Шизофрения. Глава 18

               




         Делу о врачебной ошибке дали ход, и постарался в этом никто иной, как доцент Федыщенко. Все предпринятые Рыбаковым меры оказались напрасными,
Семен Данилович был неумолим в своих обвинениях. Виталий Николаевич Орлов пошел еще дальше, в заключение судебно-медицинской экспертизы он написал: «Обширный инсульт, послуживший причиной смерти больного Г-ва, случился по вине лечащего врача пациента. Назначения, сделанные доктором Загороднюком А.А. были составлены без учета клинического состояния больного..» Орлов только, что не написал в своем заключении, что налицо врачебная ошибка. Это было уже слишком, наверное, этот поборник справедливости позабыл о корпоративности в медицине. Статистика показывает, что из десяти случаев допущения врачебной ошибки, доктор бывает осужден лишь в одном – двух случаях. Рыбаков, как он сказал: «умывает руки», главный врач больницы уже неоднократно намекал Андрею Александровичу, что тому надо быть готовым к любому исходу. Все его бросили, дело передано в суд, не сегодня – завтра, Загороднюка возьмут под стражу, ему грозит до восьми лет лишения свободы. Он не может выкинуть такой срок из своей жизни, он, вообще, не считает возможным даже несколько дней провести  в заключении.
-  Что мне делать, Андрей Александрович? – именно этим вопрос начинался почти каждый рабочий день Загороднюка.
-  Об этом надо было думать ранее, Алексей Алексеевич.
-  Но вы же знаете, подобное могло случиться со всяким.
-  Могло, не отрицаю, но произошло почему-то именно с вами.
-  Андрей Александрович, но вы же понимаете, я молчать не стану.
-  Вы о чем, любезнейший? – спрашивая, заведующий отделением смотрел мимо Загороднюка, будто того уже не было рядом.
Но почему все они уверены, что я никого не выдам, задавался вопросом Алексей Алексеевич. Потому, что уверены, что от него все отвернуться, это была его собственная догадка.
-  Потому, что хозяйственные дела отделения находятся в порядке, жалоб от больных за истекший год не поступало, наконец, медицинские работники, включая младший медицинский персонал, регулярно проходят аттестацию, а также повышают свою квалификацию.
-  Спицына, ты посещала в прошедшем году семинары, участвовала в конкурсах профессионального мастерства?
Напрасно он спрашивал, Варька лишь усмехнулась ему в лицо, а, повернувшись к ней задом, Алексей Алексеевич заметил, как она покрутила пальцев у виска, показывая на только что отошедшего.
Ничего из того, о чем твердил ему Рыбаков, не было. Алексей Алексеевич никогда не был святым, и бросаться на амбразуру он не собирался. Выход из создавшегося положения имелся, как противовес собранным обличительным документам, он предъявит другие, фальсифицированные, где вина за происшедшее будет возложена на заведующего отделением.
Женя, приглашенная в кабинет дежурного врача, недоумевала, Загороднюк выглядел озабоченным, она давно его уже таким не видела.  Сколько раз ей приходилось придумывать массу предлогов, для того, чтобы избегать уединенных встреч с Загороднюком. А вот сейчас он сидит напротив нее, но, кажется мысли его совсем далеко.
- Как твои дела с учебой, Колыванцева?
Женька недоуменно смотрела на дежурного врача, неужели он позвал ее ради того, чтобы поинтересоваться делами в училище? Об обвинениях, предъявленных Алексею Алексеевичу, она знала понаслышке, но разве можно доверять слухам, тем более, полученным от Варьки?
-  Осталось сдать еще один зачет по фармакологии, она нелегко мне дается, и преподавательница Лариса Сергеевна слишком строгая. А почему вы меня спрашиваете об этом, Алексей Алексеевич?
- Прикидываю, стоит ли тебе оставаться в отделении после окончания училища.
- У меня впереди еще четвертый курс, а потом, я сама буду решать подобные вопросы.
