Петля Нестерова. Главы 38 и 39

        38.

        Подпрыгивая на дорожных выбоинах, пожарная машина на максимально возможной скорости приближается к деревне Кривые.
        - Звонок у меня раздался, - рассказывает дядя Коля. – Что интересно – на мобильник. С неизвестного номера. В смысле, на экране так и было написано – неизвестный, мол, номер. Отвечаю. Мужской голос меня по имени-отчеству называет и говорит: «Слушай внимательно, повторять не буду. Сергей Иванович Нестеров находится там-то и там-то. Езжайте спасать». И всё – отбой, гудки. Мы подхватились – и сюда…
        - Звуки какие-нибудь ещё в трубке были? – спрашивает Нестеров. – Кроме голоса?
        - Да вроде всё тихо было, - пожимает плечами дядя Коля. – Но я не ручаюсь: всё очень быстро произошло, неожиданно. Да и связь была не очень…
        - Понятно… - кивает Нестеров. – Понятно… Дядь Коль, а давайте опять Настю наберём, а?
        При обыске преступник забрал у Нестерова телефон, поэтому он уже несколько раз просился набрать Настю с телефона дяди Коли, но всё никак не мог дозвониться.
        - Да ради Бога! – дядя Коля протягивает Нестерову аппарат. – Вообще, оставь его себе, у меня дома ещё один есть. Только симку верни, как новую купишь.
        - Будет видно, дядь Коль! Пока что не нужно. Но, в любом случае, спасибо тебе за помощь.
        Нестеров нажимает кнопку дозвона, и ему опять говорят, что вызываемый абонент не отвечает или временно недоступен.
        - Никак? – с участием спрашивает дядя Коля. – Ну ты не гоношись, мы почти доехали.
        Машина въезжает в Кривые. Нестеров с нетерпением смотрит в окно. Когда машина тормозит возле его дома, ему становится видно, что свет в доме не горит. Нестеров еле дожидается, пока машина остановится – и вылетает из неё пулей. Он подбегает к двери - дверь заперта снаружи. В наступающих сумерках висячий замок кажется Нестерову похожим на большую чёрную фигу.
        - Дядь Серёжа! – к калитке подбегает Колька, который по мальчишескому обыкновению не может пропустить такое событие, как приезд в деревню пожарной машины. – Дядь Серёжа, это вы?
        - Я, Колька. А где мои, ты не знаешь?
        - Знаю, дядь Серёжа. Тёть Настю в больницу увезли.
        - В больницу? – Нестерову кажется, что под его ногами качнулась земля. – А что случилось? Куда увезли? В райцентр?
        - Не знаю, что случилось. В райцентр, да.
        - А девочка? Где девочка?
        - Я ничего больше не знаю, дядь Серёжа. Но когда тётю Настю увозили, она дом на замок снаружи закрыла.
        - Та-ак! – угрюмо произносит Нестеров. – Ну, спасибо тебе, Колька! С меня шоколадка.
        - Лучше папиросой угостите! – улыбается Колька.
        - Вот я тебя! – Нестеров шутя показывает ему кулак. – Ты давай, дуй домой, а то холодно…
        Колька убегает. На Нестерова вдруг наваливается дикая усталость, которой он раньше не замечал. Еле передвигая ногами, он бредёт обратно к пожарной машине.
        - Нету никого, что ли? – спрашивает дядя Коля. Он стоит у водительской двери и курит папиросу. Горячий огонёк уютно горит в холодных синих сумерках, и вид этого огонька неожиданно успокаивает Нестерова.
        - Нету, - отвечает он. – Дядь Коль, а ты сейчас в райцентр?
        - Ну да. На службу.
        - Добрось меня до больницы, пожалуйста, а? У меня машина в гараже, ключи от машины в доме, а ключи от дома у Насти. А Настя в больнице.
        - Да ты что! – дядя Коля мгновенно тушит папиросу. – Тогда поехали скорее.


        39.

