Лучшая клетка

Машина сделала еще один круг.
- Мне кажется, именно по этим ямам мы проезжали уже два раза, - Света постучала пальцем по экрану навигатора.
- На следующем повороте поверните налево, - сразу же отозвался тот.
- Мы и в прошлый раз налево свернули и что, там нет никакого проезда, - она увеличила изображение на экране, подвигала его, пытаясь разобраться в пересечениях дорог и населенных пунктах.
- Вик, в бардачке бумажная карта, доставай.
Ее спутница, сидевшая на пассажирском сидении рядом, послушно открыла ящик перед собой, порылась и нашла сложенную много раз, потертую карту. Света свернула на обочину, остановилась.
- Разворачивай.
Они склонились над ней.
- Вот, Тверская область, вот этот город мы проехали.  Вот сюда нам надо. Мы ехали так, потом так, - Света задумалась. - Судя по всему, мы вот тут.
Она ткнула пальцем на тонкую линию дороги.
- И, похоже, нам сейчас не налево, а направо, на проселочную дорогу. И дальше по ней 8 километров до заповедника. А там спросим, - Света кинула карту на заднее сидение и заглянула сестре в лицо. Увидела припухшие красноватые глаза, губы  опять дрожали.
- Вик, ну что?
Та заломила руки, вскинула голову, потом обняла себя руками и, закачавшись вперед - назад, провыла:
- Как он мог?! Как мог! Свееетааа!
Вопрос скорее был риторическим, все уже было обсуждено и обговорено сто раз, или больше. Но слова оставались словами, не приводя к пониманию, а, главное, к принятию ситуации.
- Ну, - Света закатила глаза, - Мужчины. Иногда уходят.
Вика заплакала.
- Что мне теперь делать?!
- Начать жить заново? - Света выехала на дорогу, развернулась, и медленно поехала вперед, высматривая поворот.
- Я не могууу! - рыдала Вика.
- Знаю! - Света заметила проселок, свернула на него. Дорога стала еще более бугристая, их затрясло. Зато вскоре появился указатель на заповедник.
- О! Вот он, нашелся! Скоро уже приедем.
Вика успокоилась, вытирала лицо салфеткой, потом достала пудреницу и густо прошлась по щекам и глазам, глядя в миниатюрное зеркальце.
- Как ты думаешь, это сработает?
-Колдун твой? - Света пожала плечами. - Без понятия. Помню, в детстве мне какая-то бабка в деревне кошачьим хвостом бородавки свела. А еще к одной, мы маленькую Машку возили с энурезом. Та что-то пошептала на свечку и действительно помогло. Хотя вот не знаешь совпадение или нет. Но мужа вернуть это масштаб другой.
- Мне говорили этот дед, ну такое делает! Помнишь одноклассницу мою, Гальку? Она в начальника своего была влюблена. Много лет. Так развелся, женился на ней, сейчас уже и ребеночка ждет. Колдун помог!
- Господи! - Света покачала головой. - Вы сумасшедшие.
Вика дрожала.
- Он поможет! Правда поможет! Мы же попробуем!
- Попробуем, конечно, раз ты хочешь.
Сестра дотронулась до ее руки:
- Спасибо что поехала со мной. Одна бы я испугалась. Да и дороги не нашла бы.
- Да уж разве можно тебя одну, дуру такую, отпускать?
Вика улыбнулась.
- Нельзя!
Дорога свернула в небольшую рощу, и сразу за ней показались дома. Пара срубов на въезде, за забором одного стояла пятнистая корова и задумчиво жевала траву. Потом ряд деревянных однотипных домов, покрашенных только в разный цвет. Маленький магазинчик в конце улицы.
- Вот он, заповедник. Давай в магазине спросим, куда нам дальше.
Они припарковались на небольшом пятачке у одноэтажного домика, зашли в невысокую дверь. Маленькая комнатка, два стола. На них были выставлены крупы, соль, сахар, пакет с сухарями, мешок баранок на развес и сбоку лежал хлеб, черный кирпич и батон. За столом, на табуретке сидела девушка, в джинсах, свитере, и светлой косынке. Она закинула ногу на ногу, сверху водрузила гигантскую книгу и была полностью ею поглощена.
- Здравствуйте! - громко и приветливо сказала Света.
Девушка подняла на них глаза, кивнула, рассматривая, потом встала, положила книгу на табурет.
- Мы ищем человека одного, может, Вы нам подскажите? - Света бросила взгляд на сестру.
Та достала из кармана свернутую бумажку.
- Сидор Петрович. Вот. Живет тут, в заповеднике.
Продавщица пробежала взглядом по их одежде, обуви, сумкам, опять посмотрела на лица. Открыла рот, хотела что-то сказать, потом передумала.
- Ну, так как нам его найти?
Девушка наконец-то заговорила.
- Он не из заповедника, дед Сидор. Из местных. Жил тут еще до того как заповедник сделали. Большая часть старых деревень в лесах уже нежилая, но он один из немногих, кто так и остался, никуда не переехал. К нему пешком надо идти, по просеке, а потом через болото по меткам. Продавщица глянула на их туфли - босоножки у Светы и замшевые лодочки у Вики. Она продолжила:
- Вы лучше вот как сделайте. Сейчас прямо за магазином тропинка вниз, там дом будет зеленый с белыми окошками резными. В нем лесник живет, Славка. Стукнитесь к нему. Он вам и дорогу покажет, и, может, сапоги даст, куртки.
Сестры переглянулись.
- Спасибо,- сказала Света.
Девушка кивнула.
- Баранок купите.
- Зачем?
- Славка любит, - она протянула им бумажный пакет.
               
Просека показалась Свете разломом или расщелиной в лесу. Будто кто-то взял горячий нож, и провел им по куску масла, заставив его  расступиться, но совсем немного. По земле шла узкая дорожка, вокруг трава, высокая, некошеная, а дальше огромные деревья, кроны которых смыкались над их головами. Вика шла впереди, смешно вскидывая ноги в сапогах не по размеру. Лесник действительно снабдил их куртками и обувью, пригодной для трехкилометровой прогулки по лесу.
- Смотри! - Вика показала рукой на деревья, - Все как он сказал, что начнутся елки.
И, правда, лес поменялся. Смешанный из берез, лип, дубов, звенящий песнями птиц, сменился на темный и тихий ельник.
Света читала заметку, которую сделала в телефоне, беседуя с лесником.
- Надо дойти до столба, на котором будет написано 37, и повернуть направо, на тропинку сразу за ним.