Наступило молчание. Женька хотела встать и уйти, но под пристальным взглядом Загороднюка так и осталась сидеть на месте. Она чувствовала, что он собирается ей что-то сказать, но никак не может решиться на это. У нее совсем не было времени, надо было обойти все палаты, выполнить назначения, предписанные лечащим врачом и забрать посуду у лежащих больных.
-  Женя, останься, пожалуйста, мне надо с тобой поговорить. Ты в курсе того, что со мной случилось?
-  Вы о чем, Алексей Алексеевич, если о том, что трещит на каждом углу Варька, то ей, не все верят.
-  А ты…ты веришь? – и опять он смотрел на нее только настороженность его сменилась мольбой.
Женька стояла перед выбором: сказать правду или солгать? И в том, и в другом случае, она ничего не потеряет, Загороднюк уже написал заявление об увольнении. Об этом Женя узнала от Натальи Станиславовны.
-  Я верю своим глазам, Г-ов умер на больничной койке. В отделение он поступил в тяжелом, но не безнадежном состоянии.
-  Откуда ты можешь знать о тяжести его состояния, ты, ты всего лишь, медсестра!
Поразительно, как просто у вас получается: умирает хронический алкоголик, застрахованный на большую сумму, а виноват лечащий врач.
-  Умирает, прежде всего, человек, Алексей Алексеевич, а про деньги я впервые от вас услышала.
-  Тебе исполнилось восемнадцать, ты подлежишь уголовной ответственности. Знай же, что я напишу бумагу, в которой в подробностях изложу результаты твоей деятельности в отделении.
- Алексей Алекссевич, я же все делала, как вы велели. Этаперазин, гексанал, ноотропил…
-  А больной умер. Нет, Колыванцева, на скамье подсудимых хватит места и для тебя. Но, - Загороднюк сделал паузу, - Ты в состоянии избежать обвинений, если поможешь мне, - Загороднюк торжествовал, наблюдая за эффектом, произведенным его словами.
На глазах у Женьки выступили слезы, - Вы хотите, чтобы я дала ложные показания?
- Я хочу, чтобы ты дала новые показания. Они не будут ложными, лишь кое-что уточнят. Пойми, Женя, любой на моем месте поступил бы также. Ты думаешь, Рыбаков или Кучеренко ангелы? Или, быть может, старшая медсестра всегда поступала правильно. Я, если желаешь знать, только в одном чувствую за собой вину. Надо было после каждого сделанного назначения заверять записи в истории болезни подписью Рыбакова.
-  Алексей Алексеевич, а если в милиции меня не захотят слушать?
-  Женечка, они обязаны выслушивать всех. И не бойся ничего, я при случае всегда тебя выручу. Помни, что ты должна сообщить в своих показаниях только правду.
Женя вопросительно взглянула на говорившего, она не ослышалась? Какую правду, ту, что зафиксирована в истории болезни пациента Г-ва? Но…
-  Умница, по глазам вижу, что ты все поняла, - Загороднюк блистал слащавой улыбкой, точно так же он улыбался, когда поглаживал ей грудь.
Она вышла из кабинета дежурного врача расстроенной. Не успела избавиться от одного кошмара, как подвалил новый. Хоть увольняйся, как сам Загороднюк.
Яна, выйдя из палаты, увидела огорченную Женьку.
-  Жень, посиди в ординаторской, я сейчас закончу, и мы поговорим, если хочешь.
