Дуркин дом. Глава 15

               
               

         Резцы крепко впились в нижнюю губу. На несколько мгновений удалось отвлечься от острой боли, на которую она сама себя обрекла. Макс уверял, что работать над ней будет профессионал, но поверила Анюта не его заверениям, а увиденному наяву. Если Максу проколы делал тот же мастер, то и с ней будет все в порядке. Как же медленно входит игла в ее плоть, никакого терпения не хватит. Кроме бровей испытанию подвергнутся крылья носа и мочки ушей. В зеркальном отражении она могла наблюдать превращения, которые происходили с ее внешностью. В подщипанных волосках левой брови засверкала звездочка серебристого металла. От украшения правой брови Анна отказалась и уже не из-за страха перед болью, а по причине дороговизны оплаты услуг мастера по пирсингу. В мочки ушей были вставлены булавки, так посоветовал ей мастер. «Это модно и недорого». Последний фактор для нее, продавщицы на рынке, имеет решающее значение. На зарплату в двести рублей не сильно разживешься, хватает только на самое необходимое, и уже не до развлечений. Представив, в чем ей приходится себя ограничивать, лишая незабываемых впечатлений и острых ощущений, Анюта облизнулась. Она любила шумные компании, с хорошей выпивкой и подходящей закуской. На все это нужны немалые деньги, и не всегда парни были готовы платить за нее. Дискотеки позволяли почувствовать хотя бы на время собственную значимость, в своей привлекательности она никогда не сомневалась. Парни, из числа ее знакомых, похоже тоже, потому прохода ей не давали. Обилие поклонников вызывало зависть подруг. Со временем Анюта избавилась от них, оставив для задушевных бесед и в качестве компаньонки для девичьей болтовни одну лишь Ларочку Корчагину. «На такую уродину, как она, ребята, вряд ли, польстятся. Мне она не соперница». О мотивах своего выбора она охотно докладывала любому, кто удивлялся соседству «красотки и страшилы», именно такими эпитетами награждали окружающие двух подружек. Жалость к Ларисе заканчивалась, когда Анюта вспоминала о том, что личная жизнь у подружки складывалась более удачно. Почему одним все, а другим объедки? Нет, не бывать тому. В голове коварной искусительницы мгновенно созрел план, на осуществление которого Анюта не пожалела нескольких лет жизни и немало душевных сил. Для себя она вывела формулу успеха, где не нашлось места сочувствию к убогой. Уродина имела все, что виделось в мечтах несчастливой Анне, которой приходилось с раннего детства бороться за свое место под солнцем. Будучи старшей в семье из троих детей, Анна делила не только материнскую любовь с братом и сестрой, но и не смела рассчитывать на лучшие вещи, а для нее приобреталось лишь самое необходимое, об изысках она могла только мечтать. Когда Ларочка купалась в роскоши, швыряя родительские деньги на ветер, рано повзрослевшая Аня вынуждена была помогать матери и по хозяйству и на работе, в больнице. Именно мать решила за Анну, что дочь должна продолжить ее путь, став медицинской сестрой. «Ничего, проживем как-нибудь. Пусть немного, но на хлеб ты себе всегда заработаешь». Встретились будущие подружки впервые в стенах училища, где Ларисе опять повезло. На экзамен по биологии она явилась совершенно неподготовленной, но принадлежность к «незащищенным слоям населения» предопределила ее дальнейшую судьбу. Ни у одного, даже самого строго экзаменатора не поднялась рука поставить Ларисе «неуд». Общительная Анюта тут же уразумела, с такой подругой она не пропадет. Волею судьбу, тут Анюта была не причастна, они были зачислены в одну группу. Аня взяла под покровительство неприметную тихоню, и вскоре окружающие не сомневались: эти двое – самые закадычные подруги. Если Анюта замышляла что-нибудь веселенькое, Лариса непременно поддерживала подружку, грусть они также делили поровну. К удивлению, вкусы и взгляды на жизнь у них оказались схожими. У неразлучных подруг все было общим: от тетрадок с записями лекций, до одежды. Они часто менялись юбками, джинсами, куртками. Лара, в тайне от матери, делала Анюте дорогие подарки: золотое колечко, французские духи, броские безделушки. Все это было возможно, благодаря тому, что одна мамаша почти не интересовалась жизнью дочери, считая ее давно повзрослевшей, а другая до помрачения идеализировала ненаглядную доченьку. Одного не учла Анюта. За с виду простоватой личиной уродины скрывалась мстительная, злопамятная и самолюбивая интриганка. Лариса могла с ходу позабыть ненавистную латынь, путалась в анатомических терминах, но хорошо помнила все обиды, а главное, никогда не прощала, следуя утверждению: «зло должно быть наказуемо». Себя она считала доброй.
Анюту собирались отчислить из училища именно в то время, когда судьба свела их с медицинским братом Денисом Ганиным. Соперничество двух подруг, одна из которых была влюблена, другая – любима, впервые поколебала дружеские устои. Кто-то должен был уступить. Каждая из них считала, что это сделает подруга. Тайная неприязнь перешла в открытую. Лариса и Анна прекратили всякое общение. Наконец, когда Денис определился, Лариса торжествовала. Однако до победы было еще далеко. Состояние, которое ощущаешь, стоя на пьедестале, куда тебя возвели обожатели, Денису быстро наскучило. «Любовь не может быть обязанностью», заявил Денис, перед тем, как расстаться с Ларисой. Ей не показалось странным, что после того, как Ганин ушел от нее, Анюта более не пожелала с ним знаться. Коварный замысел она завершила тем, что публично заявила: «Не хочу разлучать подругу с мужем». В благородство помыслов Анюты поверили многие, кроме Марии Сергеевны. Защищая подругу перед матерью, Лариса умудрилась переругаться с ней. «Между истиной и ложью узкая грань. Перешагнуть через обман тем сложнее, чем ближе для тебя человек, его совершивший», пыталась внушить дочери старшая Корчагина. Тщетно. Заблуждение успело проникнуть в самые глубины души пострадавшей за дружбу. Перед жизненным опытом склоняют головы все, кроме молодости. Лариса обижалась на мать. «Денис надоел мне, Анюта избавила меня от него. Я в долгу перед подругой». Мария Сергеевна жалела дочь, и принимала все ее решения, как должное: и пляску на столе, в морге в полуобнаженном виде, и сцену с публичным лобзанием, партнером в которой фигурировал чужой муж и прочие экстравагантности – все Мария Сергеевна прощала любимой доченьке.
