Что мертво...

Настя  апатично сложила документы в стопку,  выключила ноутбук, набросила плащ и вышла из кабинета. Свою работу она знала,  выполняла исправно, правильно и вовремя. Но с недавних пор она стала ей безразлична. Видимо, возраст сказывался. Вообще, очень многое в последнее время  стало ей   по барабану.  Её  перестали  тревожить  мысли о деньгах и о возможных способах их  добывания – законных и не очень. Её перестали волновать мужчины, хотя еще около  полугода  назад  она плакала в подушку о своей неприкаянной свободе. Ей стало наплевать на свой внешний вид – глядевшая на неё из зеркала  сорокавосьмилетняя женщина не вызывала более боязливого  трепета перед надвигающейся старостью. И вообще, Настино существование стало странно ровным, спокойным  и безэмоциональным.  Книги, раньше такие вожделенные, пылились в шкафу. Изредка она вынимала какую-нибудь, пролистывала, останавливаясь на первой  попавшейся странице, читала несколько абзацев. Не цепляет – и ставила обратно на полку.   Телевизор со всеми его  ста каналами  не включался неделями.  Еда проглатывалась  как   безвкусная масса питательных веществ. Даже любимый тирамису   перестала доставлять   ощущение эйфории. Что с ней происходит… Видимо, возраст.
Улица встретила тусклым осенним  небом и  тоскливым вороньим криком. Даже  управление автомобилем больше не доставляло ей  прежнего удовлетворения.
Младший сын уже был дома, маялся с геометрией. 
- Привет, Егорка, - Настя стащила сапоги.
- Привет. Ма, я ж просил! Чё, как  сопляка, называешь?! Егорка-горка. 
Полы в прихожей были усеяны клочками картонной коробки, которую изодрал кот. Цветок на окне поник, подсушенный рано включенным отоплением. И в раковине, конечно, гора грязной посуды.
- Ты цветы не поливал?
- Мам!!! Ты издеваешься?! Когда?
Одиннадцатый класс, впереди  маячит ЕГЭ, и  издерганный пацан то и дело срывается на крик. Настя почти гордилась  своим  недавно и нежданно приобретенным самообладанием. Сдаст – хорошо. Не сдаст – жизнь от этого не кончится, найдет  себе занятие.
- Хорошо, я сама полью. Ты ужинал?
- Да.
- Гена не звонил?
- Нет.
- Ладно, занимайся.
Кухня, ужин, посуда, цветы, полы, глажка.  Настя  выложила   корм в миску, позвала кота. Тот появился на зов, остановился на пороге, пристально глядя на Настю.
- Иди, ешь, - протянула она к нему руку.
Кот  коротко зашипел, царапнул её по руке и прыснул в сторону, тем не менее, кося голодными глазами в сторону своей миски. Как только хозяйка  отошла, кот подбежал к миске и уткнулся в неё носом.
- Придурок, - констатировала Настя. Прежде милый и ласковый, кот стал нетерпимо агрессивен. 
Она  хотела набрать телефонный номер Гены – старшего сына, который сейчас был от них на расстоянии в две тысячи километров, завершая учебу в столичном ВУЗе, но в дверь позвонили.
Настя покорно отложила телефон, пошла открывать.  За дверью стоял мужчина, на вид чуть младше неё, высокий, светловолосый, голубоглазый. Красавчик, каких поискать. Девчонки на таких гроздьями вешаются.    
- Анастасия Андреевна Стологоровцева? – чуть запинаясь,  спросил красавчик.  В его голосе слышалось явственное волнение.
- Да, -   ответила Настя.
- Ну, слава Господу! – выдохнул странный гость с нескрываемым облегчением. – Как хорошо, что я, наконец, вас нашел!
Он сделал шаг к двери, но Настя  потянула дверь на себя, и преградила незнакомцу путь.
- А вы, собственно, кто? – недоверчиво оглядела она его.
- Простите, не представился, - заулыбался тот. – Волнуюсь очень.  Всегда волнуюсь, когда к недоупокоенным прихожу. Простите.
Настю насторожила эта фразочка.  А незнакомец продолжал улыбаться. «Псих» - решила Настя. – «Надо Егорке  осторожно намекнуть, чтоб скорую вызвал».
- Так я представлюсь.  Моё имя  -  Урил.  И,  да, скорая, пожалуй, тоже понадобится, но позже.
- Уважаемый, мне, кажется, вы ошиблись. Я вас не знаю, - Настя сделала попытку закрыть дверь.
- Нет-нет, - истово замотал головой Урил. – Я не ошибся, теперь я точно вижу. Мне нужны именно вы.
- Егор! – крикнула Настя. – Егор! Будь любезен, набери полицию!
За спиной послышались шаги сына.
- Мам? Ты чего дверь открыла? Опять кот сбежал?
- Полицию вызови, сынок, - обернулась Настя к нему, и увидела его недоуменные глаза.
- Зачем?  Ты сейчас с кем говорила?
- С ним, - Настя покосилась на улыбающегося незнакомца  перед их дверью.
- Мам, ты чего?! – голос Егора задрожал. – Там нет  никого! Ты чего, мам?!
Настя пригляделась к сыну. Не иначе, перезанимался.
- Шли бы вы, Урыл, куда шли.
Настя захлопнула дверь, закрыла на замок. Подошла к сыну, обняла. Вроде, температуры нет.
- Мам, с тобой все нормально?
- Со мной-то все нормально, - повела она Егорку  в комнату. -  А тебе не хватит ли  корпеть над книжками своими?  Отдохнул бы.
- Я бы рад. Так экзамены же скоро.
