Вещий Олег. Глава 16. Отец и сын

               
               

       Опустив голову в раскрытые ладони, облокотившись о стол, он сидел в своей привычной позе коротающего время человека. Ясное дело  - выходной день, спешить некуда и не к кому. Остается лишь тупо смотреть в стену, пока изображение не начнет расплываться перед его полуослепшими глазами.
Позади раздался стук в дверь и слегка заикающийся голос соседки торопливо произнес, - Николаевич, слышишь? Соседка со сто шестьдесят четвертой квартиры жалуется. Жильцы сверху ее заливают. Может, посмотришь, что там?
Тени от проезжающих мимо машин отображались на стене, сменяя друг друга. За сегодняшний вечер он насчитал уже девять машин, владелец каждой из которых любыми, известными ему методами борется за свое место под солнцем. Кто-то слишком бурно противопоставляет себя сопернику, все чаще попадались такие, кому недостаточно было устных увещеваний. Одно из последних выяснений отношений незаметно переросло в потасовку, в которой он был на стороне победителя.
Стук в дверь повторился, сопровождаясь теме же словесными аргументами. Не открывая дверей, Анатолий буркнул, - Я сегодня выходной. Пусть звонят диспетчеру. Она кого-нибудь пришлет.
- Николаевич, родненький. Зачем нам кто-то? Нужен хороший мастер, мы тебя хотим. Со сто шестьдесят четвертой квартиры обеспеченные люди, они прямо тебе в руки заплатят.
Смолкли причитания. Молчал Голубев. В длительном соседском противостоянии правда будет на его стороне. Не исключено, что в материальном отношении он прогадал. Соседи сверху – люди состоятельные, денег на исправление неполадки не пожалели бы. Но не все в этой жизни измеряется финансами. Прав тот, на чьей стороне сила: кулаков, убеждений, мыслей, а еще, среди множества вариантов правит случай.
Стук в дверь возобновился. По тому, как он звучал, Анатолий понял, повод для его беспокойства иной.
- Папа, можно войти?
Боясь обмануться, он ждал. Ему показалось, верно. За долгими, зимними ночами, за сварливым, осенним ненастьем он упорно не желал отпускать сладостные виденья, нарисованные собственным воображением. Ярким, погожим днем он идет по полю васильков, а навстречу ему бежит Алешка, его сынок, только его и больше ничей. Они протягивают друг другу руки. Сейчас они обнимутся и упадут в голубое море благодати. Анатолий крепко зажмурил глаза. Чтобы видеть то, что ему дороже всех на свете, вовсе не обязательно смотреть. В этой копне пепельных волос ему знаком каждый завиток, он словно художник будет рисовать, умело накладывая тени, выделяя свет, смешивая оттенки. А когда он снова откроет глаза, вместо бескрайнего поля васильков его расплывчатый взгляд натолкнется на ладони, мокрые от слез.
- Папа, я давно к тебе не заходил. Но …я не знал твоего нового адреса, - дрожащий юношеский голос умолк, растворившись в обители скорби и затаенного зла. Редкие визиты к этому опустившемуся субъекту, который считался ему отцом, способны были надолго вывести его из равновесия. Ради незыблемости собственного имиджа, навязанного ему матерью: «Нельзя вычеркнуть его из нашей жизни. В глазах общественности он реабилитирован, он – твой биологический отец. Смирись, сынок».
С каждой новой встречей ему приходилось все больше заставлять себя, ему претило изображать любящего сына, трудно было находить общие темы для бесед, - Пап, дверь в квартиру у тебя была открыта, - бросив взгляд на скудную обстановку, Алексей добавил, - У тебя нет даже маленького телевизора.
- Нет, - эхом повторил Голубев. – Зачем он мне? Чтобы смотреть, как другие хорошо живут. Я здесь один, жду своей старости. В том, большом мире у меня нет никого, кому бы я был дорог…
- Алексей перебил, - А я?
Изрезанное сеточкой морщин лицо сохранило выражение отрешенности, смеялись лишь бесцветные глаза. Признаться Алешке, что он давно разгадал повод, понукающий подростка из благополучной семьи оказывать «жест» милосердия. Нет, пусть лучше семья Дашкевичей остается в неведение, - Ты…ты мой единственный сын, вот только пример тебе с меня брать не стоит.
