Свистулька

  Двор. Не императорский, не царский. Обычный двор, каких полным - полно  в любом населённом пункте. Но я о своём дворе, в котором я провёл многие годы. Он располагался в Бердичеве на улице Ленина (теперь - это Житомирская улица) между центральным входом в колхозный рынок и переулком Чернышевского (переулка теперь уже нет). Двор был ограничен домами - крепким двухэтажным, сохранившимся до сих пор домом  рядом с  рынком,  когда - то его называли "Дом Шерентиса",
(здесь его можно увидеть  http://ok.ru/profile/552738407749/statuses/65173891342405)
 и целым рядом домов по периметру, десятилетиями признанных аварийными, постоянно требовавших капитального ремонта, но, тем не менее, приютившими множество людей. В одном из таких домов находилась и наша квартира, в которую меня привезли из роддома и в которой прошли мои детство и юность. Квартира официально считалась однокомнатной, но мой отец умудрился из маленькой тёмной кладовки сотворить крохотную спаленку. Из удобств в нашем доме длительное время было только электричество. На кухне почти половину её занимала "русская" печь (в ней мама готовила еду), а в комнате находилась ещё одна печь - для обогрева. Топили чем придётся, в основном торфобрикетами, редко - дровами, ещё реже - углём (он был дороже всего, и "достать" его было нелегко). Когда город "газифицировали", печь на кухне развалили, у нас появилась газовая плита. Воду приходилось носить в вёдрах из колонки в переулке Чернышевского, во время стирки это повторялось неоднократно. В дождливые дни приходилось туго - крыша, несмотря на многократные ремонты, была дырявой, потолки не внушали доверия (однажды во время дождя потолок в нашей кухне таки обвалился), и все свободные ёмкости  использовались для сбора дождевой воды. А если летом были сильные ливни, то стоки на углу улицы и переулка быстро забивались мусором, и в образовавшемся на месте переулка "бассейне" дети плавали в корытах (то-то было весело...). Отливов и туалетов в доме не было - общественный туалет находился в задней части двора, я его ненавидел, но делать было нечего - пользовался. Зимой было страшно туда зайти - так там было скользко и грязно... В центре двора находился длинный деревянный сарай, разделённый на множество маленьких отсеков. Нашей семье сарая не досталось, поэтому отец в спаленке вырыл погреб глубиной метра два - там хранились припасы. Зелени во дворе почти не было - только рядом с двухэтажным домом было несколько деревьев и кустов, да с тыльной стороны сарая "царили" колючие сорные травы.


  В базарные дни (четверг и воскресенье) во двор въезжало множество телег с селянами, привозившими продукты для продажи на рынке. Лошадей распрягали, кормили и поили, они, в свою очередь, щедро "одаряли " двор продуктами своей жизнедеятельности, так что запах конского пота и "ароматы" этих "продуктов" достаточно долго сохранялись.

  В эти же дни к рынку "подтягивались" на самодельных деревянных тележках с подшипниками в качестве колёс безногие инвалиды войны. От земли они отталкивались деревянными же колодочками типа "штукатурных". Сердобольные горожане и селяне их подкармливали, чем могли, давали и деньги. К вечеру многие калеки напивались и отправлялись к себе домой, нередко мимо нашего двора. Находиться в это время на тротуаре было небезопасно - запросто могли и "жидёнком" обозвать, а то и куда попало  колодочкой огреть... Затем они как-то вдруг исчезли, и только через много лет я узнал, как их "отблагодарила" страна за их страшные увечья - по распоряжению руководства СССР они были собраны и отправлены далеко на север страны, на остров Валаам...

  Во дворе нашем мирно жили евреи, поляки, украинцы, русские, татары - громкие межнациональные скандалы в моей детской памяти не зафиксировались, скорее всего, их просто не было.

  В светлые летние вечера во дворе перед  многими дверями стояли самодельные деревянные столы, и слышался стук костяшек - это уже поужинавшие отцы семейств играли в домино, а дети норовили подглядывать из-за спин играющих, за что нередко "нарывались" и получали шлепки пониже спины...

