мгновение, в дверном проёме, возник всё тот же молчаливый человек. Лис отдал ему лаконичные инструкции, и тот снова исчез. Ещё через несколько минут, в комнату вошёл тот самый мальчишка, который привёл сюда Духовлада.
- Это Шило – «официально» представил Лис мелкого оборванца – Это «наше» имя. Для своего дома, лучше придумай ему какое-нибудь другое, чтоб вопросов не появлялось. (После, он обратился уже к мальчишке, указывая на воеводу) Пока поживёшь в доме этого человека.
- Не хочу! У него слуги сильно бо;рзые…
- Я разве спрашивал, хочешь ли ты? – спокойно оборвал его вопросом Лис.
Мальчишка сразу примолк, хоть мимикой и продолжал выказывать недовольство. Духовлад сразу пришёл к выводу, что слово Лиса для Шила если и не закон, то, как минимум, очень важный аргумент. Сам Лис, тем временем, вкрадчиво объяснил мальчишке цель этой затеи. Обозначив, что его присутствие в доме Духовлада необходимо для поддержания связи между воеводой и «пауками», он так же упомянул, что, для прикрытия, мальчишке найдут «непыльную» работу. Услышав об этом, Шило возмутился:
- «Паукам» нельзя работать!
- Ты ещё не «паук», тебе можно – тоном, не предполагающим возражений, вновь успокоил его Лис.
Мальчишка вовсе отвернулся, сложив руки на груди, и всеми силами выказывал беспомощную детскую обиду. Как и положено взрослому человеку, Лис это попросту проигнорировал, пообещав Духовладу, что вскоре у них будет новая встреча, и сухо дал мальчишке указание, провести воеводу обратно к его жилищу. Шило картинно пошёл прочь из комнаты, не прощаясь, и даже не оборачиваясь. Воевода последовал за ним.
Мальчишка быстро шёл по грязным, узким улочкам, уже не водя Духовлада кругами. О его сильном внутреннем раздражении, свидетельствовала сразу бросающаяся в глаза нервозность, с которой он отсчитывал широкие, суетливые шаги. Воевода даже еле поспевал за проворным беспризорником. Реакция малолетнего воришки, была ему абсолютно понятна, но, не смотря на его малый возраст, вопросы через него, предстояло решать довольно важные. Возможно, даже судьбоносные. Духовлад, останавливаясь, обратился к мальчишке, желая переключить его внимание на себя, и, в разговоре, пройдя несколько этапов, попытаться его успокоить:
- Эй, парень! Парень, послушай меня!
Мальчишка остановился, но повернулся к Духовладу раздражённо, с недоверием. Не придав этому видимого значения, молодой воевода начал с вопроса, который изначально выбрал предлогом:
- Парень, нам нужно сразу договориться с тобой, как я буду тебя называть при своих домочадцах. Буду называть тебя Яровид. Уверен, это будет звучать достойно.
Мальчишка отозвался немедля, и не задумываясь. Бросилось в глаза, что всё дело не в фиктивном имени, а в принципиальном желании незрелой личности, в теперешнем психологическом состоянии на всё отвечать отказом:
- Дурацкое имя! Не хочу…
- Я разве спрашивал, хочешь ли ты?
Духовлад не только в точности повторил слова Лиса, которыми тот заставил замолчать возмутившегося было молокососа, но и скопировал его спокойную, повелительную интонацию. Глаза мальчишки зло расширились, и он зашипел на воеводу, нервно сжав ладошки в кулачки:
- Ты с чего это взял, что можешь позволять себе разговаривать со мной так, как разговаривает со мной Лис?! Ты что думаешь, раз он приказал мне следовать в твой дом, дабы быть между вами связным, то я буду терпеть все твои выходки, боясь его ослушаться?! Да я прямо сейчас растворюсь в этих улицах, оставив тебя одного! Посмотрим, успеешь ли ты найти отсюда выход до темноты…
- Погоди, парень, успокойся! Раздражение плохой советчик: вести переговоры, пока оно владеет твоим рассудком – это верный способ наплодить неприятелей. Нарочно усложнять тебе жизнь, я ни в коем случае не собираюсь. Нам предстоит некоторое время прожить под одной крышей, и я не думаю, что стоит начинать с взаимных упрёков!
Сообразительный мальчишка явно оценил, что на него не пытаются давить, ссылаясь на более почтенный возраст или высокое общественное положение, а общаются, как с РАВНЫМ, взывая к его рассудительности. Раздутая гордость мальчишки, не дала ему откровенно «сдать назад», и он продолжил спорить, хоть тон его заметно смягчился:
- Просто теперь мне придётся жить в твоём доме, а тебе – придётся найти мне какую-нибудь домашнюю работу, дабы моё присутствие было оправдано! А твоему привратнику, я с первого взгляда не понравился! Теперь, когда я сам, вроде как, стану прислугой в твоём доме, он по любому станет портить мне жизнь, а я такого долго терпеть не стану! Полосну ночью ножом по горлу, и поминайте, как меня звали!..
- Да уймись ты, я тебя в обиду не дам! Более того, о роде твоей деятельности в моём доме, я уже хорошенько подумал: твоя работа, к задачам остальной прислуги, никакого отношения иметь не будет. Будешь сам по себе. Так же, я даю слово, что буду следить, дабы никто из челяди не оказывал на тебя давления… Правда, если узнаю, будто ты сам на рожон лезешь, то буду и тебя наказывать, тут уж не обессудь!
Шило задумался, и, спустя примерно полминуты, вполне умиротворённо ответил:
- Ну, раз всё так, то с тобой ещё и дело иметь можно! Ладно, посмотрим, что там у тебя за работёнка… Да и Яровид, не такое уж и плохое имя…
Улыбнувшись, Духовлад похлопал мальчишку по плечу, и они не спеша двинулись дальше по узким, грязным улочкам бедняцкого района.
***
Привратник в доме Духовлада, степенно прохаживался по периметру просторной прихожей. Его настроение, было основательно испорчено, но, вышколенный годами преданной службы в доме высокородных господ, не прощавших своей челяди публичного проявления эмоций, он молча сдерживал негодование в себе. Причиной скверного расположения духа, стало хамское поведение сопляка-оборванца, явившегося утром к новому хозяину, якобы с посланием от одного из тысячных. Мальчишка убрался из этого дома уже часа полтора назад, но злость, и желание оттягать его за уши, всё это время только росли. В глубине души, привратник понимал, что никогда в жизни больше не увидит нахального оборванца, и терзать себя напрасными переживаниями, попросту бессмысленно. Но, всё-таки, (там же, в глубине души) рядышком с упомянутым откровением, едва-едва теплилась призрачная надежда, когда-нибудь приметить мальчишку на рыночной площади, незаметно подобраться к нему, пока он будет чем-то отвлечён, и, крепко схватив за шиворот, от души навешать пинков и затрещин…
По коридору, мимо прихожей, степенно прошла новая хозяйка дома. Привратник рефлекторно выпрямил спину, и поприветствовал её глубоким, размеренным поклоном. Та, явно заметив приветствие, никак на него не отреагировала, высокомерно переведя взгляд вперёд по ходу движения. Привратник знал, что подобные передвижения хозяйки по дому, в принципе бесцельны: женщина, целыми днями томящаяся от безделья, просто обходит свои владения, в поисках ничем не занятой прислуги, дабы развлечь себя поиском работы «для других», зачастую необязательной, а то и вовсе излишней. Прелесть его положения заключалась в том, что, как человек, обязанный неотрывно следить за входной дверью, от подобных притязаний, он был надёжно защищён. Бывшая хозяйка частенько промышляла тем же самым… Вспомнив о бывшей хозяйке, привратник так же вспомнил о том, что она, хоть и вышла из древнего, знатного рода сталевладцев, всегда отвечала улыбкой на приветствия прислуги. Привратник устыдился, так же припомнив, как мысленно ставил ей в укор «неискренность» подобной улыбки…
От воспоминаний, его отвлёк громкий, уверенный стук в дверь. Привратник немедленно поспешил к двери, а Сбыслава, уже было миновавшая прихожую, услышав стук вернулась, желая лично лицезреть того, кто пожаловал.
Отворив дверь, привратник увидел на пороге невысокого, но крепкого воина средних лет. Уверенный и проницательный взгляд, качество одежды и амуниции, сразу выдавали в нём лицо начальствующее. Несчастный слуга, боясь сказать что-нибудь «не так», как умел, вежливо поинтересовался у пришельца о цели его визита, в который раз за последние дни, проклиная свою должность (при прежних хозяевах, казавшуюся столь благополучной!).
- Я хотел бы видеть воеводу Духовлада – неожиданно приветливо, ответил пришелец – Моё имя Мстивой, я – один из тысячных его дружины.
- К сожалению, воевода сейчас отлучился по делам, – ответил привратник, чувствуя серьёзное облегчение – Можете передать ему сообщение через меня, или пройти, и дождаться его лично.
- Я даже не знаю… – изобразил из себя «замявшегося» Мстивой, за спиной слуги, в глубине помещения, заметив Сбыславу, глазевшую на него с немалым интересом – Я не хотел бы стеснять кого-нибудь из домочадцев…
Привратник не успел ничего ответить, так как его опередила новая хозяйка дома, громко заявив, радушно улыбаясь:
- Нет, нет, проходите! Как ХОЗЯЙКА ЭТОГО ДОМА уверяю: Вы никого не стесните!
Пожав плечами, всё ещё искусно изображая лёгкую растерянность, Мстивой переступил порог. Сбыслава тут же поспешила навстречу гостю. Этот статный мужчина, сразу же завоевал её расположение. Его сдержанная, достойная подача себя, настолько резко контрастировала с грубыми, «мужицкими» повадками тех соратников Духовлада, которых ей доводилось видеть ранее… Благодаря только этому, она, в своём воображении, «авансом» наделила гостя самыми светлыми чертами характера, способными породить только честные, благородные помыслы и стремления.
- Меня зовут Сбыслава. Я – невеста воеводы. Идёмте со мной. Я провожу Вас туда, где Вы сможете дождаться Духовлада со всеми удобствами. Более того, если Вам будет угодно, постараюсь скрасить Ваше ожидание, отвлечённой беседой.
Изобразив новую волну смущения, Мстивой ответил:
- Уверяю Вас: это вовсе необязательно! Я ни в коем случае не желаю отрывать Вас от дел насущных!..
- Перестаньте! Сделать время пребывания дорогого гостя в СВОЁМ ДОМЕ приятным и незабываемым, как хозяйка, я считаю первым, и наиважнейшим своим делом! Более того, я уверена, что мне это будет не в тягость, а совсем наоборот! – льстиво заверила Сбыслава.
- В таком случае, буду Вам очень признателен! – наконец, согласился Мстивой, сопроводив свою бутафорскую капитуляцию, неглубоким поклоном.
Проводив (так понравившегося ей) посетителя в просторную гостиную, Сбыслава предложила ему присесть на одно из роскошных, резных кресел, а сама, расположилась в аналогичном кресле напротив. На радушное предложение хозяйки поесть или выпить, «дорогой гость» ответил категорическим отказом, заверив, что плотно поел как раз перед тем, как нанести визит своему воеводе, и тут же дал пролог беседе, дабы избежать неловких пауз:
- Ваш жених так много и часто о Вас рассказывает! Знаете, любой мужчина, попавший в плен женской красы, непременно несёт весть о несравненном обаянии своей избранницы, зачастую, в своих велеречивых описаниях, довольно далеко отрываясь от действительного положения дел… Но, увидев Вас своими глазами, я сейчас не могу найти в Вашем облике хотя бы мелочи, которую он приукрасил! Каюсь: слушая его вдохновенные описания, я попросту не верил, будто настолько красивые люди вообще существуют! Теперь же, узрев Вас воочию, я засвидетельствую его правоту, перед кем бы то ни было!..
Прикрыв ладонью лицо, мгновенно залившееся краской, Сбыслава опустила глаза в пол, и смущённо, сбивчиво затараторила:
- Прекратите… Ну, нельзя же так!.. Я теперь просто не знаю, куда себя деть!..
Приняв виноватый вид, Мстивой «поспешил исправиться»:
- Простите меня, я был не в силах сдержаться! Ваша скромность, лишь дополняет Вашу очаровательную красоту! Помогите же мне сменить тему! Я вовсе не желаю смущать Вас!
- Быть может, цель Вашего визита к моему жениху не является некой страшной тайной… В таком случае, Вы могли бы поделиться этим со мной – мгновенно нашлась Сбыслава, всё ещё не поднимая глаз, и ощущая на щеках лёгкую пульсацию от прибывающей крови.
- Нет, нет! Никаких тайн! – заверил велеречивый гость – На самом деле, я явился, дабы осведомиться, надлежащим ли образом обустроен быт нашего уважаемого лидера, не испытывает ли он нужды в чём либо… Разумеется, я уверен, что все эти вопросы решены, как следует. Истинная моя цель – своим вниманием, засвидетельствовать ему своё глубочайшее почтение!
Взгляд, которым хозяйка одарила гостя в ответ на его слова, был переполнен признательностью… Вслед за этим, её уста выразили эту признательность жаркими словами:
- Как отрадно узнать, что в окружении моего жениха, всё-таки есть преданные, благородные соратники! К сожалению люди, посещавшие наш дом до этого, создают совсем иное впечатление!
- Что Вы имеете в виду?! – при этих словах, Мстивой мастерски изобразил на лице смесь недоумения с возмущением, будто просто не мог поверить, что кто-то из «соратников», мог не выказывать должного уважения «достопочтенному воеводе».
- В дружине есть другие тысячные, которые приходят в этот дом, как В СВОЙ СОБСТВЕННЫЙ! – с горечью в голосе, посетовала Сбыслава – Они являются сюда, когда им заблагорассудится, и не считают свои долгом сохранять хотя бы относительную тишину…
Как будто нарочно, в подтверждение её слов, в одном из соседних помещений, где, повидимому, находились дружинники, присланные Волибором для охраны дома воеводы, сразу из нескольких мужских глоток, вырвался неистово рокочущий, рваный хохот. Хоть Сбыслава и не могла сейчас вспомнить, чтобы подобное случалось ранее, тем ни менее, она с горькой усмешкой подытожила:
- Понимаете теперь, о чём я говорю?! Вот так ведут себя люди, присланные охранять покой в нашем доме! А теперь представьте, что позволяют себе люди, приславшие их сюда! Но, не поймите меня неправильно: у меня даже мысли не возникает, выразить недовольство своему мужчине! Я понимаю, что грубость и чёрствость – последствия сурового быта военных людей. Конечно, иногда мне хочется высказать какому-нибудь неуместному посетителю всё, что я о нём думаю, но держу себя в руках, ибо не желаю создавать излишних раздоров в кругах, близких Духовладу…
Уловив ход мыслей Сбыславы, Мстивой сочувственно помотал головой:
- Я прекрасно Вас понимаю! Но Вы ошибаетесь, находя жёсткий военный быт, оправданием хамству! Посмотрите на меня: я ведь тоже с юных лет отдан ратному делу! При этом, я ведь не позволяю себе вольностей в чужом доме, а тем более, в доме СВОЕГО ЛИДЕРА! Дружина – это сплочённое сообщество, и люди, не желающие вести себя сообразно общепринятым правилам, среди нас, попросту не выживают! Те люди, о которых Вы говорите, не являются частью дружины. Они пришли в наше воинство из другого, мерзкого, преступного сообщества, в котором главными ориентирами являются не Честь и Отвага, а кровожадность и грубая сила! Разумеется, сам Духовлад – человек чистых и возвышенных помыслов! Я искренне удивлён тем, что он сумел не только выжить в той своре, но и сохранить человеческое обличие! Это только лишний раз подтверждает его могучую волю! Но люди, которых вы упомянули, совсем другого пошиба! Они чувствуют, что неприятны нашему сплочённому братству, поэтому, стараются всё время держаться поближе к воеводе, надеясь избежать неизбежного…
Мстивой прервался, изображая человека, осознавшего, что сболтнул лишнего, и теперь раздумывающего, стоит ли продолжать откровенничать. Сбыслава же теперь, с горящими глазами ловила каждое его слово, и, когда «дорогой гость» неожиданно прервался, потерявшая самоконтроль хозяйка, нетерпеливо выпалила:
- Что значить «неизбежного»?!
- Я не думаю, что нам стоит продолжать этот разговор… Я и так наговорил лишнего… – картинно заартачился тысячный, но так, чтобы девушка почувствовала: ещё один натиск, и сопротивляться он больше не сможет.
- Оставлять недосказанность в разговоре, значить проявить неуважение к собеседнику! – пошла у него на поводу Сбыслава – Как же прикажете Вас понимать?!
- Ну, перестаньте, перестаньте! У меня и в мыслях не было ничего подобного! Эти люди, ведут себя вызывающе не только в Вашем доме! Их поганые выходки, уже прилично надоели и истинным ратникам! Единственное, что пока позволяет им сохранять их никчёмные жизни – это близость к Вашему жениху… Стоит им только испортить с ним отношения, и дружина больше не станет терпеть этих неотёсанных задавак! Уверен, это всего лишь вопрос времени…
Увидев, как Сбыслава отвела в сторону пространный взгляд, Мстивой понял, что его слова произвели нужное впечатление. Он тут же поднялся, сумбурно оглядываясь, очень достоверно изображая смущение, и, как будто не зная, куда деть руки, сбивчиво забубнил:
- Прям не знаю, что на меня нашло… Пожалуй, мне лучше уйти… Поговорю с Духовладом в другой раз…
Хозяйка, полностью погрузившаяся в размышления над, вновь открывшейся диспозицией, даже не стала препятствовать. Она лишь отвлечённо, в двух словах, выразила сожаление из-за того, будто гость уходит так рано. С отсутствующим видом проводив Мстивоя до порога дома, Сбыслава сухо ответила на прощание гостя, не в силах мысленно оторваться от волнующего откровения: значит, неспроста её чуткому, женскому сердцу, сразу же пришлись не по вкусу те бесцеремонные выродки, принявшиеся сюда шастать! Но теперь, всё открывалось совсем в другом свете: люди, столь неприятные ей, являются частью дружины, так же противной большинству своих теперешних соратников! Если же поссорить их с Духовладом, это вовсе не осудят остальные тысячные! Во всяком случае, не осудит лучшая их часть… Внезапно, её эйфорию приглушило воспоминание об одном обстоятельстве, которое могло стать серьёзной помехой, в столь удачно складывающемся положении дел: проклятый книжный червь, нагло осевший в этом доме, в любом случае, станет настраивать Духовлада на примирительный лад! Поссорить же их между собой, представлялось Сбыславе задачей очень сложной, так как физически слабый Всесмысл, так же не мог бы поддаться гордыне, способной толкнуть его на необдуманные слова и поступки. Озадаченная хозяйка дома, сразу же решила даже не пробовать такой вариант, и придумать что-нибудь другое. А в том, что в ближайшее время решение само придёт к ней, Сбыслава даже не сомневалась…
***
Покинув дом воеводы, Мстивой, от радости, не чувствовал земли под ногами. Он пришёл сюда только для того, чтобы узнать, как расположился Духовлад, доволен ли предоставленными условиями… «Прощупать», каково отношение воеводы к нему – Мстивою… Не узнал ли молокосос чего не следует… Но на деле, «разведка», стала «результативной вылазкой», плоды которой, обязательно негативно скажутся на сплочённости в рядах политических противников! Мстивой расхваливал себя на все лады, за мгновенную, ситуативную сообразительность… Он снова и снова прокручивал в памяти ключевые моменты только что окончившегося разговора, и приходил к выводу, что ни в одном из них не только не допустил ошибки, но и выжал из каждого максимальную пользу. Теперь Мстивой был уверен, что «невеста» Духовлада, стараясь «навести порядок» в его окружении, успешно лишит сопливого воеводу последних надёжных соратников, и тогда, его можно будет попросту смахнуть с правящей вершины! Даже если эмоциональной потаскухе и не удастся полностью развалить вражескую коалицию, повреждения Сбыслава, нанесёт ей изрядные! Прицепом, в сознании интригана, промелькнула мысль о том, что он – Мстивой – был очень симпатичен «невесте» воеводы, и, при желании, мог бы овладеть ей, как женщиной… К тому же, эта Сбыслава крайне не дурна собой… Эти мысли, Мстивой задавил в своём сознании немедленно. Все его действия, были основаны на жизненном опыте и тщательных расчётах, и он точно знал, что стоит позволить себе малейшую эмоциональную слабость, как её последствия, могут до основания разрушить все плоды прежних, кропотливых усилий… Нет уж, пусть этим «счастьем», единолично владеет сопливый воевода, а для него – Мстивоя – заигрывания, чёрт знает что о себе возомнившей, смазливой простолюдинки, вполне преодолимое искушение…
***
Духовлад, сопровождаемый мелким проводником, добрался до своего дома только после обеда. В дороге, «потепление» в отношениях воеводы с мальчишкой, сразу же сказалось на словоохотливости последнего. Шило без устали стал сыпать историями, в которых, якобы, принимал участие лично. По детской важности, с которой неутомимый рассказчик подчёркивал сцену своего появления в очередной истории, воевода понял, что мальчишка очень хочет произвести на него впечатление. Истории эти, не были нелепы, как у большинства детей, пытающихся казаться старше. Они вполне могли произойти на самом деле… Правда, для участия в некоторых из них на ролях, заявленных Шилом, он, всё таки, был ещё слишком юн. Но Духовлад не выказывал недоверия, и даже часто уточнял детали очередного рассказа, дабы создать впечатление, будто крайне заинтересован его ходом. Детское эго, обманутое этими нехитрыми уловками, толкало малолетнего рассказчика к тому, чтобы в каждом новом повествовании, выводить себя, на всё более важные роли. Молодой воевода понимал, что все эти истории, смекалистый сопляк, слышал от старших собратьев… Ну, может быть в нескольких случаях, являлся сторонним наблюдателем, не более. Тем ни менее, излагал он очень складно, и его многочисленные повествования, вовсе не резали слух.
Переступив порог своего дома, Духовлад был встречен радушным взглядом привратника. Но, едва из-за спины нового хозяина дома, с невозмутимым видом показался нахальный щенок, ещё утром растерзавший в клочья его прекрасное расположение духа, преданный слуга не сдержался, и, округлив глаза, вопросительно уставился на воеводу.
- Этот молодой человек, будет жить теперь в этом доме – спокойно сообщил привратнику Духовлад, и сразу обозначил – Он будет выполнять важную работу лично для меня. Сообщи об этом остальной прислуге и обозначь, что, в случае возникновения недоразумений, связанных с ним, об этом следует немедленно докладывать мне. Не волнуйтесь, я рассужу любой возникший спор по совести, и виновный – кем бы он ни был! – будет наказан. Так же, я буду наказывать за любое самоуправство. Есть вопросы?
Выражение лица привратника явно показывало, что, как минимум, один вопрос у него был, но общего характера, и крайне ненормативного лексического содержания. Разумеется, явить это своему новому хозяину он не решился, и обречённо помотал головой, сигнализируя, что вопросов не имеет. Удовлетворённый его понятливостью, воевода проследовал вглубь дома, а за ним последовал и мальчишка. Проходя мимо застывшего в прострации привратника, он состряпал сочувственное лицо, даже слегка выпятив нижнюю губу, и, выражая моральную поддержку, по-товарищески хлопнул его по плечу, чуть ли не приподнявшись ради этого «на цыпочки».
Остановился Духовлад, только у двери, ведущей в комнату Молчана. На этот раз, он постучал размеренно, и в меру громко, явно стараясь не пугать брадобрея. Молчан отворил немедля, и поинтересовался с обычной для себя, глуповатой полуулыбкой:
- Что угодно благородному господину?
- Для начала, угодно пройти – сухо обозначил Духовлад.
Брадобрей немедленно распахнул дверь настежь, и убрался с дороги. Воевода, с хозяйским видом, прошёл в комнатушку первым, а за ним мальчишка. Указав Молчану на Шило, Духовлад отдал короткое распоряжение:
- Обучи этого парня своему ремеслу, и можешь быть свободен.
- Что Вы имеете в виду?! – опешил брадобрей.
- Просто научи парня брить, и можешь идти, куда захочешь – терпеливо пояснил Духовлад.
Поняв посыл по-своему, Молчан удивлённо расширил глаза, и робко обозначил:
- За ночь я не смогу его обучить!..
