Ночная смена

Часы показывают около 4-х утра. Я с трудом сдерживаю дремоту. В конторке на втором этаже относительно тихо. Даже чересчур тихо: ведь здесь обычно слышен гул работающих станков. Пачка нарядов сегодняшней смены просмотрена и подписана. Я еще раз любуюсь своей подписью. Красивая подпись. Я ее сам придумал. Испробовал много вариантов и остановился на этом. Жаль только, что ее нельзя сделать одним росчерком. Такая фамилия.
Скоро рассвет. В 6 утра заработает радио и станет веселее. Можно будет послушать последние известия и передачу «Разучите песню». А потом – конец смены, автобус и заводское общежитие. Я только что окончил институт и уже воображал себя в огромном светлом конструкторском зале рядом с большим кульманом, на котором укреплен сделанный мной чертеж моего нового изобретения. Однако в конструкторский отдел меня не приняли. Директор завода, куда меня направили после окончания института, сказал, что мне сначала надо изучить производство и послал меня мастером в механический цех.
В самом деле, почему не слышен гул станков? Наверное, опять все токари сбежали из холодного цеха погреться в дежурку к электрику. В дежурке зимой ярко горит самодельная электрическая печь. Я и сам бы не прочь погреться, но - нельзя, можно уронить авторитет. Встав из-за стола, я надеваю промасленную телогрейку, в которой, если бы не очки, меня можно было принять за разнорабочего, и по крутой железной лестнице спускаюсь вниз в цех.
Так и есть. Все станки стоят. В цехе ни души. Мостовой кран, который подвозит к станкам тяжелые заготовки, стоит на краю цеха у лестничной площадки. В его кабинке пусто. Опять смена не выполнит план. Опять неприятный разговор с начальником цеха. Похоже начальник мной недоволен. Я уже раз проштрафился и имел с ним неприятный разговор.
Дело было так. В пять часов дня, закончив свою первую смену и сдав участок мастеру второй смены, я умылся, переоделся и направился к проходной, где меня и остановил начальник цеха.
- Куда вы идете?
- Домой.
- Почему домой?
- Так ведь смена окончилась.
- Это ничего не значит. Пойдемте, покажите мне ваш участок.
Пришлось вернуться в цех.
- Где ваше сменное задание? Эти детали готовы? Нет? Почему? Эти детали готовы? Нет? Почему? Чем вы занимались 8 часов? Чей это станок, почему не убран? Что тут разбросано? Как это у вас приняли смену? Опять ваша смена не выполнила план! От молодого инженера я ожидал большего!
- Как же, не выполняет план, - удивляюсь я, - на доске, что висит в цеху, против моих рабочих стоят цифры: 125%, 140%, 130%?
- А потому, что нормы сделаны в расчете на 160%.
Этого я понять не могу. Для чего такая сложная система?
Он отпустил меня, только около семи. Когда расстроенный я выходил из цеха, ко мне подошел сменивший меня мастер.
- Ты, это, не переживай, - сказал он. У тебя все нормально, только не надо идти домой в пять часов. Здесь это не принято. Ты заметил, большинство ИТР из цеха еще не ушли? Почему? Они показывают свою старательность. Задержись на час, и никто тебя не будет трогать…
Поежившись от сквозняка, я захожу в комнату электрика. Так и есть, вся моя смена здесь. Курят, беседуют, травят анекдоты. Кого-то разморило тепло и они дремлют, прислонившись друг к другу. Кто-то закусывает. Я открываю дверь и останавливаюсь на пороге. В дежурке становится тихо. Не то, чтобы они боялись молодого инженера, просто от неожиданности. Никто не шевельнулся, смотрят выжидающе.
- Товарищи, - укоризненно говорю я, - что это значит? Вы ведь знаете, в третьей смене перерыва нет, и так вы работаете не восемь часов, а только семь. Прошу всех вернуться на рабочие места. Петров, - обращаюсь я к ближайшему рабочему, - если ты будешь сидеть здесь, ничего не заработаешь.
- Да какие заработки ночью, мастер, - вяло сопротивляется Петров, - в первой смене и наверстаем.
В цехе у меня нет имени. Меня зовут мастер.
- Мастер, у меня сломался резец!
- Мастер, у меня в задании 25 деталей, а заготовок только 23!
- Мастер, у меня конусит станок!
- Мастер, как остановить вибрацию?
- Мастер, я не понимаю этот чертеж!
- Мастер, я запорол деталь!
- Мастер, эту работу я делать не буду, тут ничего не заработаешь!
- Мастер, у меня перестала течь охлаждающая жидкость!
- Мастер, мне не завезли заготовки!
- Мастер, у меня не работает станок!
  Зачем я изучал Теорию механизмов и машин и Сопротивление материалов?..
С Петровым у меня сложные отношения.
В начале моей работы Петров крепко испортил мне настроение. Когда я подошел к нему и вручил сменное задание, заранее подготовленное диспетчерской бригадой, Петров сказал:
- Эту работу я делать не буду. Я на ней ничего не заработаю.
- Петров, - сказал я, - но ведь эти детали нужны на сборке. Если их не сделать, сборка остановится! А как же план?
