Мы, коломенцы

Роман СЛАВАЦКИЙ

МЫ, КОЛОМЕНЦЫ
(ОПЫТ СВЯТОЧНОГО ТОСТА)


Существует практически безошибочный показатель, позволяющий отличить уроженца благословенной Коломны от приезжего. Спросите любого, как правильно назвать жителей этого города: коломенцы или коломчане? Если вы получите второй ответ, знайте, что имеете дело с человеком, чуждым здешней традиции.
Пресловутый «коломчанин» – образец южнорусского говора, для нашего края совершенно чуждого. А между тем дошло до того, что у нас даже предприятие появилось с названием «Коломчаночка». Смешно это, товарищи!
Истинные тутошние старожилы всегда с гордостью говорили о себе: коломенец, коломенка. Некоторые дамы «галантерейного обхождения» смущаются: «Да ведь так же река называется!» Ну и что? Кстати говоря, не худшая река, есть в Европе и гораздо менее красивые.
Но кто такие коломенцы?
Исследователи почему-то до сих пор не удосужились проанализировать местный психологический тип. А ведь земля эта не вчера заселена. За тысячу лет должен был выработаться – и, конечно же, выработался! – характер, не похожий на другие. Так в чём же заключается наша особица?

ЧЕРНОНЁБЫЕ
Нас, коломенцев, в старину называли «чернонёбыми». Само название прозвища неудивительно (вспомним: Орёл да Кромы – первые воры; Рязань косопузая и т.д.). Обидность нашей клички заключалась в том, что существовала порода собак, особенно злобных, именно с таким именем: чернонёбые. По всей видимости, это прозвище прилипло к нам из-за удивительной способности коломенцев бросаться на человека и лаяться по поводу и без оного.
Некоторую ясность в этот вопрос вносит цитата из пьесы нашего московского родственника А.Н. Островского «Праздничный сон до обеда». Трилогию Островского, посвящённую похождениям Бальзаминова, мы большей частью знаем по киноверсии «Женитьба Бальзаминова». Помните замечательный образ свирепого дядюшки, созданный актёром Крючковым? Так вот, этот дядюшка – наш земляк.
М а л а н ь я. Братец приехал.
Н и ч к и н а. Батюшки! В такой жар…
К а п о ч к а. Как бы, маменька, он у нас дела не расстроил! Дяденька такой необразованный!
У с т и н ь к а. Уж какие могут быть понятия, из степи приехал!
Н и ч к и н а. Не из степи, а из Коломны.
У с т и н ь к а. Всё равно, одно образование, один вкус.
«Из степи приехал»! Вот и ключ к разгадке. Вероятно, купец Неуеденов, колотящий булыжником орехи на подоконнике и гавкающий на трепещущего Бальзаминова, – прасол. А коломенские прасолы – торговцы скотом – это особенные люди. Перегоны огромных гуртов из астраханских степей до Подмосковья – дело трудное и рискованное. Оно требует от человека максимальной жёсткости, собранности, постоянной готовности отразить нападение разбойников и козни проходимцев. Степь… В ней выживали только крепкие, честные и беспощадные люди. Естественно, что в домашнем обиходе они были не очень приятны.
Но ведь, в сущности говоря, несмотря на свою неотёсанность, прав-то именно купец Неуеденов, а симпатичный Бальзаминов – просто малахольный лоботряс, ни на что не годный. 

«МЫ – СТОЛИЦА!»
Мы, коломенцы, народ столичный. И пусть соседи напевают свой издевательский стишок:
У нас в России три столицы:
Москва, Коломна, Луховицы!
Мы всё равно от своей столичности не откажемся. И в самом деле: любой истый патриот с гордостью расскажет вам о дворце великокняжеском, где Димитрий Донской венчался, и о том, как Василий Тёмный воцарился здесь в XV веке, и о том, что огромный Коломенский уезд – от Оки до Бронниц включительно – был личным владением царя Московского. С какой гордостью говорит об этом Н. Иванчин-Писарев, наш московский коломенец, придумавший замечательное определение «соцарственный град»!
А Коломенская епархия, ещё более громадная, основанная в середине XIV века и, значит, самая древняя в Московском княжестве? В неё входило 16 городов, в том числе и такие славные, как Серпухов или Тула! И до сих пор коломенцы ругательски ругают императора Павла I, который лишил нас кафедры, и до сих пор недобрым словом поминают владыку Мефодия Тульского, который, переезжая в Тулу в 1799 году, увёз с собой драгоценные коломенские реликвии на 18 возах.
Вы скажете, что это – «провинциальный комплекс»? Наивные люди! Ведь именно такие «комплексы» и создали коломенскую душу.