Красный столб  с белыми цифрами они увидели через несколько минут. Тропинка совсем заросла травой, но проглядывалась на опушке, а в самом лесу была отмечена  пятнами краски на стволах, через одинаковое расстояние. Вика пошла вперед, быстро, видно было, что её торопит и толкает надежда, что вот, теперь, скоро, все станет снова хорошо.
Света шла следом, глядя на обрывки неба среди темных еловых крон. "Так красиво!" - она давно не бывала в таком настоящем, густом лесу, только в парках. И получала бы от прогулки удовольствие, если бы не поставленная задача, казавшаяся ей весьма сомнительной. "Ладно, пусть попробует. Может ничего не выйдет, и сестра успокоится. Или получится?" - она чуть заметно пожала плечами. "В любом случае надо чаще выбираться на природу, всей семьей!" - Света заметила просвет среди стволов. Они приблизились к нему, вышли на опушку и оказались на краю болота.
- Никогда не видела ни чего подобного! - заметила Вика.
Вширь и вдоль от них, до самого горизонта простиралась топь. Темно-зеленый ковер из растений, с редкими вкраплениями серебряных остовов погибших деревьев. Над поверхностью как будто парило белое одеяло, двигалось, переливалось. Света нагнулась, сорвала одно растение, похожее на заячий хвостик, прикрепленный на травинку. Этих хвостиков вокруг было так много, что болото казалось, укрыто пушистым мехом. Она повертела стебелек в руках, положила в карман. Заглянула в телефон.
- Нам нужно идти по деревянным мосткам до первой развилки, потом налево. И вроде бы, через минут 15 мы на месте.
Они пошли по скрипучим, нагретым на солнце доскам. Болото пружинило от их шагов как один гигантский батут, медленный и величественный. После развилки, в топи появились небольшие черные зеркала озер, лежащих между невысокими грядами. Сестры поднялись на одну из них и увидели поляну. Под ногами была снова плотная земля, вокруг росли деревья, край леса заходил сюда длинным языком. На краю поляны стояла деревянная вышка, а прямо посередине не большой сруб. Дверь распахнулась и навстречу им, на крыльцо, вышел дед. Свете показалось, что она уже видела его, где-то на старых фотографиях или картинах. Не высокий, с седой бородой, и густыми, совершенно белыми волосами. Он был в брезентовых штанах, красной клетчатой рубашке, без обуви. Он присел на скамеечку у входа, натянул ботинки, встал, пригладил волосы и смотрел на них, ожидая. Сестры подошли ближе, дед несколько старомодно поклонился, сказал неожиданно молодым, густым голосом:
- Пожалуйте, милые девушки, -  открыл дверь дома, приглашая их внутрь.
Света заметила, что говорил он на старый манер, выговаривая округлую о, и вместо милые у него вышло милае, а в слове девушки он долго тянул букву е.
За сенями оказалась большая комната, с невысокими потолками. Большую ее часть занимала огромная белоснежная печь, с темной полукруглой заслонкой, маленькими дверками снизу, опоясанная по периметру красивыми изразцами с листьями и красными ягодками. Около соседней стены стояла тумбочка с зеркалом. За темный деревянный ободок были заткнуты выцветшие фотографии. Света бросила на них взгляд мельком - мальчик в деревенской рубашке с босыми ногами, эта самая старая, наверное.  Молодой человек с живыми глазами в военной форме. Потом он же рядом с девушкой, почти прижавшись щеками, со смехом в глазах глядя в камеру.
"Какие красивые!" - подумала Света. Старик, заметив ее взгляд,  пояснил:
- Это Мария Степановна, супруга моя. Умерла два года назад. Я для нее даже туалет с унитазом построил, а то ей тяжело было к лесу ходить зимой. Хотите, покажу?
- Нет, спасибо! - выпалила вдруг Вика. - Мы по делу к Вам. Говорят, Вы можете помочь.
Дед посмотрел на нее пристально, пригласил их сесть за стол, накрытый белой скатертью. Поклонился иконам в углу и сел напротив.
- Слушаю вас, милые девушки.
Вика вдруг замолчала, и Света сказала сама.
- Сидор Петрович, от сестры муж ушел, бросил её, одну с ребенком.
- Так одну, или с ребенком? - он разгладил рукой скатерть. - Как же такое случилось?
- Как, как! - воскликнула Вика. - Мужчина ведь! В клетку не посадишь, нашел другую и ушел.
Дед посмотрел в окно, задумчиво:
- Посадишь, еще как посадишь. Вот мы с Марией Степановной почти 65 лет вместе прожили. Лучшая клетка, милые девушки, это любовь! - он пристально их разглядывал.
- Неужели можно любить другого человека так долго? Как? - спросила Света.
 - Милые девушки, любовь это самопожертвование, в некотором роде, - он дотронулся до руки Вики, - Так что же ты хочешь? Вернуть его обратно?
Та задумалась, поджала губы.
- Не надо мне его обратно, предателя! Пусть ему худо теперь будет!
Сидор Петрович переплел пальцы, поиграл ими.
- А как именно худо? Смерти мужа желаешь, или что бы мучился сильно?
Света вздрогнула, посмотрела на Вику.
- Пусть счастья ему не будет с этой женщиной, да и вообще тоже!
Дед кивнул.
- Понятно. Ну что же, можно и счастье. Только счастье это явление сильное, Богом человеку данное, отнять его работа тяжелая. Дорогая! - он посмотрел Вике прямо в глаза долгим взглядом. Она сначала сидела неподвижно, потом спохватилась.
- Да! - порылась в сумке и вытащила красный, лакированный кошелек. - Деньги я привезла. Много!
Сидор Петрович улыбнулся.
- Деньги, - повторил он. - Нет, милая девушка, за деньги только бородавки можно свести, кошачьим хвостом, - бросил быстрый взгляд на Светлану. Она опять вздрогнула, обняла себя руками. Все происходящее ей не нравилось чрезвычайно, и чем дальше, тем больше.
Вика удивилась.
- Так чем же платить?
Старик чуть наклонился вперед, будто пытаясь донести свои слова, сделать их слышнее.
- Бог взвешивает все на весах, и сохранять надо равновесие. За боль платят болью, за любовь любовью, за счастье, счастьем.  Готова ты отдать часть своего счастья, что бы мужа обделить?
- Нет! - ясно сказала Света.
- Да! - сказала Вика. - У меня его и так не осталось, все что найдете - Ваше. Только пусть и он живет, мучается!
Света обхватила голову руками.