- И что? Хватит, не то сбрендишь совсем.
- Это я сбрендю? – высвободился из её рук Егор. – Сама с дверью разговаривает,   а я сбрендил!
- Отдыхай, - приказала Настя, целуя сына в щеку. 
Тот возмущенно мотнул головой, как жеребенок, но с нескрываемым  удовольствием растянулся на кровати со смартфоном. Настя вернулась на кухню. И обомлела. За столом сидел Урил.
- Вы… вы как сюда попали?!  - Настя  попятилась. Оглянулась на входную дверь. Ключ по-прежнему торчал в замке.
-  О, для меня это не трудно.   
- Вы вор?
- Нет. Я сборщик.   
Кот  зашел в кухню, сел напротив гостя и громко замурчал, неотрывно глядя  на него. Урил внимательно смотрел на кота, внимая его переливам, а потом вымолвил:
- Спасибо.  Я понял.
Кот успокоился, лег у ног гостя, обвил хвостом его босые ноги, и вперил свои глазищи в хозяйку.
- Сдохнуть можно, - простонала Настя, глядя на эту идиллию.
- Не получится, - развел руками Урил. – Вы и так уже… того…
- Чего?
- Умерли.
Настя задумалась. Телефон лежал в прихожей. Успеет ли она до него добежать, прежде чем этот псих на неё кинется? В кухню зашел Егор, как ни в чем не бывало прошлепал к холодильнику.
- Че-то есть охота. Ты чего столбом стоишь? Забыла что?
Полностью игнорируя  Урила, вынул колбасу,  отрезал ломоть хлеба и ушел.  Проводив его взглядом, Настя перевела глаза на гостя.
- Вы гипнотизер? Егору вы внушили, что он вас не видит,  а у меня отняли волю?
- Я не  гипнотизер, Анастасия Андреевна. Я ангел.
- Угу.  А я – русалка, - не сдавалась Настя.
- Нет. Вы не русалка. Меня за русалками не отправляют. Вы простой человек, по крайней мере, были  им.
-  Да-а? А сейчас я кто, позвольте узнать?
- Я говорил. Недоупокоенная. Понимаете?
- Нет.
- Вы умерли. Сто шестьдесят семь дней назад.
- Человеческое тело начинает разлагаться почти сразу же. Я же вроде как еще ничего, свеженькая.
- Такое бывает, - пожал плечами  Урил. – Все чаще и чаще случается сейчас. Душа ваша не полностью  от тела отделилась, во внешней оболочке  ауры застряла. Вам кажется, что вы живы, а на самом деле уже нет. Да вы и сами, наверное, заметили в себе изменения, но не поняли, что  с вами происходит.
Насте стало интересно. Когда еще с психом поговоришь. А этот вроде не агрессивный.
- И что я должна была заметить?
- У вас что-то  болит?
Этот вопрос её озадачил. А и правда, она уже давно не ощущала никакой боли или дискомфорта. Её уже давно не донимали  ни боли в суставах, ставшие привычными за последние шесть лет, ни  головная боль – нормальное раньше явление после рабочего дня.
- Вами все больше овладевает покой, не так ли? Отстраненность и отрешенность от повседневной суеты?
- Да, - качнула она головой. – Вы правы. Раньше я бы вас с лестницы спустила, а теперь слушаю и говорю. 
- Да, да. Отсутствие эмоций, отчужденность от  жизни, от её кипения  – верный признак  смерти. Человек еще не понимает этого, но самом деле он…
Тут Урил щелкнул пальцами и  чмокнул губами.
- Ну, - сделала попытку улыбнуться Настя. – У нас на работе таких «покойников» половина коллектива.  Почему к ним не наведаетесь?
- Недоупокоенных очень трудно  найти, - в свою очередь улыбнулся Урил. – Точный сигнал к нам поступает,  когда душа  полностью теряет связь с телом. А тут она в ауре застряла.  Сигнал слабый, пока прочитают его, пока источник определят, пока с  жизненным предначертанием сверятся. С обычными  усопшими все просто.
- И что вы собираетесь делать?
- То, что положено. Ваша душа  уже в новом теле должна быть, а  вы все еще здесь прозябаете.
Урил встал с табурета, приблизился и обнял  Настю. Сильнейшая слабость заставила её ноги подкоситься. Ей показалось, что она упадет, но она осталась в объятиях Урила.  Свет, наполнивший кухню, почти ослепил Настю  в первое мгновение. Сморгнув, она увидела, как светла и чиста  её кухонька, как ярки краски вышитых её руками картин, удивилась струящемуся в окна радостному свету. Ею овладело чувство счастья и мира.   
На шум примчался Егор. Увидев тело матери на полу, бросился к ней с криком.
- Ма?!  Ма! Ты чего?! Мама!!!
Кот метался по кухне, громко мяукая. В его непонятных прежде воплях Настя отчетливо разобрала - «Прощай, хозяйка! Прощай! Ты самая лучшая!». 
«Егорушка!» - потянулась она к сыну, коснулась ладонью его головы, с улыбкой прошептала сквозь слезы. – «Живи, сыночка! Живи!». Егор на секунду замер,  по его телу пробежала дрожь.   А потом он бросился к телефону, и дрожащими руками принялся набирать номер  скорой помощи.
Ангел улыбнулся Насте, прижал к себе и вылетел вместе с ней в окно. Яркая осень кружилась под ними цветным хороводом, приближающееся небо распахивало синие створки ворот вечности, а птицы приветствовали  их хлопаньем крыльев  и провожали звонкими трелями  и  веселым щебетом – «живи, живи, живи!».