Щупальца гнева. Глава 18

               
               



-  Выходит, что нам повезло, очутились в нужное время в подходящем месте.
-  Да, очень повезло: ни поесть, ни попить, ни согреться – настоящее везенье.
Женщины вечно они чем-то недовольны. Ну, чего ей не хватает? Жива, невредима, в здравом уме и ясной памяти, а все остальное отыщется. – А ты чего в рот воды набрал? – Виктор грубо толкнул локтем сидящего рядом.
Тот даже не взглянул на обидчика. Вытесненный на неудобное место, Илья не обращал внимания на уткнувшиеся ему в спину ветви поваленного дерева.
Нина погладила его по плечу, - Такого грех обижать.
Виктор усмехнулся, - Нашла, кого пожалеть. Этому была бы игрушка, а все остальное приложится.
-  Как есть хочется. За корочку хлеба, наверное, отдала бы все на свете.
-  Еще успеешь. Свалится на наши головы метеориты, или ураган пронесется, и корочка, и чаек окажутся без надобности.
-  Но если мы будем вот так сидеть и смотреть в никуда, то быстрее погибнем от холода, я уже вся околела.
-  Сейчас шалаш построим, помогай.
Виктор был прав. Стоило занять себя строительством, как мысли потекли совсем в другом направлении. Выбирать ветки и то надо было умеючи. Сухие, ломкие, она по совету Виктора отбрасывала в сторону. Мерзли пальцы, и болела ладонь, кое-где была содрана кожа. Это – чудо, что им заточенным в яме, удалось спастись. Их могло засыпать землей, им на головы мог свалиться проклятый черный шар, на котором помешался Илья.
-  Ну, что помощница, согреемся?
Поразительно, как Виктору удается найти выход из любой тупиковой ситуации.  Если ей разрешено выбрать себе единственного спутника жизни, то пусть им окажется такой весельчак, как Виктор. -  А есть все-таки хочется.
-  Ученые люди сделали открытие: сколько лет существует человечество, столько невероятных желаний будут сменять друг друга и. … это естественно, потому, что только мертвые ничего не хотят, - Виктор засмеялся, но смех его не был никем поддержан, поэтому конец фразы вышел менее оптимистичным.
-  Витя, тебя, наверное, женщины любят.
-  Любят, но почему-то на расстоянии. Вот ты, Нина,- он оценивающе окинул сидящую напротив с ног до головы, - Немного старовата для меня, но за неимением лучшего …
-  Вечно вы, мужчины, о глупостях думаете, - Нина попыталась изобразить обиду, но об ее истинных чувствах Виктор догадался скорее, чем она сама.
-  Нинка, тебе же внимание необходимо, как глоток свежего воздуха, потому, как   женщины – это цветы, и при умелом уходе можно вырастить аленький цветочек даже из обыкновенной резеды.
-  Сказал тоже, - усмехнулась Нина, - Попробуй-ка ты вон из того кактуса, - она указала на Илью, - Получить что-нибудь дельное, тогда я тебе поверю, - протяжный вздох предшествовал высказанному пожеланию, - Найти бы что-нибудь съестное.
-  Зачем искать? Оно рядом с нами.
-  Ты о чем, Витя? – с удивлением спросила Нина.
-  О кактусе. Худоват он, костей больше, чем мяса, но нам выбирать не приходится.
-  Ты чего надумал? – Нина переводила испуганный взгляд с Ильи на Виктора и обратно. – Это же …
-  Съестное. Тебе известно, что первобытные племена за неимением охотничьих трофеев, не брезговали себе подобными, и, между прочим, не считали это зазорным.
По мере того, как Виктор говорил, Нина все дальше отодвигалась от него, пока спиной не уперлась в упругую стену из веток. -  Ты это серьезно?
-  Конечно. Есть такой закон природы, согласно которому выживает сильнейший.
Если бы он сейчас прибавил, что следующей жертвой будет она сама, Нина не сдержалась бы. Но разве добродушное, простоватое лицо напротив – всего лишь маска? Эти глаза в сеточках ранних морщин не могут лгать, им она верит не меньше, чем себе. – Вить, скажи, что ты смеешься над моей доверчивостью.
