Море

Остывающее море разделено на полосы: первая, что самая ближняя к побережью, цвета бутылочного стекла, такой оттенок имеют лишь неискусные подделки изумруда, когда темнеют от времени и носки; дальше узкая, черная то ли от резкой глубины, то ли от водорослей, невытоптанных ногами купающихся; потом серое бескрайнее полотно, которое как бы смягчает контраст первых двух полос, служит нейтралитетом между следами вмешательства человека в море и его резким черным ответом отдыхающим.
  Воздух пропитан солью, запахом постоянно жарящегося мяса на углях и пылью. Здесь пыль вместо снега. Возле моря её так много, что к горлу подступает кашель пекинца, который с рождения дышит лишь смогом и выбросами с фабрик.
Полёт прожорливых чаек сбивает с курса порывистый ветер. Но, если тобой движет голод, тебя ничто не остановит, правда ведь? На пирсе сиротливо пристраиваются к чайкам голуби с рыбьими глазами, в которых нет ничего, кроме страха с оттенком наглости.
  Море уже не штормит, оно лишь ворчит, потому как негоже женщине после скандала в секунду менять настроение на тихую приветливость. Непременно надо еще поворчать, чтобы все усвоили её мнение, причины её негодования и впредь не повторяли таких ошибок. Сколько мечтателей, искателей, первооткрывателей заманила она в свои просторы! То нежным шёпотом, то ретивыми волнами, то кокетливыми барашками покоряла мужские сердца. И они шли. Мучаясь от цинги, умирая от обезвоживания, перенося молча её истерики, но шли. Лгали жёнам про Сирен, пугали дочерей грозным Посейдоном, собирая свои сумки на свидание к ней, и на всех парусах пускались в этот непредсказуемо страстный роман. Трудно угадать настроение большой воды, трудно понравится ей. Тот, кто использовал её лишь как средство, чтобы достигнуть чего-то большего, не выражал ей своей любви, того любила она. Пусть и пыталась привлечь внимание такого холодного к ней моряка штилями-капризами, да штормами-скандалами, но, не покорив его сердца, отпускала навстречу открытиям и любезно провожала к семье домой. Но если мореплаватель шёл в море ради моря.. Она ведь быстро наиграется, пресытится доступностью его сердца, его песни ей наскучат и, бессердечно взмахнув валом, она разобьёт его судно, навеки оставив этого моряка себе, как охотник оставляет в своем доме трофеи после удачной охоты, когда какая-нибудь лань забудет об осторожности и станет легкой добычей пули.
Кто смог обойти законы языка, осознав, что море-океан - женщина, кто знает, как нравиться женщинам, тот приручил и её. Ведь
"Чем меньше женщину мы любим,
Тем легче нравимся мы ей
И тем ее вернее губим
Средь обольстительных сетей. "