Шизофрения. Глава 16

               



         А все-таки отец не обманул ее, на день рождения он сделал ей желанный подарок. Конечно, свингер был не такой красивый, как у Натальи Станиславовны,
но девчонки его отметили, а некоторые, даже завидовали Жене. Теплый бежевого цвета материал с начесом, воротник из щипанного песца, так же точно были украшены манжеты на рукавах. Женька выглядела в нем, как снегурочка из сказки: стройная и привлекательная. Получив к Новому году премию, Женька сумела купить себе сапоги, так, что она была почти счастлива. Для полного счастья ей не хватало лишь, чтобы ее полюбил Ваня Хворостецкий. Но он уже успел увлечься девчонкой с четвертого курса. Женька гадала, чем та превзошла ее?
-  Чего ты, Женька, дура что ли? Не понимаешь, у нее квартира своя есть, а ты что ему можешь предложить?
Девчонки были правы, у нее Женьки ничего не было. Кого сейчас удивишь ротвейлером или музыкальным центром, который ей подарила мама. Просто так подарила, без всякого повода. Милая, любимая, она почти перестала пить, и даже отца вспоминала все реже. Женька удивлялась, с чего бы это? Мама приходила с работы довольная, будто им всякий раз повышали заработанную плату, не ворчала на Берка. Дома царил покой и порядок, вернулись вещи, заложенные в ломбард. Женьке даже казалось, что еще чуть-чуть, и вернется отец. Но, кажется, сама мама этого больше не хотела.
-  Мамочка, ты влюбилась?
Елена Николаевна краснела, точно школьница и отнекивалась, но Женька постепенно утверждалась в своих предположениях. Ее мама снова станет счастливой.
-  Мама, а папа вернется к нам?
-  С чего ты это взяла, Женька?
-  А кто тебе делает подарки, провожает домой?
-  Женька, ты у меня совсем взрослая. Наверное, у тебя даже кавалеры появились, признавайся.
-  Ну, и хитрая ты, мам. Мы сейчас о тебе говорим. Скажи правду, папа к нам вернется?
Елена Николаевна улыбнулась, и Женька решила, что она ответит «да», но вопреки ее ожиданиям, она ответила «нет».
-  Какие вы взрослые глупые иногда бываете, - обиженно произнесла Женька, забывая, что сама по полному праву может называться ею.
Папа не вернется, а у мамы есть ухажер. Тайный, как у самой Женьки. Неожиданно для нее самой он провожал ее до училища, поджидал около больницы. Женьке казалось, что он – ее тень. Сначала она боялась его. В городе участились случаи нападения на женщин, об этом предупреждали по радио, сообщали в газетах. Поговаривали, что объявился маньяк, совершающий преступления с особой жестокостью. Елена Николаевна, в страхе за дочь, предлагала Женьке встречать и провожать ее. Но ее пожелания были услышаны, помощь пришла со стороны дальних родственников. Алексей, сын Олега Степановича, на юбилее которого они с дочерью были почти четыре месяца назад, начал оказывать Женьке знаки внимания. Это были робкие попытки встретиться, грустные, словно у голодного спаниеля взгляды украдкой. Елену Николаевну поначалу огорчали эти незаметные ухаживания, не такого кавалера она хотела для дочери, но угроза нападения изменило мнение матери. Пусть хотя бы этот недотепа провожает Женьку, чем она ходит одна по темным закоулкам.
Алексею казалось, что удобный случай познакомиться ближе все еще не наступил.
Но когда ему попался на глаза высокий, как и он сам, парень-ровесник Жени, явно имеющий намерения поцеловать девушку, Алексей не выдержал. Он не знал, что ему делать, ударить противника или просто подойти, как ни в чем не бывало? Алексею помог случай.
Он шел немного позади парочки, а навстречу, из-за угла дома вышли двое парней. Они о чем-то тихо разговаривали, и на какое-то время телами закрыли от Алексея Женьку и ее спутника. В следующий момент послышалась возня, и две пары крепких ног мелькнули в противоположном направлении.
-  Что же ты  стоишь, Ваня? Побежали, их еще можно догнать, - Женька тянула за рукав куртки высокого парня.
-  Зачем, чтобы получить по морде? Нет, уж, спасибо.
Он испугался, пронеслось в голове у Женьки. Ваня оказался трусом, зато тот, другой, ее тайный воздыхатель, не подкачал. Вместе с ним Женька рванула за похитителями своей сумочки. Денег в кошельке было немного, но  документы, зачетка, студенческий и проездной билеты, это все может достаться грабителям.
Алексей вырвался вперед, и не раздумывая, скрылся в темноте, там, где по его расчетам прятались воры. Женька не слышала шума борьбы, было подозрительно тихо.
-  Сматываемся, хватит с него.