        С дороги Нестеров звонит в больницу.
        - Нестерова, говорите? – переспрашивает дежурная медсестра. – Да, есть такая.
        - Я её муж. Как она себя чувствует?
        - Это хорошо, что муж – она переживала, что вы куда-то пропали. У супруги вашей состояние тяжёлое, но держится она молодцом. Было сильное пищевое отравление, впрочем, опасности, кажется, уже нет. Сейчас она спит.
        - Спасибо большое. А вот ещё подскажите, пожалуйста – у неё с собой ключ от нашего дома должен быть. Вы случайно не в курсе, где он?
        - Нет, про ключ я не в курсе. Знаете что? Если не можете попасть в дом, вы приезжайте, и мы что-нибудь придумаем. Можете приехать?
        - Уже еду. Спасибо!
        Когда машина въезжает в райцентр, Нестеров просит дядю Колю остановиться у ночного магазинчика.
        - Дай мне, пожалуйста, немного денег взаймы, - смущённо просит он. – А то у меня все карманы выгребли… А сам езжай, я здесь пешком дойду.
        Из еды в магазине оказываются только вобла, пельмени, шоколад и – как ни странно – батон довольно свежего белого хлеба.
        - Завоз только завтра, - извиняется сонная продавщица.
        Нестеров покупает батон, шоколад, бутылку пива и пачку папирос.
        Дядя Коля ждёт его в машине.
        - Ты что ж не уехал, дядь Коль? – удивляется Нестеров.
        - Давай-ка садись, довезу. Не дай Бог ещё что случится. И так вон спасать пришлось. Хочу доставить тебя жене в целости и сохранности.
        - Башка уж больно трещит для сохранности, - усмехается Нестеров.
        - Зато целый. Давай, залезай!
        От входа в больницу Нестеров опять звонит медсестре.
        - Вы уже подъехали? – спрашивает она. – Подождите немного, я сейчас вам открою.
        Дядя Коля прощается и уезжает. Нестеров курит и ждёт. Открывается дверь, и его впускают.
        Медсестра оказывается невысокой полной женщиной лет пятидесяти. Она доброжелательна, но не суетлива, и Нестеров почти физически ощущает, как от неё исходит спокойная уверенность, от которой ему на душе становится спокойнее. И вот они уже сидят в уютной ординаторской при свете настольной лампы, разговаривают и ждут, когда закипит электрический чайник.
        - Вы голодны? – спрашивает медсестра. – А мне и накормить-то вас толком нечем. Хотя, может быть, вы будете кильку в томате?
        Нестеров невольно улыбается.
        - Буду, - отвечает он. – А у меня есть хлеб. И шоколад. И даже немного пива – но пиво вам на дежурстве, наверное, не полагается?
        - Да я и сама не стану, что вы! – отмахивается медсестра. – Я и так вешу сто килограммов. А если ещё и пиво буду пить, то все двести стану весить… А вы, наоборот, поешьте, выпейте пару глотков и ложитесь – вон какие круги под глазами. Э-э, да и сами глаза у вас красные. Много пьёте?
        Вопрос задан настолько доброжелательным тоном, без тени осуждения, что Нестеров опять улыбается.
        - Ни в коем случае! – говорит он. – Наверное, это оттого, что меня по голове ударили, а потом сутки продержали связанным.
        - Да вы что? – ахает медсестра. – Ужас какой… Сильно ударили? Давайте я посмотрю.
        Она зажигает верхний свет и внимательно осматривает голову Нестерова.
        - Шишка есть, и приличная! Но кожа не рассечена, - говорит она. – Через шапку, что ли, ударили?
        - Да… Через шапку, - усмехается Нестеров, вспомнив холщовый мешок.
        - Так. Ответьте, пожалуйста, мне на вопросы. Семью восемь?
        - Пятьдесят шесть.
        - Столица России?
        - Москва.
        - Столица Франции?
        - Понятия не имею, - усмехается Нестеров
        - А вот дурака валять, пожалуйста, не нужно.
        - Ну ладно. Париж.
        - Вас тошнит?
        - Да. Но я очень голоден.
        - Голова кружится?
        - Нет.
        - Закройте глаза и коснитесь, пожалуйста, указательным пальцем кончика носа. Сначала правая рука, потом левая.
        Нестеров старательно выполняет указания.
        - Сотрясения вроде бы нет. На вопросы отвечаете, мимо носа не промахиваетесь… Но для верности надо бы завтра сделать рентген. А пока что поешьте и ложитесь спать, я вам постелю. И пиво лучше не пейте, не надо пока.
