Модель

Резкий звонок в дверь нарушил тишину мастерской. Стас вздрогнул и прислушался: «Может быть, мне показалось?» Звонок повторился, и на этот раз звук был более продолжительным и настойчивым, словно его кто-то заменил. Как быть? Открывать или нет?

Ему и так не хватает времени на занятиях, чтобы рисовать обнажёнку! Его рисунки всегда были лучшими на просмотрах, но он зачем-то пригласил натурщицу в отцовскую мастерскую. Если бы он был отстающим, это было бы понятно, но он же патологический отличник!

Нет, здесь всё по-честному. Это не из-за того, что его отец — ведущий монументалист Москвы и может к ректору в кабинет ногой дверь открыть. Они с отцом когда-то были однокашниками и вместе рисовали сангиной натурщицам цветы на задницах.

Только преподаватель к себе в каморку уйдёт, чтобы рюмочку выпить, а эти сорванцы — к натурщице. Та не успеет халатом прикрыться, как на самом мягком месте у неё цветы появляются. Просто какой-то бодиарт! И как они всё так успевали? Сделав своё дело, уже за мольбертами сидят, будто ничего и не произошло, только перемигиваются друг с другом, а у всей группы животы от смеха сводит. Преподаватель довольный из своей «кельи» выходит, усы потирает, крошки с пиджака стряхивает и понять не может, чего это всем так весело? А может, это над ним смеются? Позже, наконец-то, до него и самого доходит, что произошло. Он рот зажимает и кашлять начинает сквозь смех, призывая учеников к порядку, а натурщицу в умывальник отправляет — цветы смывать, чтобы та восстановила, так сказать, чистоту натуры.

Зачем же он в этот раз всё это придумал с натурщицей? Ладно бы друзей хотя бы позвал, не так накладно было бы. Можно было бы на всех разбросать её довольно приличный гонорар за свою «непыльную» работу. А сейчас? Чего он с ней четыре часа делать-то будет? Стас и сам не знал, чувствуя при этом, что всё его существо тянется к познанию нового и неизведанного. Он очень долго вчера разговаривал с молодой женщиной по телефону, говорил специально возмужавшим голосом, обсуждая условия работы, всячески давая понять ей серьёзность своих намерений, а теперь что? Струсил? Станислав стоял посреди мастерской и весь дрожал, будто его била тропическая лихорадка.

— Входите, пожалуйста! Да, да, это я, Станислав Зархин, а вы — Жанна. Это я вчера с вами договаривался по телефону. Всё правильно. Вы не ошиблись. Чего это вы так смотрите? Знакомая мастерская? А? Так это вы, наверное, к Дмитрию Сафроновичу, отцу моему, работать приходили. То-то я и смотрю, лицо мне ваше знакомо!

Вошедшая натурщица была явно чем-то смущена. На вид ей было лет тридцать пять, не более, хотя Стасу, двадцатилетнему студенту второго курса, она казалась уже бывалой женщиной.

Боже, что же делает с людьми время! Сердце у молодого человека бешено колотилось, коленки подгибались. Другое дело при всех в аудитории. Пока на подиуме педагог установит натурщицу, поворачивая её раз пять вокруг своей оси, пока найдёт тот единственный ракурс для рисунка, пока подготовишь свои инструменты… За это время успеваешь как-то привыкнуть к женской наготе. Начинаешь спокойно её изучать, пульс восстанавливается, и ты понимаешь, что это уже не женщина, а модель. Но это там, а тут? Пустая мастерская, посреди которой стоит довольно красивая и не совсем «старая», как успел отметить молодой студент, женщина. Решив приободрить себя, он произнёс:

— Да, вы не стесняйтесь. Давайте ваш плащ. Я помогу…

У него тряслись руки. Он покорно ждал, когда женщина расстёгнёт все пуговицы мокрого плаща, а те, как назло, не очень-то поддавались. Жанна была обеспокоена, заплатит ли ей этот молокосос или продинамит, как это случалось не раз в подобных ситуациях, ведь работаешь частным образом – один на один. Хорошо ещё, если приставать не начнёт, а то вообще не отвяжешься. Вот проститутки… У тех хотя бы охрана есть, а у неё?

