Высоко, высоко в небо...

Как-то, наводя порядок в документах, я наткнулась на красную книжечку с почти забытым гербом страны СССР, где на двенадцатой странице было прописано: «Медицинская сестра гражданской обороны».  Старый военный билет окунул меня в воспоминания ранней студенческой жизни в пединституте, где кроме погружения в язык великого Шекспира, мы на первом и втором курсе изучали азы медицины, теорию и практику. Лекции по хирургии нам читал красивый широкоплечий хирург, в которого мы все были немножко влюблены, как и подобает девчонкам нашего возраста.  Был он строг, требователен и никогда не улыбался. Практика в больницах города проходила по вторникам после обеда. Мы надевали белые халатики и шапочки, учились делать уколы, измерять давление, словом, ухаживать за больными. Как-то раз наш любимый хирург повел нас на операцию. Удалялся аппендицит у двенадцатилетней девочки. После первого движения скальпеля по телу  высоченная и всегда веселая Верка рухнула в обморок, и наш преподаватель подхватил ее на руки и отнес в ординаторскую.  После операции мы увидели ожидающую нас бледную Верку, которая со счастливой улыбкой сообщила, что именно ей повезло оказаться в сильных руках красавца хирурга и почувствовать его заботу, когда он давал ей воды, проветривал комнату и отпустил ее только тогда, когда удостоверился, что она «в порядке».
В следующий вторник по плану была Областная детская больница. После обеда мы все собрались в приемной  пульмонологии, переоделись и вошли в коридор отделения, который от шума ребячьих голосов  больше напоминал школу. Дети есть дети! Как только болезнь отступала, им хотелось прыгать, бегать, катать мяч.  Хмурая нянечка ( позже мы ее так и прозвали «Хмурая няня»)  покрикивала на них и загоняла в палаты. Девчонки как будущие педагоги сразу взяли в свои руки данную ситуацию и постарались придать организационный характер этой бесшабашной игре. Каким – то боковым зрением  справа от себя я увидела палату, где в полумраке кто- то лежал на кровати. Это был мальчик лет шести, такой худенький, что его тельце едва просматривалось под больничным одеялом. Ренат, так звали малыша, ласково смотрел на меня огромными, на пол-лица глазами с удивительно длинными и черными ресницами. «Посиди со мной» - попросил он и уже все пять часов практики я от него не отходила. В палате он лежал один. Рядом стоял кислородный баллон и пустая тумбочка без намека на фрукты, конфеты или что – либо еще, что приносят больным детям. Мы разговорились. Привезли его из района с двусторонней пневмонией, у мамы еще трое детей, и посещать его она могла не часто.   В свои шесть лет он беседовал со мной как взрослый. Видимо, долгая болезнь прибавила ему жизненного опыта. С любовью он рассказывал мне о своих братишках и о маме, по которой очень скучал. «А кем ты хочешь стать?» - спросила я, и он с лучистыми глазами стал рассказывать, что его мечта стать летчиком  на самолете, который «оставляет на небе след». «Я хочу подняться в небо высоко,  высоко» -  несколько раз повторял он.  Пришло время расставаться. Зимний вечер окутал комнату и одинокую кровать моего маленького друга. «Ты придешь завтра?» - с мольбой в глазах спросил он – «Завтра нет, но я приду в следующий вторник, что тебе принести?» «Принеси мне картинки» - попросил он. Уходя домой, я заглянула в его карточку, где среди ряда заболеваний прочитала ужасное слово «лейкемия».
Зимний вечер был тихим, с легким морозцем,  от чего снег приятно похрустывал под ногами. До Нового года оставалось две недели, но город уже выглядел праздничным и нарядным. Разноцветная иллюминация не радовала и мысленно я опять возвращалась в полумрак палаты, где лежал худенький мальчик с такими огромными, ласковыми и взрослыми глазами. В этот же вечер я перерыла домашнюю библиотеку, отобрала   разноцветные номера «Мурзилки» и «Веселых картинок», а главное нашла интересную книгу «Я - летчик», где были иллюстрации разных видов самолетов. Целую неделю мысли о моем маленьком друге не покидали меня. Слушая лекции, я невольно начинала думать как он там, чем занят, вспоминала отрывки нашей долгой беседы, а вечером все рассказывала  и рассказывала о нем маме. Время, проведенное с ним, удивительным образом сблизило нас  как сестру с младшим братишкой. Наступил следующий вторник нашей практики. Я, забив портфель до отказа журналами и картинками, быстрым шагом направилась в больницу. Переодевшись,  с кипой журналов  я поспешила в знакомую палату, распахнула дверь и… Палата была пустой. Хмурая няня мыла пол, а кровать Рената больно резала глаза полосатым матрасом «А что мальчика перевели?» - неуверенно спросила я – «Перевели»- ответила Хмурая няня – «Куда?» - опять спросила я с зарождающейся надеждой  - «В морг» - жестоко  сказала, как отрезала она и вышла из палаты. Мои ноги подкосились, и я рухнула на полосатый матрас. Каким – то чужим голосом я застонала, закрыв лицо руками. Хотелось кричать громко, громко, что это несправедливо, хотелось криком облегчить боль, давившую на грудную клетку, но я молчала, периодически вытирая слезы с лица. В голове как маятник звучали слова мальчика: «Я хочу подняться высоко, высоко в небо!»