  А в зимние вечера у нас в квартире процветала игра в лото (с пяти лет и мне разрешали играть), к нам приходило иногда до десятка, в основном, соседок. Наигравшись, пили чай с вареньем. Мама моя была большой мастерицей по части заготовок на зиму. Сезон варки начинался с момента созревания клубники. Перед домом из нескольких кирпичей образовывали примитивный очаг, устанавливали большой медный таз, и в нём готовили варенье, а я с нетерпением ждал, когда начнут снимать пенку - пенка со свежим хлебом - это было отменное лакомство! Потом готовили вишнёвое, абрикосовое, алычёвое (моё любимое), крыжовниковое (в мою задачу входило прокалывать ягоды шпилькой), малиновое, чёрносмородиновое, грушевое, айвовое... Из слив и яблок мама варила повидло. Соседи очень хвалили мамину работу и не забывали договариваться о следующем сеансе игры...

  Однажды мой средний брат, Михаил, выпросил у мамы немного клубники, а соседка Галя Шулятицкая взяла у своей мамы сахар, и они вдвоём сварили, как утверждает мой брат, самое вкусное в мире варенье...
  Высокого начальства у нас во дворе не наблюдалось, преобладали люди "простых" профессий - дворники, слесари, электрики, токари, строители, шофёры, но были и учительницы и бухгалтеры, позднее появились мастера и инженеры.

  В одном из домов жил дворник, не любивший детей. Дети его тоже не любили, нередко дразнили "круль", в ответ он мог "угостить" метлой по спине. Жена его торговала семечками. После смерти этого дворника его вдова вынесла во двор ящик от письменного стола, битком набитый немецкими оккупационными бумажными деньгами, и стала сжигать их на импровизированном костре. Каким образом у них оказалась такая масса оккупационных купюр, загадка, которую мне до настоящего времени никто не смог объяснить...

  Детвора во дворе играла в "войну" (за немцев никто не хотел играть - тянули бумажный жребий), в жмурки, в "штандер" (самый сильный высоко бросал мяч, все, кроме игрока, в это время разбегались, кто куда, когда игрок ловил мяч, он кричал "штандер". Все должны были остановиться и стоять, не двигаясь более. Игрок должен был в кого-нибудь попасть мячом, и тот становился следующим игроком. Если не попал - всё повторялось сначала).

  Ребята постарше с азартом играли в футбол на тогдашнем пустыре между рынком и улицей Ленина (в конце пятидесятых годов за счёт этого пустыря рынок расширился),  в "лянгу" (кто мог дольше других внутренней стороной стопы подбивать вверх кусочек свинца с пришитым кусочком меха, тот побеждал), "в стенку" на деньги (играющие били по очереди ребром своей монеты по кирпичной стене, монета при этом отскакивала на некоторое расстояние; если монета следующего игрока попадала на уже лежащую монету, то он забирал её себе, если нет - игра продолжалась).

  Летом в выходные дни многие жители нашего двора, иногда целыми семьями, ходили купаться на "мущинский" пляж в районе чудновского моста, там детям воды было по грудь, родители за них могли не бояться. Искупавшись, взрослые играли в карты в "подкидного дурака", и иногда так увлекались игрой, что сильно "сгорали" на солнце...

  Одному юноше лет семнадцати, нередко проходившему наискосок по нашему двору к себе домой (он жил за базаром), мы (дети нашего двора) все сильно не нравились, и он всегда норовил больно ударить ногой любого подвернувшегося. Имени его я не помню, называли его "Шындя", и, если эта кличка вдруг звучала, мы все со страхом разбегались и старались спрятаться.

  Однажды мне и двум моим дворовым друзьям подвернулась редкая удача - в ходе игры на территории рынка после окончания торговли мы нашли 50 рублей. Решили скрыть это от родителей и полакомиться чем-то особенным. В нашем понимании это "особенное" оказалось тремя пластинками "Гематогена" (куда тому шоколаду...) из ближайшей аптеки, банкой "Бобов в томате" и буханкой хлеба из гастронома.