- Вика, господи! Что ты делаешь?!
Та обернулась к сестре.
- А что?! В Бога этого я не верю! - она махнула рукой в сторону икон, стоящих в углу. - А вот в возмездие - да! И еще думаю, что счастье, это то, что себе каждый сам достать может, надо только постараться!
Светлана встала.
- Дура ты! Извините, - посмотрела на старика. - Я на улице подожду.
Она вышла за дверь. Дед кивнул, тоже встал, подошел к иконам, отвернул их ликами к стене.
- Негоже им на это смотреть. Ну что, милая девушка, договорились?
Вика кивнула, она была немного испугана.
- А это может больно будет? Кровь моя нужна?
Сидор Петрович покачал головой. Достал с полки картонную коробку и вынул оттуда тряпицу, катушку ниток и иголку. Сел напротив.
- Нет, крови не надо, достаточно слюны. На, облизни и вставляй.
Протянул ей нитку и иголку. Вика почти автоматически лизнула кончик нитки и вставила ее в угольное ушко, потянула. На мгновение ей показалось, что пространство как будто разрезано тонкой красной линией и начинает расползаться в стороны, а между ними... Она моргнула, все было как обычно, старик забрал у нее иголку, разложил на ладони ткань и стал прокладывать по ней крупные стежки, в разные стороны, как будто в произвольном направлении. Вика заворожено следила за его движениями. Тряпочка вся покрылась красными штрихами, когда он потянул за нитку.  Полотно стало сжиматься, округляться в комок. Сидор Петрович продолжил шить, протыкая его насквозь, стягивая, пока тряпичная основа почти не исчезла под нитками. Тогда он двумя петлями закрепил конец и оборвал нить. Показал Вике красный шарик,  держа большим и указательным пальцами, она зачем-то кивнула. Потом сжал в ладонях  тряпичный комок и стал крутить, с заметным усилием, на лбу его выступили капельки пота. Вика затаила дыхание, ей почудилось, что воздух вокруг будто уплотнился, стал горячий, опалил её жаром. И, вдруг, все закончилось. Старик раскрыл руки, в них было пусто, шарик исчез. Он утер рукавом рубашки лоб.
- Готово. Ух, староват я уже для таких сеансов, - слово сеанс, он произносил длинно и почтительно, пробуя на вкус, как заморский фрукт. Поднялся, поклонился ей. - Благодарю Вас, милая девушка.
Вика помедлила, выходя из транса, потом тряхнула головой, вскочила. Схватила сумку, кошелек.
- Всё? Получилось?
- Да, - весомо протянул Сидор Петрович.
- А сколько с меня денег?
- Денег не надо,- покачал тот головой, - Всё уже оплачено.
Это он тоже сказал как-то по-деревенски, оплочено, вытягивая букву о. Открыл дверь, вышел за Викой на крыльцо. Посмотрел на фигурные облака, плывущие по небу, прислушался к порыву ветра, будто тот что-то прошептал ему на ухо. Чуть заметно кивнул сам себе.
- Милая девушка, дай дедушка тебя поцелует на прощание! - Вика почувствовала, как на затылок ей легла сильная рука с длинными крепкими пальцами, сжала её голову. А жесткие, но теплые губы прижались к уголку рта, слева, под щекой. Борода защекотала подбородок, но она почему-то замерла, застыла, не в силах пошевелиться. Старик тоже замер и не двигался. К ним спешила Света, гулявшая по поляне. Сидор Петрович отпустил Вику и отступил на шаг назад:
- Ну вот, теперь, всё будет, как ты хотела.
Света схватила сестру за руку. Что-то она ощущала вокруг, что вызывало в ней и страх, и боль, и такое непреодолимое желание немедленно убежать отсюда, что не прощаясь с колдуном, она потащила Вику за собой, к мосткам, и прочь.  Сидор Петрович смотрел им вслед, провел пальцами по губам, улыбнулся облакам.
- И всё будет теперь, как я хотел.
***
- Охота! - внезапно запах проник ей в ноздри, волосы на шее и затылке встали дыбом. Даша нервно застучала пальцем по столу. Следующими всегда приходят мурашки. Вот они, побежали вниз по хребту и замерли у крестца. Она резко распрямилась.
"Какой сильный! Какой неожиданный!" - она попыталась дотянуться, увидеть что там. Нырнула на тонкий план, туда, где мир перестает быть материальным,  распустила свои длинные невидимые руки. Они, как щупальца осьминога, всегда пытались добраться и схватить источник запаха.
- Дарья Ивановна! Я решил, вроде.
Она вздрогнула, невидимые руки свернулись в спираль и спрятались внутри живота.  Обернулась, глядя на кособокие цифры и кривые линии на доске. Тригонометрия была для большинства школьников темным лесом, в котором они терялись и падали от усталости задолго до просвета опушки. Даша посмотрела на мальчика у доски, с пальцами измазанными мелом, на класс пытающийся угадать получилось у них решить задачу или нет. "Надо отодвинуть охоту в сторону и закончить урок. Как тяжело, хочется бежать, вперед и вперед!" - согласные с ней мурашки в предвкушении прыгали по спине.