Алексей подхватил предложенную тему, - Да, папа. Ты уж не жди, что я стану инженером. Меня ждет прекрасное литературное будущее. Мама хочет, чтобы я стал журналистом, - подметив, что светло-серые глаза неотступно следуют за потоком его мыслей, Алексей добавил, - Я хочу несколько иного, мне нравится писательская стезя. Большинство возразит: «Надо заниматься тем, что у тебя лучше получается». Пока я не написал ничего, кроме обычных школьных сочинений и заметок в местную газету.
Наблюдая за сыном, Анатолий терпеливо ждал. Вот сейчас у него иссякнет фонтан красноречия, и, наконец, «звездный» сын вспомнить о его монотонных буднях. Если на голову удачливого отпрыска ниспадет лавровый венок, это удивит его менее, чем неумело скроенная семейная лодка, напоровшаяся на быт. – Алексей, я в детстве и юности тоже работал над произведениями, не дописал повесть, начал роман. Может, нам с тобой объединится? Есть же братья Вайнеры, Стругацкие, а мы будем отец и сын Голубевы.
Внешнее благополучие на его холеном, будто нарисованном личике сменилось неприязнью, верхняя губа презрительно оттопырилась, обнажая широкие резцы. Все было понятно и без этой демонстрации по одному только пренебрежительному взгляду.
- Извини, сынок, не знал, что своим предложением я обижу тебя. Многие в детстве что-то пытались сочинять, часто подобное говорит о желании сохранить в памяти то или иное событие. Взрослые люди часто забывают о своих детских увлечениях.
- Увлекающихся много, мало талантливых, - холодный взгляд продолжал безжалостно бичевать его. – Подобные детские сочинения годятся лишь для представления вместо сплетен в разговорах.
- А ты себя считаешь талантливым? – нужно было постараться, чтобы распознать легкую издевку в интонациях его голоса.
- Таково мнение руководителя литературной студии.
- А ты не стал его переубеждать?
Самовлюбленное выражение превосходства сменилось искренним недоумением, - Почему я должен это делать? Я вовремя разглядел в себе внутренний потенциал, желание заниматься писательским трудом. От моего упорства зависит, посвящу ли я жизнь любимому делу.
- Писателю необходимо упорство?
- Не только, упорство – одна составляющая успеха. Талант – основное качество писателя, но без упорства, он, как безынициативный инженер. Думаешь, я не замечаю, как ты втихомолку подсмеиваешься надо мной? Мне кажется, я не давал повода для иронии.
- Талантлив ты или нет, не тебе судить. Писатель вправе с гордостью именовать себя таковым, лишь получив читательское признание. За тиражирование литературного произведения платят деньги, но никаких средств не хватит, чтобы пробудить в независимых экспертах хотя бы интерес к своему творчеству.
- Ты говоришь давно известные всем истины. В большую литературу нет прямого пути, поэтому я пойду окольным, - добившись неподдельного интереса к затронутой теме, Алексей поделился планами на ближайшее будущее. – После окончания школы пойду на филологический факультет.
Анатолий молчал, обрекая собеседника на догадки: то ли перед ним актер, умело играющий роль, не исключено, что Провидение услышало его, и он, благодарение Всевышнему, посвящен в великую тайну. Сын оценил по-своему молчание отца, - Ты не одобряешь?
Все-таки, самолюбование продолжается. Перед ним богатый выбор: занять выжидательную позицию, затеряться в толпе читателей, либо сделать упор на критику. Вот только что критиковать? – Главное, чтобы тебя самого не покидала уверенность, что ты на правильном пути.