- Плевал я на сборку, - отвечал Петров, - мне нужен заработок. А с планом я имел интимные отношения.
После этого он демонстративно отвернулся. Я растерялся и пошел жаловаться начальнику. 
- А Петров отказался делать сменное задание. Как быть?
Начальник цеха оторвал утомленные глаза от разложенных на столе бумаг и сказал:
- Вы - мастер, вы должны его заставить. После этого полезного совета он снова уткнулся в бумаги, давая понять, что разговор окончен.
В другой раз, получив сменное задание, Петров промолчал, и я с облегчением вздохнул. Обойдя весь участок и раздав всем работу, я оглянулся. Петров по-прежнему стоял у станка, облокотившись о переднюю бабку. Я вернулся к нему.
- Петров, - сказал я, - что-то не так?
- Все в порядке мастер, все в порядке.
И тут я почувствовал запах водки - он пришел на работу сильно выпивши. Водкой от него несло на расстоянии.
Я сказал:
- Петров, ты не сможешь сегодня работать.
- Ничего, мастер, все в порядке. Не боись.
Но здесь я проявил твердость.
- Вот тебе лист бумаги и ручка. Напиши заявление с просьбой отпустить тебя домой по болезни.
- Не… боись, - сказал опять Петров и сделал неуверенную попытку включить станок.
Я представил себе, как, вращающийся со скоростью 1500 оборотов в минуту шпиндель станка захватывает длинные волосы Петрова и решительно отвел его руку от кнопки.
- Пиши заявление, - повторил я, - ты слышал, что случилось на прошлой неделе? – Говори, что писать, - смирился Петров, и через пять минут его не было в цехе: мастер имел право сам отпускать рабочих. Этим дело не кончилось. Кто-то донес начальнику, и я получил первое взыскание за укрывательство пьяниц…
Издалека строит глазки Алёна, самая младшая из ремесленниц. Это она в один их первых моих дней подошла ко мне с поломанным резцом.
- Мастер, выпишите мне новый резец. Этот сломался. Тут надо сказать, что в цехе были два типа резцов. Первый тип был из специальной твердой стали, когда он затупиться, его можно было затачивать снова и снова. Другой тип резцов состоял из мягкой «державки»,  к которой приваривались пластинки твердого сплава. Если пластинка изнашивалась, надо было наваривать новую, что у нас делали в инструментальном цехе. Как раз Алёна мне принесла резец второго типа, в чем я не разобрался.
- Резцы надо экономить, - сурово говорю я, - заточи и иди, работай. Алёна тихо отошла и тут же вся смена узнала, что мастер посоветовал ей заточить «державку».
Нахально улыбается боксер Шведов. Через какое-то время из его тумбочки милиция извлечет краденые вещи и его посадят. Через год я повстречаю Шведова у общежития.
- Что, Шведов, опять на наш завод?
- Имел я ваш завод…
Выжидающе смотрит Тамара. Как все, так и она. Тихая и послушная работница. Каждый день точит одни и те же крышки. Каждый день одно и то же. И ей не надоедает. Удивительный характер.
Пожилой рабочий Лупандин встает. Это моя поддержка и опора. Он учит ремесленников, как точить резцы. Это должен был бы делать я сам, но я не умею. Я ему говорю «ты», а он мне «вы». Так меня инструктировал мастер, которого я сменил. А я, дурак, послушался. Встает и тетя Дуся - контролер ОТК. В принципе, она мне не подчинена. Я ее уважаю, она терпеливо учит меня, как распознавать брак, который многие рабочие очень искусно скрывают. 
Я поворачиваюсь к крановщице,
- Валя, а ты, что тут делаешь? Давай быстро на кран!
И, поскольку, она не трогалась с места, добавляю:
- Давай, давай!
- Ах, мастер, - отвечает крановщица, - всем давать, так не успеешь и вставать!
Под смех рабочих я ретируюсь. Возвращаюсь в конторку на втором этаже. Сижу и переживаю. Какой я мастер? У меня нет никакого авторитета.
Под лежащем на столе стеклом вижу какое-то письмо. Оно адресовано рабочему, который давно уволился.  Письмо открыто, и от нечего делать я начинаю его читать. Постепенно меня захватывает чтение. Пишет мужу брошенная жена. По тону письма видно, что она считает поступок мужа отвратительным, а его самого негодяем, но в начале письма прямо этого не говорит, так как в душе надеется, что он вернется. У них есть сын. "Посмотри на ручку нашего сына, - пишет она (на листке обведена карандашом детская ручка), - он так любит тебя, он так за тобой скучает. Как ты мог нас бросить?" Но, к концу письма ненависть к сбежавшему мужу все же побеждает и еще один рисунок ручки снабжен таким комментарием: "Посмотри на ручку своего сына. Когда он вырастет, этой рукой он тебя проклятого задушит!"
Человеческие отношения. Какие бури рождают они в душах людей.
А вот уже позывные московского радио. Я прислушиваюсь. В цехе слышен нестройный шум. Я снова спускаюсь вниз. Станки работают, кран несет очередную болванку. Скоро конец смены и впереди целый день отдыха. Все хорошо!