Избалованное чучело, я наполню твое скучное существование разнообразием, мысленно пообещала Анюта подруге. Их пути-дорожки разошлись после исключения из медицинского училища злобной красотки. После расставания молодой семейной пары, произошедшее с подачи Анюты, оба: и Лариса и Денис остро ощутили одиночество. Если для последнего оно было, скорее, привычным, то Лара тяготилась вынужденным уединением. К счастью Анюта не забывала ее. Ларису она водила за собой по вечеринкам, пикникам и торговым рядам, где алчный взор молодой, разведенной женщины не пропускал ни одной мало-мальски приличной обновки. «Бери, это – эксклюзивная модель», заверяла Анюта подругу, всякий раз, когда та крутилась, примеряя юбку, платье, джинсы перед зеркалом. Волшебное стекло, в отличие от хитроумной Анюты, не обманывало, а полученное при лицезрении точно такой же обновы на встречных прохожих разочарование, приписывалось незадавшемуся дню, осложнению в международных отношениях, скачкам валюты – чему угодно, но только не интригам ее верной подруги. Между тем, Ларочка недоумевала, отчего Анюта такая привлекательная, со слов знающих людей, свободно чувствует себя в любом окружении, до сих пор пока одна? При воспоминании о сказанном Ларой: «Каждая девушка должна встретить свою вторую половину и обязательно выйти замуж», у Анюты злорадно сверкали глаза-алмазы. «Будь спокойна, милочка, тебе одиночество не грозит. Я подыщу тебе достойную пару». На Черкизовском рынке, где Анюта продавала женский ширпотреб: костюмы, кофточки, платья, ей частенько попадался на глаза молодой парень восточной национальности, который с ней ни раз заигрывал, в меру своих скромных лингвистических способностей. Позже, от его приятелей Анюте удалось кое-что разузнать о потенциальном кавалере. Сурену, так звали двадцати двухлетнего парня, не чем было похвастаться: заурядная внешность, отсутствие талантов, и лишь при ближайшем знакомстве Анюта узнала о его увлечение, которое Сурен сделал своей профессией. Велосипеды, гонки, соревнования, тренировки, чемпионаты – он буквально бредил спортом, намеренно уходя от всего остального. Одна проблема сильно осложняла его жизнь. Сурену Варданяну была необходима московская прописка. Прежде, чем решиться на столь ответственный шаг, как женитьба, Сурен попытался все разузнать о симпатичной продавщице. Двухкомнатная квартира на улице Юннатов, в которой к тому времени проживала Анюта со своей сорока восьмилетней матерью, его устроила. Так удачно сложилась, что младшая сестренка Анюты Лиза уже успела выскочить замуж, а брат учился в Загорском ветеринарном техникуме. Анюта уже прикидывала, чем ей может пригодиться новоявленный муженек. Анюту он устраивал, прежде всего, потому, что был послушен и позволял собой манипулировать. Но, поразмыслив хорошенько, Анюта выяснила, что вовсе не  влюблена в восточного джигита и решила, пусть он достанется Лариске. Той все равно, с кем спать, а мне будет легче управлять ими обоими. «Будет тебе жена с квартирою, а ты обещай, что будешь выполнять все, что я тебе скажу». Сурен пообещал Анюте заочно, но когда его представили Ларисе, встал на дыбы. Понятно, что ему эта носатая уродина не пришлась ко двору. «Вы с ней родственного происхождения», внушала строптивцу Анюта. Аргумент не возымел на него положительного действия. Окончательное решение Сурен принял, когда побывал в гостях у Корчагиных. Небольшая, но уютная квартирка ему понравилась, и он своими манерами произвел выгодное впечатление на ее обитателей. Младшая Корчагина, в первую очередь, обращала внимание на внешность человека. Продолговатый овал лица, покатый лоб, слегка квадратный подбородок, прямой, крупный нос, с широкими ярко выраженными ноздрями, сравнивая их профили, Лариса находила много похожих черт. Мама называла ее красавицей, значит, и Сурен красивый, это главное. Ей нужен только красивый, привлекающий завистливые взгляды муж. Она будем им гордиться, а при случае позволит себе похвалиться, как делала это в детстве, козыряя перед подружками красивыми игрушками или дорогой обновкой. Кажется, Сурену она понравилась, а даже, если это не так, то косметика преобразит ее до неузнаваемости. Единственный недостаток, который она находила у кандидата в спутники жизни, маленький рот. «Такие губы проглотишь, и не заметишь». Женитьба на москвичке сулила Сурену заманчивые перспективы – столичную прописку, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Ларисе же – позволила бы забыться в объятиях восточного мужчины, о чувственности которых ходила масса легенд. Вот я их и проверю, решила Лариса.