Голос был незнакомым, а темнота пугающей. На несколько секунд Женька замерла, прислушиваясь. Кажется, кто-то тяжело дышит. Так и есть, на земле
лежал человек. Она чувствовала его присутствие, но не решалась подойти. Она не из трусливых, но вдруг…Нет, лучше об этом не думать. Женька шагнула в подворотню и почти сразу же наткнулась на распростертое тело.
-  Кто здесь? – дрожащим голосом спросила она.
-  Алексей. Я отобрал у них вашу сумочку, посмотрите, все ли на месте?
Ее коснулась протянутая рука. Сумочка выскользнула из руки Женьки, когда ей удалось рассмотреть Алексея. Он одной рукой держался за грудь, пытаясь сделать несколько шагов.
-  Вы ранены?
Неожиданно на лицо его упал свет уличного фонаря, и Женька заметила непривычную его бледность. Губы Алексея исказила гримаса боли, которой он изо всех сил не желал давать выхода. -  Пустяки, немного задели. Не забудьте сумочку.
Он герой, настоящий герой, из-за таких пустяков не побоялся вступить в противоборство с хулиганами. Женя провела маленькой ладошкой по его голове.
Теперь после занятий в училище, перед работой она спешила в больницу к Алексею. Пару раз она сталкивалась с его мамой Марией Никитичной.
Поначалу Жене казалось, что та неприязненно к ней относится, по крайней мере, все два раза так и получалось. Только Женя приходила, голос Марии Никитичны замолкал. Говорил только Алексей, он не боялся после всего происшедшего сказать Жене о своих чувствах. Он больше не стеснялся никого, и даже о воришках вспоминал без злости. Глядя в эти огромные карие глаза, смотрящие открыто и дружелюбно, она чувствовала, что их обладатель, вообще, не способен злиться не кого бы то ни было. Был он тихим и больше любил слушать, чем говорить сам.
-  Ты, хороший Леша, слишком хороший. Тебя, наверное, сильно любят дети?
- Наверное, не знаю.
- А я всегда мечтала иметь старшего брата, поэтому и завела большую собаку, чтобы он мог при случае меня защитить от нападения.
Алексей молчал, любуясь говорившей. Жене стало неловко. Сидеть с ним и молчать было скучно, но она уже, кажется, рассказала ему все, и о том, что живут они вдвоем с мамой, и о своей работе в больнице, и о нападении, которому подверглась почт и полгода назад. Лишь о том, что любит совершенно другого человека, она не решилась признаться Алексею. Наверное, она дура, как говорят про нее Юлька Хохлова, та, что вечно всех обсуждает и ее подружка Лена, хорошо знающая Ваню Хворостецкого. Женя игнорирует ухаживания Мануэля Мендоса, молодого аспиранта-медика из Бразилии, который несколько раз бывал в училище, где училась Женька.
- Он же в тебя втюрился, Женька. Пять раз на дню интересуется, когда заканчиваются занятия в нашей группе. Это, чтоб тебя проводить.
-  Посмотри, как он одевается. Все от Гуччи, упакованный по полной программе. Куда ты смотришь, хотя бы улыбнулась ему.
-  Может, он еще к кому-нибудь ходит, - Женя и не вспоминала бы о Мануэле Мендесе, если бы девчонки вслух не обсуждали его достоинства, с осуждением поглядывая на Женьку.
-  Ага, он, наверное, к Валентине Васильевне бегает, полюбоваться на ее новый зубной протез.
Но даже шутками не возможно было пробрать Женьку. Всякий раз, когда ей на глаза попадался обеспеченный аспирант, она вспоминала другого, светловолосого парня с проникновенным взглядом серых глаз. Вот и сейчас, Алексей что-то тихо говорит ей, а она не слышит. По выражению его лица Женя понимает, что он расстроен.
- Извини, я не расслышала.
Алексей, в который раз тихо повторяет, - Ты мне очень нравишься, Женя. Не согласилась бы ты стать моей девушкой.
- У меня уже есть парень, извини.
Как легко далось ей признание, но если Жене оно принесло облегчение, то, для Алексея было настоящим ударом. Они расстались почти недругами. Пусть лучше он ненавидит меня, чем будет питать себя ложными надеждами.
-  Правильно, Женька, рано тебе еще кавалерами интересоваться. Вот подрастешь…
-  Сама твердила, что я уже взрослая. Да не такой уж, Алексей и старый для меня.
Мам, а чтобы ты сказала, если бы узнала о том, что я люблю человека на много лет старше меня.
-  Скажи ему об этом в следующий раз, может он тебе шубку из лисы подарит.
Ну, мама совсем несерьезная, Женя ей о любимом человеке твердит, а она папу вспоминает. -  Мама, я о другом человеке говорю. Ему двадцать восемь лет.
-  Все, дальше можешь не продолжать. Я уже говорила тебе о том, что думаю про парней такого возраста. Поиграет тобой, глупенькой и бросит.