Жанна чувствовала, что бояться в этот раз не стоит, художник всё-таки обходительный, деликатный, интеллигентный. У натурщицы была хорошо развита интуиция, и обычно ей всегда платили, ещё и чаем поили, бывало, и кормили, если проголодается. Но всё равно каждый раз, приходя в незнакомую мастерскую, побаивалась…

— Вы… ой, а давай на «ТЫ» сразу перейдём, Жанна. И давай без всяких стеснений. О цене мы договорились, а по времени? — Стас задумался, а затем добавил. — Работаем четыре академических часа, не больше, мне потом уходить нужно. Серьёзная встреча… Ну, всякое такое… ты понимаешь… проекты, зачёты всякие…

Стаса несло. С ним это часто случалось, когда он начинал волноваться. Нужно было остановиться и взять себя в руки, поэтому он решил передвинуть подиум в центр мастерской, отметив про себя, что тот довольно грязный. Куча пыли, какие-то окурки. Его отец за работой практически всегда курил, окурки бросал где ни попадя. Новая уборщица приходила раз в неделю, а толку чуть – одна губная помада на уме да тушь для ресниц, вот и вся уборка. А прежнюю, хорошую и настоящую, отец уволил за профнепригодность. Ну, подумаешь, под хмельком приходила, но зато убиралась… А эта? Название одно.

Дмитрий Сафронович для новой своей работницы купил короткий халат, в который заставлял её облачаться во время работы. Было ли что у неё под халатом или нет, Стас не знал, но представить, в каких экзотических позах она пребывала, подметая пол или выгребая пыль из-под дивана, догадаться ему, как будущему художнику, было совсем нетрудно. Отца возбуждали такие штучки, и ему очень хорошо работалось в это время, хотя уличить его в измене матери сын не мог, как говорится, «свечку не держал». Правда, контрацептивы, периодически обнаруженные Стасиком под диваном, наводили на разные мысли…

— Как будем работать? В одежде? Обнажённой? — решила уточнить натурщица.

— Жанна, мы же вчера договорились. Всё остается в силе, обнажённой — четыре часа. Я должен успеть сделать хорошие наброски, чтобы не стыдно было в институте показаться. А ты что, в Строгановке не работаешь?

— Нет, я всё больше по мастерским. Художники лучше платят, и всегда о бонусах можно договориться. Слушай, Стас, у тебя околеть можно. Ты обогреватели хотя бы поставил? Отец уехал, и порядка никакого. Я смотрю, грязь кругом. А эта, не помню имени, как её? Ммм… Кукла в халате появляется? Как я понимаю, она у Дмитрия Сафроновича так, для конспирации, уборщица. Только вид создаёт?

— Ну ладно, Жанна, не будем, не нам судить, что делает в своей мастерской лауреат Государственной премии и какая у него уборщица… Ему лучше знать.

Станислав замялся и покраснел. Чтобы скрыть своё смущение, он отправился на поиски отопительных приборов. Ему почему-то вдруг стало жалко эту женщину. Он никогда бы донага не разделся перед студентами и студентками, которые так и норовят отпустить свои шуточки в адрес модели. Иногда могут так довести натурщицу, что та убегает, бедная, к преподавателю, забывая халатиком прикрыться.

— Жанна, я пока тут всё налажу, посиди на диванчике, погрейся. Пледом укройся.

Он поймал себя на мысли, что так переволновался в ожидании встречи с натурщицей, что совсем не заметил, насколько запущена мастерская. Так вот теперь подметай, пылесось и протирай всё за эту «курицу» в коротком халатике.

Через десять минут всё было готово: подиум нашёл своё место, окружённый обогревательными приборами, достаточно чистый, чтобы на него можно было положить покрывало. Рефлекторы работали исправно и довольно быстро подняли температуру до нужной, когда обнажённое тело не покрывается мурашками.

— Ну что? Пора… Время — деньги, – пошутил Станислав. – Да… Раздеться можно в соседней комнате.

Об этом Жанне можно было и не говорить, она очень хорошо знала, где и что находится в мастерской, в которой ей не раз приходилось позировать. Натурщица поспешно скрылась за дверью, оставив молодого человека в некой растерянности. «Как же так, вот она сейчас разденется и выйдет на подиум», — размышлял художник. — «Модель же ещё установить надо, ещё к тому же и освещение выставить». Станислав напоминал прыгуна в воду с вышки, который уже подошёл к краю… Вот-вот и надо прыгать, а он взял да и передумал… Тренер с друзьями наседают сзади, понуждая его совершить прыжок, к которому он так долго готовился. Хорошо, что мольберт был давно установлен и на нём красовался белый лист бумаги, припасённый заранее.