Последняя фраза еще долго звучала у него в ушах. Вот оно, как вышло. Сын пришел поддержать отца, и сам не остался без помощи. Щелкнув выключателем, Голубев разом вывел комнату из полутьмы, к которой уже успели привыкнуть его глаза. Яркое освещение напомнило ему о тех упущениях, которых он тщетно пытался ранее не замечать: старые обои на стенах, А ведь Томка предлагала обновить их, изношенное покрывало на диване, стертый паркет, а на подоконнике нет ни одного комнатного растения. Ими советовала обзавестись Тамара. «Бальзамин, маранта, каладиум и даже обычный кактус – с ними комната примет жилой вид», убеждала его сестренка. А ведь она права, хотелось добавить, как всегда. Рано ему ставить на себе крест, и о смене работы ему следует подумать, ведь когда-то он, не без гордости, называл себя изобретательным человеком, что подтверждается не только соответствующей записью в трудовой книжке. У него имеется собственное запатентованное устройство. Не беда, что для него осталась загадкой дальнейшая судьба его. Гораздо важнее сохранить и приумножить свой научно-технический потенциал.
- Николаевич, милый, худо мне. Врача бы вызвать.
Голос из-за двери был настолько слабо различим, что поначалу Анатолий не обратил на него внимания. Через минуту, другую жалобный призыв повторился. Анатолий отворил дверь. В коридоре, прислонившись к стене, стояла пожилая соседка, - Николаевич. Не стала бы тебя беспокоить. Позвони в скорую.
Даже, если Анна Тимофеевна стояла бы в полной темноте, не заметить ее было невозможно. Грузное тело шести девятилетней женщины походило на нескладный кусок жира, колыхающийся при малейшем сотрясении, вынуждая людей незнакомых из опасения, сторониться. Все произошло настолько быстро, что Анатолий не успел растеряться. Тело соседки обмякло и медленно поползло вниз, ему осталось лишь подхватить необъятную тушу. Дверь комнаты соседки была на противоположном конце коридора, а его – за спиной. Решение Анатолий принял незамедлительно. Два метра до его дивана показались ему тяжелым испытанием. Усадив Анну Тимофеевну на диван, Анатолий бросился к телефону. Время до приезда врачей тянулось долго, а соседка сидела, как ни живая. Не отрывая тревожного взгляда от лица пожилой женщины, Анатолий выжидал. Вдруг случилось самое страшное? Приложив ухо к необъятной груди Анны Тимофеевны, он не без труда уловил поверхностное, неравномерное дыхание. Он будто потерял счет времени, ругая, на чем свет стоит, все медицинские службы. Чтобы отвлечься, он, время от времени, подходил к окну. Последнее его взгляд через немытые стекла в темноту зимнего вечера позволил различить приближение машины скорой помощи. За считанные минуты врачи уже хозяйничали возле бесчувственного тела: измеряли ей давление, выслушивали дыхание, вводили какие-то препараты. Казалось, что он так волнуется, ведь это всего лишь соседка, однако, рука предательски дрожала, когда он пытался зажечь конфорку.
- Дайте, пожалуйста, стакан воды.
Машинально он выполнил все последующие просьбы врача. Словно по наитию он нашел документы Анны Тимофеевны, лежавшие на комоде, под стопкой газет. Паспорт, СКМ, пенсионное удостоверение, медицинская страховка – все пригодилось для оформления направления.
- Что же вы, милейший, маму до больницы довели? Ей особое питание, определенный режим дня необходим, - молодой парень, добровольно возложив на себя функции старшего, требовал поучать его, но, то ли актер из него был неважный, то ли действие «во спасение» неоправданно затянулось, Анатолий утратил к происходящему всякий интерес. В его комнате, у тела бесчувственной Анны Тимофеевны, суетились санитары. Обхватив ее грузное тело, им не с первой попытки удалось погрузить его на носилки. На прощание, со словами: «передачи ей можно приносить с завтрашнего дня», ему в руки сунули клочок бумаги. Хлопнула входная дверь, и в окружающем пространстве повисла гнетущая тишина, нарушаемая морозильным компрессором. Сейчас он остро ощутил собственное одиночество. Так, каждый сам по себе, они прожили с соседкой целых два месяца, стараясь лишний раз не беспокоить друг друга. Удобный, весьма распространенный способ сосуществования, когда на постороннее закрываешь глаза. Он почти ничего не знал о соседке, она не предпринимала попыток к сближению. Его устраивала такая позиция, мнением соседки он не интересовался. Завтра ему на работу, и плевать он хотел на чужие проблемы.