Она подчинилась, будто робот. Пациенты с их несерьезными страхами и капризами казались Жене сейчас обузой, которая ярмом будет висеть на ней до самой пенсии. На столе в ординаторской лежала раскрытая тетрадь по фармакологии. Женя автоматически погрузилась в чтение. «Аминазин (хлорпромазин) является препаратом, наиболее ярко устраняющим пилороспазм. Аминазин существенно усиливает действие веществ, угнетающих центральную нервную систему, попадание раствора аминазина под кожу, на кожу и слизистые оболочки может вызвать раздражение тканей.» Все это она давно знает, точно также, как и о болезни мамы. В ее состояние любой стресс может убить Елену Николаевну. Женькин поход в милицию, конечно, не останется незамеченным. Мама узнает, начнутся расспросы, еще хуже, если скандалы, которые могут закончиться неизвестно чем. Но разве Женька в чем-нибудь виновата? «Ты действовала по инструкции, выполняя врачебные назначения». Но другой голос твердил: «Загороднюк тоже действовал согласно инструкции, когда эти назначения делал.» Может, правда уволиться, и тогда ее никто больше не побеспокоит, именно об этом она расспросила Яну, когда та вернулась.
-  И не вздумай, ты ни в чем не виновата. Загороднюк тебя просто запугивает, в надежде, что ты испугаешься, и наговоришь в милиции глупостей. Г-ов скончался в ноябре, даже, в конце октября, а восемнадцать тебе когда исполнилось?
-  В декабре, десятого декабря. А разве это имеет какое-нибудь значение?
Яна улыбнулась ей, у нее это вышло естественно и по-доброму, - Конечно, имеет.
Даже, как считает Алексей Алексеевич, если ты его соучастница, на момент совершения преступления тебе не было восемнадцати. Тебя все равно бы оправдали.
Женька сидела словно оглушенная, неужели все так просто? Все ее опасения останутся позади? Она постаралась ответить Яне улыбкой, но, кажется, за сегодняшний вечер разучилась это делать.
-  Глупенькая, вытри свои слезы, сейчас я дам тебе салфетку, и давай пить чай.
- У меня еще твой платок остался.
-  Какой платок? А..- протянула Яна, - Тот, с вышитыми инициалами. Вообще-то, если он тебе не нужен больше, верни его мне. Это память об одном хорошем человеке.
Где же он мог быть, Женька рылась в карманах своего свингера. Она позавчера еще вытирала им потекшую тушь. Странно, платка Яны в ее кармане не оказалось. – Яна, кажется, я его потеряла, - Женя расстроено смотрела на сослуживицу.
-  Потеряла, так потеряла, - Яна вздохнула, - Ничего не поделаешь, а чай все-таки давай пить. Он нас немного взбодрит. За окном весна, скоро совсем хорошо станет, знаешь, я очень люблю то время, когда деревья покрываются ранней листвой. Когда цветет липа с улицу, вообще уходить не хочется. Все деревья пахнут по-разному, кто-то надеждой, как верба, кто-то добротой, как вяз, а моя любимая береза пахнет вечной молодостью.
Женя слушала Яну, и ей становилось спокойнее на душе. Кажется, закроет она глаза и увидит то, о чем говорила ей красавица Яна. Когда человек делает добро, когда он не забывает о милосердии и великодушии, он становится красивым, и не беда, что нет у него таких изящных пальцев, как у Натальи Станиславовны или выразительных глаз, как у него… Женька часто в мыслях не называла любимого по имени. Вдруг кто-нибудь прочтет ее мысли, если это сделает Яна, нестрашно, но если, Варька, не избежать насмешек. Женя вздрогнула, ей показалось, что она прослушала нечто очень важное, - Извини, ты, кажется, что-то мне сказала?
-  Только не чувствуй себя виноватой, если не расслышала, сказала, но, может быть, тебе это покажется вздором, - лицо Яны изменилось, разгладились едва заметные морщинки вокруг глаз, она вскинула голову, и Женька, будто только сейчас заметила, как красиво очерчена у девушки линия ноздрей. На открытый лоб Яны упала челка и прикрыла глаза, девушка не обращала на нее внимания.
Она читала на память:   Зеленеют листочками клены,
                Свет прольется лучами солнца,
                Впереди и вдали зеленый
                Цвет ложиться, как луч в оконце.
