Меня зовут Алина... Глава 15

               
               

       Кончился солнечный сентябрь, золотая пора осени. Клены под моим окошком неохотно расставались со своим желто-красным нарядом. Казалось, в противостоянии ветру, они боролись за каждый листочек. Дворники усиленно работали метлами, собирая опавшую листву, а ветер-баловник, не отличающийся постоянством, словно испытывал терпение рабочих, швыряя по дорогам теперь уже некому ненужное украшение.  Так часто заглядывающее в мое окошко солнышко, за месяц поблекло, будто неизвестный художник пожалел для него красок. Небесное светило часто пряталось за беспорядочно длинной вереницей облаков, урывками лаская прохожих. Середина осени – пора переменчивая, когда грустный солнечный взгляд сменяется обильными слезами, оставляющими на асфальте огромные лужи. Об их появлении, кроме дождика меня предупреждал Ричик, возвращающийся с прогулки весь мокрый. Маме приходилось ставить его в ванную и под душем смывать всю налипшую грязь. Процедура омовения часто сопровождалась ворчанием бабушки. Ради того, чтобы оградить ее от напрасных усилий мама прикрывала дверь ванной комнаты, но бабка на том не останавливалась. И во время кормления Ричика бабушка умудрялась сорить рекомендациями сквозь плотно затворенную дверь кухни. Уставшая за день мама, едва сдерживал себя, а Ричик, видимо из опасения, что бабка составит ему конкуренцию, в два счета расправлялся с предложенным угощением. К сожалению, оно не было обильным, хотя я ни раз уговаривала маму, отдавать верному другу часть моей порции. Ричик был благодарен за малое. А я ….я не хотела оставаться неподвижной мумией. Несчетное количество раз я обращалась к небесным покровителям, которые, говорят, есть у каждого. Возможно, мой призыв был услышан. Ко мне стала постепенно возвращаться чувствительность. Поначалу я ощущала легкое покалывание пальцами рук, так, будто кто-то невидимый колол их тончайшей иголочкой, ощущение не из приятных, но обнадеживающее. С пальцами ног все было гораздо труднее. Онемение не проходило, и ног я почти не чувствовала. Из последних сил мама делала мне массаж, растирая икры и стопы ног. Я жалела маму, все ее старания приводили лишь к тому, что на ногах синеватыми узелками проступили разветвления вен.
Сегодня вечером, в разгар очередного ненастья, мама уединилась со мной, приступив к ежедневным процедурам. Заметив проступившие вены, она прикусила губу и, немного помолчав, промолвила, - Надо будет вызвать врача. Пусть тебя осмотрят.
Я остерегалась медиков, потому лишнее общение с ними, было бы для меня также невыносимо, как контрольный опрос по физике, который мне часто устраивала бабушка. Не сразу, но я нашла аргументы, способные удержать маму от ее нелепого энтузиазма, - Если врач узнает об улучшении в состоянии моего здоровья, то вместо I группы инвалидности, мне дадут II, а по ней выплаты ниже и льгот, может быть, меньше. 
- Но мы не должны ставить материальные выгоды выше твоего самочувствия, - грустно изрекла мама.
Не боясь показаться меркантильной, я спросила, - А на какую сумму в месяц мы можем рассчитывать?
- Моя зарплата – восемнадцать тысяч восемьсот рублей, бабушкина пенсия – десять тысяч триста рублей, а на тебя станут выдавать, - мама на несколько мгновений призадумалась, - Возможно, около десяти тысяч, - заметив, как у меня оживились глаза, она тут же добавила, - Из этой суммы надо еще заплатить за квартиру, за коммунальные услуги, купить поесть, разные хозяйственные мелочи, и не забывай, что лекарства тебе мы пока приобретаем на собственные деньги.
О чем размышляла мама, я могла только догадываться, а вот я, после всех экономических выкладок была огорчена, ведь комбинезон для осенней распутицы Ричику не видать. Мы с мамой пожелали друг другу «спокойной ночи», и она пошла спать. Стоило мне остаться  наедине с четвероногим другом, как я тут же вспомнила, а как же встреча мамы и Андрея?