-  А что мне остается делать? На роль утешителя я не гожусь. Кстати, можно было бы начать с одежды. Возьмем у чудика ремень, он даже не заметит. Чего сомневаешься? – спросил Виктор вслед за недоуменным взглядом Нины, - Ремень из кожи, скорее всего, свиной, а свинина, как известно, очень даже съедобна.
-  Нет, Витя, ремень мне не осилить. Давай поищем что-нибудь более подходящее.
-  Давай, хотя это – не грибы искать. Нина, у тебя есть веревка?
Чего ему пришло в голову, гадала вопрошаемая. А вдруг он собирается привязать к себе Илью, словно овцу какую-нибудь? Так и есть, нацелился взглядом на него, и как теперь Витьке помешать?
-  Илюха, слышишь меня? – дождавшись, пока на него обратят внимание, Виктор добавил, - Вытащи резинку из трусов.
-  Зачем?
-  Вытащи, тебе она без надобности, а мне она для дела сгодиться.
Илья лишь отрицательно помотал головой.
-  Что тебе жалко? – не унимался Виктор, - А понимаю, у тебя трусов нет.
Илья в ответ покрутил пальцем у виска.
-  Сам такой, - парировал Виктор. -  Покажи, тогда поверю.
Нина наблюдала со стороны за переговорами, которые постепенно утрачивали мирный характер, и гадала: зачем Виктору понадобилась резинка от трусов?
-  Не стану я тебе ничего показывать.
-  А … если помогу отыскать тебе антиматерию, покажешь?
Илья смерил Виктора уничижительным взглядом и отвернулся.
-  Мы гордые. Без порток ходим, но научные эксперименты собираемся ставить, а как же по-другому? Эйнштейн на пути к великому открытию сомневался больше, чем наш гений.
-  Откуда тебе известно, что делал Эйнштейн?
-  Витя, я могу дать тебе ленточку из воротника куртки. Подойдет?
-  В качестве тетивы, вряд ли.
-  На кого ты собираешься охотиться? – глядя в пространство, поинтересовался Илья.
-  Нинка, конец света! Эйнштейн снизошел до уровня простых смертных.
-  Витя, перестань задираться. Ты сам можешь предложить более подходящий способ раздобыть еду?
Говорить можно было до бесконечности, но это охотнее делается на сытый желудок, а ради удовлетворения потребностей в еде, надо было сначала разыскать ее. Виктор шел, петляя из стороны в сторону, за ним следовали остальные. Нина успевала смотреть себе под ноги и за Ильей, безразличному к окружающему. Он часто спотыкался, несмотря на то, что шел, опустив взор ниц. Виктор что-то передал Нине, она взяла, не глядя, а когда присмотрелась, выбросила. Зачем ей кусок коры? Если Виктор думает, что она станет грызть его, словно заяц, то заблуждается. Она готова лишний день поголодать, чем пытать свой желудок неудобоваримой пищей. Голодная смерть ее не пугала, та казалась Нине слишком далекой, гораздо страшнее месть разгневанной стихии, которая за последние месяцы несколько раз подвергала людей тяжелым испытаниям. Проще считать тех, кто оставался в землянках, до сих пор живыми. Действительно, никто не видел их мертвыми, а последнее землетрясение вполне могло застать их в пути. Изменить прошлое не в силах человека, стало быть, и нечего вспоминать о нем. Ошибки, которых оно, якобы, поможет избежать в будущем, существуют лишь в воображении скептиков, а разве сама жизнь – не череда ошибок? Для кого-то ошибка уже то, что он появился на свет. Среди «таких, как все», он -непохожий на других, будет чувствовать себя чужим.    
-  Страшна не сама смерть, а ее предчувствие, верно, я говорю? – спрашивая, Виктор перевел взгляд с Ильи на Нину. Последняя гадала: что это – хитрый маневр или ему действительно интересно мнение обоих?
За двоих неожиданно ответил Илья, - Смерть, скорее, понятие философское, и относится к ней следует, как к неизбежному. Человеку бывает страшно, когда перед ним тупик.
-  По-твоему, мы в безвыходной ситуации? – вопрос, заданной Ниной требовал отрицательного ответа, но Илья и Виктор предпочли промолчать. Зачем подливать масла в огонь, когда и так все ясно.