- Тебя никто и не торопит – успокоил его воевода – Можешь потратить на его обучение хоть сто лет! Но свободу получишь только тогда, когда он сможет полностью тебя заменить!
- СВОБОДУ?! – переспросил брадобрей таким тоном, будто впервые слышал это слово.
- Да, СВОБОДУ! Это – когда можешь идти, куда хочешь, и заниматься, чем хочешь!
Голос воеводы уже обозначал зачинающиеся раздражение, но Молчан, не способный объять сознанием предложенную концепцию, продолжал задавать идиотские вопросы:
- И чем именно я должен буду заниматься?!
Исступление, в которое впал брадобрей, просто таки взбесило Духовлада, и он презрительно зашипел:
- ВСЕМ, ЧЕМ ЗАХОЧЕШЬ! Ты никому и ничего больше не будешь должен! Я не понимаю тебя: ты всё время лазишь по дому с несчастной харей, явно угнетённый собственным бытом. Теперь же, когда появляется возможность избавиться от всего этого, ты готов расплакаться от го;ря! Я начинаю думать, что для того, дабы помочь тебе обрести умиротворение, тебя нужно просто убить!
Брадобрей мгновенно заглох, и потупил взгляд в пол, боясь даже пошевелиться. Духовлад, глубоко вдохнув, и, вроде бы успокоившись, проговорил, повернувшись к Шилу:
- Будешь жить в этой комнате. Внимательно слушай своего наставника…
Воевода прервался, и добавил, сперва смерив оценивающим взглядом оцепеневшего от ужаса Молчана, а после тщедушного мальчугана, «впитывающего» происходящее вокруг живым, разумным взглядом:
- … И не обижай его.
Сказав это, он тут же покинул комнатушку, оставив Молчана с Шилом наедине. Далее, он направился прямиком в собственные покои. Сбыслава встретила своего жениха, как всегда радушно, но Духовладу бросилось в глаза, что его женщина увлечена некими своими размышлениями. Увлечена настолько, что даже оставила его без привычных расспросов о причинах столь долгого отсутствия. Разумеется, разочарован он этим вовсе не был, так как моральная усталость (конечно, не такая убийственная, как после памятного посещения сталевладской темницы), всё же давала о себе знать. Главное сейчас для Духовлада было то, что Сбыслава выглядела счастливой…
***
Вечером того же дня, в той же комнатушке на втором этаже бедняцкой ночлежки, где состоялась встреча Духовлада с Лисом, последний уже сидел в кругу всех восьми Старших. Именно на Сходке этих людей, принимались самые важные решения, касающиеся уклада и деятельности «пауков».
Лис, никуда не торопясь, спокойно, в деталях описал собратьям встречу с Духовладом, после чего стал вновь перечислять возможности, которые могут открыться благодаря сотрудничеству с мятежной дружиной. Старшие молча внимали его словам, но Лис видел, что эти слова им не по нраву. Правда, ему было не привыкать к подобной реакции, и он был далёк от отчаяния, наблюдая, как Старшие периодически обмениваются друг с другом хмурыми, тяжёлыми взглядами.
Окончив наконец, он невозмутимо предложил собратьям задавать вопросы. Старшие, не меняя выражения лиц, стали переглядываться активнее, как бы безмолвно решая, кто возьмёт слово. Наконец, один из них, дал выражению всеобщего несогласия размеренный пролог:
- Послушай, Лис: ты знаешь, как все мы почитаем тебя за мудрость и рассудительность… Я помню, ты ранее уже упоминал, что это войско ведомо человеком, не имеющим прямого отношения, к управлению городской общиной. Таким образом, «Завет Кривлада» не возбраняет вести с ним дела… Но – пойми меня правильно! – помимо «Завета Кривлада», есть ещё и определённые меры безопасности, обеспечивающие нашему братству, элементарное выживание. Я однозначно против того, чтобы «открываться» такому обширному, вооружённому сообществу.
Не смотря на то, что с самых первых слов уже понял суть вопроса, Лис внимательно дослушал говорившего, и ответил лишь тогда, когда тот замолчал:
- Как для человека, избранного ВАМИ в лидеры, вопрос о безопасности нашего сообщества, является для меня ключевым! Я ни в коем случае, не позволил бы себе, поставить под угрозу своих собратьев! «Пауки», как сообщество, никому открываться не будут. Дела между нами и дружиной, будут вестись исключительно через меня, и их воеводу. Находясь в сталевладской темнице, я не стал распускать язык даже под угрозой казни! Может кто-нибудь из присутствующих, хочет выразить недоверие моему Слову?!
Старшие вновь переглянулись, и слово взял следующий:
- Не нужно давить на нас тем, что ты остался верен «Завету». Это священная обязанность каждого из нас, и те, кто преступает «Завет», заканчивают так, как Зуб. Свою верность «Завету» ты доказал, и мы об этом хорошо помним. В этом свете, твои напоминания выглядят невежливо. Ты уже давно доказал свою надёжность сообществу, именно поэтому, мы и доверили тебе вести нас. Но, как можно доверять человеку, о котором ничего не знаешь?! Вести дела с этим воеводой, крайне опасно…
- Я прекрасно понимаю, насколько это опасно, но весь риск я готов принять на себя! О нашем сообществе, я ему ничего рассказывать не собираюсь. Так же, не буду посвящать его в сроки, и детали наших действий. С ним я буду обсуждать, только общий характер взаимовыгодных действий наших сообществ, и выгоду конкретно для нас.
Старшие некоторое время сохраняли молчание, всё так же напряжённо переглядываясь. Наконец, слово взял тот из них, кто был старше всех по годам. Лет ему было, около пятидесяти. Его сухое, суровое, волевое лицо, излучало категорическое неприятие услышанного, а обличающие слова, слетевшие с его языка, прозвучали крайне грубо:
- Да о чём здесь вообще можно говорить?! Никто вообще не должен знать о нашем существовании! Лис, ты говоришь, что этот дружинник, узнал о нас из какой-то книги, которую ты, якобы, уже успел уничтожить… Я не стану ставить под сомнение правдивость твоих слов, хотя мог бы! Я просто скажу, что неважно, откуда чужак узнал о нас, он в любом случае должен умереть!
«Паук», сказавший эти гневные слова, в сообществе был известен, как ярый ревнитель старых правил. Он всегда жёстко высказывался против любых нововведений. Лис же, наоборот, всегда искал новых путей и возможностей, из-за чего, практически на каждой Сходке, между ними разгоралась не шуточная конфронтация. Еле сдерживая в себе желание повысить голос в ответ, предводитель «пауков» ответил:
- Да ничего он толком о нас не узнал! Та книга, была написана, наверное, лет сто назад… Ещё когда действовала «паутина». Общее описание сообщества – которое, с тех пор, сильно изменилось! – да «Завет Кривлада» с пояснениями! Такие знания, ничем навредить нам не могут. Больше, он не узнает ничего… Да он и не стремится. Его интересует конкретная помощь, на конкретных условиях! Для нас, это может открыть новые возможности. Есть определённый риск, но, повторяю, основную его часть, я готов взять на себя!
Пожилой «паук», гневно блеснул глазами, и в сердцах воскликнул:
- Да ты совсем спятил! Наше сообщество, до тебя существовало сотни лет, и всех всё устраивало! Стоило только тебе возглавить нас, как начались бесконечные поиски новых возможностей! Чего тебе неймётся?! Считаешь себя лучше прежних «пауков»?! Да ты, со всей своей спесью, от них и полцены не стоишь! Хватит уже попирать «Завет Кривлада»! Хватит испытывать Судьбу, и ставить нас всех под удар!
Прищурив глаза, не сводя их со своего оппонента, Лис тяжёлым, монотонным голосом отчеканил:
- За эти сотни лет, очень многое изменилось. Чтобы выжить, должны меняться и мы. С твоей тягой к спокойствию и комфорту, тебе следовало стать лавочником, а не «пауком»! Напомни-ка мне, где именно в «Завете», нам возбраняется идти дальше воровства и вымогательства?! «Завет» велит нам «сеять по Миру обман и искушения…»! Смотреть шире, и пробовать новое, нам не запрещается! Слушая таких, как ты, мы до скончания веков обречены, как крысы ютиться в грязных, бедняцких районах, наводя ужас только на нищих и лавочников! Иногда мне кажется, что ты думаешь, будто сможешь остановить собственное старение, не давая меняться Миру вокруг себя! Только Мир тебя слушать не станет! Ладно, хватит в пустую сотрясать воздух. Пусть каждый из присутствующих, открыто и чётко покажет, поддерживает он меня, или нет. Только хочу сразу предупредить: если вы не поддержите моё предложение, я отказываюсь оставаться предводителем «пауков»! Не воспринимайте это, как вымогательство, просто я не желаю больше вести за собой людей, внимающих только голосу Прошлого, и боящихся ступить в Будущее!
Сказав это, он положил на стол правую ладонь. Старшие, молча обменялись тяжёлыми взглядами, и один из них, так же выложил на стол правую ладонь, сразу же устремив взгляд себе под ноги, больше не поднимая его.
Около минуты (из-за морального напряжения, показавшейся чуть ли не часом), остальные присутствующие, только молча обменивались взглядами. Лис не отрываясь, жёстко смотрел прямо в глаза пожилого «паука», так же сверливших его не моргая. Время шло, и на устах главного оппонента, уже заиграла победная ухмылочка, когда на стол легла ещё одна ладонь. Буквально секунду спустя, ещё один Старший поднял правую руку, но задержал её над самой столешницей, будто собираясь в последний миг, изменить решение. Замерев в этом положении на несколько секунд, приковав к себе напряжённые взгляды присутствующих, он, всё-таки решившись, с громким хлопком опустил ладонь на стол. После этого, с промежутком в несколько секунд, на стол легло ещё две ладони. Пожилой «паук», и двое Старших, сидящих по сторонам от него, остались недвижимы, мимикой выказывая беспомощное несогласие с волей большинства. Теперь, победная ухмылка, заиграла на устах Лиса. Он заключил, обводя присутствующих торжествующим взглядом:
- Что ж, воля большинства известна. Теперь определим человека, который отправится в Драгостол, для переговоров с нашими собратьями…
Глава 31
Проснувшись ближе к полудню, Сбыслава, как обычно, своего мужчину рядом не обнаружила. Она ещё немного повалялась в постели, мысленно вернувшись к вчерашнему посещению тысячного, так приятно удивившего её своими манерами. Вслед за этим, в памяти всплыло её намерение выжить из этого дома проклятого книжного червя, столь бесцеремонно и необоснованно здесь поселившегося. Об этом, она задумалась уже более обстоятельно, и в размышлениях провела не менее получаса. В итоге, Сбыслава пришла к тому, что следует лично побеседовать с учёным доходягой, причём, для начала, максимально спокойно и ненавязчиво. Продумав примерный ход подобной беседы, «владычица» с раздражением отметила, что Дарина уже второе утро подряд, не является к ней для доклада. Понимая, что подруга, скорее всего, обиделась на прохладную оценку своих стараний относительно лавки с тканями, Сбыслава решила первой пойти на примирение. Разумеется, речь шла не о действительном признании полезности «подруги». Просто, на пару дней лишившись подобострастных комментариев к своим действиям и решениям, «владычица» ощутила некое подобие тоски, пустоты в определённых аспектах быта. Негаданное исчезновение того, что казалось само собой разумеющимся и вечным, доставило Сбыславе ощутимый моральный дискомфорт, с которым капризная хозяйка дома, мириться никак не собиралась. Мысленно проклиная внезапное проявление чувства собственного достоинства у своей последовательницы, «владычица» поднялась с постели, и, нервозно одевшись, покинула хозяйские покои.
Первым делом направившись в просторную прихожую, она сухо осведомилась у привратника, куда удалился её жених. Привратник услужливо доложил, что «господин Духовлад», покинул дом ещё рано утром, после очередного посещения «почтенного представителя Богдана». Мол, уходя, он сказал только, что вернётся не раньше обеда. Ответив на этот доклад безмолвным разворотом спиной к привратнику, Сбыслава с надменным видом покинула прихожую.
Некоторое время прослонявшись по дому, «владычица», наконец обнаружила в одной из комнат Дарину, мило беседующую с одной из служанок. Грубо приказав служанке оставить их наедине, Сбыслава вполне благосклонно, даже примирительно, обратилась к своей оскорбившейся последовательнице, замершей перед ней в ощутимом напряжении:
- Здравствуй, Дарина. Почему ты перестала заходить ко мне по утрам? Если где-то в разговоре, я чем-нибудь обидела тебя, тогда извини меня. Зачастую, я действительно бываю слишком резкой… Давай поговорим о том, что именно тебя задело…
Потупив взгляд в пол, Дарина ответила тихим, абсолютно покорным голосом:
- Что ВЫ, госпожа?! У меня даже в мыслях не было держать на Вас обиду. Я не приходила к Вам потому, что докладывать, собственно, не о чем. В Вашем доме всё спокойно, прислуга работает старательно…
- Дарина, я не о прислуге тебе толкую – перебила её Сбыслава, на удивление, до сих пор сохраняя спокойствие – Просто скажи, чем именно я тебя обидела, и мы сможем поговорить об этом.
- Мне нечего Вам сказать, госпожа. Простите – был смиренный ответ.
- Что ж, может в другой раз… – тяжело вздохнув, резюмировала Сбыслава. Она уже направилась к выходу из комнаты, но обернулась, не сумев отказать себе в удовольствии хоть чем-нибудь уколоть бывшую последовательницу, и с ухмылкой обозначила, намекая на служанку, только что впопыхах покинувшую помещение – Уже и новых друзей себе ищешь? Ну, ну…
Дарина никак на это не отреагировала, так и застыв, потупив взгляд под ноги. Оставив её, Сбыслава направилась к комнате, занимаемой Всесмыслом. Некоторый неприятный осадок от общения с «мятежной последовательницей» остался, но «владычица» была твёрдо убеждена, что Дарина рано или поздно образумится, и сама приползёт икать общения, поэтому, неудавшийся разговор, особого ущерба её настроению не нанёс.
Приблизившись к нужной двери, Сбыслава даже постучалась, прежде, чем войти, но вошла, всё же, не дожидаясь отзыва на стук. Она застала Всесмысла читающим, сидя на кровати, подобрав под себя ноги. Доходяга, оторвавшись от чтения, встретил её несколько рассеянным взглядом, приветливо улыбнулся и поздоровался:
- Доброе утро! Чем обязан?..
Сбыслава, сделав максимально непосредственное выражение лица, вполне миролюбиво ответила:
- Да вот… Решилась, наконец, с Вами познакомиться. А то, ведь и в правду некрасиво: ХОЗЯЙКА не знакома с тем, КТО ЖИВЁТ В ЕЁ ДОМЕ…
Не смотря на вполне миролюбивую интонацию, Всесмысл воспринял сказанное, как завуалированный упрёк в свой адрес, и, тоном несправедливо оскорблённого человека, немедленно заявил:
- Послушайте, уважаемая! Я был приглашён в этот дом, ЕГО ТЕПЕРЕШНИМ ХОЗЯИНОМ, и мне самому неприятно, что он до сих пор не удосужился меня с Вами познакомить! С другой стороны, тот объём важных дел, который свалился на его плечи в последние несколько месяцев, может служить ему абсолютным оправданием! К тому же, я был приглашён сюда не ради праздного пребывания! Воевода Духовлад обращался, обращается, и – уверяю Вас! – в будущем продолжит обращаться ко мне за помощью в вопросах, определённого характера! Так что, моё пребывание в ВАШЕМ ДОМЕ, высокоуважаемая ХОЗЯЙКА, это не моя прихоть, а требование достопочтенного воеводы!
Сбыслава немедленно состряпала извиняющуюся рожицу, будто вовсе не хотела обидеть Всесмысла, и медовым голосом затараторила:
- Что Вы, что Вы!.. Я вовсе не имела ввиду, что Вы создаёте неудобства мне, или моему жениху, проживая в НАШЕМ ДОМЕ! Я даже рада, что у него, совсем под боком, всегда есть надёжный товарищ, я бы даже сказала ДРУГ! Причём, дружба его настолько сильна, что он, наверное, не покинет наш дом даже тогда, когда по нему будут гасать с десяток наших детей! И ещё, насчёт Вашей выдающейся полезности: я предложу своему жениху, разрешить Вам жить непосредственно в наших покоях… Да что там, спать в нашей постели! Вдруг ему срочно понадобится Ваша помощь! Так он потратит на Ваши поиски минимум времени… Всего хорошего! Желаю Вам только приятных впечатлений, от пребывания в нашем доме!
Сказав это, Сбыслава быстренько выскользнула из покоев беглого богослова. Тот, помрачнев, лишь молча, исподлобья проводил её взглядом. Настроение «владычицы», просто таки взмыло ввысь: она определённо почувствовала, что неслабо смутила книжного червя! Ещё парочка подобных диалогов, и этот Всесмысл попросту сбежит из ЕЁ ДОМА! Она уверенно шагала по коридору, надменная улыбочка подчёркивала ощущение превосходства… Как вдруг, ей на глаза попалось нечто, заставившее их округлиться от изумления: по тому же коридору, ей на встречу, расслабленно шагал какой-то чумазый оборванец, лет двенадцати. Разрываясь между изумлением и возмущением, опешившая «владычица» возмущённо спросила неизвестного беспризорника:
- А ты ещё кто?!
Явно недовольный подобным тоном обращения, мальчишка, нахмурившись и деловито уперев руки в бока, с вызовом ответил:
- Хочу спросить у тебя то же самое!
- Я – ХОЗЯЙКА ЭТОГО ДОМА! – метая молнии из глаз, громогласно обозначила Сбыслава, надеясь морально подавить чумазого выскочку.
- А я – Ш-ш… этот, Яровид! – едва успел опомниться мальчишка, в общем, вовсе не смутившись громкого титула, которым представилась гонористая деваха.
- Ты что здесь вообще делаешь?! – зашипела «владычица», в которой уже закипала лютая злоба от того, что наглый сопляк, ничуть не смущается её высоким положением.
- Я не собираюсь отчитываться о своих делах, перед каждым встречным! – дерзко обозначил мальчишка.
- Ты будешь делать то, что я скажу! Или заработаешь батогов! – сорвавшись, заверещала Сбыслава, внезапно ощутившая собственное бессилие перед непреклонной позицией какого-то чумазого сопляка.
- Опять батоги? – устало вздохнул Шило, и, махнув рукой в сторону «владычицы», отвернулся от неё, неспешно продолжив своё движение в прежнем направлении – Ты ХОЗЯЙКА ЭТОГО ДОМА?! Вот домом и командуй! А мне хозяева не нужны.
Сбыслава просто оторопела, от столь пренебрежительного к себе отношения. Она, сконфуженная неожиданным и стремительным развитием диалога, хотела было разразиться в след малолетнему грубияну гневной тирадой, но внезапно осознала, что это вызовет только ответный всплеск новых насмешек. Сверепо пуча глаза от бессилия, она поспешила в прихожую.
Увидев Сбыславу, просто влетевшую в прихожую гневно сверкая глазами, привратник решил, что уже чем-то успел провиниться, и приготовился смиренно выслушать свой выговор. Но, к его облегчению, причиной гнева «владычицы», стал совсем другой человек, о чём стало известно из первых же её слов:
- Только что, в коридоре, мне повстречался некий малолетний оборванец, нахамивший мне безо всякой видимой причины! Откуда здесь вообще взялась эта хамоватая недоросль?!
Сразу догадавшись, о ком идёт речь, привратник с сочувствием (причём, вполне искренним!) просветил разгневанную госпожу:
- Этого… молодого человека, вчера вечером, привёл Ваш жених, и объявил, дескать тот будет выполнять некую ответственную работу, лично для него…
- Ага, значить он из прислуги! – злорадно воскликнула Сбыслава, и тут же отдала распоряжение – Так, немедленно схвати того мальчишку, и всыпь ему десять плетей!.. Нет, пятнадцать!..
К сочувствию в интонации привратника, добавилось столь же искреннее разочарование:
- Уверяю Вас, госпожа: я выполнил бы Ваше распоряжение с неимоверным удовольствием! Но Ваш жених, настрого запретил даже прикасаться к этому мальчишке… О любых недоразумениях, связанных с ним, господин Духовлад велел немедленно ставить в известность лично его. Так же он обещал судить по совести, и всё такое… Но, без его ведома, мальчишку трогать категорически запретил!
Сбыслава хотела было настоять, но прочла в глазах привратника железную решимость в любом случае следовать распоряжению Духовлада. Остальная прислуга, конечно тоже уже ознакомлена с распоряяжением нового хозяина дома, и никто не осмелится ослушаться. Разве что дружинники, присланные для охраны дома, могли бы проучить наглеца, так как вряд ли прислуга осмелилась бы передавать им какие бы то ни было распоряжения… Но, во-первых, Сбыславе самой было противно разговаривать с этими неопрятными, хамоватыми головорезами, а во-вторых – они могут попросту отказаться выполнить её просьбу, даже без объяснения причин. Это привело бы только к тому, что со стороны, «владычица» стала бы смотреться ещё более жалко… Злобно взвыв от бессилия (от чего привратник даже непроизвольно вздрогнул), Сбыслава, нервозной походкой отправилась в хозяйские покои… Благо, хоть на сегодня у неё появились достойные занятия: злиться и ненавидеть, злиться и ненавидеть…
***
В лагере дружины, с утра уже полным ходом кипели строительные работы. Энтузиазм дружинников, собственно и задающих ударный темп возведению зимовок, «подпитывался» периодическими порывами холодного, пронизывающего ветра, серым, вечно пасмурным небом, а так же, то и дело пробивавшимся, противным, пока что только моросящим дождём. Основной темой, сегодня обсуждаемой дружинниками прямо во время работы, являлись очень серьёзные сдвиги в общем укладе воинства: вчера вечером, состоялся общий сбор тысяч, на котором всем известным Волибором, временно замещающим воеводу, было дано распоряжение: тысячам, ещё не определившимся с предводителями, до завтрашнего утра, выбрать себе тысячных и сотников. Дружинниками обсуждались в основном перипетии самих выборов: сравнения кандидатов, насмешки над неудачниками, над пафосными речевыми обращениями некоторых из них к своим соратникам. Некоторыми дружинниками выказывалась уверенность, что теперь ту или иную тысячу, возглавит достойный человек… Либо же, выражение обратной убеждённости.
Так или иначе, но теперь командный состав каждой тысячи, был укомплектован полностью, и сейчас, новоявленные тысячные, вместе с остальными, более бывалыми начальниками, восседали вокруг одного стола на своём первом Совете. Глядя на них, Волибор без труда замечал признаки волнения, которое так тщательно пытались скрыть новоявленные командиры. Получалось это у них, довольно неплохо, но, всё-таки, и повод нервничать у них был не такой уж и сильный: людей, успевших попривыкнуть к своему высокому положению, на Совете было всего пятеро, а «новичков» – аж восемь. Волибор вспомнил свои ощущения, когда сам впервые оказался на Совете тысячных. На тот момент, совсем недавно спасённый им Батурий, то и дело кидал в его сторону благосклонные взгляды. Взгляды же остальных присутствующих – а именно, высокородных тысячных – излучали лишь холодное презрение, неприятие «инородного тела» в своей благородной среде… В память Волибора навсегда въелось желание провалиться сквозь землю, испытанное им тогда. Желание, вслед за которым пришло ясное понимание, что в этой среде, лично к нему всегда будут относится только так: с холодным пренебрежением. Десять лет, он просуществовал в этой чуждой среде, нередко спрашивая себя: «Зачем всё это?». Ранее, его беспокоила дальнейшая судьба подданных ему людей. Ради них он не послал всё к чертям, и не попросил Батурия освободить его от занимаемой должности. И только теперь, ему открывалось истинное – Судьбоносное! – предназначение выпавших на его долю суровых испытаний: пройдя свой нелёгкий путь, закалив характер и волю, набравшись бесценного опыта и научившись видеть саму суть человека чуть ли не с первого взгляда, он – Волибор – теперь должен будет стать надёжной опорой НОВОМУ ВОЙСКУ, сейчас неуверенно встающему на подрагивающие, ещё слабенькие ножки. Сейчас он был твёрдо уверен, что обновлённая дружина окрепнет, и дрожь от её могучей поступи, вскоре прокатится по всей Земле Ругов!.. А может и не только…
Оторвавшись от внезапно нахлынувших воспоминаний, Волибор, как лицо, замещающее воеводу, дал пролог Совету. Собственно, это был не то, чтобы Совет, а, скорее, разъяснительное мероприятие для новых тысячных, призванное ознакомить их с реалиями их теперешнего положения. Говорил Волибор громко и не торопясь, после каждого освещённого аспекта заботливо интересуясь, остались ли у кого-нибудь вопросы. Как ни странно, вопросов у новых тысячных не возникало. Толи они действительно прозорливо «схватывали на лету», толи просто не хотели открыто признавать, что им вообще что-нибудь может быть непонятно. Волибор говорил о важности роли тысячного в военном деле, о том, как легче наладить чёткий контроль своего подразделения через сотников. Говорил и о том, что на должности сотников, следует назначать лиц, вокруг которых стремятся сплотиться сами дружинники, а ни в коем случае не собственных дружков и подлиз. Волибор особенно подчеркнул вновь избранным тысячным губительность подобного поведения, на примере их высокородных предшественников.
