Б-г дает писать слова...

У кактуса характер строгий,
Он, как человек с раздумьем в дороге,
На тысячи лет ушел в пустыню –
И там болтается поныне.
Б-г! Ты каждый день даруешь мне жизнь.
И каждую ночь почти забираешь ее,
По крайней мере – душу.
Ты думаешь – я трушу?
Ты водишь ее по будущему и прошлому,
С рассветом снова оживляешь сердце.
Ты открываешь дверцу.
И кровь соединяется с духовными энергиями,
С такими же редкими, как журавли-стерхи.
И это не объяснить никакими органами:
Ни едиными, ни отторгнутыми.
Спит всадник, управляющий лошадью.
Столпились дома над старой площадью:
Для них на площади не хватает площади.
И ты с улыбкой целый день ждешь их.
И чтоб о тебе вспомнили. И чтобы тебя поняли.

Никто не думает взрослеть,
И снова хочется взлететь.
Что же, ясень...

Что же, ясень, листья клена со своими помешал,
И багряным, колокольным по дорожкам пробежал?
Острый лед небесной сини, пятна снежных облаков,
Я озера вместе с ними в перелесках расплескал.
Нет для красок повторенья, нет для песни грустных нот.
Год уходит для забвенья. И зима – не Старый год.
От кленовой охры-краски до капели голубой
Летаргия без огласки, шестимесячный покой...
Осень – сердце все же бьется,
Может быть, последний раз.
Клен над этим всем смеется
Красным пламенем из фраз.
 
Знаете, как светит Солнце осенью? Будто по стеклу разлили ртуть или расплавленное олово, а в это озеро направили свет сильной лампы, и на потолке и стенах зажглось множество цветных огоньков.