- Я готова, - объявила Жанна, выходя из соседней комнаты, плотно укутанная в халат.

Вадим уже стоял за мольбертом, напряжённо ожидая начала работы. «Ладно, куда вывезет, туда вывезет», — обречённо подумал он.

Жанна с достоинством взошла на подиум и ловким движением руки сбросила с себя халат. Возникла неловкая пауза.

- Ну и как стоять будем? – раздражаясь, спросила натурщица.

За это время она поняла, что инициативу нужно брать в свои руки. С этим «сусликом» намучаешься, а он потом возьмёт да и не заплатит.

- Жанна, давай основную классическую позу… Ну, помнишь, левая нога опорная, правая свободная, и голову в сторону, вот так.

Он встал, подошёл к натурщице и остановился в позе «стоячего мыслителя».

- Чего задумался, Роден? – ёрничала Жанна. – Давно натурщиц не рисовал? Или я тебе не нравлюсь? Так и скажи, я не гордая, могу и покинуть это пристанище знаменитостей. Я и не у таких работала.

Она гордо подняла голову вверх, всем видом показывая свою значимость на фоне этой мелкой сошки, производной от знаменитости. Стас, сделав вид, что не заметил этого, наклонился и взял с дивана какую-то шёлковую тряпицу, валяющуюся здесь, и вручил её Жанне.

- Вот возьми, перекинь через левое плечо и держи правой рукой. Одна грудь будет прикрыта, а другая… — было видно, как молодой художник засмущался. – Вторая из-под руки будет выглядывать. Да, да, вот так.

Студент покраснел, как варёный рак, когда Жанна довольно развязными движениями стала показывать различные варианты положения груди и платка.

- Ну всё, всё, хватит. Остановимся на первом варианте. Всё, начинаем! За временем следи сама. Часы на стене. Если устанешь, можно переступать с ноги на ногу. Через час перерыв, чайком будем баловаться после второго, а то так совсем расслабиться можно. Ну всё, тронули.

Сколько раз он повторял одно и то же движение, в поисках вертикальной линии, выходящей из точки четвёртого позвонка, параллельно картинной плоскости, в точку пятки опорной ноги. И так каждый раз.

«Ну почему опять рисовать? — думал Стас. — Ну почему именно сейчас, когда никого нет, никто не мешает и не может помешать — все двери наглухо заперты. Почему не схватить её и не положить на диван, а потом наброситься на неё и делать с ней всё, что захочется. Ну почему нет? К чему все эти условности? Обязательно надо вести в ресторан. Угощать изысканными блюдами. Дарить различные украшения.

В это время возбуждённый художник думал о всех женщинах разом.

«И только потом надеяться на то, что она соблаговолит прийти именно к нему и в тот день, когда родители уедут на дачу и обязательно останутся там ночевать, — продолжал рассуждать молодой повеса. — А под платьем, в котором она придёт, обязательно ничего не будет. И она, войдя в комнату, встанет у раскрытого окна. Она будет стоять на фоне лунных занавесок, а всё её тело будет пронизано светом звёзд, а ты в это время будешь лежать в постели, совсем обнажённый, и ждать, когда она обернётся и медленно, по пути сбрасывая свои одежды, подойдёт к тебе.

Ну почему всё так? Ну почему не сразу, тогда, когда хочет твоя плоть, неужели женщина не чувствует? И ей нужно постоянно напоминать об этом. Несправедливо?

Стас выскочил из-за мольберта, бросив всё, что было у него в руках, на пол. В один прыжок он оказался около Жанны. Та даже не успела понять, что произошло. Он обхватил её, не сопротивляющуюся, и поволок к дивану. Драпировка, которую она держала в руках, намоталась ему на запястье и сильно резала руку.

- Ну и что теперь? — безразлично глядя в глаза Станиславу, выдохнула Жанна.