-  Предвижу, что провизии нам не отыскать, - глубоко вздохнув, Нина ответила сама себе.
- Но тебе претит ожидание смерти, поэтому ты жаждешь ее ускорить? – шутливый тон, с которым был задан вопрос, извинял его прямоту. Не дождавшись ответа, Виктор обратился к Илье, - Эйнштейн, а твоя антиматерия съедобна?
-  В обычном понимании этого слова нет, но …
-  Знаем, знаем, свойства ее пока не изучены. Вот только до их открытия, боюсь, нам не дотянуть.
-  Для насыщения голодного желудка могу предложить древесную кору, которая в избытке, шишки, рыбу, кое-где я даже грибы поздние видел.
-  Ну-ка научи, как можно поймать рыбу без удочки?
Слушая подробный рассказ Ильи, Нина прониклась к нему уважением. Прагматик оказался эрудитом. С его слов для рыбной ловли годятся любые сподручные средства. С огнем оказалось сложнее, как добыть его без спичек, предстояло решить, всем троим.
-  Первобытным способом не выйдет, сухих прутьев негде взять.
-  Вот в какой ситуации и пригодилась бы антиматерия. А пока, если нам повезет с рыбной ловлей, можно разделанную тушку обложить изнутри и снаружи сосновыми иголками, что приостановит процесс гниения, хотя по-настоящему нам на руку мороз.
И на этот раз погода внесла свои коррективы в дальнейший ход событий. Вслед за мелким, накрапывающим дождичком, на который старались не обращать внимания, нагрянул сильнейший град. Льдинки, размером с грецкий орех, посыпались, как из рога изобилия. Разгулявшийся вслед за этим ураганный ветер сметал все на своем пути. Поваленное дерево, за которым укрывались Виктор, Илья и Нина, раскачивалось из стороны в сторону. В их глазах читалось многое: от тревожного ожидания беды у Виктора до неописуемого ужаса, охватившего Нину.   
Всякий раз, когда голые ветви хлестали ее по лицу, она склоняла голову себе на грудь и закрывала глаза. Буйство ветра достигло апогея: он словно игрушками швырялся вырванными с корнем кустарниками. Небо из пепельного стало насыщенно свинцовым. Из всех троих лишь Виктор был способен адекватно оценивать ситуацию. Долго им не продержаться, а такая глупая смерть низводила их до уровня безмозглых существ. Если ветер не угомонится, они, наверняка, замерзнут. От холода Виктор не чувствовал пальцев. Ледяной воздух вымораживал его изнутри. Наступала апатия, бороться с которой у Виктора не хватило бы сил.
-  Надо перебираться в укрытие.
Кажется, это сказал Илья. Виктор продолжал сидеть, прислонившись головой к стволу ожившей сосны. В неистовстве ветер трепал его разметавшиеся волосы, тянул его за воротник куртки, в какой-то момент Виктору показалось, что ветер нашептывает ему слова утешения. На заиндевелых ресницах блеснула скупая слезинка. Над ним кто-то склонился, а несколько секунд спустя он ощутил, что земля уходит у него из-под ног. После этого скользящий удар привел его в чувство. – Что это? – чужим голосом спросил он.
-  Мы в яме …
Не успел Илья договорить, как сверху на него обрушился ствол дерева. Теперь уже Виктор стал заботиться о своем спасителе. Стирая стекающую с рассеченного лба кровь, он никак не мог определить, где находится сама рана.
Неторопливо ощупывая сантиметр за сантиметром, он установил виновника кровотечения – тонкий, прочный, металлический штырь. Как только Виктор попытался его извлечь, Илья застонал. Кровь заструилась еще сильнее, так, что Виктор едва успевал промокать рану.
В укрытие ветер более не досаждал им, но защищенными они, себя не чувствовали. Крепчал мороз. Потирая пальцы, свои и Ильи, Виктор, как мог, старался согреть их. Время от времени, когда он неудачно нажимал на больное место, Илья стоном напоминал о себе. И тут Виктора осенила мысль: а где же Нина? Если она осталась там, наверху, ей долго не протянуть.
