Cтимул. Часть первая

     Вором был Сизов знатным, от Бога, если можно так, конечно, выразиться.Ну, Бог, он не обидится; он, говорят, всех прощает. И правильно делает, иначе работы бы ему было невпроворот.
     Досиживал тогда Сизов свою вторую ходку и на скорое освобождение, положенное по статье, не очень-то и рассчитывал. Не говоря уж об УДО - условно-досрочном освобождении.
     Шёл 42-й год двадцатого века и война только-только начала входить в нужное русло, когда не только тебя бьют, но и ты сдачи как следует даёшь. Поговаривали о штрафных ротах, мол, добровольцев туда набирают искупить кровью свою вину перед Родиной, да ещё, якобы, не всех туда и берут. Сизов себя ни в чём перед Родиной виновным не считал, и добровольцем, чтобы раньше срока выйти, называться не хотел, не тот стимул.И, значит... И значит добавят ещё какую-нибудь статью скорым судом прямо в тюрьме, а кум - начальник тюрьмы - без свидетелей объяснит, что во время войны таким, как Сизов, место или на нарах, или в окопах под пулями, так что не светила Сизову воля по всем раскладам.
     На воле, между тем, и в тюрьме, разумеется, тоже вовсю бродили слухи, что немец готовит наступление. И будет оно масштабным, с привлечением огромных людских сил и техники, чтобы раз и навсегда покончить с этой занозой - стотысячным городом, из которого почти никого не успели эвакуировать. Город звался хотя и не Козельск, но немцам кровь портил и войска, наполовину из местных, покидать его не собирались.
     Атмосфера стояла, конечно, напряжённая. Надзиратели ходили злые, как черти; начальник тюрьмы почти каждый день проводил политбеседы и с личным составом, и с гражданами зека. Один раз даже в сердцах рубанул ладонью и сказал, что не пожалеет и бутылку спирта тому, кто захватит немецкого генерала, командующего ожидаемым наступлением, и доставит его сюда. Даже добавил:
     - Живым или мёртвым его, гада, сюда! Живым или мёртвым!
    
     Никто, разумеется, ухмыляться, тем более, пускать смешки не стал, уж очень тема была серьёзная. Но понимали, что сказал человек сгоряча, и для того, чтобы появиться здесь с немцем, надо сначала отсюда выйти. И только Сизов, усмехнувшись про себя поначалу, как все, затем задумался.

     Стимул - великая вещь, это Сизов понял уже давно. А хороший, правильный, стимул - великая вещь в квадрате. Это означало необычайную лёгкость движений, обострённую работу ума и, главное, - предвкушение результата...
     - Ну ты, Сизый, даёшь! - загалдят в камере, когда он появится с бутылкой спирта. - Опять что-то придумал, ну ловкач, ну мастер!
     От этой мысли сладостно стало Сизову, как будто всё уже случилось, из бутылки спирта вышло три бутылки водки, все уселись за столом, хлопнули по рюмке, то бишь, алюминиевой кружке и, обратившись к нему, попросили:
     - Ну, давай, Сизый, рассказывай!..

     Тщеславный был человек Сизов, никуда не денешься. Но в меру. И головы, даже при очень сильных стимулах, не терял. Поэтому, решившись и почувствовав лёгкий зуд во всём теле, который всегда предшествовал удачному делу, - иногда и не очень, - начал составлять план действий. И первым пунктом в нём был

                ПОБЕГ

     - Из нашего учреждения, Василий Никитич, ещё никто не убегал, - присел на стул старший надзиратель, - а я сюда пришёл, считай что сразу, как Советская власть началась.
     - Времена сейчас, Коломийцев, знаешь какие, - ответил начальник тюрьмы, продолжая начатый разговор, - немец вот-вот попрёт, и нам здесь бунта или какой-нибудь, не дай господи, пятой колонны совсем не надо. То есть совсем, Коломийцев, ты меня понял?
     Надзиратель, подумав и, по-видимому, впитав слова начальства, кивнул.
     - Поэтому, - стукнул кулаком по столу начальник тюрьмы, - бдительность, бдительность и ещё раз бдительность! Ни мышь сюда, ни мышь отсюда!

     Производство в тюрьме с началом войны свелось к одному: в столярном цехе делали гробы. И каждый день утром, сразу после завтрака, забирать их приезжала "полуторка" с удлинённым кузовом. Гробы грузили под завязку, сверху накрывали брезентом и сей скорбный катафалк направлялся прямиком в полевой госпиталь. Покумекав немного, Сизов переговорил с двумя зеками, одним из которых был Савик, недавно переведённый из "молодых" к "серьёзным" людям. Сизов был для него авторитетом почище папы и мамы и Савик ловил каждое его слово.
     Вторым для разговора Сизов выбрал зека Антипа, лет за шестьдесят, плюс-минус трамвайная остановка. Доходягу, которому жить по всем признакам осталось совсем недолго и он смотрел на всё вокруг равнодушными, подёрнутыми белесой пеленой, глазами. Опасное было, конечно, дело, но выхода не было, стимул поторапливал.