Свет настольной лампы мне мешал, да и спать вовсе не хотелось. Выбор у меня был небольшой, не прибегая к постороннему участию, я могла лишь рассуждать и мечтать. Желания мои были более, чем скромные: угостить Ричика чем-нибудь вкусненьким и повидаться с друзьями. Неловко было признаться, но последние мои сны были о Витьке. Поначалу мне виделось, как он объясняет мне задачу по геометрии, но делает он это как-то отстраненно, будто для себя. Затем, отложив скучную математику, Акиньшин неожиданно переходит к законам Ньютона. Я возражаю Вите, но вовсе не потому, что мне не нравится тема, в программу седьмого класса это не входит. К тому же объяснения Витьки откровенно надоедливые и весьма смахивают на бабушкины. Акиньшин начинает спорить со мной, и вдруг я замечаю, что в какой-то момент передо мной оказывается не ровесник, а ворчливая бабка, - Алина, ты звала. Что с тобой?
Это был не сон, надо мной, действительно склонилась бабушка. Однако, что заставило ее преодолеть неприязнь к Ричику и подойти ко мне с вопросом. Скорбное лицо ее взывало к пониманию и выглядело вполне искренне, - Мама заболела. Завтра вызову ей врача.
И вот тут я по-настоящему растерялась, - А кто же пойдет гулять с Ричиком?
- Наверное, мне придется выгуливать твою псину. А мне это нужно? – со злостью промолвила бабушка.
Я постаралась утешить старушку, - Конечно, нужно. Мы ведь одна семья, а близкие должны помогать друг другу. Разве не так?
Взгляд бабушки, пока я говорила из неприязненного превратился в отстраненно неприступный, такс, словно перед глазами у нее была сущая мерзость. Я проследила по направлению ее взгляда и ужаснулась, он был нацелен на Ричика, - Бабушка, за что ты его ненавидишь?
- Я устала и не собираюсь рассуждать о какой-нибудь псине. Тебе сейчас что-нибудь нужно?
Игнорируя ее последний вопрос, я продолжала, - Бабушка, для ненависти должны быть причины. Что плохого тебе Ричик сделал?
Обращение мое кануло в пустоту. Бабушка удалилась, но дверь не закрывала – уже достижение. Уставившись в потолок, я коротала время до рассвета. Припоминая, что мне однажды поведала мама о судьбе двух несчастных птах, выставленных на мартовский холод, я прослезилась. Бабка это сделала умышленно. Чем ей могли помешать две маленькие пташечки? Откуда в людях берется жестокость? Ответ на поставленные вопросы придется искать мне самой.
Жестокость в человеке заложена от далеких предков, когда каждый новый день являлся борьбой за выживание, и выбор был однозначен: или я или он? Голод, холод отчасти могут оправдывать жестокость по отношению к братьям нашим меньшим, но никак ни мнимое чувство превосходства. Именно оно движет двуногим, когда он решает: жить животному или нет? Соответственно, если стая изголодавшихся псов набросится на случайно встреченную ими жертву, почему это удивляет двуногих? Я не согласна с утверждением, что «человек – царь Природы». Преимущество человека состоит только в том, что, кроме инстинктов, он пользуется еще и рассудком, что наделяет людей предусмотрительностью. Однако, ум – не превосходство, это – отличительное качество, которое накладывает на его обладателя определенные обязательства, в числе которых и забота о слабых. Мне возразят, загнанный в угол хищник не станет заботиться о человеке, лишающего его права выбора. Хищник предпочтет активную защиту или нападение. В последнем случае виноват будет сам человек. Сужу по себе, безопаснее перейти дорогу стае бездомных собак, чем очутится по соседству с компанией подвыпивших юнцов.
Разбудили меня настойчивые подвывания Ричика. Бедный пес просился на улицу. Я окликнула маму, но сквозь закрытую дверь, призыв мой, видимо, был недоступен. Пришлось его повторить. Вскоре на пороге появилась заспанная мама, - Алиночка, как ты себя чувствуешь?