Говорил Волибор очень долго, так как массив информации, по его мнению, необходимый для передачи, являлся довольно внушительным. «Новобранцы» стеснённые первичностью опыта, вели себя смирно, и не мешали Волибору разговорами. Кстати, Ратибор тоже слушал очень внимательно, явно открывая для себя много нового и интересного, о чём ранее даже не задумывался. Ворон тоже молчал, но вид имел отвлечённый, мимикой и вальяжным положением на стуле, выказывая свою незаинтересованность пространными монологами старшего товарища. Не проявляли заинтересованности так же Мстивой и Добрыня, сидевшие рядом друг с другом, то и дело, шёпотом переговариваясь между собой. Иногда, некоторые из «новобранцев», искоса поглядывали то на вальяжно расплывшегося по стулу Ворона, чуть ли не колупаясь в носу, то на Мстивоя с Добрыней, которые вели себя так, будто к данному мероприятию никакого отношения не имеют.
Волибор вёл свой пространный, невероятно поучительный монолог, уже больше часа. Для него время летело незаметно, и, чем больше вопросов он освещал, тем больше, по его мнению, следовало дать к ним различных мелких дополнений и уточнений. На лицах даже тех, кто изначально проявил искреннюю заинтересованность к наставительной речи бывалого тысячного, теперь читалась явная усталость от разового переваривания слишком уж большого объёма информации. Те же, кто изначально потерял (или просто не стал подхватывать) нить рассуждений Волибора, уже откровенно боролись с желанием заснуть, изредка еле заметно вздрагивая всем телом, резко размыкая веки, сомкнувшиеся на пару секунд. Глядя на всё это, Волибор понял, что толку от дальнейших наставлений никакого не будет, и в течение нескольких коротких предложений, умело «свернул» свою лекцию. Когда прозвучали его слова: «На этом всё, в случае надобности вас пригласят на Совет», сразу из нескольких глоток, вырвался выдох откровенного облегчения. Тысячные начали подниматься со своих мест, и двигаться к выходу из шатра. Ворон, всё ещё развалившийся на своём стуле, задержал за рукав проходящего мимо рыжебородого, и приглушённо к нему обратился:
- Ратиборушка, погоди…
Облик черноволосого тысячного был совершенно серьёзен, будто он собирался сказать товарищу нечто действительно важное, и Ратибор даже инстинктивно немного наклонился к нему, дабы лучше расслышать, после чего Ворон жалобно промямлил:
- У меня ножки затекли, понеси меня…
Рывком освободив свою руку, не в силах, тем ни менее, сдержать улыбку, Ратибор только огрызнулся:
- На руках иди, дурак беззубый…
- Ну, хоть подожди… – попросил Ворон, очень довольный удавшейся шуткой. Нарочито неуклюже поднявшись со стула, он поспешил за рыжебородым.
Гурьбу покидавших шатёр тысячных, замыкали Мстивой с Добрыней, что-то размеренно обсуждавшие. Волибор, оставшийся сидеть за столом, мягко окликнул своего бывшего сотника:
- Добрыня! Останься ненадолго, мне нужно кое-что с тобой обсудить.
На мгновение обернувшись на оклик, Добрыня снова повернулся к Мстивою, видимо, договариваясь встретится позже. Тот дружески хлопнул его по плечу, и подолжил движение к выходу.
Наконец, старые соратники остались наедине, но Добрыня не стал снова садиться за стол, недвусмысленно сигнализируя, что надолго здесь задерживаться, не намерен. Некоторое время молча, оценивающе посмотрев на своего бывшего сотника, Волибор, как инициатор общения, дал ему пролог:
- Я вижу, ты нашёл общий язык с Мстивоем… Это хорошо. Хорошо, когда соратники испытывают удовольствие от общения друг с другом… Только всему своё место и время. Совет тысячных, это не то место, где двоим, из десятка с лишним присутствующих, следует вести личный разговор. Большинство присутствовавших здесь сегодня – были на Совете впервые. Глядя на вас с Мстивоем, они могут решить, что вести ЗДЕСЬ личную беседу – дело вполне обыденное. Я думаю, что и ты и сам должен понимать такие вещи. Пожалуйста, впредь будь внимательнее к подобным вопросам.
Глядя в глаза своему давнему соратнику и учителю, Добрыня согласился:
- Да, я действительно поступил невежливо, извини меня. Но я вижу в тебе некоторые перемены, Волибор. Ранее, я знал тебя, как справедливого человека. Теперь же, ты делаешь мне и Мстивою замечание за разговор во время Совета, но я не слышал, чтобы ты делал замечание этому беззубому налётчику, развалившемуся на стуле, и чуть ли в носу не ковырявшемуся, пока ты наставлял новых тысячных! То, что новые начальники нашего войска, могут принять за норму ТАКОЕ поведение на Совете, тебя, я вижу, не беспокоит?!
Грустно усмехнувшись, Волибор ответил:
- Да и в тебе, Добрыня, кое-что поменялось: не припоминаю, чтобы ранее, ты оправдывал собственные промахи чужими поступками… Поверь, наше сообщество достигнет большего, если каждый будет следить в первую очередь за собой!
- Не думаю, что недоноски из своры лесных чуханов, вообще способны следить за собой! – с вызовом, обозначил Добрыня.
- Не думаю, будто за непродолжительное время, что ты знаешь этих людей, тебе уже удалось САМОСТОЯТЕЛЬНО составить о них столь полное и категоричное мнение. Не хотелось бы думать, будто кто-то тебе в этом деле помог. А если так, то кто же это, как не Мстивой?! Может быть, рассуждения его и кажутся тебе правильными, но этот человек, в своё время – когда ему это было выгодно! – без особых проблем с совестью, присоединился к этой «своре лесных чуханов», и придавался грабежу в их рядах! Он даже стал у этих разбоев одним из атаманов…
- Всё это мне известно! – перебил Добрыня, непроизвольно повышая голос – Может, ты думаешь, будто открыл мне то, что Мстивой пытался скрыть от меня?! Так знай же, что этот «недостойный человек», ничего этого от меня не скрывал! Да, он сам поведал мне о том, как слоняясь по лесу, после бегства из своей тысячи, от безнадёги пристал к этой своре! Как пытался наставить этот сброд на путь истинный! И как осознал в итоге, что всё это пустое, ибо изменить низменные чаяния этих людей, не под силу даже всемогущим богам!
Глядя в пылающие глаза Добрыни, Волибор видел, что тот уже сделал окончательный выбор, за какую именно сторону выступит в приближающемся, неизбежном внутреннем противостоянии. Зная своего бывшего сотника, как облупленного, бывалый тысячный понимал, что сейчас Добрыня будет воспринимать любые попытки его вразумить, как давление, и лишь сильнее убедится в собственной правоте.
- Что ж, вот и появились вещи, которые мы видим с тобой по-разному. Может быть, я действительно в чём-то ошибаюсь… Вижу то, что хочу видеть… Главное, я никогда не забуду, кем стали мы с тобой друг для друга за долгие годы совместной службы в дружине!
Сказав это, Волибор тепло, по-братски, обнял своего старого соратника. Тот мгновенно умерился, и так же ответил Волибору крепкими объятиями. Оторвавшись, наконец, от бывшего начальника, Добрыня тепло посмотрел в его глаза, и молвил:
- Я понимаю, Волибор, ты устал. Уж я, как никто знаю, насколько дорого тебе дались десять лет начальствования в нашей тысяче. Всё это время, ты принимал все удары сверху на себя, тем самым облегчая наше существование. Теперь наша очередь обеспечивать твоё спокойствие. Поверь, я вижу пути, которыми лучше пойти нашему войску.
Положив руку на плечо своего бывшего сотника, Волибор ответил, сохраняя тёплую полуулыбку:
- Ты моложе меня, Добрыня. А это значить, что будущее нашего войска должны определять такие, как ты. Может быть, мне действительно не стоит мешать вам… Ладно, поступайте, как знаете… Главное что ты, Добрыня, для меня навсегда останешься братом!
Кивнув головой, Добрыня молодецки хлопнул по плечу своего побратима и учителя, и покинул шатёр, не произнеся больше ни слова.
***
После Совета, едва покинув шатёр, Ворон с Ратибором сразу же двинули к местам расположений своих тысяч. При этом, черноволосый тысячный, всячески подшучивал над рыжебородым, да и тот отвечал тем же.
Вновь избранные тысячные, покинув шатёр, столпились у его выхода, будто раздумывая, разойтись ли немедленно, либо же обсудить сперва, свой дебютный Совет. Мгновенно прочитав эту неопределённость в их взглядах, Мстивой тут же переключил их внимание на себя, мягко, ненавязчиво заговорив:
- Я вижу, в первый раз вам всё представляется невероятно сложным, но уверяю, это не так. Конечно, после такой речи, которую выдал наш временный воевода, может вообще показаться, что проще было оставаться рядовыми дружинниками! Но поверьте, это всего лишь проявление заботы о вас… По моему скромному мнению, излишней заботы. Всё то, о чём толковал Волибор, вы и сами откроете для себя, в ходе ежедневного исполнения своих новых обязанностей. Он просто пытается упростить и ускорить ход вашего становления, как лидеров. Лично я считаю, что если к этим вещам вы дойдёте сами, результат будет гораздо надёжнее. Не переживайте, у вас всё получится! Теперь же, вам лучше разойтись по местам расположения своих тысяч. Отдохните, обдумайте услышанное… Если вдруг возникнут вопросы, требующие совета более опытного военачальника, я готов помочь в любую минуту, обращайтесь.
Мстивой неспешно отошёл от вновь избранных тысячных, проводивших его внимательными взглядами, после чего действительно стали расходиться. В их взглядах, опытный военачальник увидел неподдельный интерес к собственной персоне, и это было как раз то, что ему нужно. Он понимал, что пытаться провести этим «новобранцам в командных кругах», новую пространную лекцию сейчас, когда они едва «спаслись» от, более чем часовых Волиборовых нравоучений, значит заставить их относится к себе настороженно. Так же Мстивой небезосновательно надеялся, что именно так они теперь станут относиться к Волибору. Главное, что, как люди, оказавшиеся в небывалом ранее положении, новоизбранные тысячные, обязательно будут искать того, на чей опыт можно положиться. Так вот к Волибору, они за этим уже вряд ли станут обращаться, опасаясь нарваться на новую порцию пространных нравоучений. Рыжий и беззубый не являются людьми, «выросшими» в дружине, и «новобранцы», как пить дать, будут их сторониться, а то и вообще воспринимать враждебно. Остаются только он – Мстивой – и Добрыня. А уж он-то, с удовольствием поделится своим опытом, вместе с ним, так же не преминув вложить кое-что нужное лично ему, в сознания, ещё до конца не оформившиеся на новом уровне.
Мстивой думал обо всём этом, неспешно шагая в сторону расположения своей тысячи, заложив руки за спину. Торопиться ему было некуда, потому, было больше похоже, что он прогуливается, чем следует куда-то целенаправленно. Вскоре его догнал Добрыня. Мстивой изобразил на лице удивление, будто не ожидал, что тот так быстро решит все вопросы со своим бывшим начальником, и, как будто между прочим, не заинтересовано спросил:
- Чего там Волибор хотел? Или это что-то личное?
- Та-а-а… – махнул рукой Добрыня, на мгновение задумавшись, стоит ли посвящать своего нового товарища в суть упомянутого разговора, и всё-таки решился на откровенность – Волибор мне замечание сделал, мол, мы с тобою не к месту личный разговор затеяли… Ну, я и говорю, мол виноваты, только почему нам одним такое внимание?! Говорю, дружок-то твой новый, тот, что беззубый, вообще развалился на стуле, как говно на поляне! Ему-то ты чего замечание не сделал?! Ну, там слово за слово…
- Вы хоть не поругались?! – возбуждённо спросил Мстивой, мимикой мастерски изображая тревогу, но в душе ликуя, в предвкушении утвердительного ответа.
- Не-е-е-ет – протянул Добрыня, умилённо улыбаясь – Волибор – мудрый муж! Вроде как и заспорили мы, я даже в раж стал входить… Тут он обнял меня, и говорит, мол, что бы ни случилось, нам нужно всегда помнить, кем мы стали друг для друга за долгие годы совместной службы! И вся закипавшая было во мне злоба, в один миг растаяла! Так меня слова эти за душу взяли, аж на слезу пробило! Ведь действительно: столько мы с ним вместе пережили… От души и лишений, и радостей нахлебались…
Мстивой громко выдохнул, официально обозначая облегчение от вести, что между старыми соратниками не случилось размолвки. На самом же деле, это его не слабо разочаровало, так как рассчитывал интриган, если не на порчу, то уж точно на охлаждение отношений между Волибором и Добрыней. Последний, внезапно увлечённый мягкими волнами накатившейся ностальгии, стал вслух оживлять их с Волибором совместные похождения. Молчаливое внимание собеседника, убеждало рассказчика в том, будто повествование его, носит весьма захватывающий характер, и он всё глубже и глубже «закапывался» в свои воспоминания, извлекая на свет всё более давние эпизоды. Но молчание Мстивоя, имело совсем другую причину: всё-таки слушая Добрыню вполуха (дабы в случае его расспросов об услышанном не выглядеть хамлом), интриган заново переосмысливал складывающуюся диспозицию. В последние дни, он подумывал о том, чтобы внушить Добрыне большее неприятие к чужакам, среди руководства дружины. По расчётам Мстивоя, это должно было сделать его нового союзника более самостоятельной единицей, в деле моральной обработки новых, ещё «сырых» тысячных. Теперь же, от этой идеи Мстивой решил отказаться: чересчур прямодушный Добрыня, может наделать слишком много шума раньше времени. Может быть, большинство внутренних противников в войске и не блистают тактическим и стратегическим гением, но усложнять себе задачу, давая им сигнал приготовиться к противостоянию заранее, уж точно вовсе не к чему. Пусть лучше Добрыня, побудет пока «на коротком поводке», дабы он – Мстивой – чувствовал его намерения к излишним стараниям, и мог бы мягко гасить их в зародыше. Мысли интригана, стали крутиться вокруг личностей «внутренних врагов»: теперь, ещё менее, чем раньше, он хотел видеть среди них Волибора. Ранее причиной тому, была лишь добрая слава этого тысячного в глазах практически всех простых ратников. Теперь же, после едва минувшего разговора с Добрыней, проявились рассудительность, уравновешенность и дальновидность этого человека. А ведь Мстивой так рассчитывал, что, в ответ на резкие, обличающие слова своего бывшего подчинённого, Волибор, по привычке, попытается надавить на него с высоты своего авторитета, чем вызовет ответный всплеск агрессии со стороны легко заводящегося Добрыни. Ан, нет: умудрённый тысячный, не только задавил конфликт в зародыше, но и «втолкнул» своего бывшего сотника, в розовый мирок слюнявых воспоминаний! Не-е-е-ет, умудрённый хитрован, сколько влезет, может твердить Добрыне о совместно пережитых лишениях, но Мстивоя-то не проведёшь! Просто Волибор сразу отказался от идеи открыто осудить вспыльчивого Добрыню, за неприятие разбойничьих отморозков в рядах руководства дружины. Вместо этого, отлично понимая, какое влияние он имеет на своего бывшего соратника, решил попросту гасить его агрессию воспоминаниями о былом! Нужно было сразу предвидеть: выходцу из простого сословия, в одиночку провести десять лет в сообществе высокородных тысячных – всё равно, что столько же времени прожить в яме со змеями! Человек не смог бы пройти через подобное испытание, не обзаведясь должной выдержкой и рассудительностью… Внезапно Мстивоя осенило: а что, если Волибор, поддерживает сопливого воеводу и его лесных прихвостней, из неких корыстных соображений, не имеющих ничего общего с заботой о будущем занюханных налётчиков?! Возможность подобного положения дел, всерьёз завладела его сознанием…
***
Примерно через час, согласно договорённости, заключённой ещё до начала Совета, Ворон появился в расположении тысячи Волибора, и проследовал прямиком в шатёр временного воеводы. Двое ратников, стоявших на часах у входа в шатёр, так же были предупреждены своим начальником о скором визите черноволосого тысячного, и не стали ему препятствовать. Ворон застал Волибора хмурым и задумчивым, сидящим за небольшим походным столом. Переведя взгляд на посетителя, временный воевода жестом пригласил его сесть напротив. Заняв предложенное место, черноволосый тысячный спросил Волибора, уставившись ему прямо в глаза:
- Как я понимаю, образумить Добрыню у тебя не получилось?..
Волибор в ответ лишь махнул рукой, как будто обсуждаемый вопрос вовсе не был для него важен:
- Поздно. Мстивой уже помог ему сделать «правильные выводы». А Добрыня такой парень, что может и на меня ополчиться, если прямо сейчас полезу его уму-разуму учить.
- Ты так говоришь, будто опытный военачальник в союзниках у Мстивоя – это ничего не значащая мелочь…
Волибор, на мгновение слегка скривился, будто впервые прикидывал действительную значимость присоединения Добрыни к внутреннему противнику, и спокойно, уверенно ответил:
- Скажем, «мало что значащая». Добрыня хорош, как союзник в открытом, вооружённом противостоянии. Его воля и неистовый натиск, вселяют страх в души врагов, а в души сторонников – уверенность. В скрытой же борьбе за влияние, внутри единого сообщества, от него толку мало. А то ещё и вреда дождаться можно… Достаточно зацепить его за личное, и он, как на духу, выложит всё, что надо и не надо… Правда, после этого и с оружием в драку может броситься! Так что, исполнить подобную хитрость, ещё и не каждому по зубам. Сегодня, например, он даже в разговоре со мной стал брови хмурить! Поверь: учитывая, сколько мы вместе пережили, это говорит о многом. Короче, пользы Мстивой из него выжмет мало.
- Не знаю… – неопределённо протянул Ворон – Я, в этих делах «подковёрных», тоже смыслю немного. Но Мстивой-то, в этом деле мастак, ты ведь сам так говорил! Так неужто он не видит, что проку ему от твоего Добрыни много не будет?!
- Думаю видит. А даже если и сомневается, то вскоре убедится. Только сейчас, ему Добрыня интересен не личными своими качествами, а для видимого большинства сторонников в рядах тысячных. Он рассчитывает, что «вновь избранные», встанут на его с Дбрыней сторону, а не на мою… И рассчитывает не напрасно.
Лицо Ворона, приняло выражение искреннего недоумения:
- Как это «большинства»?! Я-то с тобой! Да и рыжему деваться будет некуда, к нам примкнёт!
Волибор глубоко вздохнул, и, пару секунд молча посмотрев на Ворона, крайне тактично обозначил:
- Пойми меня правильно: ни ты, ни Ратибор, ни даже Малыш, не смотря на вашу официальную значимость, полноценными начальниками у остальных тысячных считаться не будете. Во всяком случае, первое время. И дело вовсе не в личных качествах или их отсутствии! Просто, вы получили свои высочайшие места, едва появившись в дружине. Остальные теперешние тысячные, провели в этом войске большую часть своей сознательной жизни, и гордыня без труда толкнёт их к выводу, что вы своих мест недостойны. Как видишь, то, что вы НА МОЕЙ СТОРОНЕ, не усиливает МОЮ позицию, а скорее наоборот… Был бы в войске Богдан, тогда нашего с ним совместного влияния, с лихвой хватило бы для морального перевеса в глазах новых тысячных. Но я слышал, что старый пройдоха уже со всеми удобствами расположился в одном из роскошнейших домов Сталевлада, так что теперь ему попросту не до нас…
Ворон почесал указательным пальцем свою кривую переносицу, и ответил, соглашаясь с доводами бывалого военачальника:
- Ну, да… Я понимаю, о чём ты говоришь… В глазах дружинников, мы доверия ещё не заслужили. А может, всё-таки, сходить в город, к Богдану? Объясним ему обстановку, дадим понять, что без него всё дело может прогореть…
Волибор вновь взглянул на Ворона, как на наивного мальчишку:
- Да забудь ты о Богдане, Ворон! Он же сразу выдвинул нам чёткие условия: он приводит нас в Сталевлад, и помогает договориться с городским сообществом. Свои обязательства, он выполнил с лихвой, и теперь может с чистой совестью, посылать нас в любое срамное место на выбор! Более того: поверь, он непременно это сделает! Всем этим, он уже сыт по горло, и хочет встретить старость в достатке и покое. Не стоит его тревожить… Ладно, это я слегка «сгущаю краски», справимся. Пока будем делать вид, будто ничего не происходит. Пусть осмелеют, начнут действовать более явно… Тогда и решим, как ответить.
Минуты на две, в шатре воцарилась тишина, которую, в итоге, нарушил Ворон, подчёркивая, что обсуждаемая тема в дополнительном разборе не нуждается:
- Может, всё-таки, сходим в город? Хоть Малыша навестим… Посмотрим, как он устроился…
Явно серьёзно задумавшись над предложением, временный воевода, в итоге, ответил отказом:
- Нет, я не пойду. На такой поход, минимум полдня потратить придётся, а я – пока! – лагерь даже на час оставлять не хочу… А вот ты сходи. И привет ему мой передашь, и мне потом расскажешь, как он там устроился.
- Ну, как знаешь – ответил Ворон, поднимаясь со стула – А я, пожалуй, действительно схожу. Хоть один город Чёрного Края изнутри увижу! Как-нибудь, в ближайшее время, обязательно схожу… Бывай, Волибор!
Тысячные распрощались, и Ворон удалился восвояси.
***
Духовлад вернулся домой, только когда уже стало смеркаться. Моральная усталость от нудного посещения очередной огромной кузницы, занявшего практически целый день, оставила в голове молодого воеводы, место исключительно для мыслей об отдыхе. Встретивший его привратник, явно прочитал это в усталых глазах своего господина, и, пряча собственный взгляд, периодически прерываясь, осведомился у него так, будто уже говоря первые слова, всё ещё размышлял, стоит ли:
- Достопочтенный господин!.. Я хотел бы у Вас уточнить… Вернее… Это господин Всесмысл велел мне уточнить…
- Да говори уже! – раздражённо воскликнул воевода, не желая в своём помятом состоянии, целый час стоя в дверях собственного дома, выслушивать от своего нерешительного привратника простейший вопрос.
Вздрогнув от неожиданно резкого обращения, привратник выпалил одной скороговоркой:
- Господин Всесмысл, велел уточнить у Вас по прибытии, сможете ли Вы его принять.
- У него что-то серьёзное? – уже вполне спокойно осведомился Духовлад.
- Этого я не знаю… – ответил привратник, и уточнил, после короткой паузы – Но вид у него был напряжённый, даже расстроенный…
Ничего не ответив, воевода направился вглубь дома. Немного помявшись, привратник всё же решился задать вопрос ему вслед:
- Так что мне доложить господину Всесмыслу?
- Ничего, я сам к нему зайду.
Подойдя к двери, ведущей в покои учёного доходяги, Духовлад постучался, и, на этот раз, вошёл только после приглашения. Всесмысл, как обычно сидел на кровати, подобрав под себя ноги. Дабы не затягивать, воевода сразу перешёл к делу:
- Привратник доложил, что ты хотел говорить со мной. Что-то случилось?
Пряча глаза, доходяга сбивчиво ответил:
- Не стоило так беспокоиться. Мог бы просто сказать привратнику, что готов принять меня, и я бы сам пришёл к тебе… Ну, да ладно… Случилось, как случилось… В общем, это, я решил уйти из твоего дома…
- Куда?! – опешил Духовлад.
- Вернусь в тысячу Волибора… Там меня уже знают…
- Да с чего это вдруг?! – никак не мог поверить в услышанное воевода.