После уроков, Даша зашла в учительскую, повесила в шкаф прямую юбку, пиджак, сняла туфли. Удобные джинсы, кроссовки, куртка и скорее на улицу, расправлять невидимые руки и ловить ими тонкие линии предначертанного. Инстинкт ищейки не предполагал ни малейшего промедления с момента получения очередного задания. Кто именно их выдавал, она не знала, и, даже, не догадывалась. Каждый раз она просто чуяла, невероятно остро и пронзительно, что вот оно, пришло, раз за разом соглашаясь на выполнение задания. "Да и предполагается ли отказ?" - думала Даша, шагая по асфальту. - "Наверно, это предназначение. Моя функция, которую я выполняю вне зависимости от того хочется мне или нет. А мне хочется?"  Она заглянула внутрь себя, задумалась. Впереди, спрятавшись среди высоких тополей, стоял киоск с мороженным. Даша купила вафельный стаканчик, наполненный крем-брюле, завернула в ближайший двор, на детскую площадку и села на скамейку. Около качелей спорили первоклашки, выясняя очередность катания. В песочнице лепили куличики малыши, рядом стайка молодых мамаш проникновенно обсуждала особенности детского быта. Даша выключила звук, перестала его воспринимать, развернула мороженное, лизнула его и разложила перед собой всё, что она успела узнать и понять об охоте. Это было похоже на облако тэгов, ключевых слов, одни ближе, другие дальше, более или менее яркие, но все они были взаимосвязаны, и под каждым лежала череда событий, в которых она участвовала  и выводов которые сделала. Например, светящаяся, с мигающими разноцветными буквами фраза ЭТОТ СТРАННЫЙ МИР, похожая на неоновую вывеску. А за ней неоспоримое знание, что мир бывает намного интереснее, загадочнее и, в том числе, страшнее, чем о нем думают большинство людей, в рамках существующих парадигм. Или надпись типографским шрифтом, белая, яркая -  СУЩЕСТВА. Прикасаясь к ней, она оказывалась в разделе себя, хранившем информацию о том, что кроме растений и животных, и людей, конечно, в мире есть еще много разных живых существ. А может быть, даже, и не живых, некоторые случаи, с которыми она сталкивалась, сложно было обозначать как живые, скорее это явления. Но при этом, разумные, или может быть наделенные определенным намерением.  Даша вспомнила одну из недавних охот - нечто невидимое человеческому глазу, но видное многим животным, птицам например. На тонком плане представляющее собой подвижный черный вихрь, будто сотканный из маленьких блестящих шариков. Вихрь, по не понятному принципу, выбирал себе жертву, прикреплялась к ней, будто пиявка, и постепенно словно бы выпивая. Что именно он забирал у человека, Даша так не поняла. На него начинали сыпаться всевозможные, как будто случайные, неприятности, заканчивающиеся, в какой-то момент, фатально. Пиявка отваливалась, охотница чувствовала исходящие от вихря удовлетворение и сытость, а через некоторое время он выбирал следующую жертву.  Но в её задачу не входило понимание, а только уничтожение. Ей пришлось поймать и раздавить каждый из этих черных шариков, уворачиваясь от них и, не давая вихрю втянуть себя внутрь, что бы почувствовать, что охота закончена. В тот раз.
Красные тревожные буквы ОХОТА. Иногда Даше казалось, что Охота живая. Что это кто-то, кто видит и знает намного больше, чем она сама. И просто нанял её на работу. Она наморщила лоб, пытаясь персонифицировать, увидеть облик, лицо, но нет, что-то неясное, размытое, будто стертое ластиком, а сверху густой туман. "Я просто не помню! Не могу вспомнить! Мне не дают это помнить!" - Даша каждый раз начинала сердиться, но не находя никого кроме себя, просто ощущала свое бессилие. Охота всегда начиналась с задания, которое возникало будто бы само собой, как ощущение похожее на запах у нее в голове.  Вслед за запахом приходила информация, затем ее охватывал невероятный азарт поиска цели. Нервное, часто до трясучки, предвкушение боя, столкновения. Сам бой, чаще всего настолько страшный, что чувствовать в процессе что-то, кроме желания уцелеть любой ценой, было невозможно. И как награда, удовлетворение, и облегчение от того, что в очередной раз всё закончилось. И она, пусть даже и в помятом виде, но цела, может налить себе большую кружку какао, с зефирками, упасть без сил на кровать.  А с утра пойти в школу впихивать в неподатливые юные головы сложные взаимоотношения между углами и сторонами треугольника.
Даша доела донышко стаканчика, облизнула палец, встала, включила звук. Разговоры, детские крики, шум машин, скрип качелей. "Как они без меня? ЛЮДИ (эта надпись была от руки, голубым карандашом), если бы вы знали!" Но ЛЮДИ были просто людьми, больше про них, и понимать нечего. Не видели и не знали. "И хорошо! И, слава богу!" - она пошла по дорожке вдоль детского сада, к пруду, за которым, на небольшом пригорке и стоял ее дом.
Даша вдруг вспомнила, что когда-то давно, еще в студенческие времена, она пошла на лекцию одного тибетского ламы.  Он много рассказывал про миры и разных существ, интересно, но совершенно не применимо к охоте. Лекция закончилась, и она уже собиралась уйти, как кто-то задал дополнительный вопрос, и лама заговорил об аде. О персональном аде. Даша застыла в дверях и стала слушать, это было близко и так знакомо.
- Фиксированные негативные состояния, - рассказывал лама. - Могут стать настолько преобладающими, что после смерти,  ум устремится не к перерождению, а окажется в персональном аду, состоящем из зацикленных на самих себе явлениях или событиях, связанных или прямо повторяющих то, что человек так и не смог отпустить.
- А позитивные состояния? - спросила тогда Даша. - Бывает персональный рай?
Лама посмотрел на нее пристально, потом снял круглые очки, дужки были отломаны и вместо них к оправе пришита резинка от трусов. Протер их краем оранжевого рукава и ответил:
- В твоем случае да. Твой персональный рай, это бабочки.
Она сразу поняла, что он имеет ввиду, одно единственное событие из детства, которое она вспоминала раз за разом всю жизнь. Было лето, родители снимали дачу в Звенигороде. На выходные приехал отец, и Даша пошла с ним, погулять по городу, а потом к лесу и реке. Бабушка распустила ей волосы и одела в праздничное платье, нежно-розовое, из нескольких слоев прозрачного тюля.  Даша бежала по дорожке вдоль реки, над головой в небо устремлялись разноцветные цветы. Тропинка свернула в лес, она залетела в него, взмахнула руками навстречу его тени, и, вдруг, со всех сторон вспорхнули вверх голубые бабочки. Сотни, тысячи маленьких насекомых летали вокруг нее облаком, похожим на концентрированный кусочек неба. А маленькая девочка танцевала внутри и смеялась.
Она и сейчас почти почувствовала запах летнего леса и легкий шелест крыльев. Усмехнулась: "Я еще жива, но уже обрела два своих персональных ада, это охота и тригонометрия для школьников. Я нахожусь то в одном из них, то в другом, иногда даже не успевая выдохнуть между. А вот бабочки... Похоже, они закончились. Навсегда!"
В этот раз, информация оказалась просто письмом в ее электронной почте. Без пояснений и приветствий. Больница номер, корпус номер, этаж номер, палата номер и имя - Виктория. Даша, вглядываясь в буквы, потянулась туда невидимой рукой. Аккуратно, совсем незаметно прикоснулась и отдернула. Ожог!  Будто на другом конце колба с кислотой. Она снова прочитала строчку. Надо поехать, посмотреть глазами. Пальцы прошлись по кнопочкам клавиатуры, адрес, время посещений. "Успею сегодня",- она открыла шкаф, перебрала вешалки, на которых висели строгие костюмы школьной учительницы, по два на каждый сезон года. "Вот он!" - на отдельной вешалке отглаженный белый халат. Когда-то она носила его в институте, на практике. - "Пригодится!" Даша аккуратно сложила его в пакет, допила чай и вышла из дома.