Втроём мы пошли на пляж и с большим удовольствием всё съели... Оставшиеся 35 рублей мы спрятали в пустую банку и зарыли в кучу песка за стеной рынка, договорившись завтра утром повторить "сказочный пир". Но утром банка оказалась пустой. Через день старший брат одного из моих друзей похвастался своей удачной находкой...

  Фотографы частенько сжигали во дворе ненужные им использованные фотоплёнки, и иногда у них можно было выпросить один или несколько роликов. И мы научились делать и запускать примитивные "ракеты", заворачивая плотно свёрнутую плёнку в алюминиевую фольгу, оставляя при этом один конец свёртка открытым и поджигая через это отверстие плёнку. С шипением и дымом "ракета" улетала на десятки метров - мы были тогда очень горды. Приобретя небольшой опыт, я решил сделать трёхступенчатую ракету. Наполнил выпотрошенные корпуса круглых батареек мелко порезанной плёнкой, из деталей "детского конструктора" собрал подобие пусковой установки, пригласил моих близких друзей Мишу Димонта и Валеру Болтушкина, и с тыльной стороны сарая попытался произвести запуск. Увы, я не знал, что мелко порезанная плёнка ведёт себя "неприлично" - взрывается, а не горит постепенно. Произошёл конфуз...

  Об одном из наших соседей, электрике Мише Фридмане, хочу рассказать отдельно. Он единственный пользовался велосипедом с моторчиком - тогда это была редкость. Летом его семья заготавливала на зиму арбузы, засаливая их в бочках. Мои родители этого не делали, и мне очень хотелось попробовать это, в моём понимании, редкое лакомство. У Миши с супругой было четверо очень симпатичных дочерей (самую младшенькую, любимицу всего двора, за румяные щёчки называли "рытыхыл", в переводе с местного диалекта идиш - "редисочка"), одна из них была моей ровесницей. На праздновании её  дня рождения приглашенных угостили, в числе прочего, и солёными арбузами. До сих пор помню своё разочарование - мне совершенно не понравилось. Видимо, к этому нужно было привыкнуть.

  Вспоминается мне и дворничиха Наташа. У неё была собака Нэра, которую я любил подкармливать остатками нашей пищи. Муж Наташи был шофёром. На своей полуторке он неоднократно подвозил в кузове детей нашего двора летом к реке недалеко от пешеходного моста. Там он мыл машину, а мы баловались, брызгая друг на друга речной водой. После его кончины у Наташи появился сожитель Казик. Казик был весьма худ, а его приходящий друг, Адам, наоборот, был весьма полным. Если им удавалось разжиться самогоном, Казик быстро спивался. Наташа не пускала его домой, и он иногда засыпал перед дверью нашего коридора. У Наташи был где-то участок поля, на котором выращивалась пшеница, и после сбора урожая на земле перед нашим домом расстилался брезент, на него с телеги укладывались снопы пшеницы,  Казик с Адамом сначала цепами смолачивали зерно, а затем его провеивали, набирая его в сито и  высоко подбрасывая вверх. Ветер сносил шелуху, а чистое зерно падало вниз в сито...

  В одном с нами коридоре жила семья Шулятицких - мама с дочкой. Когда я был совсем маленький, дочка соседки иногда няньчилась со мной, а затем была в школе моей пионервожатой. Мы дружим по сей день. Галина Ефимовна Шулятицкая, которой посвящён один из моих рассказов, до сих пор весьма активна в общественной жизни, ведёт очень хорошие фото- и видеорепортажи о нашем родном городе - Бердичеве.