- Да с того, что это ТВОЙ ДОМ! – ответил Всесмысл, слегка повысив голос, дабы обозначить очевидность своей мотивации – Здесь должен жить ТЫ, со СВОЕЙ СЕМЬЁЙ! Будем считать, что я просто немного погостил у тебя… А теперь мне пора и честь знать…
- Какую честь?! Да почему ты вообще… – вновь воскликнул Духовлад, пытаясь собрать в одну кучу неточный, обобщённый ответ Всесмысла, но на мгновение прервался, мысленно переключившись на упоминание доходяги о семье, и его тут же осенила неприятная догадка – Погоди-ка, к тебе кто-то приходил?!
- Никто ко мне не приходил… С чего ты это взял… Просто, я тут подумал…
Чувствуя неискренность в ответе собеседника, подтверждающую правоту его догадки, воевода выразил своё предположение более конкретно:
- К тебе приходила Сбыслава, и убедила покинуть этот дом?!
Понимая, что врать у него получается очень плохо, Всесмысл попытался просто увести разговор в другую сторону:
- Это здесь не при чём! Мы оба с тобой взрослые люди, и каждому из нас, положено иметь СВОЙ ОЧАГ! И я рад, что это наконец открылось мне…
- Значит так! – жёстко, даже повелительно перебив доходягу, заявил Духовлад – Как ХОЗЯИН ЭТОГО ДОМА, я говорю, что ты никуда отсюда не уйдёшь! Моя «семья», не ощущает никакого стеснения от твоего присутствия! Этот дом достаточно велик для того, чтобы все мы могли свободно в нём разместиться! Повторяю: ты никуда отсюда не уйдёшь!
Подняв на Духовлада глаза, в которых уже виднелись зачатки возмущения, Всесмысл уверенно возразил:
- Сейчас ты говоришь не как ХОЗЯИН ЭТОГО ДОМА, а так, будто ты МОЙ ХОЗЯИН! Решение уйти, принято лично мной! И причиной тому, послужили не упрёки или оскорбления с чьей бы то ни было стороны, а моё личное переосмысление сложившейся ситуации! Я ухожу, потому, что Я УХОЖУ, а не потому, что меня кто-то выгнал! Я дождался тебя для того, чтобы лично объявить о своём решении заранее, и также поблагодарить за всё, а не для того, чтобы ты убедил меня остаться! Если я понадоблюсь тебе, просто пришли кого-нибудь с сообщением к Волибору, и я приду к тебе в тот же день. Поверь, так я буду чувствовать себя намного уютнее. Спасибо тебе за всё. Правда, огромное спасибо!
Теперь взгляд Всесмысла наполнился непреклонной решимостью. «Прочитав» её, Духовлад больше не стал настаивать. Скрипя зубами, он широким жестом распахнул дверь, и нервозным, решительным шагом, направился к собственным покоям.
Войдя без стука, он сразу же нацелил испытывающий взгляд на Сбыславу. Та сидела за небольшим круглым столом, придав своему лицу скорбно-сосредоточенное выражение, призванное намекнуть, наконец-то вернувшемуся воеводе, на горькую обиду, причинённую ей сегодня. На мгновение одарив вошедшего Духовлда взглядом, стеклянным от «сдерживаемых» слёз, она тут же отвернулась. К этому моменту, Сбыслава готовилась целый день: согласно её расчёту, Духовлад, озабоченный расстроенным состоянием своей возлюбленной, непременно станет учтиво допытываться о его причинах. Сбыслава вожделенно представляла, как она, немного капризно по-припиравшись, рассказывает ему возмутительную историю о том, как её, в собственном доме, безо всяких видимых на то причин, обложил погаными словами какой-то чумазый недомерок. «Владычица» не сомневалась, что в итоге, наглый мальчишка получит столь заслуженную порку.
В действительности же, к немалому удивлению Сбыславы, обойдя её, и встав прямо перед ней, с едва сдерживаемой злостью, Духовлад заглянул ей в лицо, и сквозь зубы поинтересовался:
- Ну, и чего кривишься?
Сбитая с толку подобным бесцеремонным обращением, «владычица» всё же попыталась развить диалог по заранее запланированному сценарию, горько посетовав:
- От того, что меня беспричинно оскорбляют в СОБСТВЕННОМ ДОМЕ!
- Ага! – притворился удивлённым Духовлад – Значит, беспричинно оскорбляют тебя, а покидает этот дом оскорблённым кто-то другой?!
- Кто «другой»?! – удивлённо расширила глаза, окончательно сбитая с толку Сбыслава – Что значит «покидает дом»?!
- Ой, только не надо делать вид, будто ты ничего не знаешь! – раздражённо воскликнул молодой воевода – Может быть ты не ходила к Всесмыслу, и не требовала, чтобы он покинул этот дом?!
Теперь до Сбыславы дошло, что её разговор с книжным червём, дал положительный результат гораздо быстрее, чем она рассчитывала. Она не сумела совладать с накатившимися эмоциями, и на её губах заиграла еле заметная улыбочка. Пытаясь её скрыть, «владычица» стала возмущённо оправдываться:
- Ой, да ничего я от него не требовала! Мы просто говорили «ни о чём», и, возможно, он просто неправильно истолковал мои слова… Абсолютно ничего под этим не подразумевая, я сказала, что хочу иметь от тебя много детей, только и всего!
- Сбыслава, это я пригласил Всесмысла в свой дом! И теперь, МНЕ стыдно от того, что КТО-ТО, за моей спиной, выживает из моего дома приглашённых мною людей! Хочу тебе напомнить, что и ты пришла в этот дом не сама!
Повысив голос, и сделав интонацию пренебрежительной, Сбыслава отдалась бурным волнам одного из любимых своих занятий – выяснению отношений:
- Да, ну, впрямь! «КТО-ТО ВЫЖИВАЕТ ТВОЕГО ДРУГА» из этого дома! Может быть, человек сам почувствовал себя здесь неловко, и хочет отправиться туда, где ему будет уютнее! Теперь насчёт того, что я пришла в этот дом не сама: как я понимаю, ты имеешь в виду Дарину!? Так Дарина, к твоему сведению, выполняет ответственную работу по дому, а не просто целыми днями просиживает дыру на кровати!
- Всесмысл приносит огромную пользу МНЕ! Он помог мне решить множество важных вопросов! Если ты не видишь пользы, это не значит, что её нет! И уж кто бы говорил о просиживании дыр на кроватях! – тоже повысил голос Духовлад.
- Ой, всё! – обрубила «владычица», считая, что разговаривать больше не о чем, уставившись в потолок оскорблённым взглядом.
Желания продолжать бесполезную перепалку, не проявил и молодой воевода, и покинул покои, грюкнув за собой дверью так, что грохот прокатился по всему дому. От неожиданного, мощного звукового удара, Сбыслава даже малодушно взвизгнула, после чего ещё некоторое время, выкрикивала несвязные гадости на закрытую дверь.
Духовлад же, снова вернулся к Всесмыслу. Учёный доходяга, снова потупив взгляд, приглушённо сказал ему:
- Не трать время понапрасну, пытаясь меня переубедить. Моё решение окончательно.
- Я это уже понял. Просто, раз уж это последний вечер твоего пребывания в моём доме, я хотел бы провести его с тобой.
Тепло улыбнувшись в ответ на эти слова, беглый богослов заявил, что такое внимание воеводы к своей персоне, воспримет как огромную честь. Между товарищами, завязалась размеренная беседа. Они, то напряжённо обсуждали прошедшие события, то делились предположениями о возможном развитии событий в будущем. Время для них потекло незаметно, и завершилось их общение только глубокой ночью. Простившись с товарищем, Духовла покинул занимаемый им покой. Сам же воевода, направился не к Сбыславе, а в один из пустующих покоев.
***
В маленькой комнатке на втором этаже одной из грязных, кособоких ночлежек бедняцкого района Сталевлада, при тусклом, дрожащем свете пары свечей, за столом сидели трое. Все они являлись Старшими среди «пауков». Это была как раз та троица, что не поддержала предложение Лиса на последней сходке, оказавшись, по итогу, в меньшинстве. Упомянутое поражение, до сих пор лежало хмурой печатью на их лицах, а унылое молчание, сочно подчёркивало упаднические настроения, царящие здесь. Негласным лидером в этой троице, конечно же был пожилой «паук», имевший аскетичный вид, и волевой взгляд. Один из последователей аскета – здоровенный детина, с маленькими, злобными глазками, и грубыми чертами лица беспощадного душегуба – видимо не выдержав давления тишины, пристукнул кулаком по столу, и воодушевлённо заявил своему лидеру:
- Не, ну Креме;нь, надо что-то делать!
- Надо, Жбан, надо! – язвительно отозвался Креме;нь – Только не так, как ты любишь: сначала «делать», а потом репу чесать, как исправить содеянное!
Второй последователь аскета, на всю харю растянул улыбку, очень довольный глупым положением своего товарища, но Креме;нь тут же «набросился» и на него:
- А ты, Сорока, чего скалишься?! Забыл, за что кличку свою получил?! Тянул всё, что блестит…
- Так это, считай, по детству ещё было! – в свою очередь смутился любитель блестящих предметов.
Окинув суровым взглядом притихших последователей, Креме;нь приглушённо обозначил:
- Вы, сопляки, мне не указывайте, что считать, что не считать! Лучше не забывайте, благодаря кому поднялись! На ваши места Старших, были кандидаты и посообразительнее… Если бы я не употребил своё влияние, один до сих пор бы по карманам на рынке шарил, а второй – по тёмным углам, вблизи питейных, из пьяных работяг дух вышибал!
Оба его последователя, нахмурившись замолчали: они прекрасно помнили, что об их теперешнем положении, позаботился именно Креме;нь. И многие особенности этого положения, очень их радовали. Единственным же, что крайне остро действовало на нервы, были постоянные напоминания их авторитетного покровителя о своём благодеянии. Наконец, Сорока обозначил, с плохо скрытой обидой в голосе:
- Плохо ты о нас думаешь, Креме;нь! Незаслуженно плохо! Мы прекрасно помним, как много ты для нас сделал! Помним, и никогда этого не забудем!
Прищурив глаза, «покровитель» язвительно огрызнулся:
- Ух ты, помните?! Только что-то толку от вашей хорошей памяти не ощущается!
- Как же! Мы ведь всегда тебя поддерживаем! – подключился Жбан.
- Так вот и не ощущается вашей поддержки! То, что вы на Сходках по моему примеру голосуете, так этого мало! На Сходках право голоса имеют девять человек, а нас трое! Вы должны остальных убеждать за нами следовать, а вы – языки в задницы, и только в такт моим словам киваете! Вот вчера: ведь большинство на Сходке, изначально против Лисовой задумки были! А он, сладкими речами разлился, ерунды какой-то, невнятной, посулил, и олухи эти, один за другим к нему и примкнули! Я один Лису возразил, и если б вы подключились, мы б его легко смутили! Не стал бы он сразу против троих «бочку катить», и быстренько мыслишку свою, паскудную, свернул бы! Промолчали?! Теперь и получите! Чую, немного нашему сообществу жизни осталось… Когда появляются такие вот, как Лис – плюющие на уклад, благодаря которому мы процветали на протяжении столетий – начинаются распад и смута! Спасти наше сообщество от вредоносных действий этого негодяя, наша священная обязанность перед ликом самого Кривлада!
Внезапно у Жбана округлились глаза, как у человека, которого внезапно осенила гениальная мысль, и он тут же возбуждённо выдал то, что принял за таковую:
- Лис ведь сказал, будто связь между дружиной и нами, будет поддерживаться лишь через него с нашей стороны, и воеводу с другой! Если убить этого воеводу, тогда связь оборвётся, и все Лисовы грёзы прахом пойдут!
В ответ на эти слова, Креме;нь скривил снисходительную физиономию, будто собирался говорить с умственно отсталым, но внезапно замер, так же поражённый некой идеей. Затем его брови приподнялись, обозначая, что мысль, наконец, полностью оформилась, и он сказал Жбану:
- Вот и хотелось бы тебя похвалить! Ведь хорошая же мысль! Всё, что следовало сделать – это просто её «додумать»! Если мы этого воеводу просто так убьём, то Лис «копать» станет. Он-то не дурак, почерк нашего сообщества сразу разберёт! Тут уж и гадать нечего, что первым делом он на нас «покатит»! А там, обязательно найдётся тот, кто что-то слышал, что-то видел… А это – противодействие решению Сходки! За такое, Жбан, и на ножи посадить могут!
Услышав эти слова, Сорока не стесняясь поёжился, откровенно демонстрируя, что лично он «на ножи» очень не хочет. Смерив его презрительным взглядом, Креме;нь продолжил свою мысль:
- Другое дело, если нам его «закажут»! Тогда мы спокойно можем убрать этого воеводу, и на следующей Сходке, перед лицом Лиса и его сторонников, «Завет Кривлада» станет нам нерушимым оправданием! Они-то, конечно, попытаются нам что-то «предъявить», но спроса с нас никакого: мы получили «заказ», и выполнили его! Всё согласно «Завета»… Главное, чтобы в тот промежуток времени, когда мы уже получим «заказ», но ещё не успеем его выполнить, никто из посторонних не узнал о нашем намерении! Иначе Лис на корню разрушит наш замысел!
Креме;нь многозначительно посмотрел на единомышленников, как бы безмолвно интересуясь, всем ли всё ясно. Сделал он это риторически, с издёвкой, предполагая, что теперь всё поймут даже его последователи… но он ошибся. Часто заклипав маленькими, злобными глазками, Жбан с недоумением поинтересовался, на всякий случай, начав с лести:
- Отличная задумка, Креме;нь! Но, что если нам этого воеводу никто не «закажет»?
Тот, прикрыв глаза ладонью, на несколько секунд замер, собирая в кулак волю, дабы не обложить тупого громилу последними словами. Когда волна гнева немного откатилась, Креме;нь более тщательно разжевал свою задумку:
- Дорогой мой Жбан! То, что его никто нам не «закажет», это очевидно! Его окружают воины, и они вряд ли пересекались с людьми нашего дела. Но, раз уж он воевода, то занимает среди них главенствующее положение. Я готов палец дать на отсечение, что в его ближайшем окружении, найдутся честолюбивые людишки, желающие занять его место на вершине. Именно таких людей мы должны выявить, и убедить сделать нам «заказ»!
- А-а-а?.. – вопросительно протянул Жбан, уже подозревая, что нервирует своего негласного лидера собственной непроходимостью, но Креме;нь его жёстко перебил, уже не скрывая раздражения:
- А «как выявить», это мы сейчас сядем, и вместе будем думать! А у кого думать не получается, тот пусть просто сидит, и молча делает вид!..
Глава 32
Уже минула неделя с того дня, как «проклятый книжный червь» покинул дом воеводы. Сбыслава вполне физически ощутила, что ей буквально стало легче дышать. Размолвка же с Духовладом, продолжалась недолго: через пару дней, когда возмущение её мужчины стало понемногу притупляться, Сбыслава «случайно» столкнулась с ним в коридоре, и, горько разрыдавшись, бросилась ему на шею. Она бессвязно молола всякий бред сквозь плач, будто не может жить без своего возлюбленного, и сожалеет обо всём подряд. Продолжалось это (довольно реалистичное!) представление, около четверти часа. Именно столько времени, Духовлад сумел продержаться в её объятиях, сохраняя безучастное выражение лица, будто происходящее никак его не касается, после чего, сердце его, всё-таки, дрогнуло. Он крепко обнял Сбыславу в ответ, и плач её тут же усилился вдвое. Сквозь рыдания, она обречённо выражала уверенность в том, что Духовлад собирается её бросить, обещая, в таком случае, наложить на себя руки. Духовлад стал раз за разом успокаивающе повторять ей, что всё ещё любит её, и расставаться с ней не желает. Когда он повторил всё это в четвёртый раз, Сбыслава стала понемногу успокаиваться. После этого, Духовлад стал наставительно объяснять, что по-прежнему любит свою избранницу, но она должна изменить своё отношения к людям, с которыми у него есть Общее Дело. Сбыслава лишь кивала в такт его словам, изредка пошмыгивая носом, и тыльной стороной ладони вытирая всё ещё увлажняющиеся глаза. «Мирное соглашение», вылилось в ночь жаркой любви, после которой, возлюбленные проснулись только к полудню.
Сбыслава была очень довольна тем, с какой лёгкостью (и практически без неприятных последствий!) удалось выжить из дома книжного червя. Этот успех, укрепил её уверенность в своих силах, и следующим делом, незамедлительно появившемся в её списке, стало отвадить рыжебородого громилу, спутавшего, похоже, её дом с цирюльней! Не;чего! Пусть обривает свою пустую голову где-нибудь в другом месте! Но пусть пройдёт немного времени… Пусть подзабудется история с этим Всесмыслом, а там дело и до рыжего дойдёт!
Так же, за это время «владычице» удалось вернуть в сферу своего влияния Дарину. Правда, в поведении последовательницы, случились некоторые изменения: благоговение в обращении Дарины, утратило прежнюю «натуральность пресыкания», сделавшись каким-то бутафорским, невыразительным. Так же, последовательница перестала делиться своими сокровенными чаяниями и соображениями, чем лишила «владычицу» возможности в мыслях презрительно посмеяться над своей недалёкостью. Но Сбыславе это явление, представлялось временным. Главное, что Дарина снова стала исправно появляться по утрам, принося «домашние» новости, а так же большую часть дня, развлекать владычицу беседами. Всё остальное, вскоре должно начать вновь проявляться в последовательнице с прежней силой… А то и ещё сильнее.
Итак, Сбыслава вполне могла бы сказать, что последняя неделя для неё была очень удачной. Единственным, кто омрачал её ликование, был мелкий беспризорник, которому так гладко сошло с рук вопиющее хамство! «Владычица» то и дело пересекалась с недоноском в коридорах собственного дома, и тот неизменно провожал её победным, издевательским взглядом. После примирения, она снова пыталась пожаловаться Духовладу на малолетнего грубияна, но тот, даже не дослушав её, велел оставить мальчишку в покое. Категоричность, с которой её мужчина заступился за какого-то оборванца, невероятно возмутила Сбыславу, но своё возмущение, она предусмотрительно решила до поры держать в себе. Кстати, «оборванцем» мальчишку, теперь можно было назвать только по старой памяти: по приказу хозяина дома, хамоватую недоросль, как следует отмыли в хозяйской бане, и справили ему новую одежду. Это непонятное внимание к дерзкому недомерку, со стороны Духовлада, особенно раздражало «владычицу», тем более, что она ощущала полное бессилие, едва пыталась искать варианты решения этой проблемы. Сбыслава успокаивала себя тем, что вплотную займётся поисками возможности избавиться от хамоватого малолетки сразу же после того, как избавит свой дом, от беспардонных визитов рыжебородого громилы…
***
Как временный воевода, Волибор был очень доволен прошедшей неделей: благодаря огромному количеству рабочих рук, постройка зимовок для дружины, была практически окончена. Особенно радовало это потому, что уже второй день шёл проливной дождь, который дружинники благополучно пережидали в свежеуложенных срубах. Пусть выполнены они были довольно топорно, «на скорую руку», пусть сложены были прямо на сырой земле, что в будущем обеспечивало гниение нижним брёвнам… Пусть даже очаги были выложены не очень качественно, что наполняло жилые помещения стойким запахом гари: всё это были мелочи! Для зимнего лагеря, всего за неделю возведённого для целой армии, такой результат мог считаться вполне приемлемым, даже отличным. К тому же, вот-вот должны были заработать бани, и тогда, ратникам уж точно грех будет жаловаться на условия, в которых им суждено провести наступающую суровую зиму.
Но, если в отношении благоустройства быта, всё складывалось наилучшим образом, то в отношении сплочённости в руководящих кругах дружины, Волибору особо радоваться было нечему. За прошедшую неделю, состоялось два Совета тысячных. Эти собрания не имели никакой острой необходимости, и носили больше профилактический характер. Тем ни менее Волибор, как опытный руководитель, успел сделать определённые, важные выводы. От его взгляда не укрылось, что новички в рядах тысячных, «сбиваются» вокруг Мстивоя и Добрыни. Подобное развитие событий, неожиданностью для бывалого тысячного не стало, но оправдание его наихудших предположений, вовсе не наполняли его сознание горделивой радостью от собственной прозорливости. Особенно примечательно было то, что сам Мстивой (а Волибор был железно уверен, что именно он является стержнем неприятия к выходцам из разбойного сообщества в командных кругах дружины), никак не выказывал негативных эмоций в отношении Ратибора и Ворона, а вот его последователи, с каждым днём взирали на них всё более враждебно. Сами бывшие лесные головорезы, явно заметили такое к себе отношение, но реагировали по-разному. Ворон продолжал всегда и везде подавать себя вызывающе развязно, ни с кем конкретно, при этом, не загрызаясь. А вот Ратибор, неизменно отвечал на осуждающие взгляды новых тысячных, собственным грозным, вызывающим взглядом. «Коренные» дружинники, всегда сразу же отводили взгляды от рыжебородого громилы, способного вселить трепет одним своим мощным, свирепым видом. Разумеется, со стороны новых тысячных, это сопровождалось мимическими пассажами, вроде: «Да просто не стоишь ты моего внимания!», но их истинный мотив – а именно малодушие – был известен им самим, и отлично виден Ратибору.
Благодаря близким отношениям со своими подчинёнными всех рангов, до Волибора быстро доходили слухи, гулявшие по дружине, и слухи эти, в большинстве своём, не были радостными. Неприятие к выходцам из ватаги лесных налётчиков, похоже, подогревалось и массах рядовых ратников. В упрёк Ратибору, Ворону и «жирующему за стенами» Духовладу, ставилось всё, что можно было хотя бы за уши притянуть. При этом, суть риторики сплетников сводилась к тому, будто стоит дружине избавиться от разбойничьих паразитов, как мир и согласие в миг воцарятся по всей Земле Ругов. Большинство дружинников, будучи людьми более или менее опытными в жизненных вопросах, махали рукой на подобный трёп, даже никак его не комментируя, но индивидов с поверхностным, «крестьянским» восприятием жизни, в дружине было немало. Эти недалёкие люди, скорые на выводы, и готовые сутки напролёт убеждать окружающих в едино правильности этих выводов, повсеместно собирались в небольшие группки, бойко обсуждая обстановку в командном составе дружины, периодически расхваливая друг друга за прозорливость. Таких людей было довольно много, но, всё же, гораздо меньше, нежели тех, кто держался от подобных обсуждений в стороне. Только проблема заключалась не в действительном положении дел, а в обманчивом впечатлении: люди, сторонящиеся недалёких говорунов, со стороны представлялись серой массой, не имеющей собственной позиции. «Балаболы» же, вели себя очень громко и активно, чётко выражая свою позицию. Дружинников, которым не лень было высказаться оппозитно говорунам, было совсем немного. В итоге, создавалось устойчивое впечатление, что подавляющая часть дружины, против чужаков среди своего руководства. Особенно тревожной, Волибору представлялось известие о кривотолках среди простых ратников, будто действиями молодого воеводы, руководит женщина. На подобные слухи, негативно реагировала уже гораздо большая часть жёсткого, мужского сообщества. Будто нарочно, чтобы оправдать этот слух, примерно неделю назад, в тысячу Волибора вернулся Всесмысл, который, вроде как, изначально должен был зимовать в доме Духовлада. На вопрос Волибора «Что стряслось?», учёный доходяга сбивчиво ответил, что не желает мешать товарищу, обзавестись семьёй, но от опытного взгляда бывалого тысячного, не укрылось угнетённое моральное состояние Всесмысла. Волибор не стал теребить доходягу расспросами, и определил его на зимовку в просторный сруб на сотню человек, в котором поселился и сам. А через пару дней, по всей дружине расползся слух, будто норовистая невеста воеводы, выставила Всесмысла за порог со страшным скандалом, свидетелями которому стала чуть ли не половина Сталевлада. При этом сам Духовлад, согласно сплетне, смирно стоял в сторонке, опасаясь перечить взбеленившейся женщине. Дружинники по всему лагерю презрительно высмеивали малодушие своего воеводы, позволяющего управлять собой «какой-то бабе». Всё это очень беспокоило Волибора, но в данный момент, возможностей весомо повлиять на ситуацию, у него не было. Ему оставалось только ждать. Ждать, когда такие возможности у него появятся…
***
Около недели понадобилось Ворону, дабы найти время для визита в дом воеводы. Он, всё-таки, постеснялся отлучаться из лагеря, в разгар возведения жилых срубов. Теперь же, когда главные строительные работы были фактически окончены, а проливной дождь загнал ратников в свеже возведённые жилища, черноволосый тысячный, решился, наконец, проведать своего воеводу. Укрытый грубо сшитой, кожаной плащ-накидкой с капюшоном, он следовал улицами Сталевлада, отыскивая ориентиры, данные ему Ратибортом.