Ну, вот, и мама считает ее дурой. Да, она дура, круглая дура, потому, что разве можно полюбить человека, которого видела всего пару раз в своей жизни. «Это просто любовь с первого взгляда», - сказала бы Яна. «Это – сумасшествие», - добавила бы Варька. Скорее всего, права и та и другая. Женя первый раз в жизни полюбила так сильно, она была близка к тому, чтобы поступить так же, как влюбленный безответно Алексей, караулить свою любовь. Но разве это изменит его к ней отношения. Женька для него просто не существовала, ее не было. Рядом с ним часто мелькала красивая блондинка, неизвестно кем ему приходящаяся.
-  Яна, у тебя так было, когда-нибудь, любить без всякой надежды на взаимность?
Женя неслучайно спрашивала о любви у Яны, именно она почти нечего не знала о нем, а второе ее преимущество, перед более взрослой Варькой заключалось в том, что Яна по жизни была романтиком, ее еще никто не бросал, как, впрочем, и она сама.
-  Понимаешь, Женька…только ты, пожалуйста, не смейся тому, что сейчас услышишь. Мне кажется, любовь, настоящая любовь может прийти в любом возрасте. И когда это случиться, не будешь оглядываться ни на соседей, ни на друзей, ни спрашивать совета у родителей, потому, что все они отойдут на второй план. Любовь – это когда больше никого не видишь и не слышишь, только его.
Как здорово Яна сказала: «..никого не видишь и не слышишь…» Именно так происходило с ней, Женькой. Слышать любимого она не могла, а видеть… Она без устали выгуливала Берка, затрачивая на это вместо привычного часа, иногда по два и более часов, только ради того, чтобы увидеть его. Она стала рассеянной, если на занятиях это обстоятельство не сильно бросалось в глаза преподавателям, то на дежурстве в отделении, совсем другое дело. Вчера  вместо предписанных Ириной Дмитриевной 5  - 7 мл раствора гексанала, Женя ввела 10 мл. Конечно, это незначительное превышение дозировки, если учесть, что ввести больному Лаврентьеву хлоралгидрат в клизме так и не удалось.
-  Да, ладно, тебе, Женька, что ты из-за этих козлов переживать будешь. Будет рыпаться, в следующий раз введешь ему магнезию.
Варька, конечно, так и поступала, но Женя впервые нарушила врачебные назначения. Она с сомнением покосилась на лежавшую в шкафу среди медицинских инструментов грушу с пластмассовым наконечником.
-  Нет, ты слишком впечатлительная. Ну, что тебе лишний раз на мужскую задницу что ли полюбоваться хочется?
Варька  махнула рукой и отправилась на лестницу покурить. В отделении курящими были только она и Рыбаков. Варька говорила, что курение ее успокаивает, а Рыбаков, вообще, не считал нужным что-либо объяснять подчиненным.
Женька приводила в порядок записи о выполненных назначениях, когда в ординаторскую вбежал дядя Миша.
-  Пойдем..пойдем там…в палате, - дядя Миша размахивал руками, пытаясь ей что-то объяснить. Одно Женька поняла сразу же, требуется ее помощь. В палате, где лежал дядя Миша, творилось что-то невообразимое. Из стороны в сторону летали подушки, Несколько человек лежали на кроватях, накрывшись одеялами с головой. Один из пациентов стоял на четвереньках, другой сидел на нем сверху, сжимая в руке веник. Тот, что изображал боевого коня, более походил на загнанную клячу при  последнем издыхании. Всякий раз, когда он пытался растянуться на полу, всадник тянул его за волосы. Шея «клячи» была опутана веревкой, сильно смахивающей на ту, которой местный дворник завязывает мешки с мусором.
-  Как вас зовут? – Женя постаралась вступить в переговоры, спасая незавидную участь боевого коня.    
-  Александр Македонский, а это мой Буцефал. Вперед, передо мной весь мир, а я – его повелитель, - всадник со всего размаху ударил рукой по плечу несчастного «коня».
В него полетели подушки, одна из них попала по Женьке.
-  Колька еле живой, спасите Буцефала, - шептал разгоряченный дядя Миша.
Женя должна была уложить Севастьянова, страдающего парафренным синдромом, пока он не перекинулся на остальных пациентов двенадцатой палаты.
Если позвать Варьку, она применит к возмутителю спокойствия самые жесткие меры, стоит попытаться справиться с Севастьяновым по-хорошему. 
-  Храбрый Александр, твой конь сейчас умрет, может быть, сменим его? – обратилась Женя к мировому завоевателю.
-  Нет…не троньте.. Я убью, не подходи, - заорал Севастьянов.
Дядя Миша обхватил голову руками и медленно стал раскачиваться из стороны в сторону. Несколько больных, вскочив с кроватей, бесцельно кружили по палате.