  Внимательный читатель может спросить: "А причём тут название этого рассказа - "Свистулька"?
  Когда мне было лет пять, несколько раз в месяц в наш двор заезжал старьевщик (на местном диалекте "шматалайник") на телеге, запряжённой лошадью. Возраст её был, что называется, преклонный, её хозяину нередко приходилось подталкивать телегу. Хозяина лошади звали Хаим, и его знакомые нередко беззлобно подшучивали:"Хаим, Хаим, трошки едем, трошки пхаем?". Он только улыбался в ответ и разводил руками, мол, что поделать, все мы иногда нуждаемся в помощи.  Принимал он всё, что могло пригодиться для перепродажи - металлолом, старую одежду, макулатуру и т.п. Рассчитывался предметами домашнего обихода - иголками, нитками, карандашами... Но моей мечтой была глиняная свистулька в виде птички. В неё заливалась вода, и при вдувании воздуха она издавала восхитительную трель!.. Мне представлялось тогда это самым красивым на свете. И такое чудо уже было у нескольких детей в нашем дворе, а у меня - не было. Это было просто несправедливо, невозможно было это вытерпеть... Да вот беда - семья наша была, мягко выражаясь, незажиточной, ненужных вещей у нас не было. И вот, однажды, когда я услышал трель свистульки самого Хаима (так он давал знать о своём приезде), а моя матушка ушла на рынок, и никого из соседей по коридору не было, я заметил, что отец не закрыл на замок (что он обычно делал) чердачный люк. Я прислонил лестницу к люку и забрался на чердак. Когда мои глаза привыкли к темноте, я начал ползком (провалиться в чью либо квартиру можно было запросто из-за дряхлости потолков нашего дома) исследовать открывшееся мне пространство. И, о радость, под ворохом какого-то хлама я обнаружил медный чайник с привязанной к нему крышкой. Быстренько спустившись в коридор, я побежал к Хаиму, который уже собрался было уезжать. Осмотрев мою находку, он установил на место крышку чайника и подул в носик. Убедившись, что всё с чайником в порядке, он погладил меня по голове и сказал:"Хороший мальчик! Что тебе дать?" Не помня себя от счастья, я шёпотом высказал свою мечту.
  И я получил её, мою обожаемую свистульку. Три дня, с утра до позднего вечера я услаждал свой слух "бесподобными" (с моей точки зрения) трелями... На четвёртый день свистульки на своём месте не оказалось... Родители сказали мне, что мои трели привлекли, видимо, внимание не совсем хороших людей, и свистульку "увели"...
  Когда я  поделился  идеей написания этого рассказа с моей бывшей соседкой, Галиной Шулятицкой,  она вдруг рассказала мне, что на чердаке хранилась кошерная посуда моей матушки, и моё счастье, что я до этого тайника не добрался...
 
    В своём архиве я нашёл две фотографии, на которых запечатлились моя мама, Адель Кивовна Штромберг, моя тётя, Циля Кивовна, наши соседи Раиса Николаевна Шулятицкая с дочерью Галиной и мои друзья по школе и техникуму на фоне дома, о котором я рассказал.
 
 
 
 
 
   Этот рассказ я написал в память уже ушедших и во здравие живущих в разных городах и странах моих соседей по двору и их потомков, фамилии которых я сейчас по памяти (и большое спасибо всем, кто мне помог) напишу...
 
  Шулятицкие, Фрид, Гоник, Штромберг, Бакмаевы, Шварцзон, Черкас, Сокол, Пенс, Пех, Улицкие, Гершбейн, Кац, Шендер, Фридман, Бейсарон, Артемчук, Либерман, Царгородские, Обуховские, Мантель, Топоренко, Бондаренко, Ананьевы, Крашеные, Пакман, Мясковские, Базилевские, Либовы, Сцинские, Пеньковские, Горенштейны, Безвершук, Вайсфельд, Видельгауз, Габай, Красины, Забарские,  Бендиткисы.
 
  Заранее прошу прощения, если я кого - либо не упомянул, и буду очень благодарен, если мне напомнят ещё другие фамилии и другие события, связанные с нашим двором, я их немедленно включу в этот рассказ.
 
 
И в заключение - эта песня. Cлушая её, я всегда с грустью вспоминаю наш двор...
 
https://www.youtube.com/watch?v=MDa3MvXs-iw