Парящие лестницы, ведущие в никуда

Когда все люди умрут, Бог останется в одиночестве, - неожиданно для меня произнес уличный проповедник, стоявший на углу с потрепанным томиком, напоминающем Библию под мышкой. Я, поддавшись порыву, подошел поближе и остановился неподалеку от него за спинами таких же любопытствующих.
...и пусть, - продолжил он. - Ведь разве вы не чувствуете обиды на Него? - спросил он, показав пальцем вверх на сероватые облака, нависающие над крышами. – Досады за эти жалкие и короткие жизни… за погребенные мечты… за полчища идиотов вокруг!?
Я поднял голову и посмотрел наверх. Вот-вот пойдет дождь, подумал я, и мы торопливо разойдемся.
…и вы вправе обижаться на Него! - возвысил голос проповедник, даже слегка потряс черной книжкой. – Вы можете высказать ему все что угодно! Отбросьте этот раболепный страх, забудьте все, чему вас учили в этих так называемых домах господних… ведь это… просто насмешка над всем, что есть чистого и высокого под этим небом…
- Позвольте, позвольте, - оборвал его голос из толпы. – Из какой вы все-таки конфессии?
Я взглянул направо и разглядел ничем не примечательного мужчину в темном костюме.
- Разве это не ересь – все, что вы тут говорите?
Женщины и мужчины, стоящие неподалеку согласно закивали.
Я снова взглянул вверх и на мое лицо упала пара капель.
- Учить людей обижаться на Бога и быть с Ним на равной ноге! – продолжил мужчина. – Какая наглость, какое самонадеянное нахальство… Тогда как Бог послал своего сына умереть за наши…
- А может быть, я Его внук, - заявил вдруг проповедник и тоже, как и я, с некоторым беспокойным любопытством взглянул на серое небо.
-Ч-чей внук? – изумился прохожий в черном.
- Его. Бога... – уличный проповедник неожиданно ухмыльнулся этакой подростковой улыбкой, которая сделала его лицо на двадцать лет моложе и показалась мне почти очаровательной.
- Какая… глупость! – воскликнул человек в черном и, развернувшись, покинул небольшую группу пилигримов.
- Люди имеют право на глупость! – крикнул ему вдогонку проповедник. И открыл-таки свою книгу.
Это просто жизнь, малыш, здесь нет плохих и хороших, – прочитал он оттуда.
Что это? Книга Мормона, Детское Евангелие? Хроники Нарнии? Задумался я. Но, похоже, это было что-то другое.
Однажды, - прочитал он, - ты собирался написать рассказ под названием Профессор И.И. Христос. Ведь с твоей точки зрения поклоняться Богу было также бесполезно и странно, как, скажем, поклоняться университетским профессорам – у них можно было просто учиться. Лучшими из них можно было восхищаться. Но поклонение… это было не твое.
- Простите, что это… Ваша книга? – спросил я у проповедника несколько неожиданно для самого себя.
- Книга о тебе, - откликнулся он, подняв голову. – Так она называется. У настоящего Бога ведь таких должно было бы быть полным полно. Целые миллионы полок... О тебе, обо мне, о каждом из нас... по книге. У Бога, который действительно любит своих детей, интересуется ими. Который всегда готов помочь… и который является просто-таки наикрупнейшим специалистом в решении человеческих проблем, поднаторев в этом за долгие тысячелетия, когда отвечал на молитвы и просьбы верующих… Но… такого Бога нет. Поэтому я сам написал ее.
- Понятно, - сказал я. От уже совсем небольшой группы людей, стоявших вокруг проповедника, отделилось еще несколько человек, и вскоре и они исчезли в сыром городском воздухе. Я отчего-то глубоко вздохнул. Начинало вечереть, но дождь все никак не решался пойти.
- И к чему же по вашему нам стремиться? - вдруг спросила стоявшая справа от меня стройная женщина в коротком сером плаще и темном берете.
- А вы точно Его внук? Я что-то запутался: то вы Его внук… то Его - нет, - донесся ехидный голос светловолосого парня, по виду - студента какого-то престижного заведения.
- Так все-таки будет Апокалипсис? – крайне заинтересованно осведомился невысокий полный мужчина, стоявший слева от меня.
- Эй, уродец, держи! – вдруг гнусаво закричал кто-то позади нас и швырнул в лицо проповедника опустошенную пивную жестянку.
Проповедник провел рукой по несколько побелевшему лицу, закрыл свою книгу и, вдруг, словно бы утратив прежнюю энергию, обвел нас всех какими-то растерянными глазами.
А потом хлынул дождь.