Голь на выдумки хитра-20. Двойник

ГЛАВА 20


ДВОЙНИК


Отвернувшись к стене,  я постепенно успокоилась, глаза стали слипаться. Отдалённый топот ног в коридоре неожиданно стих,  зато наступившее затишье нарушил неизвестный шелест – будто пышное, накрахмаленное платье прошуршало совсем рядом. 

«Мыши, - резюмировала я.- Их можно бояться, когда всё хорошо, а когда находишься в беде, про мышей забываешь. Становится не до них».

Я зевнула и назло грызунам попыталась расслабиться, чтобы подремать, – ночь, как я поняла, придётся провести в спальне императрицы, дабы развлекать её пением и стихами. Естественно, я буду исполнять репертуар Пугачёвой, так как не люблю современные хиты. Конечно же, я постараюсь подражать примадонне, чтобы не навлечь на себя  гнева хозяйки дворца скучным моноконцертом. А еще я стану рассказывать анекдоты и покажу мастер класс по карате.  С каким удовольствием я повалю на пол одного шута за другим!

Шуршание усилилось, я вздрогнула. Появилось ощущение, что по комнате кто-то двигается.  Дуновение слабого ветерка коснулось моей щеки, и я резко повернулась. В метре от меня застыла высокая, полная женщина в белом платье с широченными фижмами. Чёрные глаза женщины были обращены на кушетку.

Вглядевшись внимательнее в неожиданную гостью, я непроизвольно вскрикнула – это была Анна Иоанновна.

- Ваше Величество, - вскочив на ноги и натягивая на себя парадную одежду, пролепетала я. – Ваше Величество, вы пришли за мной? Сию минуту буду готова.

Императрица промолчала. Мертвенный взгляд непроницаемых очей медленно перешёл с кушетки на моё лицо и, будто споткнувшись, остановился на нём, правая рука начала рывками подниматься, чтобы дотронуться до своей жертвы. И тут я поняла, кто пожаловал ко мне в столь неурочное время.

Минуту, как загипнотизированная, я смотрела на привидение, затем осела на пол и потеряла сознание.


***


- Мария Васильевна, - затрясли меня за плечо.

Тошнило. Я с трудом разлепила веки и сразу всё вспомнила. Ещё недавно на месте неизвестного мужчины
стоял жуткий призрак и этот призрак тянулся ко мне.

- Кто вы? – мои зубы отбивали чечётку, лоб покрылся испариной.

- Тсссс, - незнакомец приложил палец к губам. – Немотствуйте и ступайте за мной.

- Вы поведёте меня в покои императрицы? – прошептала я и схватила свою сумку.

- Нет.

- А куда?

- На волю. 

«И что ты будешь делать на воле»? – пробудившись, озадачилось эго. 

« Не знаю», - растерялась я и остановилась. Здесь, во дворце, бродит привидение, там, за пределами дворца, ждёт неизвестность. Что страшнее?

- Ступайте, - мужчина уже сердился, - ступайте незамедлительно!

- Почему гоните меня? – оторопела я. – Что плохого я вам сделала?

- У императрикс соответствен пребывать токо один фаворит! – поднял указательный палец, украшенный тяжелым перстнем с изумрудом, пришелец, а потом потащил меня за собой. И тут я наконец узнала его. Это был сам Адамка Педрилло, муж козы – родильницы с золотой серьгой в роге. – Императрикс вас ожидает.

Мы вышли в коридор и на цыпочках последовали к зале, которую я увидела первой. Миновав галерею из картин и гобеленов, остановились возле парадной двери.

- Прощевайте, - с силой вытолкнул меня из здания шут и остановился, ожидая ухода соперницы.

Еле устояв на ногах, я подняла голову к затянутому облаками небу, не пропускающему солнечные лучи. Стояла белая ночь. На верхней площадке, кроме охраны, никого не было.

Поёжившись от страха, я огляделась по сторонам, заплакала и стала спускаться с лестницы. Внизу, возле ворот, маячил вороной конь, на нём сидел человек в красном кафтане. Он кого-то ждал. Разумеется, не меня, так как я в чужом веке не нужна никому.

Запинаясь и рыдая, проклиная свою доверчивость, я двинулась вон из дворцового рая в ад чужого, незнакомого города,  где за каждым углом одинокого путника обязательно настигает смерть. Краем глаза я увидела, как лошадь забила копытом и внезапно тронулась с места.  Ближе. Ближе. Ещё ближе. Она неслась на меня, а я не желала отступать в сторону.