-  Женька, как ты тут? Этих идиотов слышно во всем коридоре. А, - протянула вошедшая, - Все ясно. Надо звать Иосифа Давыдовича.
Не успела Женя ничего ответить, как Варьки и след простыл. Исполняющий обязанности Буцефала уже лежал на полу, а рядом с ним катался Севастьянов.
Лежащий на койке у окна Лаврентьев завыл. С приходом врача Жене стало спокойнее.
-  Живо по местам, - голос Иосифа Давыдовича был сигналом. Все кроме Севастьянова и лежащего на полу поверженного «коня». – Девочки, поднимаем его. Взяли, - Иосиф Давыдович был предельно спокоен и уверен в своих действиях. Через полминуты пациент лежал на кровати. – Оставьте его. Сейчас займемся Севастьяновым.
Тот, кто послужил причиной переполоха, замер, закрывшись руками. Памятуя об укусе, Варька выставила прямо перед собой подушку, прикрываясь ею, словно щитом. Женя держала в руке полотенце, по движениям рук Иосифа Давыдовича она поняла, что надо делать. Шестеро рук почти одновременно ухватили упитанное тело Севастьянова и водворили его на кровать. Врач навалился всем своим весом на сопротивляющегося пациента.
-  Инъекцией не годиться, нет Варя, вводите клизмой, как спадет возбудимость, добавим аминазин внутримышечно.
Справиться с больным плотного телосложения было непросто. Подушка сверху немного умерила его пыл. Пока Женя стягивала с него штаны, Варька держала его ноги.
-  Клади его на бок. Неудобно вводить.
-  Иосиф Давыдович, может быть, лучше внутримышечно, втроем нам не справиться, - Женя едва слышала свой голос, продолжая вести неравную борьбу с вырывающимся задом.
-  Шприц у меня в кармане халата. Достань, я не могу отпустить.
Через пять минут после инъекции Севастьянов поутих, о недавнем буйстве напоминали лишь вялые движения ногами.
-  Надо за ним присмотреть, если что, зовите.
Когда Иосиф Давыдович вышел, Варька заметила, - Вот так всегда, как что-то сложное, так медсестры вперед. Эх, Женька, мочить этих гадов надо. Посмотри, какую рожу нажрал, буйвол окаянный, возись тут с ним, здоровье свое гробь, - Варька с отвращением кивала в сторону Севастьянова.
Женька молчала. Она сегодня неважно себя чувствовала, поединок с буйным пациентом лишил ее последних сил. Сейчас она, как никогда, понимала Варьку, принявшую решение уволиться.
-  Правильно, что клизму делать не стали. Нагадит в постель, а нам убирай за этим козлом.
-  Варь, иди, я посижу с ним.
-  Иди лучше ты, что я не вижу, на тебе лица после сегодняшнего нет.
-  Ты меня отпускаешь? – с удивлением спросила Женька.
-  Иди, иди, пока не передумала.    
Варька добрая, думала Женя, это она иногда срывается, когда устает сильно, вот, как она сама сегодня.  В ординаторской кипел чайник, на столе появилась чашка, из свертка, приготовленного мамой, Женя достала бутерброды с колбасой и сыром. Жаль, что сахар закончился.
-  Молодец, Женек. Давай, угощай чайком, - в ординаторскую влетела Варька.
- Чего это ты так быстро?
-  Укольчик сделала и порядок, - заметив недовольный взгляд, Варька добавила, - Если тебе жаль его, можешь сыграть роль Буцефала, хотя Македонский, скорее всего, проснется пограничником или графом Толстым. Говорят, он очень любил охотиться, - Варька дико захохотала.
-  Варь, ты кого-нибудь любишь?
Смех внезапно прервался. Варька не торопилась с ответом, она по-хозяйски разлила чай по чашкам, выбрала себе бутерброд побольше и принялась есть.
Женя молча смотрела на жующую, ни о чем думать ей сейчас не хотелось.
-  Чего смотришь, присоединяйся. Если ты об  этих гадах вспоминаешь, плюнь и разотри. Не стоят они того.
- Что-то мне не хочется. Ешь одна.
Потом, когда Варька ушла, Женя провожала ее долгим взглядом. Варька торопилась в детский сад за дочкой, у которой сегодня день рождения. Перед уходом Варька хвалилась, что, наконец, купила ребенку обещанный давно подарок, и у них дома вечером будет настоящий праздник. Здорово, иногда праздники просто необходимы. Она, Женька, тоже устроила бы себе праздник, отправилась бы к своему ненаглядному, но мама, так некстати, вызвалась погулять с Берком сама. Что-то эти ее прогулки с собакой в последнее время участились. Жене  хотелось увидеть маминого ухажера, в его существовании она  не сомневалась.  Но шпионить за собственной матерью…