Тайна отравленных злаков стертой деревни Тамбовка
ТАЙНЫ ОТРАВЛЕННЫХ ЗЛАКОВ СТЕРТОЙ ДЕРЕВНИ ТАМБОВКА
Поведала мне про это горе прихожанка нашего храма Валентина Денисовна Гусева. После воскресной службы присели мы на лавочку у самого храма, разговорились, и попросила она меня записать ее семейную историю.
Много на нашей земле осталось страшных тайн после смутного времени.
На Украине была Хатынь, расстрелянная и сожженная. А у нас в Сибири, в Курагинском уезде, без шума, тихо вымерла деревня Тамбовка. Да может и не одна она, никто не считал, страшное было, военное время. Спаслась из той Тамбовки только одна семья, и то не вся. Выжившая девочка через полвека рассказала правду о трагедии.
Началось все с голода, от недоедания.
Проживала наша семья, семейство Гусевых, в деревне Тамбовка Курагинского уезда Красноярского края. Отец семейства работал колхозным конюхом. Жена его Анна, наша матушка, не работала, у нее в семье было четверо детей. Налетела война, и в сорок втором году взяли отца на фронт, где он воевал на трудном Волховском фронте. Там, среди снегов, он и погиб. На отца пришла похоронка в сорок третьем году.
Крестьянские хозяйства власти обложили огромным налогом на все съестное для великого фронта. Весь тощий скот был переписан.
Скоро почувствовали люди на горле костлявую руку голода. Из каждого ведра молока разрешалось взять только одну кружку, меньше пятнадцатой части. Ее голодающие большие семьи пускали по кругу, стараясь дать пить последнее молоко прежде всего детям. А ведра молока утром и вечером под строгим присмотром уносили от детей к местам сбора налогов. Истощенные люди спасались лесными ягодами, крапивой и чем только можно.
За воровство в казенных хозяйствах ждала самая суровая кара, многолетнее и пожизненное заключение, и даже расстрел. После частых и беспощадных расправ голодные уже не дерзали красть съестное у властей.
Когда скрывалось красное солнце за дальними лесами и темнота не давала работать, брели усталые люди в свои гнезда голодными, чтобы завтра явиться на пашни с первыми лучами солнца. Смотрели они в голубые глаза своих голодных деток и плакали. Внушалось всем, что все это страдание нужно для войны, для победы.
Но оставалось то, что невозможно было обложить налогом.
На пшеничных полях и после тщательной уборки всегда оставались неприметные колоски. Несмотря на угрозу каторжными работами, крестьяне, измученные небывалым в Сибири голодом, тайно нарушали запрет и варили кашу из бережно собранных по ночам колосков. Никто не мог остановиться и после тяжелой работы в поле оставаться дома голодным. Ведь голод длился не день и не два, а много лет.
Тогда мать решила перебраться к брату Михаилу Ивановичу, который проживал на руднике Артемовский недалеко от деревни Артемовка. Материн брат, наш дядя Михаил Иванович имел просторный дом. Он работал на добыче золота на руднике Артемовский. И в доме у нашего дяди был достаток.
Но, прожив год у своего доброго брата, мать поняла, что ему тоже тяжело содержать такую семью. И тогда она решила разделить детей. Старших, Катю и Анатолия, отправить на прежнее место жительства в Тамбовку, где у них остался старый дом и корова, за которой присматривали соседи. Собрав свои узелки, сестренка и брат вышли на проселочную дорогу. Живыми мы их больше никогда не видели.
В тысяча девятьсот сорок пятом году, после победы над немцами, над полями Курагинского уезда стали летать самолеты сельскохозяйственной авиации. Они опыляли неизвестным порошком поля. Летали они осенью, после сбора урожая. Убранные поля, самолеты посыпали неизвестным веществом.
Колхозное начальство сразу узнавало, какие семьи собирают тайно колоски с убранных полей. Оказывается, у этих людей становилась желтой кожа. Через некоторое время они заболевали и умирали. Сельский фельдшер их не лечил. Старик говорил, что не знает, как лечить, ведь это никому неизвестный яд.
Мать забеспокоилась о старших детях. Сестра – красавица и добрый брат, Катя и Толя, остались там и жили в родной Тамбовке.