Больница оказалась недалеко, всего в часе езды. Старинное здание в большом старом парке. По дорожкам гуляли пациенты в разноцветных теплых  халатах, и сновали деловитые медики, в халатах белых, плотно застегнутых, или накинутых на плечи и развивающихся как мантия за спиной. Даша остановилась у скамейки, достала свой халатик, надела, застегнула, на лице соорудила выражение занятости и озабоченности, с каким передвигались по территории работники больницы, и двинулась к нужному зданию. Ни на кого не глядя, зашла внутрь, мимо охраны, сразу вперед, к лифту, распахнувшему перед ней двери. Нажала кнопку нужного этажа, доехав, помедлила пару секунд, ориентируясь в номерах на палатах, повернула направо. На ходу достала папку с бумагой, ручку, что-то записала. Прошла мимо дежурной сестры, та не обратила на нее внимания, разговаривая с кем-то из родственников пациентов, открыла дверь нужной палаты, оказалась внутри. Осмотрелась, с деловитым видом заглянула в папку, подняла глаза и остолбенела. Даше почудилось, что кто-то, внезапно и очень сильно ударил ее в живот. Она выдохнула, дотронулась до него. Это все ее астральные руки, свернувшись вдруг в комок, пытались спрятаться, скрыться от того, что находилось перед ними.
В палате стояло три койки, выстроенные перпендикулярно окну, две вдоль стен, одна посередине. Центральная и левая пустые, убранные, а на правой, чуть повернувшись к стене, лежала женщина. Она спала, тяжело и прерывисто дыша, комкая в руке край одеяла. Поражало ее лицо, вся левая часть его, ото рта, ставшего одним черным пятном, была покрыта темными развилками. Словно кто-то внутри нее пустил корни, и теперь они, разветвляясь, росли под кожей, тянулись к волосам, иногда выходя на поверхность чем-то похожим на тонкие рожки, которые тоже начинали ветвиться. Эти рожки явно почувствовали Дашин взгляд, задвигались, повернулись, как будто смотрели на нее, внимательно, изучающе. Она сделала шаг назад, другой. Услышала в коридоре голоса. Женский громко и истерично спрашивал, мужской бубнил в ответ. Даша вышла, отошла к стене и раскрыла папку, глядя на пустой лист, прислушиваясь.
- Доктор, скажите, что с ней! Что это такое? - это была высокая женщина с короткой стрижкой. Длинными пальцами с ярким маникюром она схватила за рукав мужчину средних лет, в белом халате. Он аккуратно вытянул свою руку, повертел ручку в нагрудном кармане.
- Понимаете Светлана, мы это наблюдаем, делаем анализы. Пока не понятно, что это - вирус, бактериальная инфекция или опухоль. Не понятно, - голос у него стал очень усталый.
- Опухоль! - женщина всхлипнула. Врач усадил ее в кресло, под большой фикус, вручил бумажную салфетку.
- Сделаем, все что сможем. Держитесь! - повернулся и быстро ушел в другую сторону.
Даша села в соседнее кресло, дотронулась до ее плеча. Женщина вздрогнула, подняла глаза.
- Расскажите мне, что случилось.
Лицо у Светы сморщилось, губы задрожали.
- Он! - вдруг воскликнула она. - Он поцеловал ее! Я видела! Это не может быть, я не верю, что такое случается, но знаю что это он!
Она заплакала, прижала салфетку к лицу. Даша взяла со столика у окна еще несколько штук, протянула Светлане.
- Кто он?
Женщина несколько раз всхлипнула, громко высморкалась и подняла на нее красные глаза.
- Колдун этот! Сидор Петрович!
Колдун. Мурашки, так и сидевшие внизу спину резко рванули вверх, и Даша почувствовала, как опять приподнимаются волоски на шее. Оно, есть! Цель найдена.
- Светлана, - она сжала ее руку, - Расскажите подробно.
Через час она вышла на улицу, убирая в карман исписанный лист. Сняла халат, скомкала и сунула в пакет. Цель была определена. Охота началась.
Даша сошла с поезда рано утром. Вперед по платформе, вниз по лестнице и она очутилась на автостанции. Двинулась вдоль металлических остановок, читая номера автобусов. "Вот он, мой, девятый, до самого заповедника", - она посмотрела расписание. Автобус будет через час. "Ну что же", - сняла рюкзак, села на скамейку, застегнула куртку, накинула капюшон,  поджала ноги. Осень только началась, и дни были теплые, но вот с утра - зябко. 
"Час это долго, зато можно подумать, "- сейчас самой активной табличкой в голове стала надпись темными, прямыми буквами - дед Сидор. Впервые объект, на который она охотилась, был или выглядел как человек. Иногда СУЩЕСТВА показывали ей картинки, даже говорили слова, пытались общаться. Но зачем охотнику разговаривать с дичью? К тому же, чаще всего схватка проходила на тонком плане, а там сложно понять, что не является просто сопровождающими процесс фантазиями. Даша положила руку на рукоять клинка, торчащую сверху из рюкзака. "Ни когда не знаешь заранее, как именно уничтожить цель!" - рука немного дрожала, она волновалась.
Напротив остановки остановился мотоцикл. Водитель улыбнулся, веселый, молодой парень.
- Вы в заповедник может быть?
Она кивнула.
- Да, туда.
- Если хотите я подвезу, - улыбка его стала еще шире, и он протянул ей руку, - Вячеслав. Работаю там лесником.
- Даша, - она подошла, сжала пальцами его ладонь. Теплый какой. Сразу увидела его суть - путь прямой и незамутненный, состоящий  из линий, соединяющих простые и прозрачные события его жизни. От самого детства, она увидела маленького мальчика с большой лягушкой в руке, до старости - бревенчатый дом, куча внуков, корова тыкается мордой в плечо.
Её небольшую заминку лесник воспринял как колебания.
- Не бойтесь, я действительно лесник из заповедника! - полез по карманам, - Где-то у меня удостоверение было. Поедемте, до автобуса долго еще, а иногда он вообще может не прийти.
Даша кивнула, надела рюкзак. "Это кто еще кого должен бояться", - села у него за спиной.
- Я готова.