                Ветерок ласкает березки,
                Шелестя молодою листвою,
                Дуб могучий так серьезно
                Разговаривает со мною.
                Он расскажет мне, жалуясь робко,
                Обнимая меня за плечи,
                Зазвенит листвою негромко,
                А в ночи зажигаются свечи,
                Это – звезды нам светят ярко,
                Этот свет будет с нами всегда,
                И дубу-великану так жалко,
                Жизнь проходит, дни и года
                Пролетят, догоняя друг друга,
                И все также листвою звенеть,
                Будет эта березка-подруга,
                Птицы в чаще лесной будут петь.
Когда Яна замолчала, было слышно, как в наступившей тишине тикали часы. Женя, широко открытыми глазами, смотрела на сидящую напротив Яну. Ей представлялось, как эта хрупкая девушка, на шесть лет старше ее самой, уже сейчас задумывается над тем, что жизнь когда-нибудь кончиться. А что потом, наверное, это страшно умирать? Женя, пребывающая под впечатлением от услышанного, проговорила свои мысли.
-  Это не страшно, когда знаешь, что жила не напрасно, когда почти уверена, что люди будут вспоминать тебя добрыми словами.
-  Яна, это чьи стихи, ты так проникновенно их прочла.
Девушка улыбнулась, отчего лицо ее осветилось тихой грустью. – Тебе понравилось? Только отвечай честно.
-  Спрашиваешь, - Женька почти выкрикнула, - Я в детстве сочиняла стихи, но такие красивые никогда.
-  Это мои стихи, я иногда пишу, когда есть настроение.
-  Хорошо бы, оно появлялось у тебя почаще. Мне кажется, что после нас жизнь будет лучше, не останется зла, беды и несчастья пропадут, люди будут меньше болеть и станут крепче любить друг друга. Ты, наверное, смеешься, слушая мои речи, или хочешь рассмеяться? – Женька, по-детски склонив голову набок, смотрела в лицо Яны.
-  И не думала смеяться над тобой. Ты говоришь, что в детстве сочиняла стихи, но, по-моему, ты и сейчас осталась ребенком. Не отнекивайся, Женька, я говорю это не для того, чтобы тебя обидеть. Дети – это самые лучшие из людей. Знаешь, почему? Потому, что они еще не научились лгать, как взрослые, и не умеют вершить зло. Я бы хотела всю жизнь оставаться ребенком, но это неосуществимо.
У меня уже морщинки возле глаз появились, так рано, ты заметила, Женька?
-  Я вижу, какая ты хорошая, какая добрая, а остальное неважно. У тебя есть любимые литературные герои?
Яна на мгновение призадумалась, Жене даже показалось, что на лице ее появилось сосредоточенное выражение, - Их много, я затрудняюсь выбрать кого-то одного.
-  Ну, например, мне нравиться князь Лев Николаевич Мышкин из «Идиота».
- Пожалуй, мне тоже, а еще Наташа Ростова, принц Гамлет, профессор Преображенский, Остап Бендер, Татьяна Ларина…
-  Анна Каренина, наверное, тебе тоже нравиться?
-  Не знаю, я не вправе осуждать ее, но мне, кажется. Бросаться под поезд – это не выход из положения.
-  Когда  любишь безответно, еще и не такое сделаешь. Понимаешь, это очень страшно, любить безответно, получается, как будто ты просто перестаешь существовать. Любимый человек может уехать, влюбиться в твою подругу, жениться, наконец, а ты будешь сторонним наблюдателем чужого счастья, это ужасно несправедливо.
-  А кто тебе сказал, что в жизни все происходит по справедливости? А противостояние добра и зла, где верх может одержать последнее, оно вершиться постоянно. Понимаешь, Женька, рая на земле не бывает, его еще надо заслужить, все в нашей жизни надо заслужить, только тогда начинаешь ценить имеющееся.
