Без возврата домой Глава 5

ГЛАВА 5

Машу и детей Евдошиха поселила у себя. Она жила с двумя своими детьми в небольшом деревянном домике. Мужа у неё не было, он погиб спустя месяц как призвали его на войну. Старшему сыну в этом году исполнилось десять лет, и он вполне справлялся по дому помогая, матери. Дочке исполнилось только пять, но она также старалась помогать по дому.
Сама Евдашиха, работала в колхозе имени Когановича, где были объединены несколько деревень, в том числе и Масловка. Вся работа была в поле. С раннего утра и до позднего вечера, на жаре, в зной, не смотря на усталость люди, работали не покладая рук. Одни женщины да старики выходили в поле. Деревенских здоровых мужиков почти всех забрали на войну. Людей катастрофически не хватало.
Машу на работу так и не взяли. Савельев категорически запретил ей выходить в поле. Объяснять причину отказа не спешил. Что-то не хорошее он затаил к этой семье, злое.
Она распродала некоторые вещи, да тратила деньги, которые привезла с собой. Этого не хватало, дети были голодными и часто болели, особенно когда настала зима. Старшего сына Ивана, все же взяли разнорабочим в конюшню. Не смотря на малолетство в четырнадцать лет, он выполнял все тяжелые работы на конюшне и ему ставили трудодни. За это ему полагалось немного зерна, он приносил его домой и мать пекла пышки, это был праздник. Все вмести собирались за большим столом и запивая кипятком наслаждались вкусом хлеба.
В зиму для Маши работы совсем не было. Только летом когда будет посевная, Савельев обещал дать работу в поле, но с условием вступить ей в колхоз. Хотя он же сам этого не одобрял, "Мол, что это за работник, разве ей в поле работать, ехала бы назад, в Москву, да работала бы на какой нибудь фабрике".
Сами колхозники на собраниях удивлялись "почему бы ей не вступить в колхоз сейчас, работала бы подсобником в телятнике, ведь все равно же не хватает людей". Но Савельев стоял на своём ';доживем до весны, а там посмотрим".
У Маши закончились последние деньги. Жить стало ещё тяжелее. Она была согласна на любую работу, на все, что только может подвернуться. За четвертушку хлеба она ходила по домам деревни, стирала, убирала у скотины, готовила, помогала старикам.
Как-то её позвали в один дом, помочь убрать в коровнике. Дом находился недалеко, жили там старики. Хозяйку звали тетей Дусей, а мужа её Степаном Игнатьевичем. Они жили очень скромно, людьми были верующими и добропорядочными. Занимались только своим хозяйством, так как возраст уже был немолодой, своё отработали на хозяина, а потом и на колхоз. Здоровье стало подводить все чаще и чаще, а работы по дому накопилось много. По сельским слухам они прознали, что живёт недалеко молодая женщина с детьми, работящая, старательная, как раз под стать старикам для помощи, да и глядишь, вместе-то веселей и уход будет хоть какое-то время, подумали они. Так и порешили, пригласить её пожить у них. Маше старики тоже понравились за их добродушие и хорошее отношение к ней. В тот же день она с детьми переехала.
Наступила весна. Сошёл снег, отжурчали ручьи, колхозники готовились к посевной. В ремонтной мастерской базы вся техника готова к работе. Хотя суеты было много, с запчастями постоянно возникали сложности, да и что там греха таить, сколько всяких мелочей нужно учесть, все проверить, просмотреть и выпустить технику исправной, а это огромная ответственность.
К удивлению в правлении было все тихо и спокойно. После утренней планерки все давно разбежались кто куда. Только счетовод Мария Антоновна Дубовицкая, да завхоз Алексей Пантелеевич остались на своих местах. Разложив бумаги по всему столу они, сидя друг перед другом, над чем-то серьёзно работали. Мария Антоновна была грамотным и честным человеком. Она была из числа нескольких колхозников, кто имел оконченное образование сельскохозяйственного техникума, да ещё, состояла в партии, чем очень гордилась. К ней всегда прислушивался сам председатель. Доводила она его в своих спорах, порой до "белого каления". Раскраснеется Савельев как помидор, бросит фуражку на пол, ходит по правлению,  бурчит что то, а все равно с ней соглашается.