В сгущающихся сумерках он видел над собой лишь крохотный кусок темного неба.  Яма оказалась глубокой, пока Виктор карабкался наверх, на небосводе появились первые звезды. Засмотревшись на небесную иллюминацию, он едва не сорвался. Ожившие по мановению ветра корявые ветки, щекотали ему лицо, одна из них задела ему глаз. Слезы, которые он так долго пытался сдерживать, хлынули градом. Он цеплялся за ствол, не сводя просящего взгляда с далеких звезд. Пальцы парализовало от холода, теперь даже если Виктор и надумал, он не сумел бы вернуться обратно. То ли ветер воет, или это стонет израненный Илья, а, может быть, Виктору все это уже мерещится? Он крепко зажмурил глаза, а слезы все продолжали стекать по заросшим щетиной щекам. Их соленый вкус немного напоминал вкус морской воды. Будучи мальчишкой Виктор любил смотреть на прибой. Набегающие волны языками лизали ему ноги, а ему представлялось, что море играет с ним в салочки. Стоило сделать шаг назад, и пенные пузырьки лопались, так и не коснувшись его. Часто на берег выбрасывало ракушки, отшлифованные камушки. Самые богатые подарки море ему преподносило, когда терпели крушение ведущие лов в прибрежной зоне шхуны. Волны выносили на берег обломки корабельной снасти, а также всякую всячину, предназначение которой Виктору не было известно. Попадались опутанные морскими водорослями якорные цепи. Несколько раз в сезон море забирало себе новые жертвы, а Виктор не сомневался: так и должно быть. Сегодня другая стихия проверяла его самого на прочность, и выдержать испытания, было для Виктора делом чести.
Наконец, ему удалось повиснуть, зацепившись ногами. Осталось совсем немного – добраться до краев земляной насыпи. Подтягиваясь к ней, он еле-еле перебирал закоченевшими пальцами. Мерзлая, слегка припорошенная тонкой ледяной коркой земля, оказалась ненадежной опорой. Лед ломался, обнажая все то, что мороз торопился скрыть. На глазах у Виктора кто-то провалился в котлован неподалеку. Впереди – знакомое дерево, за ветви которого они еще совсем недавно держались все вместе. К стволу его прислонился человек. Приглядываясь к очертаниям сидящего, Виктор улавливал некоторое сходство с Ниной, а рядом с ней уже неизвестный. Он либо она непохожа на оказывающего помощь, а Нина, наверняка, в ней нуждается. С некоторой опаской, подходя ближе, Виктор пытался разгадать замыслы незнакомца. Узкая полоска света упала на его лицо, выхватив из полутьмы недоверчивый взгляд светящихся глаз. Виктору стало не по себе, когда он ощутил их давление на себе. Незнакомку, маленькую девочку, он с ребятами спас два с лишним месяца назад из водного плена.
-  Ты давно здесь?
Девочка лишь исподлобья посмотрела на него и отвернулась. Ее дело, подумал Виктор, он здесь не для того, чтобы утешать обиженных. Коснувшись плеча Нины, Виктор подождал, пока та откроет глаза. Он дунул ей в лицо, потряс за плечи. Никакой реакции.
-  Девочка, пока ты была здесь, женщина шевелилась?
Девочка отрицательно покачала головой.
-  Ты не знаешь, отчего у нее на шее рана? - Не сразу, но ему удалось разглядеть на посиневшей от холода шее крошечные ранки с кровоподтеками. Приложив ладонь к пересохшим губам Нины, Виктор уловил слабое дыхание. – А где свитер, на ней был мой свитер?
Ответа на вопрос не последовало, а когда Виктор обернулся, за спиной уже никого не оказалось. Осторожно, чтобы не причинить ей лишних страданий, он поднял Нину на руки, почти не чувствуя тяжести ее худого тела. Идти, перешагивая через препятствия, даже с легкой ношей, было непросто. Спотыкаясь, он несколько раз останавливался. Путь до котлована, где он оставил Илью, показался Виктору непривычно долгим. Пришлось пожертвовать драгоценной ношей. Инга, а за ее спиной и Мстислав наблюдали за тем, как Виктор медленно исчезал из их поля зрения, скрываясь в яме.
-  Зачем ты это сделала?
Инга не спешила с ответом. Окидывая вопрошаемого взглядом, она оценивала, что лучше: смолчать или сказать первое, что придет ей в голову. – Не знаю.