Он кивнул, положил ее руки себе на пояс, завел мотор, и они поехали вперед. Медленно и аккуратно по городу, но как только выехали на шоссе, Вячеслав прибавил скорости. Ветер засвистел в ушах, Даша почувствовала, как ее волосы, уложенные в привычный учительский пучок, начинают раскручиваться, шпильки выпадают, и вот они взвились за ней, светясь в лучах восходящего солнца. "Может для этого момента я их и растила?" - давно стоило сделать стрижку. Но она всякий раз останавливалась, жалела. Лесник обернулся, засмеялся, показал ей большой палец. Даша улыбнулась.
Заповедник оказался не так далеко, полчаса дороги, хотя на автобусе, медленно и с остановками она, наверное, ехала бы часа два. Он остановился у небольшого магазина, Даша слезла с мотоцикла, осмотрелась. Вячеслав открыл дверь, поманил ее внутрь.
- Тут девушка моя работает, попросим чаю, с дороги, - он заглянул в магазин. - Куку! Я тебе покупательницу привез!
Даша зашла в небольшую комнату, поздоровалась с девушкой-продавщицей, хотя нет, наверно она сотрудник заповедника. Вот на столе, какой огромный атлас-определитель лежит. Через несколько минут в подсобке был накрыт стол, травяной чай благоухал из кружек в красный горох, и посередке тарелка с пряниками.
- А вы сюда к кому? - спросила девушка, немного стесняясь, - По делам? Или в гости?
- По делам, - Даша грела замерзшие руки о кружку. - Мне нужен дед Сидор.
Молодые люди переглянулись. Вячеслав пожал чуть заметно плечами, девушка опустила взгляд вглубь кружки.
- Что? - спросила Даша, - Что не так?
- Да Вам-то он на что? - не выдержал лесник. - Видно, что вы человек нормальный, в отличие от тех.
- Тех?
- Ну, кто обычно к нему приезжает.
- А кто обычно? - ей было действительно интересно.
- Дамочки на дорогих автомобилях, чаще всего, - пояснила девушка, - А несколько раз какие-то дядьки, на нескольких машинах, с охраной. Вот такие лбы!  - она махнула рукой высоко над своей головой. - Вы не такая.
- Я по другому делу. А он сам, дед, какой?
 Молодые люди задумались.
- Да вроде нормальный, - сказал Вячеслав. - Все у него на кордоне тихо. Никогда ничего не случается, даже лесные пожары и ветровалы стороной обходят. Видимо, место хорошее. Знали люди, где деревни строить.
-Там деревня? - удивилась Даша.
- Была когда-то. До заповедника, а сейчас он один остался.
- У него жена была, она приходила в магазин раз в неделю, хлеб покупала, всякое по мелочи,  - девушка улыбнулась. - Хорошая такая, седая совсем бабушка, но хихикала постоянно, и гостинчики приносила, ягоды  там, цветы. И он иногда с ней появлялся. А сейчас мы его и не видим больше.
- Жена его умерла, и он с болота больше не выходит, не показывается, - кивнул Вячеслав. - Я иногда его вижу, когда хожу по маршрутам. Но он и раньше не разговорчивый был, а сейчас даже здороваться перестал. Так, махнет рукой и идет дальше.
-Вам точно к нему надо? - девушка смешно наморщила носик.
Даша кивнула.
- Точно. Покажете, где это?
Лесник вздохнул.
- Провожу вас немного.
Они шли по лесу, темы для разговоров закончились, Вячеслав иногда что-то отмечал в блокноте. "Работает" - подумала она. - "Какая отличная работа, гуляй на природе, рассматривай! Это не школа в большом городе". Просека просвечивалась насквозь взошедшим солнцем. Даша слушала звуки леса - шелест листьев, поскрипывание стволов, птицы, насекомые. "Как тогда!" - вдруг вспомнила она своих бабочек. Возникло предчувствие, что они совсем близко, сейчас вылетят из того куста впереди, или из густой травы на обочине. Она искала их глазами, чувствуя их присутствие, будто бы взгляд на себе и ожидание. Но нет, их не было. "Не сезон", - немного разочарованно подумала Даша.
У края болота Вячеслав ее покинул, показал мостки, объяснил дорогу, и зашагал дальше, вдоль опушки. Она наступила на доски, выгоревшие на солнце добела. Серебряные остовы деревьев в болоте казались абстрактными скульптурами.  Вдохнула запах трясины, мха, багульника. Все вместе, как изысканные духи, которые хочется нанести себе на запястья и вдыхать бесконечно. "Наверное, я бы тоже могла прожить тут всю жизнь, в этих видах и ароматах",- она двинулась вперед.  Через некоторое время мостки разделились, одни уходили вглубь болота, к озерам, а другие шли к возвышающимся грядам. Даша пошла медленно, осторожно, решив, предварительно затаится, понаблюдать. На вершине гряды, заприметив укромное место, между заросшим выворотнем и кустами голубики, она вытянулась лежа, на моховой подушке, подползла вперед и выглянула. Поляна, дом, вышка. Все как рассказывал лесник. Колдуна не было видно, она ждала, рассматривала дом и окрестность. Сидор Петрович появился из леса. Возник на опушке, будто из ниоткуда. В брезентовых штанах и куртке, седая голова покрыта капюшоном. Даше показалось, что он посмотрел в ее сторону, на те кусты, за которыми она лежала. Но дед прошел вперед, зашел в дом, некоторое время находился там, внутри. Потом вышел снова, порубил дрова во дворе, затем с ведром сходил куда-то к лесу, принес воды. Видимо там был родник или колодец. Опять скрылся в доме. Она все ни как не могла заставить себя встать, подойти и начать схватку.
"Могу ли я развернуться и уйти? Что тогда будет? Как Охота к этому отнесется?" - она лежала на животе, рассматривая росянку, растущую на кочке у нее перед глазами. Невероятно красивые, как драгоценные камни, капли на кончиках ее ресничек. Такие притягательные, она понимала, почему насекомые не могут устоять перед этой ловушкой, так и хочется дотронуться. Прикоснулась пальцем к одному листу, он стал сворачиваться. "Бедный цветочек, я тебя обманула" - подумала Даша, - "Мухи-то нет!" Она увидела, как колдун снова вышел из дома. Он переоделся в костюм, с белой рубашкой, темными брюками и пиджаком, на ногах блестящие туфли. Все это сидело на нем очень ловко, волосы были причесаны, и, внезапно, он показался Даше актером из рекламы какой-то дорогой марки одежды. Теперь он точно смотрел в ее сторону, подошел чуть ближе, махнул рукой.
- Даша Ивановна, выходите.  Вечереет, скоро комары лютовать начнут. Давайте поговорим, обсудим.