«Все в жизни надо заслужить», а ведь правильно сказала Яна. А она Женька, второй месяц бегает, караулит его, Сергея, прекрасно зная, что у того есть девушка. Правда, ее трудно назвать любимой, они не часто появляются вместе. 
Но вот сейчас, она, Женька, словно привязанная стоит за забором детского дома, и второй час наблюдает, как несколько взрослых и дети бродят по двору, будто чего-то ищут. Среди них Сергей, и он вновь не замечает ее. Дети резвятся, похоже, что им лишняя прогулка приносит удовольствие, а вот воспитатели изредка бросают друг на друга настороженные взгляды. Кажется, кто-то из них оглянулся в ее сторону, Женька нырнула вниз, укрывшись за стволом толстого ясеня. Нет, наверное, ей все-таки показалось. Но что они ищут, они уже ни один раз исходили весь двор. Сережа один без своей девушки. Он холоден с ней, на людях они не проявляют свои чувства, так может…
-  Привет.
Голос, прозвучавший сзади, заставил ее вздрогнуть, от испуга она резко вскочила и пребольно ударилась головой о массивный ствол. Напротив стоял Алексей.
-  Здравствуй, - без радости ответила ему Женька. -  Давай отойдем в сторону, - предложила она. Если оставаться здесь, то их могут заметить, самое ужасное будет, если Женьку увидит он, Сергей. Однажды, когда она шпионила за ним мартовским вечером, он мог заметить ее, и тогда … Что было бы тогда, Женьке даже представлять не хотелось.
Они отошли с Алексеем подальше от ворот детского дома, к пролегающей неподалеку проезжей части. Шум автомобилей заглушал слова, но не мысли. Они точно вихрь, проносились в голове Женьки. -  Ты шпионишь за мной?
- Мне показалось, что это ты следишь за кем-то, - в голосе Алексея ей послышалась насмешка. Прошло больше месяца, как они перестали встречаться, к большому сожалению мамы Алексея, которой, как и ее сыну, очень нравилась Женька.
Надо придумать все, что угодно, лишь бы Лешка ни о чем не догадался. Лицо Женьки приняло расстроенный вид, в словах звучала горечь, - Я потеряла деньги, большую сумму. Кажется, где-то здесь, точно не уверена.
-  Какое совпадение, у одной из наших сотрудниц тоже пропала крупная сумма денег, и она тоже не помнит, где именно это случилось.
-  Значит, все эти люди ищут деньги?
-  Ага, только они их, скорее всего, не найдут, - в словах Алексея Жене послышалась угроза.
-  Почему ты так уверен?
-  Потому, что я догадываюсь, чьих это рук дело.
Сердце Женьки ушло в пятки, наверное, он подразумевал ее, когда говорил. Если так, то он непременно поделиться своими предположениями с остальными, а, значит, он, любимый человек, станет считать ее воровкой. Мысль об этом была для Женьки невыносимой.
-  А на кого думает та, у которой пропали деньги?
-  Ни на кого, говорит, что сама их потеряла. Только это не так. Двадцать три с лишним тысячи – не шутка, для воспитателя детского дома. Это почти четыре мои зарплаты. Представляешь, как вор обрадовался.
«Он сказал вор», пронеслось в голове у Женьки. Значит, он подозревает, что похититель – мужчина. А, может быть, эта невнимательная сотрудница, действительно их потеряла. Это было бы самым лучшим выходом из щекотливой ситуации, но не для нее самой. А Женьке, какое дело до чужих денег, ведь не она же их присвоила.
-  Хочешь, приходи ко мне в выходные?
-  Нет, лучше ты к нам, я чувствую, что твоя мама меня недолюбливает.
-  Брось, моя мама ко всем относится хорошо, но если ты настаиваешь, я приду, а ты расскажешь мне о том, чем окончилась золотая лихорадка.
Они простились, и каждый направился своей дорогой. Женька домой, а Алексей, с лица которого не сходило задумчивое выражение, так ему несвойственное, исчез в опустевшем дворе детского дома.