-  Она из отряда спасателей, когда-то эта женщина пришла к тебе на помощь. Ой, что это? – Мстислав шарахнулся в сторону от подвижных очертаний чего-то темного.   
-  Чудовище из антиматерии, - Инга вдруг засмеялась. Было что-то отталкивающее в этом взрыве эмоций.
Мстислав не сдержался, и ударил наотмашь девочку по лицу. – Это ты – чудовище! Больше не желаю тебя видеть.
-  Убирайся, - процедила сквозь зубы Инга.
Мстислав уставился ей в глаза, - Ты даже плакать не умеешь.
-  Может, ты научишь? – с вызовом бросила Инга. – Я уйду, только, что ты станешь без меня делать.
-  Лучше я буду жевать кору или спрошу дядю Виктора.
-  Если раньше не замерзнешь, - в ответе девочки сквозила неприкрытая злость.
Она чего-то хочет от меня, подумал мальчик. От холода, ставшего привычным, он поежился. Отвернувшись от Инги, Мстислав не мог избавиться от ощущения, что на него смотрят. Позади лежала брошенная Нина. Мстислав стоял, не решаясь подойти ближе. Если ему спуститься к Виктору, то, как объяснить: откуда свитер? Рука тянулась к шерстяному воротнику, осталось высвободиться из-под его защиты, но именно это Мстислав не желал делать. Инга смотрела на него, усмехаясь.
-  Тебе когда-нибудь бывает холодно?
-  Бывает.
-  А что ты делаешь, когда мерзнешь?
-  Ем или вспоминаю о хорошем.
-  А в твоей жизни было хорошее? – с недоверием спросил Мстислав.
-  Было, когда были живы мои родители и сестра. Это было очень, очень давно. Мне было тогда три года, - Инга посмотрела на Мстислава, так, что тот опустил глаза. – Зачем ты спрашиваешь?
-  Я хочу, чтобы ты снова стала доброй, - он выжидал, пока до девочки дойдет смысл сказанного, а потом добавил, - Это ты сняла свитер с Нины?
-  Сам обо всем догадался, к чему расспросы? А … поняла, ты испугался, что тот подумает на тебя. Да, я сняла свитер, потому, что хотела посмотреть, сколько она продержится без тепла? Будешь еще спрашивать?
Какая она злая, с ней никто не захочет разговаривать. Мстиславу не удалось согреться, но отдавать свитер он не собирался. Он укрылся от не стихающего ветра за деревом. Мстиславу казалось, что вырванные с корнем деревья станут летать по воздуху, и заденут его и маленькую злючку. Так хотелось, чтобы его кто-нибудь пожалел. Это, совсем не стыдно, когда тебя утешают и не твердят тебе, как заклинание, что ты, как будущий мужчина, должен вызывать уважение. А ему все равно, что случится в будущем, он желает, чтобы его любили именно сейчас. Иветта, настоящая Иветта, та, которая умерла, часто жалела его, когда у Мстислава что-нибудь не получалось. Сестра понимала его, а он оценил ее любовь, только, когда Иветты не стало. Обычно, когда Мстиславу было грустно или обидно, его голова ложилась на плечо сестры. Она молча обнимала его и ласково гладила. Как-то Мстислав пожаловался на свою учительницу, которая выставила его на посмешище перед всем классом. Он уже не помнит, из-за чего это произошло, но слезы обиды не забыл до сих пор. Добрая Иветта все также ласково гладила его по голове и незаметно целовала в затылок. Сидя рядом, он задремал, но вместо космодрома, на который давно мечтал попасть, очутился в классной комнате. За учительским столом сидела Натэлла Леокадьевна и тихо плакала. Ребята: Велмир, Ардж, Мораши, Арден, Сашка и другие в упор уставились на расстроенную учительницу, и никто из них не пытался утешить ее. Мстислав незаметно приблизился к ней, и вдруг понял, что все былые обиды его улетучились. Детская ладонь сначала робко, а затем все увереннее касалась стриженной учительской головы. Ребята пожирали Мстислава глазами, а Грюндик презрительно высунул язык. Мстиславу стало смешно, уж очень его приятель был похож на проказника с плаката, призывающего детей не проходить мимо медицинского кабинета. Чтобы прогулять занятие, вовсе не обязательно было выискивать у себя болезни, достаточно было обратиться к Натэлле Леокадьевне, и та, в пылу досады станет проводить целое расследование. Ей, конечно, так и не удастся докопаться до истины, а урок будет сорван.
