Упаденец

- Вонючки!!
Кричал Сидор труся по пыльной немного раскисшей деревенской дороге.
Еб_вашу мать. Подождать не могли что ли? Одет был дед Сидор как всегда в старые синие протертые во всех местах тренировочные штаны, производства великого СССР, драный кафтан и стоптанные тапки. Ибо как только узнал о том, что мужики пошли в лес смотреть на упаденца без него, так и выскочил из дома почти в чем был. Конечно не со зла он кричал вслед идущим мужикам. От обиды скорее. Негоже это было, оставлять его промимо этого дела. Да и медовуху знамо дело мужики с собой захватили. Всегда так с этими упаденцами. Собираются мужики и идут в лес всем сгомоном. А как найдут его, сияющего, так сядут кругом и смотрят. А там нет нет да и разговор сам собой вяжется. Не про то так про это. Медовуха знамо в этом деле полезна. Особливо в эту пору. Не весна не лето. Не поймешь. Толи уже фуфайку снимать, то ли валенки одеть. Эх. Хорошо, хоть малой сообразил кликнуть. А то так бы и сидел незнамо не ведомо.
- Да подождите вы, черти лысые, леший вас забери. Кто то из мужиков заслышав матюги обернулся. Завидев деда Сидора бегущего, потрясающего своей клюкой и что-то горланящего им в след, он повернулся к мужикам.
- Слышь мужики, опять деда забыли. Погодим, пущай догонит. А то старый совсем, чего гонять его.
Мужики сбавили ходу, а затем и вовсе встали. Сбившись в кучу. Ну хоть и на том спасибо, что подождали, буркнул Сидор догнав мужиков. Да не серчай дед, не со зла мы это. Ну ты ж сам понимаешь. Такое дело, ****а матерь. Не кажин день упаденца увидишь. Вот именно, могли б и позвать. Не человек я по вашему что ли, поглядеть тоже охота.

В народе сказ об упаденцах ходил давно. кто говорит, это слезы богов, кто чертовщина. А вот в прошлом году из города приезжали. Все в костюмах, рубахи светлым по глазам режут. Перемазались все в грязи то деревенской. И машину свою в болото по самые фары загнали, что трактор наш еле вытянул. Да так толком ничего и не поняли. Упаденцев то им не отдали. Показали лишь, лес куда падают они, да и все. Ходили они там ходили. Два дня шарили. Приборами хитрыми пикали, ни одного не нашли. Да и уехали.

А вообще, упаденца как найдут, накрывают белой тряпицей да несут в дом. Кому в дом это он сам знает. Ни к чему тут думать. Кто берет его знает что ему положено. Ни разу двое взять не хотели, не спорили, не враждовали. Да пока  не покрыт он, смотреть можно, да любоваться. Красив он, аж дух захватывает. Как ребенок ей богу. Только дышит тяжело по началу. Знамо дело с дороги дальней, как не запыхамшись.

Лес сырой еще, подал голос Тихон. Вымокнем все. Да, отозвался Еремей. Кстати, Ерем, дай мне челнок. А то мой жена дуреха не усмотрела. Тимоха сгрыз совсем. А сеть вчера порвал починить теперь нечем. Да знаю я знаю. Слышал от деда. Корягу говорит выловил в Тишаньке. Хех, дурила. Все же знают, что к зАводу не ходи. А ты. Ладно, дам. Ты куда завтра то пойдешь? коряжник, хех. Думаю на Дальний сходить, там поудить. Заодно и Маруське гостинца свезу. Странное дело Ерем, у них там в деревне за год три дома сгорело. Кто-то у них там шалит что ли? Тьфу, тьфу. Пусть сестренку минует.  Мужики, кто дорогу то узрел, иди вперед.

Лес впускал в себя неширокой тропкой. Висевшие низкие облака разродились мелким дождичком. Мужики ступили в лес, и он облепил их елями и запахом хвои. Папоротник под ногами и влажные веточки. Зелень уже настырно пробивалась от всюду. Даже стволы деревьев зеленели. покрывшись тонким мхом. Надо мха набрать. Дом по протыкать. А то дожди пойдут скоро. Сидор вспомнил как только что сидел у теплого бока печки и чинил уключину. Знамо мастер он был в этом деле. Его дед и отец кузнецами были. Да и  он промышлял когда-то. Лошадь подковать и ли починить чего завсегда горазд. Теперь вот тока не к чему его ремесло стало. Только уключины чинить и осталось.