КОЛОМЕНСКИЕ ГОРШКИ
Мы, коломенцы, люди трудолюбивые. Каких только славных вещей мы не производили! Как не вспомнить фруктовую коломенскую пастилу, кисло-сладкую, присыпанную сахарной пудрой, нежную, как персты юных коломенок! А наши медовые коломенские пряники? А посуда наша славная, крынки и корчаги, рождённые в чёрном дыму Гончаров, словно в пылающих жерлах вулканов? Из-за этой посуды нас на Руси называли «коломенскими горшками». Но мы не обижались на эти насмешки. Мы гордо несли по стране бремя своего трудолюбия. Правда, поганцы-большевики искоренили наши промыслы, но мы верим: недалёк тот день, когда очнётся Коломна и слава о её горшках, пастиле и пряниках вновь вспыхнет на российских просторах.

«ОКАЯННАЯ Я!..»
Мы, коломенцы, люди грешные. Для старых русских городов вообще характерно самоуничижение. Но в Коломне оно какое-то особенное. Рассказывали легенду, как коломенцы побили и прогнали Сергия Радонежского («Я водички попросил испить, а они – колом мя!»).
Большой знаток местных легенд и былин, Н. Гиляров-Платонов, вспоминает, как рассказывали предание о Свибловой башне.
«А об одной башне в зимние вечера, при горящей лучине (свечи у нас полагались только для гостей) тётушка Марья Матвеевна заводила речь, что башня эта, угольная к Москве-реке, называется Мотасовою, и вот почему: на ней сидел чёрт несколько сот лет и мотал ногами. Против неё, за рекой, на лугу, окружённый несколькими избами бывших монастырских крестьян, – Бобренев монастырь; на противоположной стороне, за три версты, на стрелке между Москвой-рекой и Окой – монастырь Голутвин. Летит сатана из Бобренева; видит его с башни Мотас. «Откуда ты и куда, друг?» – «Да вот бобреневских монахов соблазнял. Там кончил, теперь к вам на город». – «Э, голубчик, – отвечал Мотас, – я тут четыреста лет от нечего делать мотаю ногами, здесь нас с тобой поучат грешить, ступай в Голутвин».
А помните, какие гадости рассказывали про нас Лажечников и Пильняк? Мы их не осудим за это, нет, не осудим. Вы скажете, что это мазохизм. А мы скажем: нет, это – коломенская самокритика, позволяющая блюсти душу в бодрости и чистоте.

ОЛУХИ
Мы, коломенцы бываем наивны до изумления. Вот пример: однажды над Лажечниковым подшутили. Ему сказали, что в некоем министерстве ему обещают пост. Лажечников приходит в учреждение и требует аудиенции по поводу получения поста. Естественно, на него вылупили глаза от удивления. Как это близко нам! Как это по-коломенски…
Иногда наивность наша простиралась до удивительно тонких сфер. Один такой эпизод вспоминает всё тот же Гиляров.
«Иконописец изобразил царя Давида, поднявшего голову кверху, и держащим простёртую длань, а на ней два глаза. Подпись: «Очи мои, Господи, пред Тобой выну»
«Выну», то есть «всегда», художник понял в смысле «вынимать»; это рассказ батюшки, видевшего икону».
Не смейтесь над коломенскими простофилями! Их простота говорит о доверчивости и доброте, скрытой под внешним налётом чернонёбости.

БОГОМОЛЬЦЫ
 Мы, коломенцы, религиозны. Три десятка церквей и часовен, четыре монастыря – это, согласитесь, существенный показатель для небольшого города. Причём религиозность эта не напускная, а вполне искренняя. Можно подсмеиваться над провинциальной церковностью, над любовью торговых людей к юродивым, хотя бы к тому же Данилушке Коломенскому. Пусть смеются, коли охота. Но мы никому не отдадим ни своей красоты церковной, ни того же Данилушку. Вот канонизируют его за прижизненные и посмертные чудеса – что тогда скажут скептики?
Нет, недаром Коломна стала кафедральным городом для всей Московской епархии. Порукой тому – века нашей веры.

ШИРОТА ДУШИ
У нас, у коломенцев, душа весь мир вместит. Вот купцы Кисловы – взяли, да и подарили усадьбу под Градскую больницу, первую в Подмосковье. А потом взяли другую усадьбу – и устроили там богадельню. А коломенский москвич, купец Ермаков, который всё своё огромное состояние пожертвовал бедным? А купчиха Шевлягина, которая построила водопровод, опять-таки первый в Подмосковье, и подарила его городу?
Дайте срок, вот очухаются коломенцы после пережитого, и явятся у нас новые Щукины да Шевлягины – настоящие люди, о которых не стыдно будет вспомнить!

МОСКВИЧИ И КОЛОМЕНЦЫ
Наша коломенская слава создавалась преимущественно коломенскими москвичами, которые, как Лажечников или Свешников, уехали в столицу. Или московскими коломенцами, которые, подобно Шервинским или Валерию Королёву, приехали сюда из Москвы и стали патриотами Коломны, возвысив наше имя в истории.
Не будем выяснять, кто какому городу больше принадлежит.
Выпьем за коломенских москвичей и московских коломенцев! Выпьем за всех наших славных земляков, где бы они ни находились!
Чернонёбые всех стран, соединяйтесь!
Коломенцы и коломенки! Выше знамя местного патриотизма!