Она замерла, чувствуя, как внутри у нее все сжалось в комок. Поймала себя на этом, усмехнулась. Встала. Расправила в разные стороны свои невидимые всем, но явно заметные ему, руки, как огромный веер, опасный, смертоносный, и пошла на встречу. Ближе к дому сбросила рюкзак, вытянув из него клинок.  Сидор Петрович посмотрел на лезвие и, вдруг, широко улыбнулся.
- За моей головой пришла! - радовался он. - Но вот дело какое, Ваша голова мне тоже нужна, я поэтому письмо и отправил. Даша замерла.
- Письмо? Как?
- Через компьютер. Про женщину ту. Лесника как бы попросил, настоятельно. Это как сон навеять. Он сделал все и сам не заметил. И встретить Вас тоже его направил, а то автобусы плохо ходят.
Он опять посмотрел на клинок.
- Заходите в дом, Даша Ивановна. Тепло, светло, чаю могу налить, если изволите.
Она покачала головой.
- Не изволю, - но в дом зашла, села за стол, положив оружие перед собой. - О чем говорить хотите?
Колдун сел напротив, глядел на нее  весело и без страха.
- Чудовищем меня считаете, но нет, я скорее меняла. Могу по желанию человека и только, по совершенному согласию поменять что-то в его жизни. Заменить одну часть линии судьбы на другую.
Даша вспомнила лицо женщины в больнице, покрытое живыми выростами.
- А цена? Я видела, что случается с теми, кто с Вами меняется.
Старик кивнул.
- Цена высока, но назначена она не мною, а ими, - он поднял палец вверх, - Что касается женщины той, выздоровеет через неделю другую. Счастлива только уже не будет, но таково было ее желание. Мне нужно было отправить Вам приглашение, что бы Вы не смогли отказаться от визита. Хотел увидеть Вас снова!
- Снова? - она разглядывала избу, печь, фотографии. Посмотрела в его ясные и очень светлые глаза. - Мы встречались уже?
- Да! Я Вас тогда и заприметил. Положил глаз, так сказать, с прицелом в будущее. В Санкт-Петербурге, в 1897. Я на вокзале носильщиком работал, помогал багаж спустить, погрузить, молодой еще был, резвый, хотел мир, людей посмотреть, в столицу уехал. А Вы с поезда сошли, и сразу как свет вокруг, чистую душу издалека видать. Шляпу поправили, клинок на поясе, - он бросил взгляд на лежащее между ними на столе оружие. - Тот же? И пошли так вперед, щурясь на солнышко, я только стоял и глядел вслед пораженный.
Даша потерла лоб.
- 1897? Да я и не родилась еще тогда.
Дед пожал плечами.
- Это тело рождается, то тут, то там. А душа, она всё та же. И все такая же чистая! - он улыбался.
- Так что вы от меня хотели? - ей стало интересно.
- Все расскажу и покажу, - он посмотрел на фотографию на стене. - Думали ли Вы когда-нибудь Даша, о предназначении. Кто дает его нам, без выбора, как неизменную инструкцию? План, от которого нет возможности отступить? 
- Так можно все что угодно оправдать. Любые свои поступки, предназначено и все.
- А Вы можете не быть охотником?
Она задумалась.
- Нет. Думаю это больше меня. Я могу умереть, а охотник останется.
- Вот-вот! - он закивал. - Я тоже исполнял то, что предназначено моей природой.
- Кромсали чужие жизни за высокую цену? Лишали счастья, здоровья, любви?
- И это тоже. Скрывать не буду. Но потом во мне что-то повернулось внутри, я Машу мою встретил, - он указал на фотографию с веселой девушкой. - Как это случилось, до сих пор не понимаю. Заехал в деревню, мимоходом, и вот она, стоит цветок нюхает, из под платка, вдоль шеи прядь волос. А потом она убежала, а я вижу ,следы ее на мху водой наполняются, и в воде зайчики солнечные играют. Нужен ли для настоящей любви повод, или это просто стрела выпущенная богом, как римляне верили? Я за ней тогда пошел, и так на все эти годы. Изменила она и меня и мое предназначение.
Даша смотрела ему в лицо, морщинки на лбу, искорки в глазах. И вдруг почувствовала, первый раз в жизни, что Охота отступила, отделилась от нее и просто стояла рядом, а не была у нее внутри, захватившим власть диктатором.
- Зачем же Вы меня заманили сюда? Я только убивать умею. Хотите умереть?
- И это тоже, - согласился он. - Но и много большее. Предложение у меня есть к тебе. К душе твоей, которая не только убивать умеет. Ты об этом не знаешь пока. Поменяться.
- Что на что?
- Это лучше показать, - он встал,- Идите за мной.
Даша сделала шаг от стола, дед Сидор обернулся.
- Клинок свой не забудьте, пригодится, может.
Они прошли в небольшую комнату с полками, на которых стояли стеклянные банки, мешки, хозяйственный инвентарь. В стене была небольшая дверка и за ней лестница вниз, в темноту. Он включил газовый фонарь, посветил. Спустились, Даша огляделась. Пара деревянных бочек, полки, на них пыльные банки с ягодами, вареньем, грибами.
- Марья Степановна еще делала. Ее руками, любила сладкое. Я то, на самом деле, не ем, только вид делаю, - Сидор Петрович повесил лампу на крюк, торчащий из стены. Сел на длинную деревянную скамью. - Устал я этого голема лепить, Даша Ивановна. В юности интересно было. Потом с Машей хотел рядом быть, а теперь, такой груз, не могу больше, да и незачем. Следуй за мной, когда преображусь, приглашаю тебя в своё Тайнище.