Птицы начинали щебетать, просыпаясь от зимы.
Слушай, Федор, ты когда узрел то упаденца, вчерась али сегодня? дед ты чего, совсем что ли? Стал бы я день ждать. С утра и увидел. Как проснулся, на улицу сунулся, понятное дело зачем. Тут смотрю он падает. Ну думаю, дождались. Обрадовался, Танютке сказал. Она не поверила, на улицу побежала. А потом вернулась ревет вся. Я даже и не понял. Да ну ее. Совсем умом поехала баба. Вот я оделся и пошел мужиков собирать. Прости, что тебя дед не позвал.
- У ешкин кот! Тихон провалился в весеннюю лужу. И вымок по колено. Мужики засмеялись. Сам же говорил, лес сырой.

Во, смотрите, смотрите! Надрывно зашептал Федор. Там в низине, куда он указывал, рядом с молоденьким кленом, в папоротнике лежал упаденец. Весь белый, длинная белая шерсть колышется, буд-то под воду смотришь. А по краям   голубым отливает. Красотища то какая. Выдохнул кто то рядом с Федором. С зимы первенец. Совсем белый. Чудной. Один за одним, мужики спускались в низинку. Погоди, одернул дед Федора потянувшегося к упаденцу. Дай обсохнуть с дороги то. Видишь как дышит тяжко. Устал пади. Погоди ты с пеленкой. Дай посидим чуток. Мужики расселись кругом. И притихли. Глядели все как светится да  шерстью переливается упаденец весенний первенец. И кажется буд-то день яркий кругом. И нет туч над головой темных. А дождь и правда перестал, и на том спасибо.

Никогда упаденцы ничего не говорили. Даже звуков почти не издавали.

- Ну за первенца весенница, давайте что ли мужики поднимем. А то чет я озябать начал маленько. Мужики улыбнулись.
- Шатун ты как всегда. Лишь бы выпить. Это Федор Еремку шатуном называет. Тот как выпьет поболее своей мерки, так шатать его начинает. И размеров он медвежьих, вот его и кличут шатуном, а он и не обижается вовсе. Даже рад похоже.
- Поди ты и прихватил небось с собой.
- Мерзлявик, бубнит Тихон, а сам зуб на зуб не попадает, ноги то сырые.

Тихо улыбается дед. Он то знает, что сейчас плеснут родимую в чарку, и разольет жар как от печки. Брызнет в кровь да поддаст огоньку старым косточкам.
- Эх. Кряхтят мужики от самогонки медовой.

И лежит у их ног упаденец белый при белый. И тихонько сопит.

- Вчера с Васькой хромым виделся, взъерошенный весь, глаза горят. Подал голос дед.Говорит за мхом в лес жена послала. У самой Лысьвы, как уже к дому шел с цельным мешком мха так  Веспять встретил.
- Да брешет он. Вчера моя Варька с его матерью белье на речке стирала, такого про него наговорила. Что он только пьет до чертей зеленых. Остолоп старый.
Что он старый, что старый то. Сколько лет ему?
Бес его знает, сколько ему лет. А пьет все ровно много.

Дед, ты то скажи, небось ты его еще нянчил, Ваську то нашего.
- Не, не я. Тогда еще отец Никифор жив был, царстве ему небесное. Вот он с ним и возился.
А я нет. Сам тогда еще шалопаем был.

- Выходит и правда старик наш Вася.
- Выходит, да не выходит.

- Федор, толкает его Еремка. Может и накрыть его пора. То простудится. Ранний он. Холодрыга вон какая.
Из за пазухи вытаскивает Федор тряпицу холщовую, на груди согретую. С узорами расшитую. И бережно заворачивает упаденца не касаясь руками белого пуха.
Ну, мужики давай еще по одной? И обратно в деревню.