Летопись Матилис. Глава Вторая

2.
Пока оперуполномоченный Мирославцев топал и топал по снежку до дома, зверюга вернулась к будке. Покрутилась на крыше, погрелась от источника «силы» и спрыгнула вниз. Никто не видел, как быстро и ловко зверь замел лапами следы - там, где стояли они с опером. Прыжок, другой - и пестрая тень скользнула за забор.
Мусоровозка стояла с другой стороны забора. Водитель услышал, как по металлу скребнули пару раз и тронулся в путь. Через весь заснеженный МКАД, с заездом на базу, а потом окраиной Тушино - к элитному комплексу на берегу Москва-реки.
Мусоровозка остановилась на КПП, охранник принял пропуск и отметил время.
- Ты там осторожнее, на развороте. Пригнали сегодня какие-то контейнеры, узко.
- Спасибо! - откликнулся Серега и повел свой Камаз напрямую, к въезду в подземный паркинг. Контейнер он опустошил еще на МКАДе, завез на сборочный пункт, и сейчас за кабиной выл ветер да звенели цепи креплений. Любил водитель этот звук – цепи на ветру. Непонятно почему – любил и все тут.
Серега завел машину на нижний уровень, подал машину задом к стене и заглушил мотор. Вышел, расстегнул куртку - в подвале было тепло. Захар уже стоял на привычном месте, у люков мусоропровода.
- Как прошло?
- Прыгнула хорошо. - Серега распахнул дверцу, и на бетонный пол скользнула зверюга. Она встала на задние лапы, протянула морду к Захару и потерлась ухом о его щеку.
- Только она мне уже третий контейнер процарапала насквозь. Давай-ка другой сигнал придумаем. А то один "шкряб" - и дырка. Начальство спрашивает, что это такое горожане выкидывают, что контейнеры насквозь пробивает.
- Уже. На следующем задании будет у вас связь. И у тебя, чудовище, и у тебя, Серег. А теперь, извини, ждет. - Захар указал на потолок. – Зарплата твоя, бумажки всякие интересные, посмотри на досуге.
- Конечно. – улыбнулся Серега, - Передай там, что посылка пришла, я заберу и доставлю в следующий раз. Так же, как и ее, в кабинке.
Водитель потрепал мягкое ухо, получил пакет и уехал. Захар посмотрел на зверюгу:
- Опять пожалела? Они же получили приказ валить тебя.
Ответила она грустно:
- Всех убивать - город опустеет. Хорошие бойцы, кто их заменит. Виктора выгонят за мою проделку, а ты его подберешь. Вот и будет у нас одним союзником больше. А второй - паршивый стрелок, да и Коля за него просил. Одноклассник.
- Идем. Густав разберется.
Зверь пошел следом за Захаром. Уже в кабине служебного лифта - мужчина присел на корточки и заглянул в янтарные глазищи зверюги:
- А если б они тебя подстрелили? Если б ранили? Ты и тогда их пожалела бы?
- Тогда - нет. Сам знаешь. Сильно ругался?
- Нет. Он знает, что ты у нас не боец. Шалить любишь, а вот убивать - нет.
Лифт остановился на самом верху. Захар поднялся.
- Идем, чудовище. Лапы опять грязные!
Был тот комплекс высок, страшен и заоблачно дорог. Но и занят был не полностью. Часть квартир так и стояла пустыми, как в день сдачи объекта. Но те, кому повезло поселиться здесь - этого пентхауза побаивались. На самом верху башни с короной - располагалась квартира по особому заказу. И о жильце того пентхауза никто и не знал - потому, что спускался он со своих небес редко, а чаще – спускался по пожарной лесенке или вообще улетал на вертолете, благо посадочную площадку он заказал вместе с огромным своим жильем. Знал его в лицо только владелец элитного комплекса да пара уборщиков, которым он доверял две комнаты из семи. Что творилось в оставшихся пяти - никто не знал. 
Захар закрыл за собой дверь черного хода и поменял коды на внешнем периметре. Делал он это дважды в сутки - когда не уезжал хозяин по делам. А если хозяин покидал свой дом - то коды менялись каждый час.
Зверюга прошла на специальный коврик, вытерла все четыре лапы и только потом - подошла к дверям, ведущим в покои Самого.
- Злится? - вздохнув, спросила зверюга.
- Нет. Но велел тебя ругать.
- Скажу, что ругал.
- Иди уж! Я в компьютерной буду.
Был там коридор с картинами, стоимость которых перекрывала расходы на строительство всего элитного комплекса. Был там кабинет, в котором решались судьбы мира – в прямом смысле слова. Были там две спальни. И была там детская. А в самом конце коридора – витражная дверь, на которой был изображен Гермес в крылатых сандалиях. 