Мать понимала – рослые подростки живут тем, что тайно выносят колоски с полей и варят из них кашу.
Вспыхнуло ее материнское сердце, почувствовало беду. Отпросилась она у брата, Михаила Ивановича, да пешком пошла по лесной дороге к своим старшим детям.
Добралась она до места вечером, когда уже стемнело. В знакомом доме окна были темны и свет не горел. Мама толкнула незапертую дверь, зашла, засветила лучину и стала громко звать Катю и Толика.
Страшное зрелище предстало несчастной матери. Сын Толик лежал мертвый на лавке. Вокруг него была желтая ядовитая рвота.
Тогда мама снова стала звать дочь, в надежде увидеть Катю. Но ответа не могло быть. Веселую умницу Катю мама нашла возле русской печки. На шестке печки стоял горшок с кашей. На половицах застыло бездыханное тело девушки. Дочка была мертвая, давно остывшая и холодная. Мать с криком выбежала из дому, чтобы позвать людей.
Но в черных зловещих окнах нигде не было света. На стук в стекла никто не вышел. Пройдя всю мертвую улицу, нигде кричащая женщина не нашла сочувствия. Мать еще не знала, что за это время все ее знакомые и соседи отравились и умерли. И только на дальнем краю деревни она увидела огонек.
Она зашла в дом. Голодные и исхудавшие хозяева, дедушка и бабушка пекли блины. Это было странно в такое голодное время. Они поставили перед ней тарелку с блином, и сами положили себе по одному блинчику.
Дедушка, недоев блинчик до конца, начал умирать. Захрипев, он в судорогах склонился и рухнул на пол.
Тут же бабушка вытащила нашу мать на улицу и кричала ей: Делай себе рвоту, делай себе рвоту, скорее, иначе мы все умрем, иначе нам конец!
И сама потом изо всех сил раздражала гортань рукою.
Мать сделала, как показала старушка и после страшной рвоты осталась жива. Но долго еще болела после ядовитого блина. А дедушка, прямо под обеденным столом, умер.
В деревне Тамбовка вымерли все, кто там жил. Оставшийся у хозяев скот власти перегнали в другие деревни. Теперь в Курагинском уезде нет такой деревни Тамбовка. И никто о ней не слышал.
Вернулась мать на рудник к брату и там воспитывала оставшихся своих двух детей. Она и до сих пор оплакивает свою умницу Катю, которой было шестнадцать лет, и сыночка своего Анатолия, которому было четырнадцать.
Историю эту рассказала самая младшая дочь, Валентина Денисовна Гусева. Она говорит, что ее до сих пор мучают вопросы.
Зачем опыляли ядом убранные поля? Почему не предупредили об этом голодных жителей? Почему никогда не было расследования трагедии и власти не участвовали в похоронах? Жертв яда закапывали в братских могилах. А на вопросы власти отвечали, что эти люди злостные вредители, они ели запрещенные колоски, а потому достойны смерти.
Спустя шестьдесят лет после трагедии Валентина Денисовна ездила в Красноярский казенный архив. Но там ей ответили, что деревня Тамбовка не числится на карте в Курагинском районе. О ее судьбе там ничего не известно. Страшная тайна отравленных деревень стерта властной рукой.
Кому было нужно, чтобы все умерли? Зачем?
Может, это были испытания отравляющего оружия? Но никто не увозил трупов для расследования. Отравленных женщин, детей, стариков просто предавали земле в безответных братских могилах.
В наше время, уже седая бабушка, Валентина Денисовна плачет о них на скамейке у нового храма. Тайна отравленных колосков остается нераскрытой. А ведь погибшие от яда были нашими земляками, отдавшими хлеб свой для победы и не их вина, что выпало им жить в жестокое время.
Погибли они за московскую бумажную показуху, погубили их те, кто хотел перед Москвой показаться верным, готовым последний колосок сберечь, хоть бы все, кто на земле работает, умерли.
Да разве нужен был кому на фронте тот последний колосок? Разве могла его взять Москва? Нет. Так за что же мучили голодных своих работников? Страшное то было и жестокое время. Но только и время человек делает.
Неужели никогда не узнаем мы правду?
Свидетельство о публикации №216120600714