Быстро вспыхнувшая, обоюдная страсть, с точки зрения Марии Сергеевны была вполне объяснима. Оба: и зять, и дочь имели в своем происхождении восточные корни. Сурен – армянин, родом из Еревана, а Лара с годами все сильнее отличалась внешне от своих приемных родителей. Ее кровная мать, или отец были грузинами. Окончательно Мария Сергеевна уверовала в этом, после того, как ночью,  подойдя к кровати Ларочки, услышала ее несвязное бормотание на незнакомом языке. «Это в ней родная кровь взыграла», пояснила хорошая знакомая Марии Сергеевны грузинка Софико.
Большое удовлетворение от происходящего получала Анюта, на определенном этапе избравшая для себя роль стороннего наблюдателя. За то, что она сосватала ему такую выгодную невесту, Сурен отвалил Анюте кругленькую сумму. «Ларке шиш достанется», злорадствовала Анюта. До финала недолго, об этом интриганка догадалась, когда раскусила истинное отношение Варданяна ко своей второй половине. Он попользуется уродиной, а после развода отсудит у нее комнату. Планы Анюты на будущее оказались верными лишь отчасти. После десяти месяцев семейной жизни, большую часть из которых «перспективный» кандидат в мастера спорта провел в разъездах, Лариса с Суреном расстались. Перед тем, как окончательно исчезнуть из жизни Корчагиных, Сурен прихватил все вырученные за продажу старенькой дачи деньги. По поводу их пропажи более всего сокрушалась Мария Сергеевна: «Не на что будет купить Ларочке путевку в Грецию». Мечты о солнечном пляже и купании в теплом море разбились о непреодолимую стену людской алчности. Милиция разводила руками, расписываясь в собственном бессилии. Что тут поделаешь? Близкие друг у друга не воруют, а берут то, что им положено. В обществе инвалидов вместе с единовременной материальной помощью Корчагиным предложили скромный продуктовый заказ. Но даже после всего пережитого Лариса не переставала мечтать о счастливом супружестве. Верная подружка ни единожды предлагала познакомить с новыми «красивыми и страстными». Южный темперамент Ларисы управлял всеми ее желаниями, она шла на поводу у собственного сладострастия. Предлагал случайный знакомый разделить с ним постель, Лариса не отказывалась. Ей часто приходилось жалеть об опрометчивом согласии, все равно, пребывающая в поиске повторяла свои ошибки вновь и вновь. «Остановись, Ларочка, в конце концов, ты возненавидишь мужчин», просила ее мама. «Не боись, Ларка, от абортов еще никто не умирал», поддерживала подругу Анюта. Кроме половой невоздержанности она закрывала глаза на пристрастие Ларисы к спиртному. Сама Анюта, в отличие от подруги могла вовремя сказать себе «нет». Лариса, пытаясь уйти от неприятностей, напивалась до бесчувствия. Вопреки обещаниям Анюты, легче Ларисе не становилось, а вот ее память под действием алкоголя ухудшалась. В двадцать один год Лариса в третий раз вышла замуж. Ее новый муж, Иван Краснов и сам не прочь был выпить. Удивительно, пристрастившись к бутылке, Лариса терпеть не могла, когда рядом с ней напивались. Оказывается, что себе скотское состояние простить проще, чем любимому человеку, потому, что пьяницу в себе увидеть дано не каждому, зато осудить алкаша в другом, большинство не прочь.
Макс встретился Ларисе в тот период ее жизни, когда желание бросится в любовный омут с головой, возобладало в ней с новой силой. Своими впечатлениями Лара, как обычно, поделилась с подругой.
Та повела себя далеко не по-дружески. – Зачем он тебе? Подумай хорошенько. Ему двадцать один, а тебе сколько? Кроме того, сейчас он отучится в своем МАДИ, потом что?
- Что? – вторила следом влюбленная Корчагина.
- Потом Макс служить пойдет. У нас, ведь ты знаешь, всеобщая воинская обязанность. Станешь ты его ждать?
Лариса ответила, не раздумывая, - Стану. Он такой…, - в затуманенном взгляде читалась страсть, ослепляющая разум, покорившее все ее существо, без остатка.
А она ничего, когда хочет, может быть симпатичной, сразу же шнобель, и ее мужицкий подбородок отходят на второй план. Даже такую любовь приукрасила. – Он – неплохой парень, со своими закидонами, но, - многозначительная пауза предоставляла возможность слушательнице самой завершить недосказанное.
А пока стоит, пожалуй, исполнить наказ мастера по пирсингу, к которому еще не раз придется обратиться. – Хочешь, Ларка, подцепить Макса наверняка?
Она могла и не спрашивать. О положительном ответе кричали не только горящие глаза, левая, более подвижная кисть Ларисы начала импульсивно подергиваться. Какая-то неведомая сила буквально подбросила Ларису вверх. Казалось, она была готова бежать, искать, догонять, прилагать максимум усилий к тому, чтобы вожделенный приз достался именно ей.
- Чего ждать-то, Ларка? – слова Анюты одновременно и вопрошали и побуждали собеседницу к конкретным действиям. – У меня мужик есть, мастер на все руки. Он тебя такою сделает, - Анюта картинно закатила глаза, - Родная мама не узнает.
Разглядывая подругу, Лариса отмечала, как положительные, так и негативные стороны произошедших с Анютой метаморфозов. Если ранее ее глаза сигнализировали аккуратной подводкой и стойкой, наложенной на ресницы, тушью, то после пирсинга было трудно отвести взгляд от ее «звездных» бровей. Их оригинальность несколько портили припухлость и краснота, но если от последней Анюта избавилась при помощи пудры, то от опухания могло спасти только время. Уши, украшенные гирляндой булавок Ларисе не приглянулись, а вот матово розовая жемчужина, будто ненароком упавшая на маленький, аккуратный носик, показалось Ларисе прелестной. – У тебя жемчужина, как у русалочки. Больно было прокалывать? – Лариса жаждала и, в то же время опасалась услышать ответ. Близким ей людям было прекрасно известно ее отношение к боли. Нетерпимость Ларисы к любого рода болевым ощущениям низводила ее до уровня недотроги, готовой пожертвовать чем, и кем угодно ради собственной неприкосновенности.