Зверюга открыла стеклянную дверь и тихо прошла к глубокому креслу. С подлокотника опустилась рука, схватила ее за ухо, немилосердно потискала кисточку на конце и притянула всю морду к себе.
- Цела?
- Да. - Зверюга обошла кресло и положила морду на колени Самого.
- Давай лапу.
Укол прямо в лапу. И через несколько ударов сердца - обращение.
- Ну, доктор Сальватор, ну, можно я сегодня посплю в бассейне? - проканючило еще не человеческое, уже не звериное.
- Нельзя, Ихтиандр! - ответил цитатой на цитату Густав и пошел за одеждой.
Когда он вернулся, на пушистом ковре сидела обычная девушка, самая обычная из всех, что только могли быть за стенами этого элитного комплекса. Но не здесь.
- Опять курила в обличье? Лапа табаком пахла. Я же предупреждал!
- Ну, извини. Есть хочу.
У огромного полукруглого окна уже накрыт столик. Сначала помыть руки - метнуться в туалетную комнату, намылить исцарапанные ладони с ужасными ногтями. Ужасными, «потому что без маникюра», как сказала однажды соседка с нижнего этажа. Впрочем, вскорости увезли ту соседку после несчастливой тринадцатой пластической операции. А потом и квартиру за долги продали.
Густав положил на тарелку пару картофелин, небольшой кусочек мяса и овощи. Разлил самое обычное кубанское вино по бокалам и сел. Только что салфетку не повязал.
 - Приятного аппетита.
 - И тебе.
Поели быстро, тарелки сгрузили в посудомойку, а потом завалились на диван перед окном. Далеко внизу - лежал город семи коммунистических десятилетий.
- Поедем на Рождество в Италию? Я тебе Рим покажу. На скутере покатаемся!
- Нет. Давай уж по учебнику истории. Первый класс, второй, третий.
- Тогда надо с Тигра и Евфрата начинать, а там за твою голову золотом награда обещана. Да и в Египте тебя украдут. Священный зверь, все-таки!
- Тогда давай после…
- Ну, почему ты никуда не хочешь?
- Густав, у нас работы - до морковкиного заговенья.
- Джу, ну что за жаргон! С твоим образованием!
- Чай не Оксфорд, чай краснодарский!
Густав чмокнул ее в теплую макушку. И закурил.
- Кондратича уже песочат. Через неделю его отдел раскидают, а его самого проводят на почетное место пониже. Боец тот, которого ты на семнадцать бантиков закрепила, сейчас в госпитале. Светит ему консультация у психиатра и звонкий билет на выход. Психиатром пошлю Захара. Так что готовься, будет этот сибиряк в твоей команде. Стрелять умеет, за работу нашу держаться будет. Но представление устроить придется. Я уже снял вам ангар за Рижским вокзалом, там его и примем.
Курили. Джу свернулась клубком, Густав укрыл ее пледом, положил ладонь на горячий после укола лоб. И услышал один и тот же вопрос:
- Густав. Как ты узнал, что я – это я?
Хозяин промолчал и только погладил ее по голове.
Так они и просидели до полуночи - пожилой импозантный мужчина и девушка с коротким именем Джу.
Захар заходил проверить - но увидел, что зверюга и хозяин молча сидят на любимом диванчике у окна во всю стену. Значит, снова тоскуют. Сел рядом, налил себе вискарика и выпил один.
А за окном снежной королевой раскинулась Москва. От окраины до центра - горела Москва всеми цветами радуги, бормотала заговоры, кричала пьяными голосами и шуршала. Денежными купюрами, компроматами и фантиками. И понять, где были фантики, а где компромат - мог только самый опасный в этом городе человек -  седовласый и очень красивый Густав Корион, а по русскому паспорту Густав Карлович Крон. Подданный Ее Величества, гражданин еще пары развитых стран и для полного комплекта – россиянин в седьмом поколении.
Когда девушка уснула, Захар перенес ее в небольшую комнатку. Там стоял на столе простенький ноутбук с поставленной на паузу игрой "Герои меча и магии", горел ночничок и висел на стене фотоснимок. На нем заключенные Мехреньлага стояли на берегу озера. И никто из них не знал, что спустя двадцать с лишним лет за эту фотографию заплатит Густав семь килограммов платины чистым весом. А через час после того, как сделали это снимок - заплатили ему, Гуську-фотографу, девятью граммами. Но на беду всем расстрельщикам, управлагам и генералам - он выжил. И сейчас сидел рядом со спящим своим чудовищем, смотрел на фотографию и вспоминал, как в конце 80-х получил телеграмму. И было это единственное слово – «Рысь».