Мстислав ранее не задавался вопросом: почему люди обижают друг друга, а затем начинают выяснять: кто из них прав, кто виноват? Он пожалел Натэллу Леокадьевну, теперь учительница его успокаивает. Мстислав перестал всхлипывать, а волосы у Натэллы Леокадьевны стали длинными, и более не пахли тиной. Они, как живые, опутывали его ладони, а он зарывался в них головой все глубже, пытаясь уснуть. Мгновения спустя волосы, намокнув,  стали липкими и продолжали цепляться за руки Мстислава. Неожиданность подкараулила Мстислава, когда он начал хвататься за волосы крепче. Одну из рук пронзила резкая боль, и тут Мстислав понял, что не спит. Сквозь прозрачную стену дождя на него смотрела Инга, - Пусти.
Он перевел взгляд на свои руки, Правая онемела, а рядом с большим пальцем кровоточила глубокая рана, - Откуда это?
Инга, наконец, получившая свободу, не обернувшись в его сторону, убегала.
-  Погоди! – крикнул ей вслед Мстислав и поспешил за ней. Бежать было трудно, промокший насквозь свитер тяжелым грузом висел на нем. -  Инга! Я боюсь, Инга!
Она вернулась и потащила его за руку. Он падал, не выпуская ее руки, а для уверенности еще и хватал ее за ногу. Потом все повторялось сначала. Изматывающая дорога через бурелом, который Мстислав преодолел с исцарапанным в кровь лицом, благополучно закончилась.
-  Помогай! – повелительным голосом произносла Инга.
Мстислав машинально отбрасывал в сторону отдельные ветки и небольшие, разрозненные кусты, загораживающие вход. Очутиться в знакомом подземелье было для них спасеньем. Мертвые больше не пугали его. Укрывшись от дождя, Инга принялась приводить себя в порядок. Сняла с себя все мокрое, и растерялась, когда не нашла, чем насухо вытереть волосы.
-  Можно снять с них одежду, - Мстислав указал на лежащие неподалеку трупы.
-  Соображаешь! – одобрительно ответила Инга.
Предлагая, Мстислав наблюдал за девочкой, но не собирался поступать, как она. Сидеть в мокром было холодно и противно, но мертвые казались ему еще более отвратительными. Переодетая Инга в джинсах, шерстяной кофте и сапогах не по размеру, выглядела смешно, так, что Мстислав не удержался от улыбки. -  Ты похожа на карлика.
-  Сам такой, - огрызнулась Инга, - Зато мне тепло и я не стучу зубами.
Разглядывая одежду, которую девочка напялила на себя, Мстислав пытался вспомнить, где он уже видел красную с мелким рисунком кофту?
-  Я самую маленькую выбирала, другие мертвые – просто великаны.
Он не слушал Ингу, присматриваясь к лежащим и пытался вспомнить, как тех зовут? Вот тот, с крепко сжатыми кулаками, Ингмар, а рядом с ним – нелюдимый Демьян, с ним всегда скучно. Ступив назад, Мстислав услышал, как что-то хрустнуло. Вот еще двое, кого-то из них Инга раздевала. Присев на корточки, Мстислав не сразу решился прикоснуться к чужим взлохмаченным волосам. За ними – лицо, узнать которое Мстиславу еще только предстоит. Сплетенные в пожатие пальцы двоих показались Мстиславу ранее виденными.
-  От них ужасно воняет. Разве ты не чувствуешь?
-  Я стараюсь не замечать  этого, они – спасатели.
-  Теперь от них самих надо спасаться. Подумаешь, трупы, как трупы, все когда-нибудь умирают. Так лучше быть последним, чем быть униженным жалостью.
-  Инга, - позвал Мстислав. Он почти дотронулся до спутанных волос. Наверное, эта девушка – Яра, но пусть он лучше не будет знать правду, тогда Яра останется жить хотя бы в его, Мстислава воображении.
-  Что ты хотел?
-  А умирать страшно?