Завхоз, Алексей Пантелеевич был простым человеком, честным и справедливым. С первой мировой войны, от ранения в ногу он сильно хромал. Работать в поле, конечно, он не мог, да и дома на печи сидеть тоже не дело. Человек он был деловой трудолюбивый, без работы и часа не пробудет. Просил он не раз Савельева, хоть сторожем его взять, но куда там, разве Савельев возьмёт на себя такую ответственность. Вот только на общем колхозном собрании Мария Антоновна поставила вопрос, а колхозники поддержали, да и поручили ему должность завхоза.
По деревне со всех ног бежал молодой мальчишка, короткие широкие штаны, да майчёнка развивались по ветру. Он ловко перепрыгнул через небольшую оградку правления и минуя калитку забежал в контору.
— Мария Антоновна! — Закричал мальчик. — Мария Антоновна, там председатель просил...
— Ну, чего просил, — хмуро посмотрела на него Дубовицкая.
— Да человеку там плохо стало, сейчас в район повезут, в больницу.
— В больницу? Это кого же повезут? — Удивившись, спросил Алексей Пантелеевич.
— Кого, кого, Трандычиху, работала в поле, да упала без сознания, говорят, болеет она чем-то.
— Дааа, вот как бывает-то, — сказал Пантелеевич и посмотрел на Дубовицкую.
— Вот, вот Алексей Пантелеевич, сегодня живёшь, а завтра кто знает что будет.
— Семен, а что ж председатель-то велел сказать, — обратилась она к мальчику.
— Василий Тимофеевич просил прислать кого нибудь, вместо Трандычихи. А сам в район поедет вместе с ней, в больницу её повезёт.
— Ого! Это кого же я ему пришлю? — Громко крикнула Дубовицкая.
— Не знаю теть Маш, моё дело передать.
— Ну ладно, хорошо Сень, спасибо.
— Вот Тимофееч и что ты скажешь на это, пришлите ему?
Тут в правление забежал местный парторг. Он подошёл к угловому деревянному шкафчику, где хранились документы, быстро порылся в стопке бумаг и выбежал на улицу. Размахивая своими длинными руками, парторг что-то доказывал окружившим его людям.
В колхоз Дегтярева направили недавно. Бывший военный, офицер, был комиссован из армии по ранению и райкомом рекомендован в партячейку колхоза им. Когановича. Молодой, тридцати пяти лет мужчина оказался довольно влиятельным человеком. Он хорошо разбирался в психологии, решал вопросы и находил выходы из различных ситуаций необычными способами, одно слово психолог.
"Федор Матвеевич Дегтярев. Задачи коммунистической партии и правительства в сельском хозяйстве. Дадим больше хлеба красной армии. Врагов народа к ответу"! Вот такие заголовки местной стенгазеты красовались при входе в правление. Незамысловатые и более понятные тексты малограмотным колхозникам, создавал сам руководитель партийной ячейки. Конечно, эту газету можно было почитать только в одном месте, у самого здания правления, так как она создавалась в одном экземпляре и рукописном варианте. В газете, Дегтярев рассказывал не только о планах партии и правительства, сводках военных действий с передовой, но и о работе самих колхозников, передовиках. После оперативных сводок, на следующей полосе газеты, красовались фамилии колхозников, которые перевыполнили план по посевам или вспашке под зерновые. Не обходилась стороной и подготовка техники к работам в поле. Насколько были подготовлены ремонтные работы и укомплектованы запчастями посевные и уборочные технические единицы. Все он это описывал довольно подробно, а сельчане с любопытством собирались у конторы и читали. Некоторые жители деревни, даже приходили специально к правлению почитать местные новости.