     Вечером, на прогулке, Антип, прикуривая у надзирателя Бровки, "цинканул", что кто-то из зеков собирается завтра совершить побег, спрятавшись в одном из гробов.
     - А ты, Антип, с какой стати, стукачём заделался? - не поверил ему Бровка.
     - Завидно мне, - ответил тот, - кто-то на волю, да ещё, небось, здоров, как бычок. А я тут на нарах так и загнусь, и даже бабу последний раз не потрогаю.
     Кто собирался совершить побег Антип не понял, но кажется кто-то из "серьёзных". Надзиратель Бровка, как и положено, об услышанном доложил начальству.

     Утром приехала "полуторка" и зеки начали грузить в неё грубо тёсаные ящики. Начальник тюрьмы распорядился, чтобы всё шло по заведённому порядку, дабы не спугнуть злодея и заодно проверить где же в этом процессе слабое место, которым и решил, видимо, воспользоваться злодей. Гробов было, как обычно, тридцать штук и зеки грузили их споро. Только с одним, где-то в самом конце, вышла небольшая заминка: двое схватились за него спереди и сзади и чуть не выронили из рук. Начальник, наблюдавший за погрузкой через окно караульного помещения №3, сделал знак...
     На ночь тщательно проверенные гробы запирались на складе и, значит, у зеков появилась возможность ночью открыть склад, обмануть, отвлечь или... сговориться с дежурным. И злодей улёгся в деревянный ящик, думая обвести всех вокруг пальца.

     Ненашев, начальник тюрьмы, сам подошёл к подозрительному гробу, всех зеков охрана быстро увела прочь, водителю приказали не мешаться под ногами и ждать на небольшой лавчонке возле "больнички" - медпункта, который находился рядом. Старший надзиратель Коломийцев попробовал приподнять ящик, кивнул: тяжёлый. Посмотрел на Ненашева, тот тоже кивнул. Два надзирателя, не торопясь, с осторожностью стали вскрываать крышку, которая, вместо двух гвоздей, была ппришпилена четырьмя. Задействовали остро отточенный топор и клещи.
     - Изделие не повредите, - распорядился Ненашев.
     Крышку поддели и приподняли немного топором, затем стукнули обухом по ней сверху. Крышка села обратно, а гвозди остались торчать. Их удалили клещами. Охрана достала оружие, остальные отступили назад. Один из охранников взялся за край крышки, слегка выпирающей над основанием, и резко сдвинул её в сторону. Второй был наготове, во все глаза, с пистолетом в руке, всматриваясь в появившийся зазор...

     Зачем-то наклонился, затем недоуменно повернулся к начальнику. Поняв, что случилось что-то неладное, Ненашев подошёл и уставился на несколько берёзовых обрубков, уложенных так, чтобы по днищу гроба не кататься. Он, молча, поиграл желваками на скулах, поманил к себе Бровку... И тут-то завыла особым образом сирена. Которая сигнализировала, что в южном крыле совершён побег.
     Зло прищурившись и сразу пострашнев лицом, начальник тюрьмы, немедля, короткими фразами отдал распоряжения:
     - Двое догружают машину. Коломийцев - в дежурку. Остальные рысью к южному крылу. Гробы - отвлекающий маневр. Ежели убёг кто - Бровка под суд!
     - А что с машиной и водителем делать, Василий Никитич? - забеспокоился один из остающихся охранников.
     - Оформляйте зараз все документы, да гоните прочь. А сами чтоб мигом на свои места, согласно "тревоге".
    
     Подчинённые выбросили берёзовые обрубки, загрузили чёртов гроб и оставшиеся два или три, накрыли брезентом. К тому времени группа из охранников и свободных  от дежурства надзирателей во главе с Ненашевым уже достигла входа в южное крыло тюрьмы. Неожиданно сирена смолкла. Навстречу начальству из дежурки выходили два надзирателя и молоденький зек. Из тех, кого недавно к "серьёзным" перевели.
     - Ложная тревога, Василий Никитич, - доложил один из надзирателей, - тут заключённый клянётся, что нечаянно включил, когда уборкой занимался...
     Если кто из персонала думал, что он до этого уже видел страшного начальника, то он ошибался...
     - Под суд, под суд!..- крепко сжав кулак и махая им под носами окружающих, зарычал Ненашев. - Ты - за халатность, ты - за попытку побега!.. Под трибунал, мерзавцы, вы у меня пойдёте!..
     Остановился, несколько секунд подумал, хлопнул кулаком по своей ладони:
     - А ну-ка, соедини меня с караульным помещением №3!


                Продолжение следует