Погода неистовствовала. Поверхность огромных луж, пузырилась от часто падающих тяжёлых капель дождя, не ослаблявшего свой яростный натиск уже вторые сутки. Единичные человеческие фигурки, показывающиеся на улицах города, укрывались чем попало, и, согнувшись в три погибели, бегом преодолевали нужное расстояние, стараясь поскорее укрыться от непогоды. Только Ворон степенно шествовал по пустынным улицам, никуда не торопясь, будто прогуливался под ласковым, весенним солнышком. Он даже не старался обходить лужи (глубина большинства из которых, была выше его щиколоток), считая это занятие бесполезным, при столь плотном дожде. Находу поворачиваясь из стороны в сторону, выглядывая из-под просторного капюшона, Ворон разглядывал окружающие постройки, у некоторых даже останавливаясь на несколько секунд, дабы полюбоваться.
Добравшись, наконец, до нужного дома, он громко постучал в дверь. Довольно быстро дверь отворил привратник, явно удивлённый тем, что кому-то хватило ума, высунуть нос из дома в такую погоду. Слуга хотел, видимо, о чём-то осведомиться у негаданного посетителя, но Ворон не стал ждать под дождём, и просто пошёл прямо на привратника, который тут же испуганно сдал назад, уже рисуя в своём воображении зверские картины разбойного нападения на хозяйский дом. Кривой, перебитый нос, то ли полуулыбка, то ли хищный оскал, демонстрирующий далеко не полный комплект передних зубов, и недобрый (ох, недобрый!) взгляд: в комплексе, всё это заставило привратника оцепенеть, обречённо ожидая дальнейших действий жутковатого посетителя.
- Ты кто? – повелительно осведомился Ворон у побледневшего слуги.
- Я – п… привратник – ответил тот, но с первой попытки, его слова комом встали во враз пересохшем горле.
- Тогда на! – подытожил черноволосый посетитель, и в лёгкую скинув со своей статной фигуры тяжёлую, мокрую, кожаную плащ-накидку, небрежно бросил её привратнику.
Поймав увесистый плащ обеими руками, слуга едва удержал равновесие, сделав даже пару шагов назад по инерции, после чего поспешил к вешалке для верхней одежды, расположенной в углу прихожей.
- Воевода Духовлад дома? – деловито осведомился Ворон.
- Нет, он ушёл ещё рано утром. Вернуться обещал после полудня – с готовностью отозвался привратник, как дитя радуясь тому, что это, похоже, не налёт.
- Вот как… Тогда я подожду его здесь. Ты не против? – последнее предложение, Ворон произнёс риторически, с явной издёвкой, но привратник всё равно с готовностью замотал головой, обозначая, что не против.
В это время, по коридору мимо прихожей, проходила Дарина. Думая «о своём», она невзначай бросила взгляд в сторону входной двери, и встретилась взглядом с высоким, статным, черноволосым мужчиной. Черты его лица (явно неоднократно насильственно искажавшиеся), нельзя было назвать красивыми. Тем не менее, они привлекали своей мужественностью, а интерес, промелькнувший в его волевом взгляде лично к ней, заставил её сердце биться гораздо чаще. Минув портал, ведущий непосредственно в прихожую, и скрывшись за стенкой от взора, заставившего её трепетать, Дарина замерла на месте. Так несколько секунд и простояв недвижимо, будто принимая некое важное решение, она инстинктивно подтянула руками полную, упругую грудь, и выставив (и без того привлекательно округлый) зад, размеренной походкой вернулась в прихожую. Подойдя к привратнику, она, перед тем, как обратиться к нему, будто бы между прочим, поприветствовала черноволосого незнакомца неглубоким кивком:
- Хозяйка просила узнать: не возвращался ли господин Духовлад?
- Нет, ещё не возвращался – несколько растерянно ответил привратник.
- Тогда будь любезен, когда он вернётся, немедленно сообщи об этом мне – подытожила Дарина, и степенно направилась к выходу из прихожей.
«Прилипнув» взглядом к пышному женскому заду, плавно раскачивающемуся при ходьбе из стороны в сторону, Ворон без стеснения последовал за Дариной. Привратник, разрываясь между должностными обязанностями и инстинктом самосохранения, никак не мог решить, стоит ли препятствовать черноволосому гостю… Может, хотя бы осведомиться, куда он направляется… Или лучше делать вид, будто всё в порядке… Но Ворон облегчил его терзания, бросив через плечо:
- Пойду осмотрюсь, достаточно ли хорошо устроился наш воевода…
Привратник тут же рассудил, что заботливый последователь (особенно такого свирепого вида!), вполне имеет право удостовериться, что его лидер, устроился на новом месте со всеми удобствами.
Дарина размеренно следовала по коридору, при ходьбе продолжая маняще раскачивать свои филейные части. Ворон следовал за ней не отставая, но и не пытаясь догнать. По выражению его лица, вовсе не было похоже, будто он потерял голову при виде женских соблазнительных форм. Сейчас черноволосый тысячный, походил на человека, более желающего насладиться вкусом, нежели утолить голод. По коридору, им навстречу, размеренно следовал Шило – полный клокочущей энергии молодой организм, истязаемый бездельем, праздно шатаясь по дому. Дарину он видел уже не впервые, и её странный способ передвижения, сразу же бросился ему в глаза. Остановившись, он пропустил мимо себя искусительницу, продолжавшую активно работать задом, и проводил взглядом незнакомого вооружённого мужчину, следовавшего за ней, будто на привязи. Здесь, в полумраке коридора, разобрать детали было сложно, но на поясе черноволосого гостя, помимо оружия, висело ещё кое-что, глухо позвякивающее при ходьбе. Этот звук, юный, но опытный щипач, не смог бы спутать ни с чем – именно так позвякивали тугие кошельки с монетами. Понимая, что сейчас дружинник полностью поглощён сладострастными грёзами о цели преследования, Шило растянул мерзкую, ехидную ухмылку, и поспешил за «голубками».
Манящей походкой пройдя в просторное помещение, где прежние хозяева дома обычно принимали пищу, Дарина элегантно подхватила висящий на стене рушник, и стала протирать им массивный, широкий и длинный обеденный стол, продолжая изящно манипулировать своей задней частью. Остановившись в портале, ведущем в обеденный зал, Ворон, опёршись на стену и сложив руки на груди, продолжил неотрывно любоваться вилянием пышного зада. Шило, остановившийся сразу за ним, так же оценивающе глядя на Дарину, приглушённо, сладострастно протянул:
- Хороша-а-а…
- Ага – согласился Ворон, даже не обернувшись, дабы посмотреть, кто там подал голос.
Удовлетворённый степенью поглощённости своей жертвы, мелкий пройдоха, многократно отработанным, выверенным движением, взялся мизинцем и большим пальцем левой руки, за самый краюшек увесистого кошелька, совсем чуть-чуть его приподняв, дабы тонкому кожаному шнурку, которым кошель крепился к поясу, не передавалась дрожь от манипуляций. Он проделывал подобное бессчетное количество раз, и почти всегда успешно. В общем-то, это и был его основной хлеб. Правда, жертвами его ловких пальцев, ранее становились в основном тучные, зажиточные ротозеи, на людной рыночной площади или в любой другой плотной толпе. «Пощипать» этого статного мужчину, с лицом отъявленного душегуба, Шило решил не столько из-за желания нажиться, сколько из-за желания поиграть с огнём… Движения его пальцев были, как всегда точны… Всё шло, как нельзя лучше… Вот тонкий шнурок, затягивающий кошель, уже растянут, и пальцы потянулись к вожделенным монетам, как вдруг, правая рука черноволосого незнакомца, со скоростью атакующей гадюки метнулась к кошельку, и, поймав на нём руку мальчишки, сжала её до хруста. Шило вскрикнул от резкой боли, и обессилено обвис у ног Ворона. Испугавшись неожиданного вскрика за спиной, вскрикнула и Дарина, резко обернувшись. Дабы не проводить воспитательную работу на глазах у женщины, Ворон потащил воришку за пойманную руку по коридору обратно к прихожей. Пытаясь упираться, и вырвать захваченную конечность, Шило угрожающе прошипел:
- Отпусти, иначе пожалеешь!
Остановившись, и взглянув на него сквозь ироничную улыбку, Ворон издевательски спросил:
- И что же ты сделаешь?! Расскажешь воеводе?! Думаешь, при таких обстоятельствах, он встанет на твою сторону?!
Опомнившись, воришка перестал угрожать, и, сквозь стон, лишь повторил требование отпустить его. Пожав плечами, Ворон выполнил это требование, отпуская, с размаху влепив мальчишке подзатыльник, вложившись в него от души, отнюдь не делая скидки на малый возраст воришки-неудачника. Звук от мощного, хлёсткого удара, многократным, громоподобным эхом прошёлся под сводами длинного коридора. По инерции пробежав шагов восемь, при этом, согнувшись чуть ли не пополам, Шило выпрямился, и резко обернулся к обидчику. В глазах его застыла обида, и еле сдерживаемые слёзы.
- Всё! Ты покойник! – процедил он сквозь зубы.
- Давай, двигай отсюда, пока сам цел! – презрительно ответил Ворон, медленно наступая на мальчишку, и тот стрелой вылетел из дома.
Настроение Ворона испортилось, от чего ему стало не до Дарины и её пышного зада. К тому же, он вспомнил о просьбе Волибора, проведать пятерых его людей, находящихся в доме Духовлада, и черноволосый тысячный, направился обратно в прихожую, дабы осведомиться у привратника, где искать дружинников, присланных для охраны этого дома.
***
Выбежав из дома воеводы, Шило даже не подумал останавливаться, или скрываться от проливного дождя. Он так и бежал со всех ног, в сторону бедняцкого района, то и дело смахивая с лица дождевую воду, обильно по нему струящуюся, вперемешку со слезами злобы и обиды.
Оббежав в поисках Лиса несколько бедняцких ночлежек, используемых «пауками», как прикрытие, мальчишка, наконец, нашёл предводителя «пауков», и потребовал срочно уделить время их личному разговору. Лис окинул взглядом юнца, стоящего перед ним в одной, насквозь мокрой, льняной рубахе, содрогающегося, и стучащего зубами от холода, но, при этом, мечущего молнии из-под сдвинутых бровей. Приказав ему снять мокрую рубаху, Лис снял с себя войлочную накидку, и протянул её Шилу, дабы тот мог согреться, после чего жестом приказал следовать за собой.
Оказавшись наедине в крохотной, плохо освещённой коморке, предводитель «пауков» не мигая, уставился на мальчишку, давая понять, что готов его выслушать. Помявшись, решая, как лучше подать информацию, Шило, наконец, негодующе заявил:
- Больше я в дом этого воеводы не вернусь, и не проси! Сам он, вроде, неплохой человек, но баба его, меня каждый день батогами пугает! Я уже боюсь ей на глаза попадаться! Ну, да это ещё полбеды. Сегодня к воеводе какой-то мордоворот пришёл, а того как раз дома не было. Так этот урод, стал по дому лазить, искать, чем занять себя! Короче, этот выродок беззубый, руку мне сдавил, и по голове ударил!
Окончив возмущённый монолог, он предъявил левое запястье, уже начинающее опухать. Внимательно осмотрев повреждённую конечность, Лис тут же стал серьёзным и озабоченным, возмущённо, решительно воскликнув:
- Этого нельзя оставить «просто так»! Он за это по-полной ответит!
Услышав эти слова, Шило растянул удовлетворённую улыбку, а Лис, тем временем, продолжил:
- Только… Понимаешь, Шило: мне теперь придётся искать встречи с этим Духовладом, требовать у него объяснений… Требовать наказать человека, обидевшего тебя… И будет очень некрасиво, если в итоге всплывёт «нечто», о чём ты забыл мне рассказать, и это «нечто», заставит меня выглядеть глупо… Подумай хорошенько: ты ничего не забыл мне рассказать?
Только сейчас осознав всю безысходность своего теперешнего положения (в котором оказался по вине собственной недальновидности!), Шило потупил взгляд, и пробубнил себе под нос:
- Я хотел «почистить» кошелёк тому мордовороту, а он поймал меня за руку…
Приблизившись к мальчишке, Лис положил руку ему на плечо. По началу, жест этот выглядел ободряюще, и юный воришка уже приготовился разлиться в горьких откровениях, как вдруг большой палец Лиса, впился ему под ключицу. Шило застонал от неожиданной боли, и, подняв глаза, схлестнулся с жёстким взглядом предводителя «пауков». В этом взгляде, не было угрозы или разочарования… Только жёсткость, не обещающая ничего конкретно, и этим пугающая побольше любых угроз. У этого человека, требовать отпустить, мальчишка даже помыслить не мог, и потому, просто приготовился смиренно внимать его словам, стараясь игнорировать острую боль в районе ключицы.
- Я хочу, чтобы ты кое-что чётко осознал, Шило: я послал тебя в дом воеводы, потому, что нашему сообществу нужен там свой человек. Я послал ТЕБЯ, так как был уверен, будто ты справишься. Я мог бы послать туда взрослого «паука», но он привлечёт к себе лишнее внимание. Поэтому, я посла туда мальчишку. Но мне там не нужен просто мальчишка, мне нужен ВЗРОСЛЫЙ «ПАУК» В ТЕЛЕ МАЛЬЧИШКИ! Ты знаешь, чем именно ВЗРОСЛЫЙ отличается от РЕБЁНКА?
- Нет – скривившись, простонал Шило.
Лис убрал руку с его плеча, и, выпрямившись, назидательно объяснил:
- Ребёнок, не способен нести полноценной ответственности за свои поступки перед общиной. Ответственность за его поступки, берут на себя ВЗРОСЛЫЕ представители его семьи, а РЕБЁНОК, отвечает уже перед ними. Большинство родителей, не способны призвать своих детей к должному ответу, что, в свою очередь, не даёт тем мотивов всерьёз задуматься о последствиях своего поведения. Таким образом, многие люди, на всю жизнь остаются ДЕТЬМИ. Так случилось, что семьи у тебя нет, так что ПРАВА НА ДЕТСТВО у тебя тоже нет! Это не моя прихоть, таков наш суровый быт. Поверь: мне тоже пришлось осознать это в довольно раннем возрасте. Хорошо это, или нет, с годами ты решишь сам. А сейчас, либо начинай отвечать за свои поступки, либо ступай наниматься подмастерьем в одну из кузниц. И если решишь остаться с нами, то впредь, направляй свои усилия на то, чтобы помочь разрешать задачи, встающие перед нашим сообществом, а не на то, чтобы «подкинуть» нам новых, совсем необязательных трудностей!
- Я понял – пробурчал Шило, немного помолчав.
- И… – подтолкнул его к более детальной демонстрации своих выводов Лис.
- И вернусь в дом воеводы – продолжил мальчишка.
- И… – Лис опять подтолкнул его к откровению.
- И не буду больше создавать ненужных трудностей – вновь недовольно пробурчал Шило.
- Вот и прекрасно! – подытожил Лис, давая понять, что больше мальчишку не задерживает – Накидку пока оставь себе, не то совсем продрогнешь, пока доберёшься до ДОМА.
Шило покинул ночлежку в крайне скверном расположении духа. Благо, хоть дождь немного успокоился, правда, судя по серому, затянутому тучами небу, успокоился он ненадолго. Возвращаться в дом воеводы, ему абсолютно не хотелось. Нет, он вовсе не собирался нарушить слово, данное Лису, просто вернуться планировал несколько позже. Сейчас он нуждался в моральной разгрузке, в непосредственном общении с людьми, которые были ему ближе всех на свете. На окраине рыночной площади, находился большой, заброшенный, наполовину сгоревший сруб, некогда служивший не то складом, не то амбаром. Здесь, у костра, разведённого под уцелевшей частью крыши, постоянно ошивалось десятка с полтора таких же мальчишек-беспризорников, как Шило. Это сообщество «отвергнутых с детских лет», на всех делило как добычу, так и невзгоды. Над собранием малолеток, всегда стоял шум взаимных подначек, пафосных историй… и смех. Смех царил над этой толпой постоянно, как самая надёжная маскировка действительного внутреннего состояния, ибо в не по годам жёстком, сообществе этих детей, самой презренной слабостью, считалось открытое проявление уныния. Шило не бывал там уже больше недели, и сейчас, казалось, ноги сами несли его в лоно большой, уличной семьи.
Шило добрался до заброшенного сруба, и пробрался внутрь, сквозь огромную дыру, некогда прогоревшую в стене. Ударивший по ушам знакомый шум, тёплой, нежной волной прошёл сквозь всё естество юного воришки. Но этот шум, нежданно, словно по команде стих, стоило ему предстать перед собранием мелких голодранцев. Шило явно ощутил враждебность внезапно наступившей тишины, но сама возможность подобного отношения к нему здесь казалась ему настолько нелепой, что он сходу списал свои ощущения на предрассудки, и задорно обратился к толпе:
- Здорова всем!
Но на его приветствие, никто из присутствующих не ответил, а спустя секунд десять, один из мальчишек, постарше Шила на год, и повыше его на пол головы, грубо, бесцеремонно поинтересовался:
- Ты чего сюда пришёл?!
- С каких пор мне нужен повод, чтобы прийти сюда?! – ответил вопросом пришелец, не пытаясь скрыть возмущения.
- С тех пор, как твой благодетель Лис, пристроил тебя на тёпленькое местечко! – был презрительный ответ.
- Ты хочешь в чем-то меня обвинить, Петля?! Тогда говори прямо, не юли! – возмущённо потребовал Шило.
Петля, сделав шаг ему навстречу, разродился обличающей тирадой:
- Да чего тут обвинять?! Все и так знают, что у Лиса ты всегда был любимчиком! Вот он и подыскал тебе тёпленькое местечко! Так ты тут же и пропал на целую неделю… А теперь что?! Вспомнил о нас?! Решил осчастливить нас своим присутствием?! Пришёл сюда, весь отмытый, отстираный… мылом за версту воняешь…
Остальные малолетние преступники, пока молчали, но их осуждающие взгляды, исподлобья направленные на нежданного пришельца, безмолвно свидетельствовали о согласии с мнением Петли. Разрываемый негодованием, Шило выкрикнул своему главному обвинителю:
- Да я хоть сейчас готов поменяться с тобой местами! Давай, я прямо сейчас отведу тебя в тот дом, и ты останешься там вместо меня!
Надменно усмехнувшись, Петля важно обозначил:
- Во-первых, мне мои братья дороже всего на свете, и я никогда не променяю их на уют домашнего очага! (По толпе прокатился приглушённый одобрительный ропот) А во-вторых, я не хочу, чтобы Лис с меня шкуру спустил, узнав, будто я отнял тёпленькое местечко у его любимчика! Так что давай, проваливай отсюда, пока…
Петля умолк, считая, будто изложил свою позицию достаточно доходчиво, но Шило, негодующе сверкая глазами, сжимая ручки в крохотные кулачки, возбуждённым голосом уточнил:
- «Пока» что?!
- Пока рожа уже плеч! – зло процедил сквозь зубы Петля, не без удовольствия ощущая, что «добрым словом» убедить оппонента не получится.
- А ну, давай, попробуй! – вскричал Шило, неумело поднимая руки в боевую позицию.
Петля с готовностью кинулся на «презренного ренегата». Разумеется, дети, опасаясь боя «на ногах» (как в виду неуверенности в себе, так и отсутствия нужных навыков), сцепившись, тут же упали на землю. Шило сразу же стал уступать в этой сумбурной возне более крупному противнику. Сейчас он в полной мере ощутил, насколько весомым преимуществом в силовой борьбе, становится столь незначительный перевес в физических размерах. Фактически, у малолетнего беспризорника, это был первый боевой опыт. В более раннем возрасте, когда он только начинал осваивать тонкое мастерство карманного воровства, Шилу довелось быть несколько раз пойманным за руку, что каждый раз выливалось в ощутимую порцию побоев. Но в тех случаях, о сопротивлении взрослому мужчине, не могло быть и речи, и все свои усилия, малолетний преступник направлял на то, чтобы вырваться и убежать, улучив момент. Между собой же, юные беспризорники всегда разрешали конфликты вербально, максимум, доходя до взаимного толкания, и громких, пустых угроз. Максимум, могли всем скопом отметелить какого-нибудь одинокого чужака. Так что ранее, ни в каких поединках, никто из дерущихся участия не принимал. Шило не испытывал страха, но столкнувшись с собственным бессилием и полным непониманием происходящего, попросту растерялся. Разумеется, его противник, чувствуя своё преимущество, сразу воодушевился, да и остальные мальчишки стали поддерживать его выкриками и свистом. Наконец, Петле удалось сесть на грудную клетку распластавшегося противника, блокировав его руки, и нанести несколько неумелых ударов кулаками по его голове. Оказавшись в таком неудобном положении, Шило только жмурился, и вертел головой, инстинктивно пытаясь восприпятствовать попаданию ударов под прямым углом. Чувствуя, что противник уже потерял волю к сопротивлению, Петля перестал наносить удары, и, приподняв голову Шила за волосы, угрожающе процедил прямо ему в ухо:
- Не суйся сюда больше! Понял?!
Встав с побеждённого «ренегата», победитель отступил от него на шаг. За его спиной, ликующе свистели свидетели поражения любимчика главы «пауков». Но сам победитель, утолив своё изначальное негодование боевым успехом, теперь думал о том, что может подвергнуться наказанию, со стороны всемогущего (по местным представлениям) покровителя Шила.
- Давай, иди прямо к Лису! Расскажи ему, что тебя здесь обидели, сопляк!.. – с надменной издёвкой, сказал он медленно поднимающемуся с земли Шилу так, будто совсем этого не боялся, в реалии же, довольно сильно этого опасаясь, и рассчитывая только на стыд, который должен не дать побеждённому любимчику доложить Лису о случившемся.
Шило поднялся, и, не оборачиваясь, быстрым шагом направился прочь от места, которое, сколько себя помнил, считал надёжным тылом. Ему в спину насмехались и кричали гадости те, кого он считал своими братьями… Он едва смог сдержать слёзы хотя бы до того момента, пока не выбрался из заброшенного склада, но после, они хлынули из его глаз нескончаемыми ручьями. Сейчас, Шило мог абсолютно точно сказать, что сегодняшний день – самый дерьмовый день в его нелёгкой жизни! И сейчас, ему не оставалось больше ничего, кроме как вернуться в дом воеводы, виновато поджав хвост, словно побитая собачонка. Хоть бы черноволосый отморозок, с которого и начались его сегодняшние злоключения, уже покинул дом… Наткнуться на его надменный, уничижающий взгляд, стало бы сейчас для Шила невыносимой пыткой…
Добравшись до дома, мальчишка остановился у входной двери, силясь окончательно успокоить, уже и так иссякающий поток слёз. Внезапно послышался скрип отодвигающейся щеколды. И Шило молнией метнулся за угол. Выглядывая из своего укрытия, он увидел, как беззубый незнакомец, на прощание обнявшись с воеводой, подался в сторону городских ворот. Дверь закрылась, и Шило, промокнув ладонями остатки слёз на щеках, направился к входу в своё теперешнее жилище.
На его стук, привратник практически сразу отворил дверь. Увидев, кто именно пожаловал, он злорадно ухмыльнулся, впуская Шило в дом, и проводил его презрительным взглядом. Бросив злобный взгляд ему в ответ, мальчишка тут же перевёл его на воеводу, ещё не покинувшего прихожей, очевидно давая привратнику некие указания. Шило решил сразу перейти к обсуждению своего покушения на кошелёк беззубого гостя, дабы не затягивать разбирательств, и поскорее забыть об этой своей промашке. Он подошёл к Духовладу, и, хмуря брови, метая взгляд по сторонам, недовольно пробурчал, как будто обвиняя во всём воеводу:
- В общем… я не знаю, как это получилось…
- Что получилось? – удивлённо уставился на него Духовлад.
- Да с кошельком этого беззубого!.. – раздражённо уточнил Шило, злясь, что воевода делает вид, будто не понимает, о чём ему толкуют.