Бледное мамино лицо, темные круги под глазами, ее шаткая походка, ее приглушенный, немного осипший голос свидетельствовали о недомогании. Глазами я позвала ее ближе к Ричику, - Мама, он хочет гулять. Вчера бабушка обещала с ним выйти.
Мама перебила, - Она ушла в больницу, сказала, что у нее болит сердце, - переведя взгляд на лопоухого мученика, мама пообещала, - Сейчас, Ричик, пойдешь гулять.
Она успела быстро одеться, и уже подходила к нашей собачке с ошейником и поводком, когда он опасливо приподнялся с места. Причина его боязливости стала понятна сразу, на паркете обозначились пахучие подтеки. Ругаясь на Ричика, мама отправилась за тряпкой. Я укоряла приятеля, молча, сверля негодующим взглядом. Видимо, в этом я преуспела отменно, судя по тому, как мой Ричик стыдливо поджал хвост. Мама из последних сил работала тряпкой, в какой-то миг мне показалось, что сейчас она упадет. Едва успев ухватиться рукой за край дивана, она еле удержалась на ногах.
- Мама, тебе плохо? – встревожилась я.
- Ночью бабушка вызывала мне скорую помощь. Потом поговорим, сейчас она уже должна будет вернуться.
Мама еще пару раз возвращалась с тряпкой, ей чудилось, что она плохо вытерла лужу, и остался запах.
- Мамочка, и так сойдет. Выйди, пожалуйста, как можно раньше с Ричиком на улицу.
Бедная мамочка, сколько всего на нее свалилось! Немало времени отнимали хозяйственные заботы, а еще уход за мной, помощь бабушке. Если бы я только могла помочь моей мамочке… Я принюхалась, воздух в комнате не был нейтральным. Кошмар! Настоящий кошмар будет, когда возвратится бабка. Только бы это не случилось ранее того, как вернется мама с Ричиком. От отчаяния и бессилия я обращалась к силам небесным. Вскоре я, верно, стану верующей, хотя лучше верит ни во что-то мифическое, а в добро, справедливость. Будут ли они главенствовать в человеческом социуме, зависит только от нас самих.
Хлопнула дверь, и квартира огласилась задорным лаем. Едва дождавшись, пока с Ричика сойдут следы осеннего ненастья, я попросила маму проветрить комнату. Как оказалось, вовремя. Почти сразу же после того, как затворилась форточка, возвратилась бабка, и начались ежедневные придирки. На них у меня выработалось верное средство: зубрежка, прочтение отрывков из стихотворений. Мама, по причине душевной отзывчивости, принимала все близко к сердцу. Она промолчит, если укоры будут касаться ее, но займет оборонительную позицию, если они  будут направлены в мою сторону.
- Эля, зачем ты больная выходила на улицу! С твоей простудой надо лежать в постели, - начала с порога бабушка.
Мама промолчала, и я тоже, и, как выяснилось, позже, не напрасно. Поворчав, и не заслышав отклика, бабушка замолкла. Позавтракав, Ричик улегся рядом с моим диваном, зато мне забыли предложить поесть. Ничего, я стерпела. Мама пусть поправляет свое здоровье, из бабушкиных рук я есть не стану. Однако, впереди меня ожидало еще одно испытание. Бабушке вдруг пришло в голову устроить публичные чтения. На это раз в ее поле зрения попали классики русской литературы. Биографии Тургенева, Гоголя, Чехова, Толстого в бабушкином прочтении выглядели скучновато и однообразно, но она добивалась совсем иного. Кто подсказал Николаю Васильевичу сюжет «Мертвых душ», где Иван Сергеевич впервые прослышал о нигилистах, почему Антон Павлович не желал бросать врачебной практики, которая отнимала у него много времени. К Льву Николаевичу у бабушки было еще больше претензий, - Куда это годиться, имея дворянское происхождение вести разгульный образ жизни. Какой пример он подавал молодому поколению литераторов?
Вопрос был обращен прямо ко мне, но что я могла возразить бабушке в защиту Толстого? – А чтобы ты делала на его месте?