Анюта не отличалась пионерской честностью. Ответ подруге она давала, не моргнув глазом, - Совсем не больно. Я себе в пупок звездочку вставлю, - следующий аргумент имел для Ларисы решающее значение, - Меня уже видел Макс и похвалил. Сказал, что клево смотрится.
- Ты его давно знаешь?
- Два года, - соврала Анюта.
- А он тебе нравится?
Утвердительный ответ не отвратил Ларису от задуманного, а лишь воздвиг на ее пути дополнительные препятствия. Анюта согласилась, ради того, чтобы подразнить самовлюбленную дурочку. Пусть помучается. – Ларка, мы на майские у тебя соберемся, а? Старуху твою нужно будет куда-нибудь услать.
Лариса размечталась. Она встретит Макса в новых нарядах, которые ее по дружбе уговорила купить Анюта, на что были истрачены уцелевшие после посягательств Ивана деньги, отложенные на памятник отцу. Не беда, он все равно мертвый, а она, Лариса в приобретенном будет выглядеть неотразимой.
- Свингер эксклюзивный, такой только у фарцовщиков есть, а они огромные деньжищи за него запросят.
Ларисе не нравилось ее отражение в зеркале, но Аня уверяла, что Максу она преображенной очень приглянется. – Беру, - согласилась Лариса. – Анюта, а может, шашлыки жарить пойдем?
- На природу, что ли? Пойдем, отчего же не сходить? Только после столоваться будем в твоей хате. У меня нельзя. Мать себе нового хахаля завела, так, что у меня скоро папочка появиться, - усмехнувшись, сболтнула Анна.
Лариса слушала невнимательно. Ее занимали мысли о предстоящем пикнике. Представляя, какая возможность у Макса появиться, Лариса облизывала губы от сладострастия. В новых нарядах, в умело наложенной косметике, над собой она будет колдовать сама, Лариса спровоцирует Макса на активные действия. Скорее всего, Макс окажется тем единственным, с кем она разделит все радости и тяготы жизни. Не надо о тяготах, их и на работе хватает. Заведующий приемным отделением, где работала Лариса, во время обхода застал ее мечтательно смотрящей в окно, где трепетание молоденькой листвы рождало нежную, с переливами мелодию, в которой ветер выступал в роли дирижера. «Вы хотите схлопотать выговор?», задал вопрос насупившийся Олег Петрович. «Вы близки к цели». Может, он и прав, на работе Лариса часто была рассеянной, путала врачебные предписания, игнорировала обращение пациентов, пребывая в своем выдуманном мире, где царил Он, предел всех ее мечтаний. После знакомства с Максом, волшебный принц стал удивительно похожим на ее нового знакомого. Ни ворчливые реплики нянечек, подмечающих все ее погрешности, ни обиженные лица больных не способны были вернуть ее к действительности. Лариса была влюблена. Предмет ее обожание живет неподалеку, они дышат одной и той же удушливой, автомобильной гарью. Лариса мечтательно представляла, как рассвет, по-приятельски заглядывающий в окна их пятиэтажек, будил их, но влюбленной этого было мало. Завтра она постарается попасться ему на глаза, и еще раз убедиться в его достоинствах. Если Макса одеть в сафьяновые сапоги, бархатный камзол, у пояса закрепить эфес шпаги, а шелковистые локоны венчать широкополой шляпой со страусиным пером, он сойдет за мушкетера. Он храбрый, так ловко управляет мотоциклом, словно Д,Артаньян конем. Лариса была не прочь испытать своего избранника, чтобы было чем гордиться перед подругами. А способен ли ее рыцарь отстоять на дуэли честь дамы сердца? В роли последней непременно будет выступать она. Нужно непременно познакомить Макса с мамой, и сделать это будет лучше всего в стенах МАДИ, студентом которого он является. С сумкой, полной тетрадей и учебников, в костюме, а Лариса была уверена, что в институте Макс ходит строго одетым, с целым багажом знаний, он обязательно расположит к себе маму. Но даже, если это не так, если все, буквально все вокруг будут воспринимать Макса в штыки, она не откажется от него, потому, что Он – самый лучший. Ну, и она должна от него не отставать, ради этого Лариса согласилась на пирсинг. «Костян сделает тебе скулы. Будет клево, а для Макса – это главное». Аргумент подруги оказался убедительным, но где Ларисе было знать, что Анюта решила и на ней подзаработать.
- Лариса, в пятой палате у больной, похоже, абсцесс назрел.   