Телефонный звонок требовательно звал его к аппарату, в то время, как он с аппетитом ужинал яичницей и остатками мясного рагу. Проснулся вкус к жизни, Анатолий даже пытался распланировать завтрашний день, но ему постоянно мешала приветливая диктор с телеэкрана. Чужого телеэкрана, ну да, пока нет соседки, он смотрел телек в ее комнате. Тамара права, телевизор нужен, а то сегодня он себя ощущает шпионом во вражеском тылу. Монотонность речей усыпляла, после сытного ужина его клонило в сон. Раз он остался полновластным хозяином, мог не переходить в свою комнату, оставаясь здесь, на огромной, как сама Тимофеевна кровати. Окружающие со всех сторон подушки убаюкивали, хотелось зарыться в них головой и отрешиться разом ото всех проблем. Постепенно Анатолий задремал. Также, забывая обо всем и вся, он любил отдыхать на даче. Только любимая сестренка знала, где он скрывается. Он целыми днями мог пропадать из поля зрения «в берлоге одинокого путника», так окрестила его местопребывания Тамара. Возвращался он из добровольного затворничества всегда «на подъеме».
Повернувшись на другой бок, Анатолий поморщился. Какой надоедливый сериал, с назойливыми звонками. Щелкнув пультом от телевизора, ему не удалось добиться желаемого. В дверь звонили, а спустя некоторое время начали стучать. Прогоняя назойливые видения, заспанный мужчина открыл глаза. Оказалось, что звонят и стучаться во входную дверь. Распахнув ее, Анатолий пожалел. На пороге стояла его бывшая жена, появление которой он всегда связывал с неприятностями.
Без всякого вступления она тут же набросилась на хозяина, - Где Алексей?
Анатолий пожал плечами, - Не знаю. Он ушел часа три назад, может, и больше.
Копна светлых, уложенных волос встрепенулась, - Он ушел из дома пять часов назад, сказал, что пойдет к тебе. Алеша до сих пор не возвращался, - беспокойство за сына не помешало выглядеть «на высоте». Норковое манто, сапоги на шпильках, Анатолий удивлялся, как в таких в гололед передвигаться, обтягивающие колготки, в руках дамская сумка внушительных размеров, не иначе, как орудие самообороны в ней таскает, мелькнуло в голове у Анатолия. – Может, он зашел куда-нибудь по дороге, а тебя предупреждать не стал.
Невозмутимость его бывшего бесила Людмилу. Что возомнил себе этот тюфяк уголовный, что я буду ребенка к нему отпускать без всякого контроля?! Стойкая волна благовоний заставила Анатолия поморщиться. Куда она явилась, очаровывать очередного образовательного босса? Противостояние с дверью, все-таки, выиграл он. Поворачивая ключ в замке. Голубев рассчитывал, что его оставят в покое.
- Дай мне войти!
Ого, это уже не просьба, а требование, которому лучше уступить. Отворив перед Людмилой Дашкевич дверь, Анатолий едва успел отойти в сторону, как взбудораженная женщина ворвалась в коммунальные чертоги. Минуту спустя она стояла на том же месте, в коридоре, подводя итоги обследования квартиры, - Его здесь нет. Что Леша тебе сказал, перед тем, как уйти?
- Ты думала, что я его прячу?! – остатки сна покинули Анатолия окончательно. – Алексей говорил о поступлении на филологический факультет, о своих планах, больше ничего, ни слова о тебе или …, Голубев многозначительно умолк.
Людмила прошла к телефону, Анатолий не успел остановить ее. Оказалось, что звонила она домой. Хорошо, что не в полицию, вздохнул Голубев. Выяснилось, что он рано радовался. Судя по всему, Людмила не собиралась уходить. Отправившись на кухню за стаканом воды, а более для того, чтобы посмотреть, чем занимается незваная гостья, Анатолий усмехнулся. Люська зря времени не теряет. На плите закипает чайник, на столе стоит чашка с блюдцем и сахарница.
- У тебя лимон есть?
Голубев отрицательно замотал головой, - В квартире, вообще-то, не только я живу.
