Михаил Поздняев

30 августа 1980 г.
Вчера у меня дома мальчишник устроили. Мы с Щекочем приехали с работы первыми, после Миша Поздняев подошёл. Пока добирались Паша Гутионтов с Черновым и Хлебников, были заняты кто чем: я на кухне салатики крошил, Юра возле меня песни под нос мурлыкал, а Миша в комнате какое-то себе заделье нашёл. Щекочихину со мной стало скучно, Поздняева развлечь решил. Вдруг, слышу, Юра за дверью вопит: «Ты что наделал? Какого чёрта в мой текст залез?!».  Я туда – Миша красный, Юра белый, и меж ними дракой пахнет. Оказалось, Щекоч на столе вёрстку своей очередной разоблачиловки оставил, и Поздняев от нечего делать взялся править писанину, половину статьи исчеркал. Не знаю, чем бы всё закончилось, только тут весьма кстати Гутя с Чернушкой вошли и кое-как пожар погасили, но Щекоч всё равно надулся, как мышид на крупу...

7 октября 1980 г.
Обедали в столовой «ЛГ»  с Щекочихиным, когда к нам подсел Рубинов – поздравив Юру с завтрашней публикацией, сказал: текст хороший, но первая половина читается гораздо лучше второй, к концу ты явно устал. У Щекоча аж кончик носа побелел  от злости («первая половина» – та часть текста, которую у меня дома Поздняев поправил). Вообще всем нам очень нужен хороший редактор.

1 февраля 1981 г.
День рождения  Миши Поздняева у него на Шаболовке. Были Щекочихин и Юра Рост (тоже родился 1-го февраля: нынче ему 42), Гутионтов и мы с Юлей. После того, как Васильева дала Мише разворот в «Дне поэзии», есть надежда, что  это подтолкнёт книжку, без движения лежащую в издательстве несколько лет. Но говорили больше не о стихах, а о политике –  третьего дня по ТВ зачитывали обращение польского совмина, что для пресечений ползучей контрреволюции «будут приняты надлежащие меры» (какие именно – мы, увы, слишком хорошо себе представляем).

23 января 1982 г.
Наконец нашли время – обмыли нашу великую книжку «Современная вьетнамская поэзия»: собрались с Черновым, Поздняевым, Кружковым, Мариной Бородицкой и Аллой Шараповой, редактора Женю Руденко позвали. Положа руку на сердце – халтура это, конечно. Да ведь исходняк-то ужасающий: половина стихов – перепевы всей советской поэзии. Миша Поздняев не утерпел – свои пять строчек родил:
          Перевожу вьетнамского поэта.
          Перевожу и думаю: откуда
          мне это все так хорошо знакомо? –
          «Враги спалили хижину солдата
          И всю семью его солдатскую сгубили...»

1 сентября 1982 г. 
Вечер у Давида Самойлова дома на Астраханском. Пришёл Миша Поздняев, потом Ирина Глинка. Каждого входящего  хозяин  встречал вопросом: «Принесли?»  На что, не моргнув глазом, надлежало ответить: «Потом сбегаем!» (с минуты на минуту ждали съёмочную группу, и телеперсонажу надлежало быть в респектабельном виде). В ожидании людей из ящика, пили чай
и Давид Самойлович подписывал книжки – всем как под копирку: «Имяреку на память о...» (глаза видят уже совсем плохо, писать Самойлову трудно). Чтобы скоротать время, пошли с фотоаппаратом на балкон...

Самойлов выпытывает у Поздняева его родословную: очевидно же, и не еврей, и не татарин... Миша рассказал: когда у отца появилась возможность копаться в архивах, Константин Иванович навёл справки и выяснил, что их прапрадед
родился в сельце Кистенёвка Болдинского уезда в 1833-м году и был наречён Емельяном. Возможность считать Мишу потомком даёт Давиду Самойловичу веский аргумент: за это следует выпить! Мы с Поздняевым «идём в магазин», то бишь выходим на лестницу с портфелями, устраиваемся на подоконнике и курим. Через полчаса извлекаем из портфелей бутылки и звоним в дверь...
Оказалось, наконец-то приехавшая телегруппа только привезла аппаратуру и поставила свет, протянув в квартиру силовой кабель от огромного фургона с надписью «ЦТ», а съемка назначена на завтра. Больше ничто не держало, сели за стол. И через пять минут ДС вошёл в норму. А когда Самойлов в норме – он фонтанирует. Стало так весело и демократично, что один из осветителей переступил грань: «Ты, дед, артист! А нам сказали, что стихи пишешь...». В доказательство тут же была надорвана новая пачка книг, и Самойлов взялся за перо. И когда я увидел, как ДС, каламбуря, строчит дарственную надпись стихами... Перехватив Мишин взгляд, прочел в нём аналогичное желанье: будь мы в лесу, а не в центре Москвы, обладатель такого автографа живым бы не ушёл...

3 июля 1983 г. 
Сегодня, когда Поздняев с Олей вышли из церкви обвенчанными мужем и женой, местная старушка спросила:
– Откуда вы, такие красивые?
– С небес, бабушка, – ответствовал Миша.
– То-то и гляжу, неземные вы.

27 июня 1985 г. 
С Поздняевым навестили Чухонцева. Увидев Олега Григорьевича в домашнем халате с кистями, Миша не сдержался «Ну вылитый гоголевский старосветский помещик!» – и тот в долгу не остался: «То-то и гляжу, Добчинский с Бобчинским пожаловали!». Был в хорошем настроении – без всяких уговоров прочитал новые  (пицундские)  стихи.