- И что же случилось с кошельком «этого беззубого»?! – складывая руки на груди, спросил хозяин дома, явно заинтересовавшись.
- Он что, ничего тебе не рассказывал?! – ответил вопросом Шило, начиная подозревать, что поторопился откровенничать.
- ОН ничего мне не рассказывал, а вот ТЫ, сейчас расскажешь мне всё в подробностях! – строго пообещал Духовлад, дав мальчишке знак следовать за собой.
Очередная неудача, случившаяся по его собственной вине, с прежней силой оживило в мальчишке злобу на всех и вся. Оглянувшись на привратника, Шило вновь увидел его мерзкую, довольную ухмылку, и, скрутив ему дулю, последовал за воеводой. Тот повёл его в покой, ранее занимаемый Всесмыслом, и сразу же перешёл к делу:
- Ну, давай, рассказывай, что там у вас с Вороном случилось.
Немного помявшись, всё ещё пряча взгляд, Шило стал излагать, изредка прерываясь:
- В общем, я даже не знаю, как так получилось… Он стоял у входа в кухню, а проходил мимо… Я случайно задел плечом его кошелёк, а он подумал, будто я хотел стащить его… Ну, и подзатыльник мне влепил…
Выражение лица Духовлада, приняло издевательски-взволнованный характер, и он саркастично воскликнул:
- Невероятно! Неужели вправду всё так и было?!
- Нет – ответил Шило, внезапно потеряв желание морочить голову воеводе – Я действительно пытался стащить его кошель… Ну, не стащить, а так… немного облегчить… И не из-за денег всё… В твоём доме, я нужды-то ни в чём не испытываю… Ну, кроме развлечений, конечно! А этот беззубый, как раз плёлся за той грудастенькой, что у твоей бабы, вроде как старшей среди прислуги считается… Она, значит, идёт… Жопой виляет, точно как сучка перед случкой, и Ворон этот за ней плетётся… Ещё б язык вывалил, о точно кобель весенний! Ну, я и не удержался… Думаю, и простака накажу за рассеянность, и сам развлекусь хоть немного… А он, вот, бдительный оказался… Козёл! Поймал меня за руку, да проучил слегка…
Духовлад аккуратно приподнял пальцами подбородок мальчишки, и немного повернул в сторону окна, разглядывая лёгкие ссадины на его лице, попутно интересуясь:
- Это он тебя так?
- Нет – ответил Шило, раздражённо отворачиваясь – Он мне только подзатыльник отвесил… «Это», уже в другом месте случилось. Тебе оно не надо…
- Да ладно тебе! – усмехнулся Духовлад, доверительно подмигивая – Раз уж начали «по душам», так чего уж теперь препираться?..
Взглянув в глаза воеводы, мальчишка смягчился, ощущая острую потребность выговориться:
- Да с пацанами своими сцепился… Я на наше старое место пришёл, так они, будто с цепи сорвались: «Ты у Лиса любимчик…», «Пристроил тебя на тёплое местечко…», «Мылом воняешь…». Да ну их!.. Ублюдки…
- Сожалеешь, что пришлось ТАК с ними расстаться? – спросил Духовлад.
- Да сдались они мне! Это им без меня теперь туго придётся! – раззадорился Шило.
- Значит сожалеешь – заключил воевода.
Мальчишка не стал более отрицать, в действительности ощущая тоску по неугомонному, весёлому обществу беспризорников. Особенно болезненным фактом, его отверженность делало то, что сам он вовсе не стремился к тому, чтобы поселиться в этом доме, и жить на всём готовом. Он искренне скучал по своему былому быту, полному опасностей. Нет, разумеется первые несколько дней, проведённых в доме воеводы, Шило воспринял, как попадание в Рай: сухо, тепло, досыта кормят… Только насытился он всем этим очень уж быстро, и на первый план снова вышла жажда острых ощущений.
- Я понимаю тебя – вновь нарушил молчание Духовлад, после короткой паузы – Но ты должен усвоить одну очень важную вещь: Судьба устроена так, что никогда не отнимет чего-то, не дав чего-нибудь взамен.
- И что она дала мне взамен самого дорогого, что у меня было?! – фыркнув, горько усмехнулся мальчишка – Тепло ТВОЕГО дома?! Чистую одежду?! Сытную, нудную жизнь?! Мне такой обмен не подходит, пусть Судьба вернёт всё, как было!
- Нет, парень, Судьба не так работает! – засмеялся Духовлад – Знаешь, я оказался на улице, примерно в твоём возрасте. До этого у меня был дом, были любящие, заботливые родители… Когда всего этого не стало, я пришёл в ужас. Я боялся, что пропаду от голода и холода. Но всё случилось наоборот: жёсткие условия новой жизни, приучили меня бороться за своё… Я научился кое-как содержать себя… А потом, у меня появилась МЕЧТА! Я жил только ради неё, всё остальное казалось мне несущественным. В ней я находил силы и желание жить, бороться дальше! Потихоньку приближаясь к своей Мечте, я встречал людей, благодаря которым, у меня появлялось представление о мире, в который я стремился попасть. Одни пытались нажиться за мой счёт, другие искренне пытались помочь. Первые закаляли мой характер, вторые указывали на ошибки, которые со стороны всегда виднее. Именно так я обрастал боевыми навыками, учился читать скрытые намерения людей, да и вообще, с каждым днём всё шире смотрел на жизнь. Я стал явно ощущать, что приближается тот роковой миг, когда либо осуществится моя Мечта, либо мне суждено погибнуть. И с каждым днём я всё более ясно осознавал, что не просто не боюсь этого испытания, но и жажду его всем сердцем! И вот, когда я был уже в одном шаге от Момента Истины, все мои надежды разом рухнули! Да что там надежды: вся моя прежняя жизнь, едва получившая смысл, разлетелась на мелкие кусочки, словно упущенный кувшин! Условия, в которых я негаданно оказался, были самыми ужасными из всех, в которых мне доводилось существовать. Спустя короткое время, я оказался в шайке лесных налётчиков. Там, по началу, мой быт ни капельки не улучшился, но я ощутил нечто очень важное. Не знаю почему, но я был уверен, что вскоре Судьба даст мне возможность проявить себя. И я оказался прав: в следующем же налёте, я показал себя с наилучшей стороны, и не только заслужил уважение низших слоёв разбойной ватаги, но и благосклонное внимание авторитетных налётчиков. Такой поворот событий, стал возможен только потому, что я беспрестанно оценивал новые условия существования, на предмет открывающихся передо мной возможностей… Уверен, что если бы я, вместо этого, оплакивал те возможности, что потерял вместе со своей прежней жизнью, то непременно упустил бы из вида вновь открывающиеся…
Духовлад замолчал, и оценивающе посмотрел на мальчишку. Его слова, явно заставили Шило задуматься, и задуматься по-настоящему, «по-взрослому». Решив, что сейчас наилучший момент для того, чтобы оставить юного воришку наедине с Откровением, воевода подался к выходу из комнаты. Уже на пороге, его застал последний вопрос мальчишки:
- Как ты думаешь, почему этот беззубый не рассказал тебе, что я пытался его «нагреть»?
Обернувшись, Духовлад ответил, пожав плечами:
- Кто знает… Вообще-то, Ворон – человек Дела. Он не станет размениваться на жалобы кому бы то ни было. Ты пытался его обворовать, а он поймал тебя за руку… Поймал за руку, и сделал ровно столько, сколько считал достаточным для того, чтобы забыть о случившемся: в данном случае – влепил тебе подзатыльник. Поверь, если б он считал это недостаточным, тогда, например, отрубил бы тебе руки по локти… Думаю, будь ты постарше, так бы всё и случилось… Ладно, бывай!
Сказав это, Духовлад покинул комнату, а Шило, с отсутствующим взглядом, стал заново наводить порядок в собственном сознании, перевёрнутом с ног на голову сегодняшними перипетиями…
***
В тусклом, мерцающем свете нескольких свечей, едва способном озарить хотя бы центральную часть грязной комнатушки, Кремень готовился выслушать отчёты своих последователей о проведённых мероприятиях. Хотя, в общем-то, «отчитываться» мог только Сорока, так как Жбану, Кремень пока наказал ничего не предпринимать, пояснив, что рассматривает его, как «резерв». Непонятное слово, в купе с доверительным преподношением негласного лидера, возбудили в узколобом Жбане невероятное чувство собственной важности. Он немедленно пришёл к выводу (при чём сам, своим умом!), будто он теперь, гораздо важнее Сороки, и всё время поглядывал на последнего с явным пренебрежением. Молча наблюдая за этой ярмаркой тупизны, Кремень в который раз приходил к выводу, что довольно сильно перестарался, выбирая себе «не особо умных» пособников, дабы их легче было контролировать… Но, как говорится, коней на переправе не меняют, и умственную неполноценность пособников, пока придётся потерпеть. К слову, сам Кремень, сразу же «умыл руки» от личного участия в намеченных мероприятиях, связанных с насильственным устранением воеводы. Объяснил он это довольно просто: мол, он – слишком заметная фигура среди «пауков», и любые его действия, могут получить нежелательную огласку в сообществе. В свою очередь, это может не только «завалить дело», но и поставить под угрозу его участников. Жбан, тут же приняв всё за «чистую монету», немедленно искренне согласился с негласным лидером. Другое дело Сорока: намётанным глазом, Кремень сразу выхватил признаки недоверия, промелькнувшие в облике последователя… Которые, в принципе, тот быстро подавил, немедленно признав справедливость претензии негласного предводителя.
Как бы там ни было, сейчас, по важному предвкушению, светящемуся на лице Сороки, Кремень понял, что тому есть чем его порадовать. Его догадка подтвердилось, едва тот открыл рот:
- У меня отличные новости, Кремень! Одному из моих людей, удалось затесаться в ряды рабочих, возводивших зимовки для дружинников. По его словам, плеч оплечь с горожанами, работало очень много дружинников, благодаря чему, он смог услышать много чего полезного – а главное обнадёживающего! – для нас.
- И что же такого «обнадёживающего», удалось узнать твоему человеку? – подтолкнул Кремень докладчика ближе к делу.
- Ему удалось узнать много, действительно много! – заверил Сорока – Так много, что тебе лучше услышать всё лично от него! Он ждёт внизу. Если ты готов говорить с ним, я немедленно его приглашу.
Внутренне, Кремень, не желавший лишний раз «светиться» причастностью к предстоящему «скользкому» дельцу, вовсе не был в восторге от неожиданной инициативы своего последователя. Но никаких надёжных отмазок на ум не приходило, тем более, что довод Сороки являлся действительно весомым. Он согласился, хоть и не особо уверенно:
- Что ж… Ну… Приглашай своего человека, только… Ты ведь готов поручиться за его надёжность?
- Без сомнений! – воскликнул Сорока, тут же поднявшись, и направившись к выходу.
Несмотря на уверенную интонацию его ответа, Кремень немедленно проникся подозрением, что докладчик так быстро рванулся к выходу, дабы спрятать взгляд в момент ответа. В принципе, для Сороки подобное малодушное поведение было вполне типично, но следующая догадка, заставила Кремня нахмуриться: что, если Сорока просто решил «засветить» его перед низшим исполнителем, дабы в случае «неудачного развития событий», самому выглядеть исполнителем, а не организатором?! Вот же хитрожопый ублюдок! Ладно, на досуге можно будет подумать, как погуще его «замазать», дабы не «сдал назад» в случае серьёзных трудностей.
Охваченный невесёлыми мыслями, Кремень перевёл взгляд на Жбана. Тот, нащупав что-то за своим правым ухом, сосредоточенно пытался «это» выдавить, при этом, отрешённым выражением лица, напоминая тихо помешенного. Прикрыв глаза и выдохнув, Кремень с облегчением подумал, что хоть от одного из своих последователей, не приходится ожидать самодеятельности… Главное – снабжать его чёткими, своевременными (и простыми, простыми!) инструкциями.
Тем временем, вернулся Сорока, а вслед за ним в тесную комнатушку, вошёл человек среднего роста. Кремень сразу отметил, что в облике и повадках этого «паука», всё было настолько посредственным, что обычный человек, проведя хоть полдня с ним за одним столом, через пять минут после расставания, уже не сможет вспомнить, как тот выглядел. При этом, «живые», подвижные глаза «паука», сразу же отработанно выхватывающие ключевые вещи в окружающем пространстве, говорили, что по сути своей, человек этот вовсе не прост. Поднявшись, и сделав несколько шагов ему навстречу, дабы создать максимально доверительную атмосферу, Кремень радушно поинтересовался, протягивая руку для приветствия:
- Здравствуй, брат! Твой Старший очень хвалил тебя, сказал, что ты как следует потрудился для нашего общего блага! Как тебя зовут?
«Паук», до смущения польщённый таким обращением столь авторитетного собрата, представился, несколько даже подобострастно пожимая протянутую руку:
- Полоз.
- Рад знакомству, Полоз! Я – Кремень.
- Да, я знаю! Такой выдающийся человек, не нуждается в представлении!
Похлопав его по плечу, как бы благодаря за тёплые слова, после чего вернувшись на своё место, Кремень пригласил Полоза так же сесть за стол. Когда же тот послушно последовал предложению, негласный лидер вновь к нему обратился:
- Сорока сказал мне, что тебе удалось собрать большое количество полезных сведений из лагеря дружинников. Я хотел бы услышать лично от тебя, что именно тебе удалось узнать.
Понимая, что столь серьёзного человека не стоит сейчас обременять разного рода прелюдиями, Полоз сразу же начал по существу:
- Первое, на что я обратил внимание в разговорах простых дружинников, это высокий уровень недовольства своим воеводой. За несколько дней, я побывал практически во всех уголках возводимого лагеря, и везде неизменно звучали недовольные высказывания в его адрес. Как я понял из намёков и обрывков фраз, появился этот воевода в войске совсем недавно, и занял своё положение, неким очень не убедительным для большинства ратников способом. Я что-то слышал о каком-то предсказании, но детально об этом, при мне никто не разговаривал. Очевидно в войске, эта тема уже многократно обсуждалась, и теперь, по этому поводу, дружинники понимают друг друга с полуслова. Конкретно же ему в вину, ставят и отсутствие заслуг перед дружиной, при столь высоком положении, и достаточно молодой возраст, и то, что он на всём готовом расположился за городскими стенами… А особенно, поносят его за вызывающее поведение его невесты…
- Невесты?! – переспросил Кремень, неподдельно заинтересовавшись.
- Ну, да, невесты – подтвердил Полоз, не очень понимая, почему Кремень заострил внимание именно на этом факторе – По всей дружине гуляют возмущённые разговоры, будто эта баба вертит воеводой, как хочет. Вроде даже недавно выгнала из дома какого-то учёного мужа, которому этот воевода обещал кров на всю зиму. Конечно, некоторые дружинники – в основном те, что постарше, да по-рассудительней – выражаются в том ключе, что, мол, не всё так плохо, как пытаются представить говоруны, но их голоса единичны, и основная масса ратников к ним не прислушивается.
Полоз замолчал, сигнализируя, что по данному вопросу изложение окончено. Немного помолчав, обрабатывая услышанное, Кремень задал вопрос, представляющий наибольшую ценность для его задумки:
- А доводилось ли тебе слышать о людях, на которых, как на лидеров, ратники смотрели бы более благосклонно, чем на теперешнего воеводу?
Полоз без заминки, стал излагать конкретно по теме:
- Как я понял из того, что мне доводилось слышать, большинство тысячных в дружине, так же заняли свои места совсем недавно, и широкой поддержкой не пользуются. Двое тысячных, вообще пришли в дружину вместе с теперешним воеводой, и к ним отношение большинства, совсем враждебное. Широкой поддержкой, пользуются только трое тысячных. Двое из них, судя по слухам, гуляющим среди простых ратников, сильно охаивают воеводу, но пока что не «в открытую». Их имена – Мстивой и Добрыня. Судя по всему, действуют они сообща, и довольно слаженно… во всяком случае, пока. Третий уважаемый тысячный, наоборот, поддерживает действующего воеводу, и более того: выполняет его обязанности, пока тот отсутствует в лагере дружины. Его имя Волибор. Из троих, упомянутых мною, он самый уважаемый и заслуженный в глазах простых дружинников. Скорее всего, только благодаря его позиции, теперешнего воеводу ещё не сбросили его же подчинённые. Ещё, несколько раз мне доводилось слышать о некоем Вещем Богдане, который среди ратников почитается чуть ли не святым. Он, вроде как, тоже поддерживал воеводу, но, похоже, вышел из игры. Говорят, осел в Сталевладе и возвращаться в дружину не намерен, так что его позицию в расчёт брать не следует.
- То есть, власть этого воеводы, фактически зиждется на поддержке этого Волибора?! – оживившись, уточнил Кремень, и Полоз кивком подтвердил его правоту.
Внутренне Кремень несказанно обрадовался возможности смены приоритетов: физическое устранение одного из тысячных в дружине, уж точно не повлекло бы никаких внутренних разбирательств в среде управленческого уровня «пауков». В таком случае, после устранения этого Волибора, власть действующего воеводы, так или иначе, рухнет в самые сжатые сроки! Выживет он при этом, или нет – совсем не важно, ведь, как партнёр, без дружины он Лису уже интересен не будет…
- Скажи, брат, как ты думаешь: много ли времени потребуется на то, чтоб гладко, без лишнего шума и риска, убрать этого Волибора? – еле сдерживая в себе радостное предвкушение, спросил Кремень Полоза.
Тот вновь ответил, даже не задумываясь, пессимистично при этом щурясь:
- В настоящих условиях, это практически невозможно. Этот тысячный не корчит из себя недотрогу, и живёт в срубе, где так же проживает более сотни преданных ему ратников. Даже если удастся найти смертника, он до него попросту не доберётся… Попытаться отравить? Тоже вряд ли удастся. Дружинники очень настороженно относятся к чужакам, которые крутятся непосредственно рядом с их жильём. Разумеется, не бьют, даже не гонят без веских оснований, но пристальных взглядов с таковых не спускают. Ещё неделю назад, были неплохие возможности, когда строительство зимовок было в самом разгаре. Тогда по лагерю шаталось много горожан, занятых на строительстве, да и тысячные жили ещё в отдельных шатрах… Теперь же, мастеров стало в десятки раз меньше, и последние пару раз, что я появлялся в лагере, за мною уже то там, то тут, начинали пристально наблюдать, так как «работник» из меня – по понятным причинам – получался довольно заметный… Нет, с Волибором даже пытаться не стоит… Только шума зря наделаем…
Кремень разочарованно чертыхнулся, чувствуя, как воодушевившая его надежда, в мгновение ока просочилась сквозь пальцы. Даже после столь краткого пребывания под воздействием этого воодушевления, возвращаться мыслями к изначальному плану очень не хотелось… Но другого выхода не было, и Кремень продолжил расспрос «разведчика»:
- Ты говорил о тех двоих тысячных, что настраивают ратников против воеводы…
- Мстивой и Добрыня – с готовностью напомнил Полоз.
- Ну, да. А удалось ли тебе узнать, кто из них играет ведущую роль?
Теперь Полоз задумался, но всего на несколько секунд:
- Об этом Добрыне, слышно только то, что он ярый противник воеводы. Обоснованные же претензии, гуляющие по дружине, в основном начинаются со слов «Мстивой сказал то…», «Мстивой сказал сё…». Получается, всё оформление недовольства, исходит от него, значит, под него и «заточено». Даже если «основным», по каким либо причинам является Добрыня, то «катит телегу» именно Мстивой, такое моё мнение.
Около минуты проведя в безмолвном раздумье, Кремень одобрительно сказал Полозу:
- Ты хорошо потрудился, брат! Поверь, мы тебя не забудем! За твои труды, Сорока тебе сегодня же выдаст достойное вознаграждение. Но для тебя будет ещё одно задание. Очень важное задание! Тебе придётся снова отправиться в лагерь дружины, найти возможность поговорить с этим Мстивоем, и дать ему знать, что у нас для него есть очень выгодное предложение, касающееся важной для него проблемы… Главное, приведи его в эту ночлежку, и здесь уже я объясню ему детали… От моего предложения, он уж точно не откажется!..
Глава 33
Утро выдалось морозным. Дождь среди ночи, наконец прекратился, и небо прояснилось. Лишь огромные лужи, схватившиеся за ночь тоненькой корочкой льда и окаймлённые инеем, напоминали теперь о продолжительном ненастье. Сталевладцы нехотя покидали дома, отправляясь по местам своего повседневного труда. Кутаясь в тёплые одежды, они спешили поскорее добраться до цели, и сегодняшним промозглым утром, особенно везучими себя могли считать кузнецы, проводящие весь свой рабочий день у жарких горнов.
В этот ранний час, Богдан уже стучался в двери дома воеводы. Отворивший ему привратник, ещё сам имел заспанный вид, очевидно только появившись на своём посту. Не дожидаясь приглашения, Вещий Дядька переступил порог, беспардонно тесня не до конца проснувшегося слугу.
- Иди, буди хозяина – деловито распорядился гость.
- Но, ведь ещё столь ранний час… – пролепетал привратник, не успев даже чётко определиться, стоит это делать, или нет.
- Иди буди! – повторил Богдан, несколько повысив голос – Или ты думаешь, будто я от нечего делать в такую рань припёрся?!
Слуга поспешил выполнять требование раннего гостя, пока оно окончательно не превратилось в угрозу. Вернулся он всего через несколько минут, в сопровождении заспанного Духовлада. Хмуро смерив незваного гостя щёлками подпухших ото сна глаз, хозяин довольно грубо осведомился, отбросив какие либо приветствия:
- Чего надо?
- Поговорить надо – ответил ранний гость, явно раздражаясь из-за необходимости тратить время на необязательные прелюдии.
- А с этим никак нельзя повременить?! – так же начиная раздражаться беспардонностью Богдана, осведомился воевода.
- Если бы с этим можно было повременить, я бы и сам с удовольствием повременил выбираться из тёплой постели! – жёстко обозначил Богдан.
Чувствуя, что тема предстоящего разговора действительно важна, Духовлад повёл Вещего Дядьку в покои, ранее занимаемые Всесмыслом. Что повлекло его именно туда, он бы, наверное, и сам не смог бы ответить. Здесь он устало присел на кровать, уперев локти в колени, и положив лицо на ладони.
- Давай, выкладывай… – пробубнил он.
- Лучше бы тебе собраться с силами и мыслями – начал с дельного совета Богдан – Плохие новости из-за стены. Чуть ли не с момента нашего появления в Сталевладе, у горожан, чьи дворы находятся поближе к лагерю дружины, периодически стал пропадать мелкий скот, и различные продукты. Понятное дело, что грешить сходу стали на наших недалёких соратников. Это вовсе не страшно, так как подобный поворот – по-честному! – был вполне ожидаем. Да и горожане, я думаю, готовы мириться с такими неудобствами при вменяемом размахе… Бухтеть и возмущаться, конечно будут, но ничего серьёзного предпринимать не станут. Но до меня уже долетел слух о том, что случилось позавчера вечером. В общем, парочка ублюдков, «попортила» местную девку. Она, перед всей городской общиной, со слезами на глазах утверждает, будто сделали это именно наши дружинники. Если честно, то оснований ей не верить, у меня никаких нет. А вот верить, у меня как раз все основания «на руках»! Как ты понимаешь, беспокоит меня вовсе не поруганная честь какой-то простолюдинки. Проблема в том, что такие вещи, городское сообщество может нам и не простить. Сейчас-то, побубнят да успокоятся, только хорошего в этом ничего нет: те из дружинников, кто непротив промышлять подобными делами, искренне возрадуются такой безнаказанности. Если эта уверенность станет расползаться по войску, словно мор, то к весне, ни о каком послушании своим командирам, в войске и речи не будет!
- Ну, и чего ты ко мне с этим пришёл?! – откровенно не понял Духовлад – Я ведь, как и ты, сейчас нахожусь от войска по другую сторону стены… Что я могу сделать?!
- Да ты что, совсем тупой?! – изумлённо расширил глаза Богдан – Какая разница ГДЕ ТЫ?! Тебе, гораздо важнее помнить КТО ТЫ! Дойдёт ли, наконец, в твою пустую голову, что, если горожане захотят отмщения, то ринутся они первым делом к нашим с тобой жилищам?! Кто их остановит?! Десяток дружинников, что нас охраняют?! Ищи возможностей повлиять на ситуацию! Встреться с Волибором, посоветуйся с ним!.. Решай вопросы, соответствующие твоему положению!..