« Чем быстрее, тем лучше, - крутилась в голове одна и та же фраза, – чем быстрее, тем лучше, чем быстрее, тем лучше. Только бы сразу насмерть, чтобы не мучиться».

«Не смей! – закричало эго. - У тебя дети»!      

Метрах в пяти конь резко остановился, всадник спрыгнул с крупа и медленно, очень медленно пошёл в моём направлении, а я вдруг чувствовала, как начали мелко дрожать коленки и подгибаться голени. 

Чёрные глаза, длинные волосы, гибкий стан, нежные губы. Это о нём я грезила последнее время, не признаваясь себе в том, что влюбилась. Это его я видела во сне в большой белой зале, это он сказал мне, что я стану его женой.   

- Машенька, моя Машенька, - Оболенский поднял меня на руки и понёс к  лошади, нетерпеливо бьющей копытом по серой брусчатке площади, а затем посадил впереди себя, и мы помчались навстречу коварной фортуне, поставившей временной барьер нашей любви.

 
***


Скакали часа два. Опасаясь погони, не останавливались. Боярин пристально вглядывался в горизонт и молчал, я же боялась прервать неосторожным словом его молчание. Перед сосновым бором спешились и, взявшись за руки, углубились  в лес.  Минут через двадцать показалась просторная поляна, на ней небольшая бревенчатая изба в два жилья.

- Покамест поживём здесь, - произнёс Григорий и поцеловал меня в висок.

- Почему вы не оставили меня умирать в Петербурге? – осмелилась прошептать я и почувствовала, как загорелись щёки.

- Потом, побеседуем потом, - ласково проговорил он. – Пойдём.

Изба напомнила двухэтажный дом Кирилловых, только в миниатюре. На первом этаже стояла более чем скромная самодельная деревянная мебель, в углу, напротив печи, примостился умывальник, на втором, вероятно, находились спальни. Или спальня.

- Помыться бы после дороги, – окидывая взглядом наше уютное гнёздышко, размечталась я.

- Повечерничаем, и пойду топить баню,  – откликнулся Оболенский. – К утру будет готова.

Я умылась, причесалась и вернулась к столу, на котором красовалось большое блюдо с сёмгой, рядом с ней  пристроились чашки с чёрной и красной икрой.

- Картофеля бы еще, – разглядывая это богатство, улыбнулась я.

- Крафт тойфель – то чёртово яблоко, - на полном серьёзе выдал Григорий. – Им отравились мои крестьяне, когда я привёз крафт тойфель из Голландии и посадил в огороде».

- Не может быть, - не поверила я.

- Ягоды его ядовиты.

- Едят не ягоды, а корнеплоды, - покачала головой я. 

- Лучше ешь хлебушко, - положил возле меня краюху боярин.

Мы набросились на деликатесы. Завершив трапезу квасом, Григорий встал и пошёл топить баню.

Отсутствовал он недолго, а когда пришёл, опустился на лавку и произнёс:

- Теперь можно и побеседовать, Машенька.

Из нашего разговора я узнала, что: во-первых, двойника Анны Иоанновны видели во дворце неоднократно, а потому ходят слухи, что не жилица царица; во-вторых, там, в Москве, Григория по делу срочно вызвали ко двору, и  мчался он, сломя голову, не признав меня в бедно одетой девушке.

В-третьих, о пропавшей Мане, возникнувшей в качестве приведения в моей светлице ночью, ничего не слышал. В-четвёртых, полюбил меня с первого взгляда, а когда узрел в компании Агриппины Афанасьевны, всё понял. Пользуясь знакомством с Педрилло, он убедил его в опасности появления соперницы и предложил за вознаграждение вывести её на дворцовую площадь.

- А если шут предаст тебя? – поинтересовалась я.

- Предаст непременно, а сам вывернется,  - подтвердил Григорий, - а потому нам надо ехать в Европу, во Францию, и жить там до кончины Анны Иоанновны.

- Императрица еще молода, - возразила я и вспомнила про дуб, оставшийся далеко-далеко, в трёх днях пути от Москвы. – А до Европы добираться не меньше месяца.

«Ты больше никогда не увидишь своих детей, - тяжело вздохнуло эго, - но выхода другого у тебя нет».   

- Если показывается двойник, человек длительно не живёт, - покачал головой боярин.

- Значит, я тоже скоро умру, - вспомнив о покойнице Мане, явившейся предо мною в тереме Оболенского, горько усмехнулась я.

- Она не умерла, - твёрдо проговорил Григорий.



Продолжение: http://www.proza.ru/2016/12/09/465