24 февраля 1986 г.
Днём поехал к Поздняевым – смотреть маленького Мишаксу. Посидели, хорошо выпили за пропущенный Мишин день рождения. Поговорили про съезд писателей,  который показал, что никакого единства в СП нет и быть не может. 
Вечером узнали: вчера в Туле умер Слуцкий. Сегодня тело привезли в Москву, в 71-ю больницу, где и предстоит прощание (в ЦДЛ церемонии не будет).

18 мая 1987 г. / Абхазия, Гульрипш
Гроза на море – зрелище величественное и страшное:  пять-семь молний  одновременно били по волнам на кромке горизонта. Чудовищной силы ветер срывал крыши, валил заборы. Всю ночь не мог заснуть, а утром встал с дубовой головой – с предчувствием, что дома что-то случилось. Позвонить в Москву не смог (все провода оборваны), пешком отправился в Сухуми (дороги завалены деревьями).
Отстояв на почтамте часовую очередь, дозвонился – жена сказала: «Случилось – у Поздняевых новорожденный сынишка умер». Не думал, что мы с Мишей близки настолько, что я ощутил его боль за сотни километров.

28 сентября 1990 г.
Хлебников в Пицунде, Вигилянский сегодня утром улетел в Штаты, а на меня насел взволнованный Игорь Иртеньев. С криком: почему мы все молчим, когда Мишу Поздняева чуть ли не до смерти избили боевики из «Памяти»?! Даже не знаю, что говорить – не рассказывать же, что на самом деле Мишку в тёмном переулке избил муж  «реинкарнированной Сафо»... Идиотия ещё и в том, что самого Поздняева такая версия произошедшего вполне устраивает.

29 января  1991 г.
Пока мы были в Ижевске, Поздняев улетел в Одессу  (Тереза Яковлевна умерла). Хотел отоспаться – просил Лену не звать меня к телефону, однако прозвонились  все, по кому я соскучился:  Петрушевская, Володин, Рощин, Булычёв, Иртеньев  и самый последний – Успенский, когда у нас была глубокая ночь, а Миша в своём Красноярске  только-только проснулся. Так я и не поспал.

9 мая 1994 г. 
Идя в «МН», на Пушкинской очень кстати встретил Фогельсона, шедшего в театр на Трубной, где нынче отмечали юбилей Окуджавы: отдал Виктору букет для Булата Шалвовича, с поздравлениями (сам из редакции выбраться не мог – подписных полос NYT прорва).
Ночью наслушался сплетен, в которых фигурировал Поздняев: Миша отбросил-таки конспирацию, привёл на вечер Веру Павлову и прилюдно представил её Окуджаве, как гениальную эротическую поэтессу – «реинкарнацию Сафо».
Мне можно кол на голове тесать – не покидает подозрение, что Миша с Верой затеял такую же мистификацию, как некогда Юра Влодов с Марой Гриезане. Если Поздняев решил донорствовать, он стену пробьёт. Бог в помощь, лишь бы собственная Мишина муза при этом не пострадала.

16 апреля 2001 г.
Володя Любаров вытащил вечером в Галерею “Манеж”, где он со товарищи очередную выставочку учинили – “Белое крепкое”  (2-я серия, в прошлом году “Красное сухое” было).  Те же славные лица вокруг:  Бардин-Клех-Климантович с Поповым и Пьецухом, под эгидой того же Салимона. И на стенках те же самые Гречина-Крымов-Нестерова-Назаренко-Чаругин...
Гвоздём “инсталляции” был  10-литровый  самогонный аппарат Жени Попова,  лично им в полном комплекте притащенный  из  своего чулана.  Ну и пили,  понятно, “беленькую”. 
Тут же и Миша Поздняев на фоне жены маячил – мы поравнялись в толчее, когда он оказался один,  я спросил: почему  без Веры? – “Да вон же она,  с журналистами воюет, – все к её премии липнут!” Я сразу бровки домиком сделал: какая-такая премия? почему не знаю? “Ты что, газет не читаешь? – вылупился он, – все написали, и с фотографиями даже...” Да вот как-то проглядел, говорю, и что? – большие деньги за эротическую поэзию плОтют?..  Тут Миша наконец  сообразил, что дурака валяю, и подоспевшую Веру от меня оттёр – в испуге,  как бы своей тупостью её ранимую душу не ранил. (...)

9 октября 2009 г.
Умер Миша Поздняев: выпил, уснул на земле, двух шагов не дойдя до своего дома...

10  октября  2009 г.  /  Прощание с Михаилом Поздняевым:
Отпевание – в пятницу, 16 октября, в 10.30 утра в храме Спаса Преображения -
Краснобогатырская улица, 17 (от м. «Преображенская площадь» – тр. 2,7,46,11).
Гражданская панихида - в 12.30 в ритуальном зале на Николо-Архангельском кл.
(Носовихинское шоссе,16 – от метро «Щёлковская» автобусом 760 до конечной,
от «Выхино» – автобусом 706).

16 октября 2009 г.
Очень тяжелое прощание в Храме, куда народ набился самый разный (еле сдержался, чтобы не выкинуть на улицу Сашу Архангельского, раздававшего над гробом автографы на новой книжке).
В церкви отпевал Мишу его духовник, в крематории – Ардов, Вигилянский у себя в Татианиной церкви отслужил литию.
Веры не было, от Оли  её подруга принесла лукошечко цветов...
Публикации:
"Новые Известия" – от 12 октября 2009: "Он умер от одиночества..."
Дмитрий Быков – "Две могилы".
Эх, Миша, Миша...


ФОТО:  Михаил Поздняев с Давидом Самойловым / Москва, осень 1982 г.
© Georgi Yelin
https://fotki.yandex.ru/users/merihlyund-yelin/

-----