Вечно ее отвлекают в самый неподходящий момент. Оторвавшись от мечтаний, Лариса переключилась на заполнение журнала состояния больных. Нечасто ей приходилось иметь с ним дело, сегодня, в отсутствии старшей медсестры, пришлось возложить на себя чужие обязанности. «Больная Ларичева, А.С, 42 года, самочувствие удовлетворительное, жалоб нет…». Будут у нее жалобы, усмехнулась Лариса про себя, оторвавшись от записей, она же того, с психическими отклонениями. В приемном отделении осмотрели эту чудачку, бормочущую что-то невнятное, игнорирующую элементарные вопросы, и определили в специально созданное отделение психиатрии, где кроме психиатров, работают инфекционисты, терапевты, хирурги. Рука Ларочки небрежно выводила: «в области левого запястья у больной отмечается припухлость, с покраснением. Причины патологии неизвестны, не исключено, учитывая состояние острого психоза у больной Ларичевой А.С., что травмы она нанесла себе сама. По происшествие трех дней в месте припухлости кожа приобрела желтоватый оттенок. Зафиксировано повышение местной температуры…»
Что еще можно написать? Наверное, на этом ее миссия в отношении чудачки из восьмой палаты можно считать оконченной. Назначения делает лечащий врач, и ответственность за больного несет тоже врач. Она, слава Богу, числится обыкновенной медицинской сестрой, с нее спрос небольшой. Если говорить откровенно, то в рядах медиков она очутилась не по доброй воле. Мамочка заботливо подсобила, сначала с медучилищем, потом с трудоустройством. «Будешь на работу быстро добираться, всего на одном автобусе». Ага, вторила Лара, его еще сперва дождаться надо. Иногда проще было выйти пораньше и докостылять до больницы в меру своих ограниченных возможностей. Не об этом мечтала Лариса. Ей с детства привиделась жизнь в свое удовольствие: просыпаться, когда хочется, завтракать горячим шоколадом, пирожными и поудобнее усевшись перед экраном телевизора, включать видеомагнитофон и смотреть, что пожелаешь: от комедий до любовных фильмов. Тут недавно такое видела у Люськи из лаборатории! Многое отдала бы, что бы еще раз рассмотреть все до мельчайших подробностей. При одном воспоминании о постельных сценах, исполненных с азартом и страстью, Лариса едва не впала в состояние вожделенной неги, когда вся твоя сущность подчинена плотскому желанию. В тот  же час половые губы среагировали на желанное видение, и в трусах, которые мгновенно оказались ей малы, Лариса ощутила предательскую сырость. Черт возьми, придется перевязочный материал подкладывать, так его еще нужно раздобыть. Старшая у них такая жмотина, каждую мелочь учитывает.
Перелистав страницы журнала, Лариса нехотя подсчитала. Ей еще больных из девятой палаты записывать. Кроме того, следуя назначениям, сделать уколы, померить кое-кому давление и всем больным температуру, и утешать, сочувствуя «бедненьким» больным,  хотя это не входит в ее служебные обязанности.
- Девушка!
Кто-то негромко звал ее, настойчиво взывая к ее вниманию. И вновь журнал был отложен в сторону, только теперь было не до мечтаний. К ней обратилась ровесница из дальней палаты, с просьбой взглянуть на «странно ведущую больную». Открывшееся взору Ларисы отнюдь не озадачило ее. Тело женщины, лежащей на первой от входа койке, неестественно напряглось и застыло, при этом широко открытые глаза ее, со суженными до размера точек зрачками, уставились в одну точку.
- Она только, что мычала, и изо рта у Катерины шла пена.
- А до этого, она срывала с себя одежду.
- И обдулась на кровать.   
Комментарии соседок по палате лишь укрепили подозрения Ларисы. Эту мычащую мумию нужно было определять в неврологию. В ответ на устремленные на нее любопытные вопросительные взгляды, Лариса проронила, - Сейчас подойдет дежурный врач.
Уйти ей не дали, забросав вопросами. – А что с Катей?
- Мы боимся за нее, вдруг она опять дергаться начнет.
Обращения пациентов Лариса проигнорировала, если бы одна из женщин не встала на пороге палаты, тем самым, загораживая ей проход. За этим немедленно последовало законное возмущение. – Дайте мне дорогу!
Дежурный врач все уладит. Отойдите!
Через несколько мгновений Лариса, прихрамывая, промчалась по коридору. Позже она будет размышлять над тем, верно или неосмотрительно она поступила, оттолкнув больную? Скорее бы отыскать дежурного, то есть дежурную Веру Константиновну. В кабинете заведующего отделением ее не оказалось, в процедурной, откуда Ларису вызвали, она дежурного врача не обнаружила. Неужели придется бегать по палатам?
- Вера ушла в урологию, - подсказала Ларисе ее напарница Валя.
Зачем она туда ушла, Валя умолчала, а Лариса и не спрашивала. Если бы она могла поступить так же, как дежурная, отстраниться от текущих проблем, и вовсе позабыть, что ты на работе.
- Сестра!
Валя с Ларисой переглянулись, никто из них не спешил откликнуться на зов. В их отделении на пятьдесят коек, в действительности находилось пятьдесят семь человек. Лишние семь поступили с травмами разной степени тяжести, полученными при столкновении рейсового автобуса с мусоросборником. Почему их до сих пор, а лежат они пять дней, не перевели в травматологию, непонятно. За всей это оравой ухаживали две дежурные медсестры, хотя, согласно штатному расписанию на каждую сестру должно было приходиться не более десяти человек больных. Теперь еще эпилептичка из пятой палаты, и, конечно же, ее приступ должен случиться в смену, где работает Лариса. Ленивая Валька обычно не утруждала себя исполнением должностных обязанностей, ссылаясь на учебу в институте на вечернем отделении, из-за чего она сильно устает. Заведующий отделением одобрял и всячески поддерживал стремление своих подчиненных  к повышению квалификации, и потому, вправе был ожидать, что остальные сотрудники займут аналогичную позицию по отношению к целеустремленной медсестре. Однако не все из медперсонала были благожелательно настроены по отношению к «студенточке», тем более, видя настрой руководства больницы, увлечение науками постепенно принимало повальный характер. Из шести медсестер, в настоящее время работающих в приемном отделении, еще двое изъявили желание шагнуть вверх по профессиональной лестнице. «Может, мне сразу в академики податься. По крайней  мере, другим на шею не сяду», оправдывая собственное возмущение, в качестве вызова, бросила медсестра с шестнадцатилетним стажем Нина Рассказова.