Она полулежала на диване. Ноги были чуть раздвинуты, и он краем глаза через драпировку легко улавливал то, ради чего мужчины идут на бой и убивают друг друга. Вот и всё… Если бы она хоть сопротивлялась, завязалась бы борьба, которая закончилась бы закономерной победой, а что делать сейчас, когда всё было открыто и однозначно его манило. Он сел рядом. Его трясло так, словно он дотронулся до провода высокого напряжения. Жанна привстала и обняла его, по-матерински гладя по голове.

- Ну что ты, трусишка? Давай я тебя хотя бы поцелую… Ты целоваться-то умеешь?

Она нежно обвила его своими руками. Он не сопротивлялся. Губы их сомкнулись, и он почувствовал, что проваливается в неизведанную блаженную бездну. Ему казалось, что он теряет сознание. Но вдруг, как нож в сердце, ударил гнетущий треск. Это надрывался входной звонок.

- Нет? — встрепенулся Стасик. — Этого не может быть! Потому что быть этого не может. Я никого не жду!

Жанна инстинктивно отпрянула от студента, тут же оказавшись полностью укутанная в халат, который был ей почти до пят, и она ощущала себя в нём полностью защищенной. Её вопросительный взгляд прожигал его насквозь, в котором сквозил единственный вопрос: «Что делать?»

Стас встал, поправил рубашку и застегнул её на все пуговицы. Зачем-то поднял с пола карандаш. Звонок повторился. Притворяться, что никого нет, и сидеть, как мышка, забившись в угол, ему не хотелось. Да и желание, которое его полностью поглощало ещё несколько секунд назад, как сквозь землю провалилось. Можно и открыть. Подумаешь, он и натурщица, да ещё и одетая, что в этом такого? Даже в театре после третьего звонка гасят свет (а он прозвенел и был, пожалуй, самым настойчивым). Станислав подошёл к двери. Задвижка подалась легко, предательски напоминая, что нельзя так долго людей за дверью мариновать…

- Зархин, сволочь, ты что, совсем с ума сошёл? Сколько можно ждать? Мы бы сейчас ушли, и ты бы остался без хорошей выпивки, да и без Любки.

Весёлая троица, которую возглавлял старый его друг, Алексашка из Архитектурного института, а с ним две вездесущие спутницы, с шумом и гамом ввалились в мастерскую. Они были так увлечены своими пакетами с выпивкой и снедью, что не сразу заметили присутствие в мастерской молодой женщины, стоявшей в халате, скрестив руки на груди… Когда же они всё же заметили её, в мастерской повисла тишина…

- Стасюха, типа, мы что, работать помешали? Ну откуда нам было знать? Ты же говорил, что отец уехал куда-то там… в Тмутаракань и надолго… Вот мы и решили тебя проведать — заскочили, чтобы не скучал. Ну, я не знаю… Может, нам уйти? — Санёк посмотрел на своих немного присмиревших подопечных, затем перевёл взгляд на натурщицу. — Ну ладно, с девушкой-то познакомишь?

Уловив настроение друга, студент-архитектор быстро ретировался в сторону кухни.

- Всё. Всё понял. Молчу.

Александр резко умолк. Стас тупо ждал, чем это всё закончится, переведя взгляд на натурщицу.

Та не заставила себя долго ждать. Она с достоинством прошла в соседнее помещение, быстро там переоделась и, через несколько минут вернулась обратно.

Весёлая компания в составе трёх будущих архитекторов уже сидела за столом и ловко нарезала колбасу и вскрывала консервы, оставив друга в прихожей одного разбираться со своей «проблемой». 
               
А в это время Стас выяснял отношения с обиженной натурщицей. Жанна активно жестикулировала, пытаясь убедить незадачливого художника в необходимости выплатить неустойку. В конце концов, Стас пожал плечами и согласился с её доводами.

Он долго рылся в карманах и, наконец, вытащил оттуда несколько смятых купюр, которые сунул Жанне в сумочку. Стас смотрел на неё затравленными глазами, думая о том, как было бы здорово ещё раз прижаться к ней на прощание.

Жанна кокетливо и многозначительно взглянула на студента, быстро обняла его, поцеловала в щёку и скрылась за дверью. Стас застыл в позе надломленного телеграфного столба, который скоро должны заменить из-за непригодности.

— Стасюха, ну ты скоро? Мы тебя ждём! — донёсся со стороны кухни хрипловатый голос друга.

                2016г*)