Дегтярев был столь эмоционален, что из-за своего любопытства Пантелееч даже немного приглушил радио, чтобы лучше расслышать разговор.
— Вот Дегтярев-то, Федор Матвеевич, прям как на собрании руками размахивает, — высказалась Дубовицкая. — Видать достали его колхозники-то с проблемами.
— Да, видать достали, — согласился Пантелеевич. — Кстати, а это не Машка Панкова стоит там неподалёку?
Дубовицкая посмотрела в окно. Действительно, среди деревенских баб, которые окружали парторга со всех сторон, стояла и Маша.
— М-да, вроде она, и что?
— Что, что, вот и пошли её в поле вместо Трандычихи, — ответил Пантелеевич.
— Её вместо Трандычихи? — С удивлением переспросила Дубовицкая, как будто не расслышав ответа.
— Ну, её, а кого же ещё-то. Аль есть у тебя другие предложения. Отправляй ты бабу, пусть работает, ведь у нее трое детей, ведь ей надо чем-то их кормить.
— Да ты что, Пантелеевич, она же не состоит в колхозе, как же я её могу отправить на работу?
— Могу, не могу, а дети, как же дети, что ж теперь им с голоду помирать?
— Ну почему ж с голоду, вот вступит в колхоз и тогда, пожалуйста.
— В колхоз! Да когда её примут-то. А жрать сейчас хочется. Да ты посмотри, посмотри баба-то работящая, не то, что другие. Вон, Дарья Анюткина, всё, где нибудь покрасоваться, брови чернить, да щеки румянить, а как до работы, так много с неё взять? А Матюха, ну сын Андрона, ведь лентяй, а в колхозе-е-е, — как на распев затянул Пантелееч.
— Ну, легко тебе рассуждать Алексей Пантелееч, а Савельев, как же без председателя, ведь последнее слово за ним. А может она обратно в Москву поедет, а мы её в колхоз.
— В Москву? — Пантелеевич задумался. Он встал из-за стола слегка прихрамывая на правую ногу, прошелся по конторе держа руки за спиной как арестант, затем посмотрел в окно и опять повторил: — В Москву. — Следом он чуть больше приоткрыл створки окна и высунув голову на улицу крикнул:
— Маша Панкова!
Маша, удивленно и ничего не понимая, обернулась и посмотрела на старика.
— Панкова, а ну-ка зайди в правление, — чётко, как по-военному отрапортовал Пантелеевич.
— Да дядь Лёш, сейчас иду, — ответила Маша.
Уже через некоторое мгновенье, она поднималась по ступенькам правления.
— Ну, заходи, заходи, что-то тебя давно не было видно, как твоё здоровье? — Спросила Дубовицкая.
— Да спасибо теть Машь, хорошо.
— Хорошо? Это хорошо, когда хорошо. Посмеялась Дубовицкая. — Что ж ты так и ходишь по дворам?
— Да, подрабатываю, где постираю, поглажу. Да что придется, делаю, жить-то надо, — Ответила Маша.
— Конечно, конечно, времена сейчас такие, непростые. Я тебя вот зачем позвала.
Только Дубовицкая успела договорить последнее слово, как в правление вбежал парторг. Он очередной раз подошёл к угловому шкафу, положил в него ранее взятый документ и сразу направился к выходу.
— Федор Матвееч, как вы кстати зашли, задержитесь на несколько минут пожалуйста, — Сказала Дубовицкая.
— Да, а что случилось? Удивился парторг.

Время шло за полдень. Палящее солнце было беспощадно, стояла сильная жара. На небе не было ни одного облачка, которое дало хотя бы маленькую надежду на небольшой дождь.