«Ларка, ты собираешься в медицинский?», коллеги часто приставали к ней, причем расспрашивали не с целью узнать ее мнение, а больше ради того, чтобы позлить ее, именно так расценивала излишнюю болтовню напарниц вопрошаемая. В институт, учитывая огромный конкурс, даже при наличии хорошей характеристики, ей в жизни не поступить. А хорошо ее работу оценит не каждый. Но даже, если чудо произойдет, и она поступит, ей не удастся продержаться в высшем учебном заведении более, чем пару семестров. От знающих людей Лара слышала, что там повышенные требования, и со студентов дерут три шкуры, чтобы «больных не залечили насмерть». Главное ее не прельщала профессия врача, который «обязан жертвовать собой, ради благополучия страждущих».
- Лара! Лариса!
Корчагина дернула за спусковой механизм, но сквозь шум льющейся воды, раздавался взволнованный Валькин призыв. Выждав минуты две, Лариса осторожно приоткрыла дверь туалета, и тут же очутилась в распоряжении Валентины, настроенной крайне воинственно.
- Пока ты тут в сортире отсиживаешься, у Катьки, из пятой судороги начались!
От громкого крика рассерженной Вали, тащившей Ларису к нужной палате, в коридор высыпали все те, кто мог стоять на ногах. Батюшки, что сейчас будет?! Лучше бы она не выходила из сортира. Противостояние с сильной, как ломовая лошадь Валькой, стоило Ларисе двух оторванных пуговиц на халате и испорченной прически. – Зачем ты меня тащишь?
- Будешь со мной вместе противосудорожную терапию пострадавшей проводить. Надеюсь, в твоем училище это проходили?    
По-моему, пострадавшей в этой ситуации являюсь именно я. Сейчас еще тетка, которую я отшвырнула, мне добавит. – Пусти, мне в процедурную за тонометром надо, - придумала Лариса на ходу, чтобы отвязаться от вездесущей Вальки, - Ты пока одна иди …
- Помогите! Она уже на полу валяется, - неслось из пятой палаты.
И вдруг цепкая Валькина хватка ослабела, Лариса в бессилии прислонилась к стене в коридоре. Очнувшись, Лариса,  словно обалдевшая, озиралась по сторонам.  Кажется, что-то случилось.
- Лара, ты меня слышишь? Я до тебя минуту докричаться не могу.
Они с Валей стояли у дверей туалета, ручку двери которого Лариса никак не решалась отпустить. – А где все? – медленно выходя из ступора, Лариса рассеянно вертела головой.
- В палатах, конечно. А где им еще быть? – настала очередь удивляться Вале.
Что с ней творилось, Лариса не знала. Она как - будто на время «вырубилась», провалилась в пропасть, где никого, кроме нее не было, кроме ее бывшего муженька попрошайки. И коридор, еще совсем недавно полный больных, сейчас был пуст, а оторванные пуговицы оказались на месте.
- Лариса, нас ждут, пойдем скорее.
Неокончательно придя в себя, Лариса, прихрамывая, семенила за Валькой, а та все подгоняла отстающую. Пациентка, с запрокинутой головой, точно волчок, крутилась на полу, ее приобретшее необычайную пластичность полное тело, извивалось, как у цирковой артистки. Из приоткрытого рта женщины шла пена, смешанная с кровью.
Остальные обитатели палаты молча созерцали повышенную мышечную активность. Двое из зрительниц, рискуя потерять равновесие, приблизились к бившейся в судорогах. – Скажите, а что с Катей?
Взволнованных пациентов успокаивала Валя, - У нее приступ эпилепсии. Не надо толкаться возле больной, это вам не цирк, - сердилась она на любопытствующих.
Параллельно с разговором, Валя уселась верхом на извивающуюся в судорогах. Ее смелый поступок не возымел должного действия.
Лариса смотрела на происходящее, так, как смотрят на давно знакомый фильм, сюжет которого ее ничуть не трогал. Но так продолжалось, пока Ларисины лодыжки не очутились в непосредственной близости от бьющейся в судорогах. Не повезло, спохватилась Лариса поздно, после того, как ощутила сильный удар по ногам. От падения ее уберегла спинка кровати, которая оказалась под рукой. Произошедшее и Валькины крики окончательно вернули Ларису к действительности. Пациентка может покалечиться, нужно помочь Валентине ее удерживать. – Может, ввести ей магнезию? - вопрос Ларисы остался без ответа. 
- Женщина, вы, да, именно вы, - Валя призвала на помощь самую крепкую по ее оценке пациентку из всех присутствующих.
Женщина боязливо приблизилась  к расположившейся на полу троице, - Я тяжело больна, у меня это …
- Пока вы придумываете отговорки, вы могли бы уже оказать нам помощь, - не без труда преодолевая чужое мышечное сопротивление, выговорила Лариса.
- У меня осто… остеохондроз. Мне противопоказаны нагрузки.
- Держите, черт возьми, хоть кто-нибудь ее!! – заорала Валя.
Поддержка пришлась, как нельзя кстати. Судороги стали стихать, мышечные сокращения слабели с каждой минутой. Вместе с ними взмокшее от усилий, уставшее тело Вали перекинулось на Ларису. Под мощными телесами тридцатисемилетней женщины она обмякла, но не сдалась.
Валентина, переводя дух, стирала пот с лица, - Фу, ну и задала эта Катька нам жару. На нее надо было кровать опрокинуть, но где нам, слабым девушкам такие тяжести ворочать?