- Не очень-то я и стремился занять это положение! – огрызнулся воевода.
- Но уже занял! – резонно обозначил Богдан – Теперь не время метаться! Говорю: решай вопросы, иначе нам с тобой несдобровать! Со своей стороны, я сейчас встречусь со старейшинами, послушаю их возмущения, да угрозы… Ладно, главное правдоподобно виноватую харю корчить… Завтра встретимся, и ты мне расскажешь, что тебе удастся сделать за сегодня, для нашей спокойной зимовки!
Последние слова Богдана, прозвучали откровенным распоряжением. Вдобавок, едва окончив говорить, он круто развернулся, и вышел из комнаты, высокомерно обозначая, что оканчивает разговор в одностороннем порядке. Духовлад лишь проводил его недовольным взглядом заспанных глаз. Ему очень не нравилось начало нового дня, и нехорошее предчувствие подсказывало, что сегодня хорошего настроения воеводе уже не видать. С одной стороны, Духовладу очень хотелось попросту наплевать на бесцеремонное указание самозваного пророка, дабы раз и навсегда дать ему понять, что выполнять его распоряжения не намерен. Но с другой стороны, молодой воевода и сам понимал всю серьёзность ситуации. Необходимо было не допустить разложения дисциплины в войске, сделать это возможно, только на самых ранних этапах… Как бы там ни было, Богдан прав: дружинникам нельзя дать почувствовать безнаказанность. Воевода решил как можно скорее увидеться с Волибором. От него можно будет и узнать о текущей обстановке в лагере дружины, и услышать дельные предложения дальнейших действий, касательно урегулирования недоразумений с городской общиной. Духовлад решил дождаться, когда проснутся люди Волибора, присланные для охраны его дома, дабы послать одного из них за тысячным.
Внезапно, дверь в комнату отворилась, и на пороге возникла Сбыслава. Её подпухшие веки, говорили о преждевременно прерванном сне, а недовольство, излучаемое посредством гримасы, обещало хозяину дома второй за это утро неприятный разговор.
- Сбыслава?! Почему ты не спишь? – удивлённо поинтересовался Духовлад.
- Потому, что разбудивший тебя привратник, разбудил так же и меня! – ответила Сбыслава, не скрывая раздражения – Ты ушёл, я подумала, что ненадолго. А тебя всё нет и нет! Я вышла в коридор, и там столкнулась с этим Богданом! Он что, совсем из ума выжил?! Шастает по гостям в такую рань!..
- Раз он пришёл, значит, на то были веские основания – спокойно, но жёстко перебил Духовлад, стараясь в зародыше удавить назревающий скандал.
- А у меня были основания нормально поспать! – истерично завизжала «владычица» – И мои основания, кажутся мне намного более вескими, чем основания этого полоумного!..
- Прошу тебя, Сбыслава! Это совсем не то, что мне сейчас нужно – устало выдохнул молодой воевода, взявшись большим и указательным пальцами правой руки за переносицу, и прикрыв глаза.
- Вот, вот! В этом ты весь: тебя всегда интересует только то, ЧТО НУЖНО ТЕБЕ! – обличающе воскликнула Сбыслава, и нервно зашагала обратно к хозяйской спальне, не удосужившись даже прикрыть за собой дверь.
Духовлад сжал кулаки, и заскрипел зубами: несвоевременные выходки его невесты, с каждым разом доставали всё больше. Мимо воли, воевода задавался вопросом: как долго он ещё сможет терпеть всё это?..
***
Утро для Волибора началось вполне обыденно. Неспешно обойдя спокойный лагерь, и убедившись, что всё в порядке, он уже возвращался в расположение своей тысячи, когда заметил одного из своих ратников, спешившего ему навстречу. В этом ратнике, он без труда узнал одного из пятерых человек, отряженных для охраны дома Духовлада. Естество временного воеводы, немедленно переполнилось нехорошими предчувствиями.
Подоспевший ратник сообщил, что воевода Духовлад, желает как можно скорее видеть Волибора. На вопрос о причинах столь острого стремления, посыльный не особо конкретно ответил, что дело в каких-то дрязгах между отдельными дружинниками, и городским сообществом. Волибор изначально предполагал… Нет, он изначально знал наверняка, что в войске обязательно найдутся «ненадёжные элементы», которые станут промышлять мародёрством во время зимовки. Как бы там ни было, в любой ситуации найдутся ублюдки, которые будут считать предоставленные им условия существования недостаточно комфортными, и этим оправдывать любые свои гнусные поступки. Внутри дружины, слухи о «подвигах» подобных «героев» особо не распространялись. Большинство ратников, будучи людьми достойными, знающими цену лишений, и не желающие подвергать им других, если дело не касается войны, презрительно относились к мародёрам, сторонились их. Внутри городского же сообщества (как и положено потерпевшей стороне!), яблоко, сорванное дружинником с дерева, ветви которого разрослись за забор на улицу, будет обсуждаться, как немилосердный грабёж. Действительные же факты воровства или порчи имущества, немедленно облетят весь Сталевлад возмущёнными слухами.
Волибор рассудил, что, пока в самом лагере всё спокойно, ему вполне можно отлучиться, и нанести визит воеводе. Если в городе действительно назревает возмущение, у Духовлада хоть можно будет узнать о его конкретных причинах.
Уже почти при выходе из лагеря, временный воевода встретился с Ратибором. Рыжебородый здоровяк, пребывал в отличном настроении, и, едва завидев Волибора, зашагал к нему, радушно расставив для объятий толстенные лапы:
- Здорова, Волибор, здорова! Как жив-здоров? Куда собрался?
Временный воевода и сам не смог сдержать радушной улыбки при виде обаятельного, цветущего здоровяка, тепло, по-братски его обнявшего, и ответил, едва тот ослабил свою хватку:
- Да со мной, вроде, всё в порядке. А ты чего радостный такой?! Может, случилось что, о чём я не ведаю?
- Да как же не ведаешь?! На виду ведь причина! – задорно ответил Ратибор, с улыбкой уставившись в небо, и разведя в стороны руки – Проклятый ливень закончился, как же не радоваться-то?! Так всё-таки: куда ты собрался?
- Надо к Малышу заглянуть. Там – у горожан – стряслось что-то, вроде как с нами связанное. У нас, как видишь тихо, а вот за стеной, говорят, серьёзный шум поднимается. Схожу, разузнаю, что там к чему.
Ратибор провёл громадной пятернёй по собственной макушке, и, наощупь придя к выводу, что неплохо было бы вновь обриться, сказал Волибору таким тоном, будто делал одолжение именно ему:
- Ладно, и я с тобой пойду. У меня там тоже дела есть, правда, личного характера. Заодно, и я узнаю, что там стряслось, и тебе дорога веселей покажется.
В дороге, рыжебородый здоровяк, вспомнил временному воеводе пространный монолог о лидерстве, который тот «толкнул» на одном из недавних Советов вновь избранным тысячным. Достаточно точно процитировав некоторые отрывки (чем немало удивил Волибора), Ратибор стал уточнять для себя некоторые спорные мелочи. Волибор стал охотно растолковывать ему премудрости командирского дела. Но любая наука не знает совершенства, и на месте одного разобранного вопроса, тут же возникали три новых. Рыжебородый проявлял неподдельный интерес и завидную сосредоточенность, то и дело задавая «меткие», уточняющие вопросы, наглядно демонстрирующие, что он довольно успешно ВНИКАЕТ в суть поучений бывалого тысячного, а не просто прослушивает его ответы. В этой беседе, они с немалой пользой скоротали время пути к дому молодого воеводы.
На стук, привратник довольно быстро отворил дверь, и воины вошли в просторную прихожую. Ратник, выполнявший обязанности посыльного, сразу же направился к остальным своим товарищам, а Волибор с рыжебородым увальнем, остались ожидать в прихожей, пока привратник доложит об их прибытии хозяину дома.
В это время, Духовлад, вместе с Сбыславой, находился в своих личных покоях. Между собой они общались скупо, но довольно спокойно, делая вид, будто короткого утреннего разговора на повышенных тонах не было вовсе. Тем ни менее, скрытое напряжение между ними почти осязалось: утренний конфликт, у обоих оставил послевкусие недосказанности, при полной уверенности в собственной правоте. И если Духовлад просто ожидал, когда все неприятные ощущения притупятся окончательно, и о них можно будет попросту забыть, то Сбыслава только и мечтала получить достойный повод для продолжения выяснения отношений, дабы свою правоту доказать окончательно. Раздался аккуратный стук в дверь, и, после приглашения Духовлада, дверь отворил привратник, сообщивший, что к «достопочтенному воеводе» прибыли посетители. Тот молча последовал к выходу из комнаты, даже не удостоив взглядом свою невесту. Восприняв это, как дополнительное оскорбление, Сбыслава, выждав несколько секунд, решительно прищурив глаза, последовала за ним.
Едва войдя в прихожую вслед за привратником, спешившим поскорее занять своё «рабочее место», молодой воевода увидел радушно улыбающегося Ратибора. При виде обаятельного здоровяка, расцветающего в улыбке, плохое настроение Духовлада, навеянное утренними перипетиями, сразу улетучилось. Завидев воеводу, рыжебородый зашагал к нему, разводя руки для объятий, разрывая уютную тишину жилища своим зычным голосом:
- Малыш! Как жив-здоров!
Духовлад, так же радушно улыбаясь, уже шагнул было навстречу, аналогично расставив руки для объятий, как вдруг, у него за спиной громовым раскатом среди ясного неба, прогремели гневные слова Сбыславы:
- «Малыша» поищи у себя в штанах! Для тебя, он ВОЕВОДА ДУХОВЛАД! Ты зачем сюда опять явился?! Обрить свою пустую башку?! Неужели тысячный, не может себе позволить сходить в цирюльню, и не считает для себя зазорным приходить в чужой дом, ради собственной выгоды, когда ему заблагорассудится?!
Сначала глаза Ратибора возмущённо расшились, глядя на дерзкую девку. Он даже приоткрыл было рот, собираясь что-то ей ответить… Но передумал. Вместо этого, он смерил взглядом презрительно сузившихся глаз Духовлада, оцепеневшего от неожиданного развития событий, и, развернувшись, поспешил к выходу, так и не проронив больше ни слова:
- Сбыслава!.. – резко обернувшись, возмущённо воскликнул Духовлад, но был тут же перебит:
- Что «Сбыслава»?! Я что, обязана просто смотреть, как всякие голодранцы плюют на твоё высокое положение, и чуть ли не ноги об тебя вытирают?! Если тебе это нравится – терпи! Но в доме, где Я ЯВЛЯЮСЬ ХОЗЯЙКОЙ, такого не будет!
Окончив свой возмущённый монолог, «владычица» гордо зашагала обратно к хозяйским покоям, даже не собираясь выслушивать ответ своего мужчины. У Духовлада даже случился порыв последовать за ней и насильно задержать, дабы заставить себя выслушать, но он остановился, вспомнив, что здесь есть ещё и Волибор, встреча с которым, собственно и являлась основным мероприятием.
Тем временем Волибор, абсолютно невозмутимо наблюдавший за стремительно развивающейся сценой, повернулся к застывшему на месте привратнику, явно не способному решить, как повести себя в столь щекотливой ситуации, и помог ему спокойной, беззлобной командой:
- Ну-ка, исчезни отсюда.
Дважды просить привратника не пришлось, так как он фактически испарился из прихожей. Оставшись наедине с Духовладом, Волибор обратился к нему спокойным, размеренным тоном:
- Мне сообщили о неких проблемах, связанных с городской общиной. Сказали, так же, что ты хочешь срочно со мной что-то обсудить. И вот, я здесь… Готов тебя слушать.
Смущённо наводя порядок в собственных мыслях, взбудораженных едва минувшей, непредвиденной ситуацией, Духовлад проговорил, с несколько растерянным видом:
- Сегодня утром, ко мне приходил Богдан. Жаловался, будто некоторые из наших ратников, промышляют мелким воровством на окраинах города. Вдобавок, вроде как, девку какую-то вчера «попортили»… Одним словом, Богдан обеспокоен ситуацией, и считает, что необходимо срочно принимать меры. Собственно, это я и хотел с тобой обсудить.
- Ага, то есть, это весь перечень проблем, которые ты хотел бы со мной обсудить? – всё так же спокойно уточнил Волибор.
Молодой воевода сразу почувствовал, что этот, на первый взгляд, невинный вопрос – подготовка к психологической контратаке, и напряжённо ответил:
- Собственно… Вроде как весь перечень…
- А я, вот, хочу обсудить с тобой ещё кое-что! – требовательно обозначил Волибор, неотрывно глядя прямо в глаза молодого воеводы – Ты знаешь, какая сейчас самая популярная тема для сплетен и кривотолков в среде простых дружинников? (Духовлад отрицательно помотал головой) Так вот, я расскажу тебе: почти всё свободное время, ратники обсуждают поведение невесты воеводы! Не просто обсуждают, а сурово осуждают поступки этой девушки, и – главное! – хулят воеводу, «не способного приструнить свою бабу»! Знаешь, простым людям свойственно всё преувеличивать, и я был уверен, что в действительности всё не так плохо. По дороге сюда я думал, что вообще не стоит поднимать эту тему в разговоре. Но то, что я только что увидел своими глазами, убеждает меня в обратном.
- Да я не знаю, что на неё нашло… Обычно ничего такого не случается… – попытался оправдаться Духовлад, растерянно метая взгляд по сторонам.
- Да неужели?! – притворно изумился Волибор – Знаешь, ко мне совсем недавно пришёл Всесмысл, который, вроде как, должен был зимовать в твоём доме. Он сразу заявил, что добровольно передумал, так как не хотел стеснять тебя, и ТВОИХ БЛИЗКИХ. Всё-таки, мне удалось вытянуть его на большую откровенность, и он поведал, что «помогла» ему передумать именно твоя невеста!
- Я поговорю с ней… Серьёзно поговорю! – стал горячо заверять молодой воевода – Ничего подобного больше не повторится…
- До неё у тебя был опыт серьёзных отношений с женщинами? – бесцеремонно перебил Волибор.
- Нет – ответил Духовлад, вновь смущённо опуская взгляд.
- Тогда, все твои обещания полная чушь! – безапелляционно обозначил бывалый тысячный – Она будет вертеть тобой, как захочет! Сделав всё так, как ей хочется, она, будет со слезами на глазах заверять, что сожалеет о своём поступке, и никогда больше не позволит себе ничего подобного! Она может делать это час, день, неделю… сколько потребуется. А когда почувствует, что ты, наконец, поостыл, и начинаешь смягчаться, немедленно затянет тебя в постель, после чего, на волне вновь обретённого счастья, ты и сам убедишь себя, будто её слова – чистая правда! Ведь так уже было?! Ведь было, и не раз?!
Потупив взгляд, Духовлад подтвердил правоту догадки Волибора гробовым молчанием, и тот продолжил:
- Ты пойми: о случившемся здесь только что, завтра будет гудеть весь лагерь?! Скажу тебе сразу, что среди тысячных, людей, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО поддерживающих тебя, гораздо меньше, чем ты думаешь! Воины не будут долго терпеть власть человека, который не может призвать к порядку даже собственную женщину! Ещё немного, и в дружине начнёт серьёзно расшатываться дисциплина, а это обязательно приведёт к потере общей боеспособности нашего войска! За тебя горой стоят Ворон и Ратибор… да и я, в конце концов! Ты ставишь под удар и НАС, понимаешь?! Женщина, которая может запросто оскорбить твоего близкого соратника в твоём доме, должна навсегда уйти из твоей жизни! Понимаешь?! Мы ведь воины! Рано или поздно, нам придётся стоять насмерть плечом к плечу на поле боя, и в те роковые минуты, между нами не должно всплывать подобных воспоминаний! Я знаю, что такое первые серьёзные отношения… Я знаю, что тебе кажется, будто ты никогда больше не встретишь такой замечательной девушки, но всё это чушь! Их будет ещё очень много, и каждая будет по своему «замечательна»! Слушай меня: ТЫ НЕ ИМЕЕШЬ ПРАВА оставлять рядом с собой эту девушку! В первую очередь, ты – ВОЕВОДА, и от тебя зависит слишком много судеб, чтобы ты имел право на ЛИЧНУЮ ЖИЗНЬ! Эта девушка, должна покинуть твой дом навсегда, и её сегодняшний поступок, наиболее удобный повод для того, чтобы сделать, наконец, этот шаг! И выбора у тебя нет: ТЫ ПРОСТО ОБЯЗАН сделать этот шаг! Если в дружине поднимется бунт, воставшие сначала перебьют всех, кто верен тебе, потом убьют тебя, а затем примутся за твою возлюбленную… И – поверь! – в конце, она воспримет смерть, как избавление!
Договорив, Волибор решительным шагом покинул дом воеводы, так и оставшегося стоять посреди прихожей, отрешённо глядя себе под ноги широко раскрытыми глазами.
***
Уходя вдоль по коридору прочь от прихожей, Сбыслава чувствовала небывалое воодушевление: теперь то рыжий увалень уж точно перестанет осквернять этот дом своими беспардонными посещениями! Нет, сегодня сами звёзды встали так, чтобы её давняя задумка осуществилась! Правда, этот Духовлад… Вскоре явится, и начнёт сопли распускать, по своему обыкновению… Да ещё, при этом, пытаться изображать из себя хозяина положения! Человека, которому не стоит перечить! Он ведь ВОЕВОДА! Тьфу… Ничего, всё, что ей нужно, это выдавить из себя немного слёз, взволнованно пролепетать слова сожаления, а после затащить его в постель, где «грозный воевода» сам захочет поверить в искренность её раскаяния! Сейчас, Сбыслава думала о своём мужчине с пренебрежением. Ей уже приелось его к ней нежное отношение, как в повседневной жизни, так и в постели. В последнее время, «владычица» всё чаще с ностальгией вспоминала о Батурии. Вспоминала, как содрогалось всё её естество, когда жестокий князь Чёрного Края, властно овладевал ею, заботясь лишь об удовлетворении собственных потребностей. В его сухих, бесцеремонных действиях, она сейчас видела несгибаемую силу духа… В этот момент, «владычица» ясно осознала, что СКУЧАЕТ по Батурию. Неожиданно, в её памяти всплыл облик тысячного, с которым она имела не очень продолжительную, зато очень полезную и содержательную беседу. Мстивой… она хорошо запомнила его имя. Такой мужественный, рассудительный, выдержанный… Полная противоположность сопляку Духовладу. Уста Сбыславы исказила мечтательная улыбка: если бы Мстивой стал воеводой дружины, то с ним бы Сбыслава, пошла по жизни с большим удовольствием…
В схожих мечтах, она провела ещё некоторое время, пока дверь в покои не отворилась. На пороге возник Духовлад, облик которого был мрачен, а глаза неотрывно смотрели на Сбыславу. Та же, сжав кулаки и выдавив слёзы, горько воскликнула, упреждая претензии своего мужчины:
- А что, что я должна делать?! Ты не оставляешь мне выбора! Посмотри: НАШ ДОМ превратился в проходной двор! Я просто не могу так больше, не могу!
Внезапно Духовлад, который шёл сюда с решительным намерением устроить серьёзное разбирательство, проникся глубокой апатией ко всему происходящему. КО ВСЕМУ! Сейчас его перестала беспокоить внутренняя ситуация в дружине, дрязги с городской общиной, неурядицы в личной жизни… Он будто в один миг стал просто сторонним наблюдателем, которого всё перечисленное, вообще никак не касается. Не говоря ни слова, молодой воевода закрыл за собой дверь, и на несколько шагов прошёл вглубь покоев, продолжая выжидающе смотреть на Сбыславу. «Владычица», не получив ответа, от которого можно было бы оттолкнуться, была вынуждена «играть свою партию без поддержки»:
- Я просто не могла этого больше выносить! Ты понимаешь, что наш дом должен быть Святыней не только для нас, но и для каждого гостя?! Люди, приходящие сюда, и не проявляющие уважения ни к дому, ни ко мне, так же проявляют неуважение и к тебе! Разве можно считать этих людей своими надёжными соратниками?! Скажи же хоть что-нибудь, не молчи!
Духовлад продолжал молча смотреть на Сбыславу. В нынешнем состоянии, у него будто пелена с глаз упала. Молодой воевода увидел и понял истинное назначение её проницательного взгляда, «влажного» от накатившихся бутафорских слёз… Взглядом, которым она рыскала в самой глубине его глаз в поисках эмоции, от которой она могла бы оттолкнуться в последующем своём монологе. Сейчас Духовлад видел это чётко, и так же чётко понимал, что никаких тёплых чувств, его невеста к нему не испытывает. И даже осознание того, что СБЫСЛАВА ЕГО НЕ ЛЮБИТ, не вывела воеводу из прострации.
В свою очередь, Сбыслава уже начинала серьёзно нервничать, обеспокоенная необычным поведением своего жениха. Она привыкла к тому, что после её выбрыков, Духовлад всегда вёл себя по-детски предсказуемо. Ей достаточно было бросить несколько слов, должных спровоцировать её мужчину на ответную реакцию, и с первого же взгляда в его глаза, она знала истинный характер этой реакции. Сейчас же, все её потуги уходили в пустоту… Безликую пустоту, царившую в остекленевших глазах воеводы. Не имея другого выхода, «владычица» пошла ва-банк, бросившись на шею своего мужчины, перемежая горячие поцелуи, со страстным шёпотом, которым она выпрашивала себе прощение.
Внешне, Духовлад продолжал оставаться к происходящему абсолютно безучастным. Сейчас в его голове непрерывно прокручивались слова, совсем недавно сказанные Волибором. И теперь, когда молодой воевода и сам прочувствовал неискренность этих просьб о прощении, его видению, так же открылась и угроза, которую его невеста представляла для внутреннего порядка в его войске. Пришло ясное понимание того, что Сбыслава должна быть навсегда изгнана из этого дома… из его жизни. Едва его сознание посетило это откровение, эмоции тут же вернулись к Духовладу. Взгляд воеводы ожил, и бегло пробежался по прекрасным чертам лица его невесты… Каждый изгиб лица, каждое движение губ, представлялись ему сейчас самыми прекрасными на свете… В памяти всплыл эпизод, когда он грубо втолкнул Сбыславу обратно в повозку, при переходе из Кременца, под Сталевлад. Особенно отчётливо вспомнились его ощущения в тот момент: молодой воевода, тогда был твёрдо убеждён, что это конец отношений… Затем в сердце поселилась тоска, которая с каждым днём лишь усиливалась. В итоге, когда Сбыслава появилась в этом доме, Духовлад сразу же простил её… Не пытаясь оправдываться перед самим собой, сейчас воевода признавал, что сделал это более ради прекращения собственных терзаний, нежели поверив в её обещания больше так себя не вести. Он чувствовал, что ничего не изменилось, и стоит Сбыславе через два дня после изгнания вновь объявиться в этом доме, покаяться, пустив слезу, как он – Духовлад – снова простит её, приняв обратно. Осознавая своё бессилие, молодой воевода крепко обнял повисшую на его шее Сбыславу, и по его щекам, потекли тонкие ручейки горьких слёз.
***
Ночь, для Духовлада и Сбыславы, выдалась жаркой. Правда, «старалась» практически только Сбыслава. Нет, её мужчина охотно отвечал на её ласки, но безынициативно, податливо, явно будучи внутренне чем-то подавлен. «Владычица» рассудила, что после встряски, предшествующей страстному примирению, такое поведение жениха вполне естественно, и через пару дней, Духовлад снова «растворится в ней» целиком и полностью. Когда же страсть Сбыславы иссякла, и она почти мгновенно провалилась в сон, молодой воевода ещё долго не мог уснуть, уставившись в потолок, то и дело вытирая не по-мужски намокающие глаза. Толком в эту ночь, он так и не поспал, лишь изредка проваливаясь в некоторое пограничное состояние, где полностью терял ощущения пространства и времени.