        Пока Нестеров ест, медсестра приносит ему подушку, одеяло и стелет постель на диване, стоящем тут же, в ординаторской. Старый на вид диван оказывается неожиданно мягким и удобным. Улёгшись, Нестеров опять чувствует накопившуюся за последнее время усталость – оглушающую, почти невыносимую. Он готов сразу же провалиться в сон… но есть одна мысль, которая не даёт ему спать.
        Он думает об Ире. О том, куда она делась и почему Настя закрыла дом на замок. Несмотря на свою почти что животную, инстинктивную неприязнь к девочке, Нестеров не может не думать о том, что он сейчас лежит на удобном диване, в сытости и тепле, а в этот самый момент в Кривых, возможно, Ира не может попасть в дом, и погода на улице совсем не летняя…
        «Ничего, - пытается успокоить себя Нестеров. – В конце концов, она может постучаться и к соседям. Да в любой дом может постучаться – неужели не пустят сироту?»
        Но спокойнее ему от этой мысли не становится. Он ворочается, всё время поправляет подушку, диван скрипит – и вот из коридора заглядывает медсестра.
        - Не спится? – участливо спрашивает она. – Болит что-нибудь?
        - Да нет, ничего. Просто мысли… - отвечает Нестеров.
        Где-то на улице ветер начинает вдруг дуть с таким душераздирающим воем, что Нестерову становится не по себе.
        - Слышите? Ведьма на болоте удавилась! – говорит ему медсестра.
        - Что? – вздрогнув, вскрикивает Нестеров.
        - О, Господи! – медсестра тоже вздрагивает. – Что с вами?
        - Всё в порядке. Это нервы. Извините меня, пожалуйста. Так что вы говорили? Кто там где удавился?
        - Это у нас в деревне, где я выросла, говорили: если ветер так воет – значит, где-то ведьма на болоте удавилась.
        Нестеров отодвигает одеяло и садится.
        - Послушайте!.. - начинает он и вдруг осекается. – Ох, извините, я ведь даже не спросил, как вас зовут.
        - Галина Ивановна.
        - Послушайте, Галина Ивановна… Вы наверняка знаете, что с Настей – ну, моей женой – нельзя поговорить прямо сейчас? Это действительно очень важно. От этого может зависеть жизнь человека.
        - Так… - задумывается Галина Ивановна. – Знаете что? Я сейчас посмотрю, как она. Может быть, попробую разбудить. Только, пожалуйста, говорите с ней очень тихо – она не одна в палате.
        Она встаёт и выходит. Через несколько минут она возвращается и зовёт Нестерова с собой.
        - Только, пожалуйста, тихо, - напоминает она. – И по возможности быстро. Кровать справа, возле окна.
        Нестеров шагает в темноту палаты и аккуратно, почти на ощупь,  пробирается к окну.
        - Серёжа! Это ты? – шепчет в темноте жена.
        - Я, Настя.
        - Куда ты пропал? Я так волновалась!
        - Пришлось посидеть в засаде, - шутит Нестеров. – Я потом тебе расскажу. Всё хорошо. Ты-то как? – он находит в темноте Настину руку и гладит её.
        - Было не очень. Сейчас уже вроде получше. Слабость… Но жить буду, - Нестеров по шёпоту слышит, что жена улыбается.
        – Настя, мне нужен ключ от дома, и я поеду. Вдруг там Ира одна? И где она, кстати?
        - Она больше не придёт, Серёжа. Она ушла от нас.
        - Как это – ушла? – до Нестерова не сразу доходит смысл сказанного. – Она умерла, что ли?
        - Нет. Она ушла. Я тебе потом объясню. Если хочешь, то вот тебе ключ. Но лучше останься здесь. Она туда не вернётся, я это знаю. И потом… потом, мне так будет спокойнее.
        Настя говорит еле слышным шёпотом, и от этого ситуация кажется Нестерову ещё более дикой, нелепой.
        - Ты не хочешь, чтобы я туда ехал? – удивлённо спрашивает он. – Но почему?
        - Просто останься здесь. Так всем будет лучше. Я говорю абсолютно серьёзно; я тебе всё потом объясню. А сейчас иди, иди спать, не будем мешать людям…
        Нестеров отпускает руку жены и выходит из палаты.
        - Ну как? Всё хорошо? – спрашивает его медсестра.
        - По-моему, всё неплохо, - задумчиво отвечает Нестеров. – Спасибо большое, Галина Ивановна!
        Он идёт в ординаторскую, ложится на диван, хочет ещё о чём-то подумать, но вместо этого моментально засыпает.

© текст, фото - Министерство Луны