Интервью

               

     Эта почти пародийная история произошла в начале этого тысячелетия, где-то в 2001 или 2002 году. Но, впрочем, это не имеет большого значения. Важен сам факт.
     После обеда в кабинете директора института, где я в то время работал, раздался телефонный звонок. Звонил один из руководителей российского радио. Секретарь связала директора со звонившим. Тот настойчиво просил директора принять корреспондента радио и дать интервью о состоянии онкологической помощи детям. Директор не любил интервью и всячески избегал их, тем более, что оно должно было прозвучать по радио, а не по телевидению. Однако, учитывая слезную просьбу, согласился, но сказал, что сделает это не сам, а поручит кому-нибудь из авторитетных заведующих.
    Он тут же вызвал к себе профессора Мах-ву и информировал ее о том, что на другой день к вечеру приедет корреспондент, и ей нужно будет коротко рассказать об успехах работы ее отделения. Мах-ва, хотя и было профессором, но отличалась низкой культурой и косноязычием. Понять ее речь порой было очень трудно, а сотрудникам прочитать написанное – практически невозможно. Всех нас удивлял сам факт поступления и окончания медицинского института, а впоследствии получения звания профессора. Но, как говорится, факт оставался фактом.
     Предложение дать интервью ее совершенно не удивило, а наоборот, воодушевило. Выйдя из кабинета директора, она раззвонила врачам и медсестрам о предстоящем интервью и попросила привести отделение в порядок, так как предполагалось сделать несколько фотоснимков сотрудников на рабочих местах.
    На следующий день, часа в четыре, в отделение пришел довольно молодой симпатичный корреспондент. В моем кабинете я и мои коллеги, включая Мах-ву, только что закончили обсуждение больного, и, видимо, именно поэтому корреспондент предложил взять интервью у профессора в моем кабинете, чтобы не тратить время на переход в другую комнату. Как хозяину кабинета, мне предложили остаться, а корреспондент, обращаясь к Мах-вой, попросил ее кратко рассказать о тех заболеваниях, с которыми лежат дети, о лечении и об отдаленных результатах. При этом он попросил рассказывать простым языком, так как аудитория радиопередачи не рассчитана на людей с медицинским образованием. Казалось, профессор все поняла. Наконец, настало время говорить в микрофон. Как только корреспондент поднес его к Мах-вой, она почти закричала в него, и стала не своим голосом, казенными и малопонятными медицинскими терминами вещать. Ошалевший от такой неожиданности корреспондент несколько раз пытался ее остановить, но ни к чему путному это не приводило. Тогда, весь взмокший, он все-таки дал ей возможность закончить речь, выключил диктофон, поблагодарил, как он выразился, за очень интересное интервью и проводил ее до двери моего кабинета. Не успел он закрыть дверь, как она распахнулась. На пороге стояла улыбающаяся и довольная Мах-ва.
    - А когда я и мои сотрудники сможем послушать это интервью? – поинтересовалась профессор.
    Корреспондент сказал, что рассказ о нашем институте и интервью можно будет услышать по радио на следующий день в 2 часа дня. Как мне потом рассказали коллеги, Мах-ва обошла все отделение и проинформировала о предстоящей радиопередаче не только врачей и сотрудников, но и родителей больных детей. После ее ухода я предложил разочарованному и уставшему корреспонденту выпить чашечку кофе. Он согласился и тут же попросил меня ответить на те же вопросы, которые он задавал профессору. В противном случае, сказал он, передача может сорваться и у него будут неприятности. Я выполнил его просьбу. Похоже, он остался доволен, и мы расстались, чтобы, как потом оказалось,  больше никогда не встречаться.   

   На следующий день с утра, как обычно, было очень много работы. Нужно было осмотреть детишек, сделать назначения, обсудить сложные ситуации, проконсультировать больных в поликлинике. Но ближе к обеду профессор напомнила, что нас ожидает интервью по радио, и предложила всем желающим настроиться на нужную волну. Она ушла в свой кабинет в сопровождении некоторых, наиболее близких к ней сотрудников, а я остался в своей комнате. В указанное время раздался голос того самого корреспондента, который брал интервью. Он коротко рассказал о посещении нашего института и его впечатлении, потом предложил послушать интервью с одним, как он выразился, из ведущих сотрудников. После интервью со мной передача закончилась. Я вначале предполагал, что корреспондент постарается, как говорят, ножницами перекроить интервью Мах-вой, но он этого не сделал – то ли не смог, то ли просто не захотел.
   Мое положение было не простым. Я не знал как себя вести. Посидев в кабине с полчаса, я вышел в коридор клиники. Там я встретил профессора, которая, как бы не заметив, прошла мимо меня. На другой день ситуация повторилась, но затем работа взяла свое – мы стали общаться, и сделали вид, что ничего особенного не произошло. Однако больше подобных интервью профессору не предлагали.