Духовлад покинул покои очень рано. В коридорах, при мерцании одиноких свечей, слуги едва-едва приступали к своим обязанностям, то зевая, то массируя ещё заспанные глаза. Велев принести свечу и ему, молодой воевода направился в тот покой, где отдыхали дружинники, присланные для охраны дома. Там он аккуратно, стараясь не создавать шума, отыскал старшего. Разбудив его, не сильно потолкав в плечо, воевода первым делом представился едва проснувшемуся ратнику, дабы избежать возможных недоразумений. Тот некоторое время приходил в себя, несколько раз покрутив головой по сторонам, при этом часто моргая, наконец, полностью вернулся в реальность, и с готовностью поинтересовался, чего угодно воеводе. Тот ответил, что ситуация в городе достаточно спокойна, и присутствие воинов в его доме совсем не обязательно. Посему, все пятеро дружинников, выспавшись и позавтракав, должны вернуться обратно в расположение тысячи Волибора. Не дожидаясь дополнительных вопросов, Духовлад поблагодарил ратников в лице старшего, и оставил его постигать услышанное, ещё не до конца проснувшимся сознанием.
Далее, воевода направился прямиком в комнатушку, где обитал Молчан, со своим малолетним учеником. Тихо приоткрыв дверь, он проскользнул в тесное помещение. Плавно растолкав Шило, и, снова-таки, подождав, пока мальчишка вернётся ото сна к действительности, Духовлад сообщил, что желает как можно скорее увидеться с Лисом. Потерев кулачками глаза, и недовольно нахмурившись, понимая, что «уже выспался», Шило, тем ни менее, молча поднялся с постели, и стал одеваться.
Шагая ещё пустынными, покрытыми предрассветными сумерками улицами, Шило то и дело резко оглядывался. Внезапная жажда воеводы столь ранней встречи с Лисом, казалась ему очень подозрительной. Но никаких признаков слежки, малолетний связной не обнаруживал, и обратно поглубже кутался в Лисову войлочную накидку, скрываясь от промозглого, пробирающего до костей, утреннего воздуха. Дойдя до одной из ночлежек, Шило остановился на её пороге, и наставительно сообщил воеводе:
- Сейчас мы войдём внутрь. Я сообщу хозяину, что ты – человек «не чужой», и так же сообщу, с кем именно у тебя должна состояться встреча. Он определит тебе место для ожидания, а я, тем временем, отправлюсь на поиски Лиса. Предупреждаю сразу: я даже понятия не имею, где он сейчас находится, и на поиски, может уйти довольно много времени. Это я говорю к тому, чтобы ты был готов ждать, а не начал через полчаса нервничать, и суетиться. Я ручаюсь, что, благодаря упоминанию о Лисе, здесь ты будешь в большей безопасности, нежели даже в лагере собственной дружины!
Духовлад грустно усмехнулся, понимая, что при складывающейся диспозиции, сравнение мальчишки обретает более глубокий смысл, нежели малолетний автор закладывал в него изначально. Вслед за своим юным проводником, воевода шагнул в полумрак ночлежки. Найдя хозяина, Шило стал быстро что-то тараторить ему на ухо. Тот, как ни странно поняв всё с первого раза, взяв в руки кривой глиняный подсвечник, с надколотой чашей для стекающего воска, и, приблизившись к Духовладу, бесцеремонно поднёс источник света почти к самому лицу воеводы, скрупулёзно его рассматривая. Выглядело это довольно нелепо, ввиду того, что хозяин ночлежки сам имел довольно неопрятный и потасканный вид. Сделав некие, одному ему известные выводы, местный распорядитель, небрежным жестом приказал Духовладу следовать за ним, а мальчишка, юркнул прочь из ночлежки на поиски Лиса. Заведя воеводу в одну из пустых грязных комнатушек, хозяин поставил подсвечник на криво сбитый стол, после чего достал из-за пазухи тоненькую свечу, зажёг её от огня поставленной на стол, и удалился, не говоря ни слова.
Усевшись на один из табуретов, Духовлад уставился на дрожащий огонёк свечи. Он сидел абсолютно недвижимо, будто каменное изваяние. Минуты одна за другой улетали в небытие, но он был настолько поглощён собственными мыслями, что на его лице, даже не дёргался ни один мускул.
Уже догорела свеча, но, сквозь маленькое, кривое окошко, уже стал проникать природный свет, пока что едва освещая комнатушку. Из состояния оцепенения, молодого воеводу вывел скрип открывающейся двери. Вздрогнув от неожиданности, он повернулся к входу, пытаясь в полумраке разглядеть вошедшего. Это был Лис. Усевшись за стол напротив Духовлада, явно не очень довольный неожиданными делами в столь ранний час, он коротко осведомился, опуская приветствия:
- Что случилось?
Немного помявшись, подыскивая подходящие слова для начала, Духовлад начал ответ таким тоном, будто ещё не решил, стоит ли вообще об этом говорить:
- Я хотел спросить у тебя помощи. У меня проблемы с моей невестой…
- Ой, нет, нет! – пренебрежительно скривившись, запротестовал Лис – В этих делах я не советчик: от всех женщин мне нужно только одно, и от каждой только по разу!
Но Духовлад даже не прервался, продолжая свой монолог так, будто собеседник внимательно его слушал, а не пытался обрубить его посыл на корню:
- …Я просто никак не могу на неё повлиять. Она позволяет себе выходки, вредящие моим отношениям с моими ближайшими соратниками. Я уже пытался изгнать её из своей жизни, но проходит день, и я начинаю безумно тосковать по ней. Когда же она является, и просит прощения, я уже измотан тоской настолько, что готов простить всё на свете, и поверить любым обещаниям! (Слушая эти откровения, Лис, взглядом внимательно изучая собственные ногти, думал лишь о том, что зря вообще согласился сотрудничать с этим человеком) Я так сильно люблю её! Не знаю, смогу ли я пережить потерю, если с ней что-нибудь случится… (Духовлад сделал паузу, после чего, дрожащим голосом завершил монолог) Но, если с ней ничего не случится, то дружина распадётся на части, и пострадают люди, доверившиеся мне!
Услышав завершающие слова воеводы, и осознав истинную причину его визита, Лис поднял на него взгляд, и сухо уточнил:
- Это окончательное решение?
Духовлад хотел ответить вербально, но слова комом встали у него в горле, и он просто кивнул.
- Хорошо, сделаем в ближайшее время…
- Сделайте сегодня – тихо возразил Духовлад.
- Нам нужно несколько дней... Определить лучшие место и время…
- Сегодня, я отправил людей, охранявших наш дом, обратно в лагерь. Слуги же, боятся лишний раз попадаться ей на глаза, потому держатся подальше от наших покоев. Делайте прямо в доме…
- Как скажешь – Лис равнодушно пожал плечами, поднялся, и направился к выходу – Тогда, оставайся пока здесь. Когда всё будет кончено, Шило придёт за тобой.
Даже сидя, молодой воевода ощутил внезапный приступ слабости и головокружения. Только что оконченный разговор, казался ему просто сном, видением… Чем-то, чего в действительности не было. Облизав пересохшие губы, Духовлад попросил уходящего Лиса:
- У тебя есть деньги? Оставь мне немного…
- Зачем? – обернувшись, поинтересовался тот.
- Куплю немного вина… В горле пересохло…
- Не нужны тебе деньги – заверил лидер «пауков» – Сейчас тебе всё принесут, да ещё и с запасом, чтобы ты тут не мельтешил понапрасну. Сиди здесь, и жди Шило. Договорились?
Молодой воевода кивнул, и Лис покинул комнатушку. Буквально через пару минут, дверь открыл хозяин ночлежки. Подойдя к кособокому столу, он поставил на него грубую, щербатую глиняную чашу, и объёмный кувшин. Следовавший за ним помощник, поставил на стол ещё два аналогичных кувшина. Оставшись наедине с самим собой, Духовлад расковырял восковую пробку на одном из сосудов, и наклонил его, отрешённо наблюдая, как медленно наполняется чаша.
***
Проснувшись достаточно рано, Мстивой сразу же отправился на обход части лагеря, занимаемой его тысячей. Эта ежедневная процедура, являлась просто формальным проявлением внимания к своим подчинённым, которые воспринимали это всегда с теплотой и благодарностью. Настроение у тысячного, было просто отличное, и не случайно. Таковым оно было ещё со вчерашнего вечера, когда до него дошёл слух, что невеста сопливого воеводы, в присутствии своего жениха и Волибора, выгнала из дома рыжего увальня, пришедшего подбрить свою макушку. Разумеется, радовал его не сам осуществившийся факт, а его последствия: уже вся дружина негодующе гудела о новой возмутительной выходке невесты Духовлада. Так же, Мстивой отлично понимал, что и на взаимоотношениях Ратибора с воеводой, это скажется крайне пагубно. Пока что все, происходящие события развивались согласно предварительным расчётам Мстивоя, выстилая «зелёную дорожку» к его воеводству.
Он как раз проходил мимо огромной бани, возводимой горожанами для нужд его тысячи, когда от группы работников, отделился неприметный человечек, практически бесшумно направившийся наперерез тысячному. Мстивой, сразу же обратив на него внимание, остановился, и, положив левую руку на ножны меча, остановился, повернувшись фронтально к приближающемуся незнакомцу. Тот, не выказав ни малейшей обеспокоенности по поводу столь настороженной встречи, остановился метрах в двух, и кротко поинтересовался:
- Могу ли я к Вам обратиться, милостивый господин?
- Ты не плотник – констатировал Мстивой, взглядом изучая «не натруженные» руки незнакомца, и игнорируя его вопрос.
- Ваша наблюдательность, только подтверждает слухи о Вашй мудрости, которыми полнится Земля! – льстиво ответил незнакомец.
- Сомневаюсь, что слухами обо мне, так уж ВСЯ Земля полнится! А вот дружинники, меж собою, и в правду упоминают меня частенько… Так с какой целью, ты шныряешь по лагерю, и подслушиваешь разговоры ратников?
- Уверяю: Вам не стоит из-за меня беспокоиться… – начал было объясняться незнакомец, но был бесцеремонно и жёстко перебит Мстивоем:
- Если бы я «беспокоился из-за тебя», то просто разрубил бы тебе голову напополам! Не надо меня успокаивать, я достаточно спокоен. А вот, как раз пустым трёпом, ты можешь быстренько это исправить! Выкладывай по существу, чего тебе от меня надо!
Незнакомец расслабил те мышцы лица, с помощью которых придавал ему подобострастное выражение, и вмиг преобразился. Жутковатое выражение лица отпетого душегуба, и взгляд, пронизывающий до костей, заставили бы сжаться от страха любого бесхарактерного человека, независимо от его социального положения. Теперь, он заговорил с Мстивоем, как с равным:
- Лично мне, ничего от тебя не надо. Человек, у которого есть для тебя интересное предложение, попросил меня устроить вашу встречу.
Оценив новую подачу себя незнакомцем, Мстивой хитро улыбнулся, и ответил ему:
- Таким ты мне больше нравишься… Даже угрожать тебе перехотелось! И что же за предложение такое у твоего товарища?
- Это его предложение, не моё. От него и узнаешь – резонно заметил незнакомец.
- А если мне, всё-таки, хочется узнать это именно от тебя? – всё так же хитро улыбаясь, размеренно проговорил Мстивой, демонстрируя, что никуда не торопится – Под моим началом, около тысячи ратников, расположившихся в окрестных срубах. Если я дам команду, ты вряд ли успеешь сбежать из лагеря. Здесь, так же, найдётся множество изобретательных молодцов, которые с удовольствием потренируют на тебе своё умение развязывать языки. Может одумаешься, и по-хорошему расскажешь, что именно решил предложить мне твой товарищ?
Незнакомец ничуть не смутился угроз тысячного. Ответ его был однозначным, и уверенным:
- Я вполне готов к тому, что ты можешь отдать приказ схватить меня. При таком развитии событий, я предпочту не даться живым. Даже если твои люди окажутся проворны, и сумеют скрутить меня, я попросту откушу себе язык. Может быть, моя смерть окажется безответной, а может быть, за меня отомстят. Причём, сделают это не сразу… Могут и через год, и через два… С другой стороны, я знаю, что ты – умелый и опытный воин. Такого, как ты, проще убить здесь, в его логове, но расслабленного, чем заманив на свою территорию, но настороженного.
Некоторое время, Мстивой молча изучал незнакомца сквозь щёлки прищуренных глаз. Тот, в свою очередь, спокойно ожидал его решения, ничем не выказывая нервозности. Тысячный был заинтригован негаданным приглашением, но соглашаться на столь рискованные, спорадические походы, было вовсе не в его стиле. Везению, он всегда предпочитал холодный расчёт, но сейчас, он чувствовал устойчивую внутреннюю уверенность, будто предложение незнакомца, действительно очень важное и интересное. В тот момент, когда внутренняя борьба между ставкой «на Удачу» и ставкой «на Логику» достигла апогея, Мстивою вспомнился его недавний успех в доме сопливого воеводы, когда он неожиданно попал на его невесту, и экспромтом, столь удачно промыл ей мозги. Может быть действительно, сами боги решили избавить землю от Духовлада?.. Решившись таки, последовать внутреннему чутью, Мстивой повелительно сказал незнакомцу:
- Что ж, ладно. Я выслушаю предложение твоего товарища. Только ты пойдёшь вперёд. Иди не спеша, и в пути не оглядывайся, а я буду держаться в нескольких шагах позади. Когда дойдёшь до места, остановись, и медленно развернись. Если меня не будет, значит я передумал.
Незнакомец спокойно развернулся, и не спеша направился в сторону городских ворот. Мстивой последовал за ним, не снимая левой руки с ножен меча. Всю дорогу, проводник вёл себя согласно требованиям: не торопился, не оборачивался. Только однажды, уже в самом городе, неподалёку от рыночной площади, он вдруг медленно повернул голову немного вправо, будто сопроводил кого-то взглядом, но практически сразу вернул её в изначальное положение. Эти движения были еле заметны, и произошли менее чем за секунду, но их вполне хватило, чтобы Мстивой, не спускавший глаз с незнакомца, начал нервничать. Разумеется, нервозность тысячного только усилилась, когда проводник повёл его по тесным, грязным улочкам бедняцкого района. Про себя, Мстивой проклинал то мгновение, когда решился последовать неким непонятным ощущениям… «Может быть, сами боги решили избавить Землю от Духовлада?»… Да о чём он только думал?! Но затеряться в толпе, и вернуться обратно в лагерь, не давало самолюбие. Да и внутреннее предчувствие, продолжало настойчиво твердить, что это не ловушка, и ему в действительности собираются сделать некое серьёзное предложение.
Наконец, незнакомец остановился около одной из бедняцких ночлежек, и медленно повернулся к Мстивою. При этом, он приподнял брови, как будто удивляясь, что тысячный в дороге не сбежал. Оценив этот укол полуулыбкой, Мстивой отметил:
- Да ты остряк! Если бы знал, то разрешил бы тебе разговаривать в дороге, чтоб не скучать. И как будем действовать далее?
- Сейчас мы войдём – спокойно ответил незнакомец, кивнув в сторону покосившегося входа в ночлежку – Сядем в одной из комнатушек на втором этаже, и через некоторое время, к нам присоединится человек, который и собирается сделать тебе предложение. Дабы ты не нервничал, я побуду пока рядом с тобой.
Мстивой молча сверлил его взглядом, явно ещё не определившись, доверится незнакомцу, или нет. Внешне тот выглядел абсолютно спокойно, даже безучастно, как будто лично ему было всё равно, какой выбор сделает тысячный. Некоторое время помолчав, под пронизывающим взглядом Мстивоя, незнакомец, наконец, разродился замечанием, в тоне которого, уже чувствовалось некоторое пренебрежение:
- Послушай, я понимаю, что такой шаг в неизвестность, кажется тебе довольно рискованным… и небезосновательно. Но и ты пойми: мне вовсе не досуг торчать на улице при такой сырой, промозглой погоде, пока ты терзаешься сомнениями, словно дева, приглашённая под венец… В любом случае, ты всё ещё можешь вернуться обратно в лагерь.
Во взгляде Мстивоя промелькнул огонёк возмущения: сравнение с девой, явно пришлось ему не по душе. Но общий посыл незнакомца был правильным: теперь «метаться» уже поздно, и своими попытками тянуть время, тысячный лишь проявляет свою неуверенность… а значить, слабость. Понимая, что в этом, богом забытом месте, подобных качеств лучше не показывать, Мстивой властно распорядился:
- Давай веди! Хватит умничать…
Оставив грубость без ответа, тот молча вошёл в ночлежку. Приостановившись перед лестницей, ведущей на второй этаж, проводник ненадолго задержался, безмолвно, выразительно посмотрев на хозяина ночлежки, и сразу же стал подниматься на второй этаж. Следующий за ним Мстивой, тут же бросил косой взгляд на хозяина. Тот звонко присвистнул, и на свист к нему сбежались несколько чумазых подростков, которым хозяин полушёпотом стал раздавать короткие, отрывистые распоряжения. Мстивой ещё и пол лестницы не миновал, следуя за незнакомцем, как озадаченные подростки, один за другим, резво выскочили из ночлежки.
Незнакомец завёл Мстивоя в одну из тесных комнатушек, и уселся за кособокий стол, на один из грубо сбитых табуретов. Тысячный сел за стол напротив него, и, освободив из ножен свой меч, выложил его на стол перед собой, оставив правую ладонь на его рукояти.
- Ты переживал, чтобы я не нервничал… Так мне будет намного спокойнее – отметил Мстивой, лукаво улыбаясь, на что незнакомец лишь пожал плечами, ничуть не поменявшись в лице.
Они просидели в полной тишине, не сводя друг с друга глаз около получаса, когда дверь в комнатушку отворилась, и на пороге появился немолодой человек аскетичного вида. Взгляд его, сразу же выхватил из окружающего пространства обнажённый меч, лежащий на столе перед тысячным. Мимически не проявив никакой реакции, он, не делая резких движений, прошёл к столу, и сел со стороны проводника, размеренно к нему обратившись:
- Я останусь с нашим гостем. Благодарю тебя за труды.
Проводник молча поднялся, и покинул комнатушку. Мстивой проводил его взглядом, и ехидно заметил аскету:
- Вы все здесь так стараетесь не делать лишних движений, не произносить резких слов… Я уже начинаю чувствовать себя устрашающим…
Аскет не моргая, уставился Мстивою прямо в глаза. Тон его ответных слов был холодным и суровым:
- Мы обращаемся с тобой так щепетильно вовсе не от того, что боимся тебя, или мести дружины, в которой ты занимаешь не последнее место. Нам просто нужна твоя помощь в одном деле. Конечно, я уверен, что ты умелый боец, и у меня нет шансов выжить, если ты атакуешь меня в этой комнате, но если ты меня убьёшь, живым из бедняцкого района тебе не выйти. Причём, в этой ночлежке тебя даже пальцем никто трогать не станет. Смерть настигнет тебя на наших узких улочках, и я ручаюсь: сколько бы ты не вертел головой по сторонам, удар ты получишь в спину, так и не увидев своего убийцу.
- О! В таком случае, и я теперь стану избегать резких слов и лишних движений! – иронично воскликнул Мстивой.
- Твои кривляния излишни – равнодушно заверил аскет – Здесь никто не пытается нагнать на тебя страху. Всё, что нам нужно, это твоё участие в одном очень полезном для нас деле… И для тебя, кстати, тоже полезном.
- Что ж, тогда просвети, что это за «полезное для меня дело», о котором я ни сном, ни духом – изрёк Мстивой, поумерившись в иронии, но не оставляя её полностью.
Выдержав небольшую паузу, аскет перешёл сразу к делу:
- Пока воевода вашей дружины живёт за стенами Сталевлада, мы можем устранить его. Но для этого, ты должен сделать нам «заказ».
Довольно реалистично изобразив на лице удивление, граничащее с возмущением, тысячный воскликнул:
- С чего ты взял, что смерть «нашего» воеводы выгодна для меня?!
- С того, что вся дружина на постройке зимнего лагеря, только и судачила о том, что нынешний воевода никуда не годится, и пора его менять. При этом, все претензии начинались со слов «Мстивой говорит, что…». Так что не приходится долго гадать, кто именно главный возмутитель спокойствия в войске. Лично я, сразу же увидел в тебе человека, который знает, чего хочет. Уверен, что ты запускаешь эту молву по войску не спроста… Ты решил занять место воеводы!
Хитро прищурившись, Мстивой ответил:
- А если и так?! С твоих слов, например, я вообще не понимаю, зачем мне ваша помощь! Ты ведь сам утверждаешь, что вся дружина говорит моими словами. Значит, скоро я займу место воеводы и без вас…
- Можно и без нас – спокойно согласился аскет – Только «говорит» ведь не вся дружина. Просто, СЛЫШНО только тех, кто ГОВОРИТ. Но ведь есть и те, кто молчат. И их немало. А о чём они молчат, никто не знает… Я бы не стал рассчитывать, что у сопляка в войске совсем уж нету сторонников… Попробуешь взять власть силой – так или иначе, междоусобицы не миновать, а это в любом случае ослабит дружину. Я слышал, будто высокородные тысячные, ранее заправлявшие в вашей дружине, сбежали в Драгостол. Уверен, по весне они соберут новое войско, и явятся сюда, чтобы вернуть то, что привыкли считать своим. Для них будет очень кстати, если в это время, вы будете заняты внутренними дрязгами. Если же ты решишь свой вопрос с нашей помощью, то место воеводы освободится по причинам, не зависящим от внутренней обстановки в дружине. Освободившееся место займёт тот, кого ратники посчитают наиболее достойным, а у сторонников бывшего воеводы, не будет поводов для возмущения.
Теперь облик Мстивоя стал серьёзным: предложение его заинтересовало. Но опрометчиво бросаться на встречу спонтанной, ещё как следует не просчитанной возможности, он больше не собирался. На сегодня экспромта и так хватало… Тысячный дал собеседнику следующий ответ:
- Твоё предложение действительно интересно. Но это очень серьёзный шаг, и я должен просчитать детали. Как я могу тебе сообщить, когда, наконец, буду готов сделать «заказ»?
- Придёшь в эту ночлежку, скажешь хозяину, что ты «человек из дружины», и тебе нужен Креме;нь. Тебя проводят в одну из комнатушек на втором этаже, и вскоре я к тебе приду. Но, во-первых, приходи один. И не пытайся хитрить: у улиц этого района есть глаза. И во-вторых, приходи днём, ибо в тёмное время суток, без сопровождения «местных», твоя жизнь на этих улицах будет в большей опасности, чем в гуще самой яростной сечи…
***
Покинув комнатушку, оставляя Кремня наедине с тысячным, Полоз неспешно спустился на первый этаж. Облик его был хмурым и задумчивым. Здесь уже стоял его Старший – Сорока. В отличие от своего человека, он пребывал в приподнятом настроении. Задорно хлопнув Полоза по плечу едва тот подошёл, Сорока радушно его похвалил:
- Молодец, отлично сработал! Не переживай, в накладе не останешься! Эх, побольше б среди нас таких надёжных людей, как ты…
- Да не платой я озабочен – махнул рукой Полоз, не меняя выражения лица – Я, когда дружинника этого чрез город вёл, на глаза одному из наших «малых» попался. Да ещё, как назло, как раз тому, что около самого Лиса трётся. Шило, вроде… А тысячный этот… В городской-то толпе, издалека видать, что дружинник: из-под накидки рука на рукояти меча выглядывает, да и сам весь собранный, подтянутый, как кот перед прыжком… И «малой» меня заметил: я только в его сторону голову поворачивать стал, как он тут же глаза отвёл в другой бок, будто меня не видел. Значит, и дружинника заметил, которого я вёл. Сам-то он, вряд ли чего докумекает, но Лису при встрече, по любому заикнётся… А уж Лис, точно копать станет, что за дружинник, и для каких целей я его сюда водил…
- Что ж ты не убил его?! – забывшись, приглушённо прошипел Сорока.
- Кого?! Дружинника?! – не понял Полоз.
- Нет же, «малого»! – уточнил Старший.
Брови Полоза сердито «наехали» на глаза:
- Да ты что, Сорока, совсем день с ночью попутал?! Ты хоть и Старший, но Завет Кривлада и тебя касается: сироты для «пауков» неприкосновенны! Одно дело затрещину влепить, ради науки… Но за убийство, ни на какие заслуги смотреть не станут!
Сорока замолчал, понимая, о каком серьёзном преступлении заикнулся. Его хорошее настроение куда-то пропало, и он тоже стал хмур и задумчив. Немного поразмыслив, бегая глазами из стороны в сторону, он спросил Полоза:
- А Кремню ты об этом рассказывал?
- Нет, не рассказывал – был ответ.
- Это хорошо, это правильно…
Сброд том первый главы 29-33
© Copyright: Квашин Ко, 2016
Свидетельство о публикации №216120500200
Свидетельство о публикации №216120500200
Рецензии