Людмила продолжала хозяйничать, будто комментарии относились не к ней. Из соседского ящика она взяла чайную ложку. Помешивая чай, она не спускала глаз с входной двери, не расставаясь с надеждой в благополучном исходе происшедшего. С Лешей не могло случиться ничего плохого, он взрослый, рассудительный мальчик, приученный считаться с мнением родителей. Прежде, чем решиться на серьезный шаг, он всегда советовался с ней. – Подожди, пожалуйста.
Просьба, брошенная ему вслед, задержала его, хотя Анатолий собирался идти спать. Завтра смена, и начальство не волнует, что накануне ему было не до сна.
- Неужели ты не переживаешь, ведь он тебе тоже сын?!
Горечь былой обиды вновь напомнила о себе, - Пять лет назад ты внушала Алексею, что я ему чужой дядя.
- Кто, кому, что говорил пять лет назад неважно. Люди с возрастом меняются. Вспомни, может, Алексей что-нибудь еще говорил, а тебе его слова показались пустяками?
- А, может, ему вся ваша совместная жизнь таковой кажется?
- Зря ты так. На кого ты должен обижаться, так это на самого себя. Наказание ты понес заслуженно, за излишнюю самоуверенность, в жизни надо уметь считаться с чужими интересами.
Анатолий резко перебил, - Не собираюсь выслушивать нотаций от кого бы то ни было. Повторяю, Алексей ничего, кроме, как о своем желании стать писателем не говорил.
- Зато мне говорил … о ваших с ним совместных планах, - выдержав короткую паузу, Людмила добавила, - Учти, я буду вынуждена сообщить о них, куда следует.
Анатолий опешил. Какие совместные планы? Алексей говорил только о себе, родной отец интересовал его в последнюю очередь. По выражению его лица, Людмила поняла, она сказала лишнее. – Может, вы с Лешей прикидывали, как интереснее провести каникулы …
- Какие каникулы? Что ты несешь? Я работаю сантехником при ДЕЗе, Алексей появляется у меня не чаще раза в месяц, видимо, чтобы напомнить мне об алиментах.
Теперь не выдержала Людмила, - Каких алиментов? Ты лишен родительских прав, Федор усыновил Алексея. Он, а не ты, ему настоящий отец.
Уголки его потрескавшихся губ непроизвольно задергались. Чтобы унять дрожь, он прикусил губу, - Ты … ты думаешь, что я лгу? Каждый месяц я отдавал Алексею четверть зарплаты, почти семь тысяч.
- Это было твоей личной инициативой. Денег я не видела.
- Знатного же ты афериста воспитала, - в сердцах воскликнул Голубев.
- Негодяй! Тебе деньги дороже сына …
- Да, дороже, потому, что тяжело мне достаются. А сына у меня никогда и не было. Сын, а не отметка в паспорте заботится о родителях, принимая их сторону, чтобы они не сотворили. Я могу простить обман, но не предательство. Учти, если меня начнет беспокоить милиция, я заявлю, что твой сын вымогал у меня ежемесячно деньги. Тюрьма ему за это не светит, но место в колонии для несовершеннолетних преступников обеспечено, - хлопнув дверью, Анатолий ушел в свою комнату.
Он отдавал … язык не поворачивается назвать его сыном, более четверти зарплаты, оставляя себе лишь на самое необходимое. После того, как юный мерзавец отыщется, остается выяснить, на что тот тратил полученные нечестным путем средства.
Расстелив постель, он погасил свет. Он давно уже должен был спать, а сон все не приходил. Уставившись в окно, он считал проезжающие автомобили – бестолковое занятие, если учесть, что один и тот же автомобиль может промелькнуть мимо подъезда ни один раз. Тяжелые снежные хлопья падали вслед проезжающим, заметая дорогу. В однообразном свете уличных фонарей они походили на бесформенных снежных мух, прикрывающих чужие грешки. Подует ветерок, где-то наметет сугробы, оставив поблизости неприкрытыми белые рытвины. Прохожие будут винить в том метеослужбы, ведь предсказывали безветренную погоду, автомобилисты – медлительность дорожных служб, дворники – внезапный снегопад. А снег… снег будет кружиться и падать. Он упадет с неба белой снежинкой, повторяя чью-нибудь судьбу, заискрится в ладони под лучами расточительного солнца. Мгновение спустя лишь капелька воды будет напоминать о бренности его существования.