Иван сидел около дома на приступках порога и чинил слегка потрепанный кнут. Иногда он подменял пастуха, когда пасти коров было некому. Ведь помимо колхозного стада, пасли и своих коров. А что же, председатель здесь не прикажет, ведь колхозники пасли коров из своего хозяйства сами, по очереди. Вот тут иногда и звали Ивана, ведь кто-то мог заболеть или просто напиться. Отрезать кусок ржаного хлеба, да налить парню стакан молока куда проще, чем париться целый день на пастбище. Иван молоко выпивал сразу, а хлеб приносил домой, чтобы поделиться с сестрами. С каким же удовольствием они ели суп из лебеды, с настоящим ржаным хлебом!
Маша открыла калитку и подошла к дому. Иван не обращая внимания, продолжал заниматься своим делом. Она устало  присела рядом и молча, посмотрела на сына. Иван обернулся.
— Мам, что-то случилось? — С настороженностью спросил Иван.
— Вань, зачем ты залез в сад к Колесниковым?
— В сад? — Удивился Иван. — Да не лазил я туда. Сказать честно, я только протянул руку через ограду и сорвал два яблока и все. Правда из дома вышла бабуся и стала ругаться, да кричать на меня.
— А что же ты?
— А я пошёл дальше, не обращая на неё внимания.
— Эх, Ваня, Ваня. — Маша тяжело вздохнула. — Я сейчас столько выслушала гадостей, даже вспоминать не хочется.
Иван, облокотив локти на свои колени, виновато молчал.
— Да кстати, а у меня и хорошая новость есть, — нарушив молчание, сказала Маша.
Иван поднял голову и посмотрел на мать, но уже с удивлением.
— Вот Ваня, сейчас пойду на ток, работать теперь буду.
— Работать?
— Да Ваня, работать. Теперь у нас будут трудодни, и мы будем, как все получать зерно.
— Так тебя что, приняли в колхоз? Как же согласился председатель?
— Председатель? А председатель пока ничего не знает. Да и в колхоз меня пока не приняли.
— Как не знает?
— Ну, вот так, есть в правлении добрые люди сынок. Ну, ничего, он согласится и все будет хорошо. А где же Зоя и Варя?
— Да вон они играют, — Иван привстал и показал рукой на сестренок.
Девочки тихо и мирно сидели около березки и "готовили обед". Из влажного чернозёма, они лепили хлеб. Это был целый каравай, лежащий на листьях лопуха и готовый к" выпечке".
— Ах, вот вы где!? Хлеб печете?
— Да-а-а, печем.
— Ах, какие же вы молодцы, — шутливо сказала Маша. Вот я приду с работы, а вы меня накормите, правда?
— Да накормим, а ты что, сейчас идешь на работу?
— Конечно, на работу. А вы с Ваней посидите, хорошо?
— Хорошо, только ты поскорее возвращайся.
Первый свой день, Маша пошла на работу в колхоз. В её душе была гордость, ведь теперь не надо ходить по дворам деревни и унизительно просить хоть какой-то работы. Вот она советская власть, не оставит и не бросит её с детьми. Физически тяжело, трудно, но зато, как и все, она будет трудиться в колхозе. А там и скоро закончится эта проклятая война и можно собираться домой в Москву. Эх, какие слова: дом, Москва. Маше представилась старенькая пятиэтажка в Черемушках, рядом растущие березки, скамейка, где с раннего утра и до позднего вечера сидели бабушки и сплетничали. Скрипучие качели, у которых вечером собиралась молодежь и по ночам не давала спать. А может, и дома-то этого больше нет, ни качелей, ни скамейки, где сидели бабушки? Может все разбомбили проклятые немцы? Нет, нет, такого быть не может, все осталось на своих местах, пройдёт некоторое время, и мы поедем домой, домой в Москву. На её лице была улыбка, она шла по селу быстрым шагом, ведь она спешила на работу.

 Продолжение  http://www.proza.ru/2016/12/07/711