Окончательно приходили в себя после нелегкого испытания на выносливость медсестры у себя, в процедурной. Валя обмахивалась журналом состояния больных, а Лариса, широко зевала, обнажая квадратные резцы, которые могли бы составить гордость любой племенной лошади. В душе Корчагина мысленно соглашалась с Валей. Работа с психбольными не для юных девушек.
- Чего это ты раззевалась. Мне тоже спать охота. Вот, кому сейчас хорошо, так это нашей старшей. Взяла больничный, и в ус не дует. Чего молчишь, Ларка?
 - Устала. Поменьше бы таких смен было, иначе до отпуска не дотянуть, - сидя за столом, напротив Вальки Бережной, Лариса тупо уставилась на полку с лекарствами, соображая, чего же на ней не хватает?
- Знакомо мне одно средство. Помогает от усталости наверняка, - красуясь перед небольшим настенным зеркалом, присутствие которого в процедурной было отвоевано в нелегких  баталиях с начальством, Валя попеременно бросала мимолетные взгляды на стоящую в углу, восьмилитровую канистру с горячительной жидкостью.
Лариса поняла ее без слов и приняла предложение напарницы. Выпив по маленькой, подруги по несчастью решили повторить. Спиртное, выпитое залпом, почти моментально стало оказывать расслабляющее действие, дополнительно вызывая умиротворенность и безразличие ко всему окружающему. Лариса неожиданно поймала себя на мысли, что ее не волнует, что скажет дежурный врач, если неожиданно застанет их с Валькой за распитием спиртного. Верочка Константиновна сама удалилась не журнал заполнять, а на празднование чьего-то дня рождения, вспомнилось Ларисе. Кроме того, повод выпить у нее появился новый. Пациентка, которую она, вроде бы, ударила, ничего не помнит и жалуется лишь на сильные судороги у Ларичевой. Пусть, лишь бы ее, Ларису оставили в покое. – Валька, давай еще по одной, предложила Корчагина.
Обычно сговорчивая Валентина, наотрез отказалась. Тогда Лариса решила сделать это в одиночку, но стоило ей поднести стакан ко рту, как Валька резким рывком буквально выбила его из рук напарницы.
- Ты что, сдурела?! Я же тебе предлагала, - возмутилась Лариса. Свой рассерженный взгляд она перевела с пустого катящегося по полу стакана на стоявшую к ней задом, у холодильника Валю. – В общество трезвенников записалась?
- Понюхай, - Валька сунула ей под нос пол-литровый пузырь из темного стекла. – Мне кажется, здесь не спирт, а какая-то гадость.
Лариса принюхалась, - Обычный спирт. Я больше ничего не чувствую.
Валя отрицательно закрутила головой, - Нет, там еще что-то есть.
- Не понимаю, чего тебя это так беспокоит? Ты же не собиралась пить.
Валентина внезапно бросилась к раковине и склонилась над ней. Что с Бережной, недоумевала Лариса.
Беззвучно распахнулась дверь, и в процедурную вошла Вера Константиновна. Внимательно оценив ситуацию, дежурная врач сразу же перешла к выяснению отношений. – Что случилось? Почему, когда меня срочно вызывают по делу, обязательно происходит нечто экстраординарное?   
Пока раскрасневшаяся, то ли от выпитого, то ли испуга, Валентина тряпкой размазывала по полу пролитую бормотуху, Лариса немигающим взором следила за темными, неуловимо шевелящимися усиками дежурного врача. При каждом движении губ они приподнимались и смешно топорщились. Казалось, усики  жили своей отдельной, независимой от своей владелицы жизнью. Не получившая ответа на свой вопрос, Вера Константиновна скрылась из вида. Над загадкой ее скоропалительного исчезновения размышляла одна Корчагина. Валя, взмокшая от усердия, повторно натирала пол, пытаясь делать это с тряпкой, щедро присыпанной хлоркой. Запах в процедурной стоял удушающий. Лариса настежь распахнула окно. Вальку она поддерживала, ядовитый хлор перебил запах спирта. – Валь, вставай скорее. Сейчас усатый страж вернется.
После горячительной подзарядки и удушливых паров традиционного моющего средства, Валентину развезло так сильно, что смысл предупреждения дошел до ее сознания не сразу. Ларисе стоило немалых усилий довести напарницу до раковины и помочь принять водные процедуры. Ледяное омовение вспотевшей физиономии принесло долгожданное облегчение. – Я поняла, Ларка, в пузырьке, наверное, желудочный сок был. Ужасная гадость, меня до сих пор выворачивает.
Через пару минут, когда в процедурную вернулась дежурная врач, медсестры занимались каждая своим делом: Лариса заполняла журнал состояния больных, Валя разбирала коробки с принесенными со склада медицинскими препаратами.   
Свежий ветерок сквозь открытую настежь форточку доносила до тружениц сладостные весенние ароматы.
- Девочки, вы поступили разумно, но надо соблюдать инструкции. Таков вам совет на будущее. Следовало некоторое время поприсутствовать в палате, где находиться эпилептик. Непременно наблюдайте за пациенткой, в течение дня приступ может повториться. А я завтра договорюсь с неврологией о ее переводе.
Когда за дежурной затворилась дверь, две новоявленные труженицы позволили себе расслабиться. Валентина развалилась на стуле, обмахиваясь журналом «Здоровье», она прикрыла глаза. Лариса вернулась в чудесный мир фантазий, где она не только чувствовала себя полновластной распорядительницей чужих судеб и собственных, самых невероятных желаний. Именно сейчас ей безумно захотелось отправиться в круиз на теплоходе. Замечательная погода, стоявшая  всю вторую половину апреля, располагала к маленьким, но весьма приятным, и оттого незабываемым путешествиям.