-  Когда умираешь, просто закрываешь глаза, перестаешь слышать и чувствовать, а потом засыпаешь. Когда вновь открываешь глаза, то видишь себя со стороны.
-  А других видишь?
-  Наверное, нет. Чего ты вздыхаешь? Опять их жалко?
-  Пусть лучше я умру раньше тебя.
Инга пожала плечами, - Мне без разницы, - а после неожиданно спросила, - Почему ты заговорил о смерти?
-  Не хочу оставаться один, - Мстислав терпеливо ждал продолжения разговора, но Инга внезапно замолчала. Прошло несколько томительных минут, в течение которых Мстислав не спускал с нее глаз, но ничего не менялось. Может быть, она уснула. А ему из-за холода не уснуть. Разве это плохо: снять с мертвого одежду для того, чтобы согреться самому? В его воображении происходило все просто и легко, но лишь он протягивал руку к чужому свитеру, как тут же желание пропадало. -  Инга?
-  Что? – нехотя откликнулась девочка.
-  А если он не хочет, чтобы его раздевали?
-  Спроси у него.
Она, конечно, смеется над ним, но даже, если и так, все лучше, чем оставаться один на один с мертвыми. – Инга, а где шар, который умеет летать?
-  Ничего он не умеет.
-  Получается, и ты никогда не научишься летать?
Она ответила не сразу, хотелось верить, что искренне. – Я бы хотела улететь далеко, туда, где не бывает скучно, и всегда светит солнце.
-  А я уже не знаю, чего хочу.
-  Зато я знаю, - она, на глазах у изумленного Мстислава сняла с Никиты свитер и джинсы, - Держи.
Потом они сидели, обнявшись, в чужой, не по размеру большой одежде и думали каждый о своем. Претворятся спящим у Мстислава не получалось, поэтому пришлось отвечать на вопросы, которыми сыпала обычно неразговорчивая Инга.               
- А та девочка, которая называла себя твоей сестрой, кто она на самом деле?
-  Не знаю. Она очень похожа на Иветту, но это не она.
-  Интересно, зачем она прикидывалась твоей сестрой?
Мстислав что-то буркнул в ответ, ему совсем не хотелось рассказывать ни о настоящей Иветте, ни о мнимой. Воображение нарисовало Иветту, ту, с которой они бродили по подземному лабиринту, и то, как они делили с ней последнюю бутылку с водой.
-  Может, она и есть твоя сестра? Если она умерла именно в этом подземелье, то мы можем отыскать ее. Я видела … - Инга неожиданно умолкла. Ее лицо исказила гримаса боли. Пытаясь сопротивляться ей, девочка до крови прикусила губу, упала на землю и забилась в судорогах. Не в силах смотреть на происходящее, Мстислав убежал, не разбирая дороги. Когда он остановился, выяснилось, что он находится в противоположной от выхода стороне. К нему вновь стали возвращаться былые страхи. Вон за тем поворотом могут скрываться привидения, а вдруг мертвые встанут и потребуют от него отдать им одежду? Когда глаза его привыкли к полумраку, он заметил на стене рисунки. Умелая рука художника изобразила лес, который когда-то служил Мстиславу домом. Теперь пристанище ему придется делить с длинношеим существом со звериной мордой, трехпалым волком с головой дяди Генриха и нарисованной Иветтой. Он смотрел на ее изображение, испытывая непонятное чувство. Казалось, старшая сестра смахнет непослушные кудряшки и строго спросит с него: «Почему ты опять обманываешь?»
-  Я говорю правду, - оправдывался Мстислав.
-  Все люди – лжецы. Они обманывают не только друг друга, но и лгут Природе. Когда из-за вранья количество плохой энергии зашкалит, все отрицательное, скопившееся в окружающей среде, выльется на людей.
-  Я ни в чем не виноват. Разве ты сама всегда говорила правду? Ты обманывала маму, врала Владимире, ты говорила неправду своим друзьям! – он не заметил, как сорвался на крик.
Нарисованная Иветта дерзко улыбалась ему, показывая на него пальцем. Мстислав разозлился. Он протянул вперед руку, чтобы ударить Иветту. Девочка потянула его в свою сторону. Тупая боль и недоумение, последнее, что почувствовал Мстислав, перед тем, как исчезнуть.