- Хотелось познакомиться с твоим мировоззрением. Мы проговорили с тобой немало, но я так и не услышала твоей точки зрения. Пойми, Алина, литература никого не оставляет равнодушным. Ее задача – выработать в человеке правильную гражданскую позицию.
- Что ты понимаешь под этим словосочетанием?
Аудитория была у бабушкиных ног. Кроме меня ее внимательно слушал Ричик, вот только докладчик внимал ему не более, чем пустому месту. Бабушка настроилась на полную самоотдачу. Суровость ее малопривлекательного лица насторожила нас с Ричиком, причем он, реагируя с детской непосредственностью, начал лаять. Теперь уже мой приятель находился в центре внимания.
- Угомони свою шавку, в конце концов!
- Бабушка не ругайся, Ричик немного испугался, вот и разлаялся.
- Чего он испугался, дармоед проклятый?
- У тебя было такое строгое лицо. Возможно, он решил, что ты хочешь напасть на меня.
Бабушка презрительно выпятила нижнюю губу, - Я не желаю видеть эту шавку.
- Бабушка, ты собиралась рассказывать о правильной гражданской позиции.
Пальцы мои коснулись шелковистой макушки Ричика. Тот час его влажный язык скользнул с ответной благодарностью. Мне было приятно, и Ричику тоже нравилось наше с ним общение. Отчасти моя рука «удерживала» Ричика в неподвижности, вероятнее, в том была повинна бабушкина неприязнь, которую она выставляла напоказ, а мой приятель игнорировал.
- Тебя действительно интересует эта тема?
Я ответила утвердительно, только ради того, чтобы в конце бабушкиного выступления выяснить: отчего она не любит животных?
- Каждый человек в России – гражданин, и наделен определенными правами и обязанностями. Некоторые люди, порой, забывают о последних, считая, что им больше должны, чем они обязаны. Руководствуются, так называемые приспособленцы, эгоизмом, превознося себя над остальными. Помимо работоспособных граждан в обществе существует прослойка людей с ограниченными возможностями, над которыми остальные граждане должны взять опеку.
Я не удержалась от добавления, - Возможности животных тоже ограничены. Их требуется оберегать.
- Зачем? Алина, они – балласт, никчемные создания.
- Но инвалиды тоже никчемные создания, - возразила я.
- Не сравнивай одно с другим. Люди созидают, творят, изобретают, им многое дано …
- Но не все! Нельзя решать: кому жить, а кому нет.
Бабушка оставалась неумолимой, - Человек вправе распоряжаться судьбой тех, кто не может самостоятельно о себе позаботиться.
- Но его распоряжения не должны укорачивать жизнь беспомощных.
- Я не собираюсь с тобой спорить, Алина.
И вновь я не смогла промолчать, - Это потому, что ты любишь слушать только саму себя.
Краска негодования залила бесцветное бабушкино лицо, - Когда ты решилась привести в дом собаку, ты меня не спросила.
- Когда ты совершаешь личные покупки в магазине, ты не интересуешься заранее, а понравятся ли они нам с мамой.   
Атмосфера в моей комнате накалялась. Еще чуть-чуть, и мы перешли бы на крик. Эту недостающую искру подбросила бабка, - После посещения магазина у меня сохраняется чек, покупку можно сдать обратно, а твою псину только на живодерню можно сдать!
- Ты сама – главный живодер! Ты только себя обожаешь.
На пороге застыла мама, - Алина, не смей так отвечать бабушке. Мама, пойдем.
Учебник выпал из рук бабушки, и она схватилась за сердце. Глядя на то, какой мимикой она сопровождает свои действия, я засомневалась в их искренности. По-настоящему плохо себя чувствующий человек не станет демонстрировать оскорбленное самолюбие. Просто на мое обвинение ей нечего было возразить. Может, меня сочтут жестокосердной, но я не испытывала угрызений совести. Выводы мои по отношению к бабушке оказались верны. Почему она так яростно ненавидит животных?