Мелкая зыбь на поверхности воды, ослепительное солнце в небесах и знакомый с детства пейзаж, открывающийся с верхней палубы, будили желания, что в свою очередь, поднимало настроение.
У Макса, вероятно, чувственный рот, от его поцелуев у нее закружиться голова. Ах, не хватало еще свалиться в обморок. Ее послушать, так можно решить, что имеешь дело с какой-нибудь кисейной барышней. Нет, Лара не способна расстаться, осознав, что любит. От нее можно обезуметь, впасть в депрессию, во имя ее уверуешь в нечто героическое или сделаешь открытие, но только не расстанешься с жизнью. Пожениться лучше до новогодних праздников, чтобы успеть скопить деньжат для любимого Ларой торжества. На свадьбу она непременно пригласить своих школьных друзей, так Лариса задумала еще давно. Не беда, что они часто позволяли себе подтрунивать над ней, и это несмотря на то, что сами порой попадали в смешное положение. Однажды Латушкина, будучи уже взрослой девицей, торопилась в столовку, припоминая о том, чем их кормили. Лариса поморщилась, но тут же усмехнулась. У Латушкиной, в результате прыжков через ступеньки оголился зад. Картина была забавной, тем более, что следом за ее тезкой, по лестнице шли старшеклассники, и на непроизвольный стриптиз они отреагировали дружным хохотом. А Виталика Аносова она выставит на посмешище.
- «Здоровье»-то, трехлетней давности, или нет, подожди… Кажется 1987 года, вот это, да! А выглядит номер, как новенький, - Валя скосила удивленный взгляд с журнала на Ларису, выражение лица которой показалось ей рассеянно-отвлеченным для заполнения больничной документации. Но благоразумно рассудив, что дополнительные расспросы могут иметь для нее нежелательные последствия, Валентина вернулась к распределению по полкам шкафа новых медикаментов.
- Почему с больной из пятой палаты никто не сидит? Корчагина, ты разве не слышала мое распоряжение?! – режущий слух голос Веры Константиновны сотрясал стены.
Очнувшись, Лариса не стала оправдываться и без вторичных понуканий поспешила к больной. У дверей нужной палаты до слуха Ларисы долетели обрывки разговора. Болтовня пациентов – привычное дело, ее никто не вправе не ограничить, ни запретить. Как правило, Лара не встревала в беседы случайных людей, но долетевшее до нее, не оставила Корчагину безразличной. «Четвертый день лежу и все бестолку. Никакого лечения». «Чего захотели. Я вон, неделю здесь срок отбываю, и кроме рентгена мне ничего не сделали». «А гипс тебе, где наложили?», не унимался знакомый голос. «В травмопункте, сразу после аварии». «Кормят здесь баландой, я собаку свою и то вкуснее кормлю», продолжала жаловаться недовольная отсутствием всякого лечения. «А ты желаешь, чтобы тебя, как в санатории, деликатесами потчевали? Сейчас вся страна жрет одну баланду, лишь депутатам и криминалу не на что жаловаться». «Отношение здесь плохое к  больным. Невежливые сестрички, лишний раз не улыбнуться», не унимался первый голос. «Пусть тебе близкие улыбаются. А сюда люди лечиться приходят, а не с медсестрами перемигиваться».
Лариса, в которой с каждой последующей репликой просыпалось возмущение, в конце концов, не сдержалась. Ее внезапное появление было неожиданным, поэтому застало жалобщиков врасплох. Кто-то из них накрылся одеялом с головой, еще одна уткнулась в книгу, причем держала ее, вверх тормашками. Другая захрустела капустным листом, заглушая шелест газеты, которую разворачивали в поисках съестного, а может быть, ради того, чтобы заглушить голод, который зачастую будил в людях животную агрессию. А вот и наша эпилептичка, лежит себе и прохлаждается, как ни в чем не бывало, злорадно заметила Лариса, глядя на бесформенную глыбу, с которой некоторое время назад они с Валькой воевали.
- Значит, кормят вас здесь плохо, не улыбаются и плохо лечат, так? А вы в магазине давно не были? Разве по прилавкам вам деликатесы выложены или, вы думаете, что мы за вас жируем?! Забыли, что государство последние деньги разменивает для того, чтобы иметь возможность бесплатно лечить нуждающихся. Здесь все для вас, и те лишние семь коек, пациенты которых также на нашем, сестринском попечении. Медперсонал работает, не покладая рук, каждая медсестра трудится на полторы - две ставки, деньги получая, как за одну. А вам, видите ли, вежливости не хватает. Неблагодарные!
Лариса захлопнула дверь и прислушалась, а не продолжат ли выступавшие митинг? Своим возмущением она поделилась с напарницей.
- Нет у них совести. Живут на всем готовом, - негодовала Валентина. – Думаешь, что после твоих слов они переменят мнение?
Конечно, она на подобный вариант не рассчитывала, но хотелось не терять надежды на то, что в людях, кроме эгоизма сохранилось человеческое участие и сочувствие к чужим трудностям. Брать умеют все с рождения, отдавать, не рассчитывая на взаимность – целое искусство. Способны на него считанные единицы.    
- Ларка, знаешь, что я  думаю. Если этим потребителям наплевать на то, что мы – живые люди, зачем убиваться? Будем относиться к ним соответствующе.
Можно было принять точку зрения прагматичной Вали или подвергнуть сомнению предложенный ею принцип, но переживать за последствия неверного выбора, Лариса не намерена. Однажды, поняв, что надо жить в свое удовольствие, она не собиралась ущемлять себя ни в чем. Жить на полную катушку, спустив тормоза, так, чтобы было, что вспомнить в старости. Пусть это станет не пределом мечтаний, а нормой жизни, которую Лариса сама для себя избрала.