Он лег на спину, вытянув руки по швам, закрыл глаза. Прошла минута, другая, Даша заметила, что тело его стало выцветать, будто цветная фотография превратилась в черно-белую.  А затем, словно помутнела, линии искривились, нарушились и на том месте, где только что лежал колдун, остался серый густой сгусток, подвижный, и легкий. Он, будто жидкость, стек на земляной пол и заструился куда-то вглубь погреба. Она хотела взять лампу, но заметила, что серый туман стал светиться, ярче и ярче. Настолько, что проявились круглые своды и проход впереди. Пальцы сжали клинок, "на месте", и Даша пошла за ним, за переливающимся искорками облаком, плывущим в темном земляном туннеле. Они молча двигались, и ей показалось, что частично уже переместились на тонкий план, как бывает во сне, когда помнишь что ты спишь, чувствуешь свое тело, лежащее в кровати, но при этом сновидишь истории и события. Свод расширился и стал мерцать, будто усыпанный золотым песком. С каждым шагом нити становились гуще, свет ярче.  Туман внезапно уплотнился, стал похож на темную ленту, стремительно полетел вперед, и Дашиным глазам открылась невероятная картина. "Все-таки я сплю!" - думала она, рассматривая огромное пространство, будто гигантский пузырь или кокон, сотканный из золотых нитей, светящийся, мерцающий. "Наверно, вот так же внутри воздушного шара, летящего к солнцу" - подумала она. Серый сгусток, бывший недавно Сидором Петровичем, потек дальше, потом будто врезался в препятствие, растекся по нему, впитался внутрь, а оно, вобрав его в себя, вспыхнуло ярким светом.  Даша прижала руку к глазам, задрала голову, рассматривая.
"Что это такое? Живое существо? Неизвестное создание?" - перед ней возвышалось что-то или кто-то похожий на огромное золотое дерево, или же рога, рог, растущий прямо из поверхности кокона. Мощное основание, как ствол, на высоте разветвлялось на множество отрогов, заканчивающихся разноцветными сферами, воронками и закорючками.
- Кто ты? - спросила она. - Растение? Животное?
Голос Сидора Петровича  раздался прямо у нее в голове:
- Я не знаю, да и какая разница?
- Я ни когда не видела и не слышала о таком.
- Ну, - он хмыкнул.- Память о таких как я, утеряна среди людей, но не совсем. Всегда остаются отголоски,  в сказках, наверное, еще можно что-то прочитать о золотом дереве, исполняющем желания?
- И, забирающем счастье, взамен?
- Знаешь, счастья стало так мало. И забрать-то нечего.  Так изменился мир. Ты заметила?
Даша задумалась.
- Я не уверена. Я живу не так долго.
- Именно поэтому они и лишают вас памяти, перерождая раз за разом, что бы трудно было сделать выводы. Сама-то ты часто счастлива? Много его было в твоей жизни?
Она потерла лоб.
- Пару капель.
- Вот и мне, пришлось последнее счастье собирать годами, по капле.
- Зачем?
 -Что бы наполнить их.
Даша оглянулась и увидела, как засветились вокруг золотые шары, парящие на тонких ножках, как на ниточках.
- Что это?
- Это мои плоды, золотые яблоки, так их называли древние греки. Я наполнял их только счастьем, только радостью, весельем и смехом. Самыми лучшими мгновениями, специально для тебя.
- Для меня? - она была поражена. - Зачем? Почему?
- Что бы прорасти, им нужно тепло Чистой души, но я хотел, что бы они стали твоим счастьем. Это, тот обмен, который я тебе предлагаю.
Даша подошла к одному из шаров, протянула к нему руку. Он сначала отпрянул, а потом сам потерся о ее ладонь, как котенок. "Привет!" - услышала она тихий шепот у себя в голове. И сразу за ним картинка, берег моря, волна, набегающая на ноги, насквозь освещенная солнцем. На песке сидит мальчик с большой ракушкой в руке. Приложил к ней ухо, зажмурился. Открыл один глаз и протянул раковину ей. "На, послушай, море здесь и море там, внутри!" Видение закончилось. Она погладила следующий шар. Здание из красного кирпича, перед ним прямо в луже, замочив брюки, стоит мужчина с огромным букетом, задрав голову, смотрит вверх, смеется. Она проследила его взгляд, окна в здании наполовину окрашены, больница, а на втором этаже, в левом окне, прямо над линией краски новорожденный в вытянутых руках, как лучший приз. Она трогала плоды, один за другим, рассматривая и чувствуя их наполненность. Потом повернулась к дереву.
- Как же люди смогли с этим расстаться? Отдать это тебе? Зачем?
По его ветвям побежали огоньки.
- Они всегда приходят сами, и отдают это добровольно, оно им просто не нужно, вернее не так нужно как что-то другое. То, на что они хотят поменяться.
- А что может быть лучше?
Он вздохнул.
- Всегда одно и то же - богатство, и власть, иногда месть. Ну, так что, будешь меняться?
- Что на что? Я так и не поняла.
- Я должен уйти, они не прорастут пока я здесь. Самопожертвование, на нем строится продление нашего рода. Да любого рода, на самом деле. А ты приглядишь за ними, поможешь им, согреешь. А взамен, у меня есть дар для тебя.
- И что это за дар? Настолько весомый, что бы я осталась здесь, так? Моя жизнь закончится?
- Нет, она начнется, и совсем по-другому. Мой дар, это твое счастье, абсолютное и бескрайнее.
Даша закрыла глаза и увидела, что он ей показывает.
- Мой персональный рай?
-Да, и ты сможешь делать там все что захочешь.
Она уже знала свой ответ, он возник у нее внутри прежде мыслей и сомнений.
- Да, я согласна.
- Тогда коли! Прямо сюда!
Внутри дерева вдруг появилась пульсирующая рубиновым светом щель. Даша подошла, почувствовала, как между ней и деревом стоит Охота, высокая фигура, с белым лицом и огромными черными глазами. Она размахнулась и рассекла ее надвое, половинки стали срастаться, но Даша уже прыгнула сквозь них вперед, поворот, снова взмах, и она вонзила в пылающий огонь свой клинок. Он потонул в горящем горниле, дерево погасло, стало сжиматься, уплотнятся. Превратилось в огромную каплю, на тонкой ножке-ниточке,  потом рухнуло вниз, разлилось и замерло. Всё вокруг изменилось, обмен состоялся. Вокруг стало темно, а бесконечной пустоте парили золотые шары, а перед ней оказалась гладкая впадина, похожая на блюдце, с чуть приподнятыми краями. Она дотронулась до нее, теплая, мягкая, от ее пальцев по поверхности пробежала волна. Даша забралась внутрь, вытянулась, зевнула.
- И еще! Я хочу то самое розовое платье, - сказала она мечтательно. Ее джинсы, свитер и куртка исчезли, и под пальцами возникло облако нежного тюля. Она расправила свои невидимые руки, взяла в каждую по золотому яблоку. Погладила их. Они довольно заурчали в ответ, засветились с переливами алыми лучами.
Даша закрыла глаза и увидела лучи солнца, пробивающиеся сквозь кроны деревьев, просвечивающие насквозь листья, превращающиеся в яркие витражи. К небу взмыли тысячи голубых бабочек. Она засмеялась, закружилась, взмахнула руками и начала танцевать.