Гайто Газданов. Ночные дороги

                Ах, милый Ваня! Я гуляю по Парижу –
                И то, что слышу, и то, что вижу, -
                Пишу в блокнотик, впечатлениям вдогонку:
                Когда состарюсь – издам книжонку.

                В.Высоцкий. "Зарисовка о Париже".


Газданов "издал книжонку", основанную на своих поездках по Парижу, не в старости. Роман "Ночные дороги" был закончен в 1941 году в оккупированной столице Франции, а полностью опубликован в 1952 году в Нью-Йорке (в парижском журнале русской эмиграции "Современные записки" отрывки из романа начали печатать в 1939 году, но после начала войны с немцами журнал закрылся). До советского читателя произведение добралось лишь в 1990-м, несколько позже скандальной набоковской "Лолиты".

Первый роман Газданова "Вечер у Клэр" меня совершенно не впечатлил, поэтому и от "Ночных дорог" я не ждал ничего хорошего. К моему удивлению, при всей схожести двух произведений (и "Клэр", и "Дороги" – романы-воспоминания, повествование в них идет от первого лица, и обе книги вполне подпадают под определение "документальной прозы") - воспринимаются они по-разному. "Клэр" раздражает, а "Ночные дороги" вызывают неподдельный интерес. Хотя, казалось бы, что может быть особо занимательного в жизни парижского дна, заполненного нищими, проститутками, их клиентами, бомжами, опустившимися русскими эмигрантами и местными алкоголиками?..

Тем ни менее, автору удается завлечь читателя портретами реальных представителей парижской клоаки, с которыми его свела судьба за долгие годы работы водителем ночного парижского такси. Кроме того, "Ночные дороги" – не просто роман-воспоминание, в нем достаточно много размышлений о жизни в духе Мишеля де Монтеня. Особенно мне понравились мысли Газданова о "простых людях", так называемом "народе".

Приведу весьма объемную цитату из книги, но она того стоит:
"Я  возвращался  домой  обычно  в  пятом  или  шестом  часу   утра,   по неузнаваемым пустым и сонным улицам. Иногда  я  проезжал  через  Центральный рынок - и, я помню, меня особенно поразило, когда я  впервые  увидел  людей, запряженных в небольшие тележки, в которых они везли провизию; я смотрел  на обветренные лица и на особенные их глаза,  точно  подернутые  прозрачной  и непроницаемой пленкой, характерной для людей, не привыкших мыслить, -  такие глаза были у большинства проституток - и думал, что, наверное, то же,  вечно непрозрачное, выражение глаз у китайских кули, такие же лица были у  римских рабов – и, в сущности, почти такие  же  условия  существования.  Вся  история человеческой культуры для них не существовала никогда, - как не существовала история вообще, смена политических  режимов,  кровавое  соперничество идей, расцвет христианства, распространение письменности. Тысячи лет тому назад их темные предки существовали почти так же, как они, и так же работали,  и  так же не знали истории людей, живших до них, - и все всегда было приблизительно то же самое. И  они  все  были  приблизительно  одинаковы  -  рабочие-арабы, познанские крестьяне, приезжающие во Францию по контрактам, - и вот эти рабы на Центральном рынке; все великолепие культуры, сокровища музеев,  библиотек и консерваторий, тот условный и торжественный мир, который связывает  людей, причастных ему и живущих за десятки тысяч  километров  друг  от  друга,  эти имена - Джордано Бруно, Галилей, Леонардо да Винчи, Микельанджело,  Моцарт, Толстой, Бах, Бальзак - все это были напрасные усилия человеческого гения  - и вот прошли тысячи и сотни лет цивилизации, и снова,  на  рассвете  зимнего или летнего дня, запряженный системой ремней тот же вечный  раб  везет  свою повозку".

Тем людям, которые много рассуждают о "народе", надеются на его поддержку, восхваляют его или опираются на "народ", будет весьма полезно почитать "Ночные дороги". Автор погружался в "народ" на протяжении многих лет и на собственном опыте убедился, из чего состоит эта субстанция.

Хочется отметить, что, находясь в самом эпицентре ночной жизни Парижа, которую правильнее назвать даже не жизнью, а ее бессмысленным прожиганием, Газданов так и не стал одним из ночных обитателей Парижа. Много лет он ночь за ночью погружался в парижскую грязь, но к нему ничего "не прилипло". В этом смысле Гайто стал живым опровержением марксистского постулата о том, что бытие определяет сознание. Пролетарское бытие в ночном Париже ничего не смогло поделать с его интеллигентским сознанием, увлеченным литературой.

И еще мне кажется, что подобная биография не дает нам оснований, чтобы причислять Газданова именно к русским писателям. Русский при такой жизни обязательно бы спился, а Гайто, отдыхая в барах во время свой ночной работы, попивал даже не пиво, а молочко… Не обращая внимания на презрительные взгляды и замечания местной фауны.

Странно, но юность и молодость Газданова (участие в войне, бегство в Константинополь с "белыми", крайнее безденежье за границей) отнюдь не давали особых надежд, что из него выйдет что-нибудь путное. Да и наследственность у него была не самая благоприятная - папаша Газданова был весьма сомнительным типом. Тем ни менее, человек не просто нашел правильную дорогу в жизни, но и сумел не потерять ее во время многолетних поездок на такси по ночному Парижу.