Отвлечься от неразрешенного вопроса мне помог визит Гвоздиковой. Ее привела в мою комнату мама, и плотно затворила за нами дверь. За то время, что мы провели порознь, Лена подросла, или мне показалось, что она стала выше.
- Ты лежишь, а я стою, вот тебе и кажется, что я выросла, - пояснила Гвоздикова.
- Не поверишь, Лена, я все время теперь лежу, и могу шевелить только пальцами.
Гвоздикова присела на край дивана и случайно задела Ричика, - Ой, кто это?
- Кто, кто? Не видишь, что ли? Собака, его зовут Ричард.
- А кто с ним гуляет, ухаживает за ним? – в недоумении полюбопытствовала Гвоздикова.
- Мама. Представляешь, как она устает, она работает на почте с шести утра до трех дня, а еще домашние заботы и уход за мной. Слушай, - в голову мне пришла блестящая мысль, - Помоги мне, погуляй с Ричиком, пока мама больна.
- Я не знаю, - протянула Ленка, - Мне придется родителям что-то объяснять, отпустят ли они? – с сомнением изрекла Гвоздикова.
Сразу поняла, что она ищет причину, чтобы отказать, это на лице ее написано. Кривое оно, словно Ленка кислятину съела, когда на Ричика смотрит, - Разве твои родители собак не любят?
Если бы мои руки дотянулись, я бы сама Ленку спихнула с дивана. Ричик, почувствовав недоброе, зарычал.
Ленка со страху зажмурилась, - Какая она у вас злая, намордник таким надо одевать.
- Тебе намордник нужен, а собаки…собаки лучше людей, им не надо каждый раз напоминать, что друзьям помогают.
- Выходит, этот ушастый тебе друг, а я – так себе? Хорошо ты мне глаза открыла, - Гвоздикова поднялась с дивана под зорким присмотром моего четвероногого приятеля. Не спуская с него тревожного взгляда, пятясь, она направилась к выходу.
- Лена, - в комнату заглянула мама, - Ты уже уходишь? Что ж так быстро? Вам все новости школьные надо обсудить.  Что у вас нового в классе?
Теперь Гвоздиковой внимали сразу две слушательницы, не считая ушастика.
- Я не могу говорить, пока этот клыкастый на меня смотрит.
- Он хороший пес, от Алины не отходит. Мало, какая сиделка на такую самоотверженность способны.
- Он на меня зубы скалит.
Мама поспешила успокоить Гвоздикову, - Ты его боишься, а собаки это чувствуют. Ты, Лена, погладь его, и весь твой страх пройдет.
- Я? Нет. Я пойду, мне пора.
Ее провожали без всякого сожаления. Трудно оставаться Человеком, когда любишь одного себя. После ухода Гвоздиковой, мама спросила, - Вы поругались?
Я не ответила, лишь тихо вздохнула. Мама сокрушенно покачала головой, - Жаль. Леночка живет ближе всех к нам. Теперь придется просить других твоих подруг о визите к нам. Как ты считаешь, может попросить Свету Дьяченко или…
- Только не эту обжору. Мама, только ты непременно приглашенную предупреди, что у нас теперь собака.
- Непременно, - эхом откликнулась мама, - Кого нам стоит позвать на следующей неделе? – мама выжидательно смотрела на меня, пытаясь разглядеть на лице моем подсказку, но оно, как и все мое тело, оставалось непроницаемым. – Может, ты не хочешь, чтобы к нам приходили твои одноклассники?
Какой смысл молчать? В конце концов, придется признаться, - Да, не хочу.
Мама удивилась, - Но почему?
- Потому, что не желаю, чтобы видели мое подобие, - сквозь пелену слез на глазах я различила мамино непонимание, - Инвалид – получеловек, это только на бумаге у него он наделен правами. Если ты не депутат ГосДумы, у тебя есть одни лишь обязанности.
- Алиночка, откуда такой пессимизм?
Наверное, я поступила некрасиво. Прикинулась спящей. Мама еще полминуты постояла надо мной и вышла. Что я могла ответить ей? Убеждать, что лучше быть пессимистом, чем всякий раз обманываться?