Человек из ниоткуда. Глава 19. Такие разные судьбы

               


       Наверное, он меня осуждает. Такие, как комиссар считают, что место женщины за спиной  мужчины. Насупился и молчит, но все-таки не зря я здесь. Буду делать все, что он скажет, только бы Ларри было хорошо.
Надо же, такая хорошенькая, и одинока. «Одинокая женщина, это неприлично», - актуально лишь для мусульманских стран.  Похоже, что одиночество не тяготит ее. Глядит так гордо, не подступиться. Комиссар Фарнон, склонив голову, искоса наблюдал за Женевьевой Лакстон. Она почти полчаса корпела над листом бумаги. Решение изложить все известные обстоятельства письменно, пришло ей в голову первой. Неожиданно, повинуясь ежесекундному импульсу, глаза обоих встретились.  Женевьева собрала все самообладание, для того, чтобы выдержать пристальный взгляд Джеймса Фарнона. Она до сих пор побаивалась комиссара. Он же, впервые после развода, разглядел в женщине женщину, а угрюмость его объяснялась смущением. Эта черноволосая красавица начинала ему нравиться. Ранее, он всеми силами пытался избежать женских чар, ее испуг будоражил в нем инстинкт охотника. Приглашение выпить чаю, являлось только предлогом для того, чтобы еще раз подумать, а не совершит ли он ошибку, позволив себе увлечься миссис Лакстон? Приготовление чая вошло в определенный ритуал, у него будет предостаточно времени для того, чтобы поразмыслить, пока чай будет настаиваться. Красивая жена – награда для достойного мужчины и, в то же время, большая ответственность перед ней, единственной и неповторимой, которую еще надо удержать около себя. Пребывая в браке, он привык принимать все решения самостоятельно, что окончательно поставило крест на его взаимоотношениях с бывшей супругой Джулией. Женившись вторично, дабы избежать развода, он вынужден будет считаться с мнением супруги, пожалуй, в его возрасте, переступить через свои принципы слишком трудно. В то же время, молодая супруга скрасит его одиночество. «Скрасит» - слово-то, какое книжное. Сейчас эту миссию выполняет Бэндж, но с ним не побеседуешь. Разливая чай по чашкам, Джеймс Фарнон не расставался со своими фантазиями. Она умна, находчива, судя по ее рассказам, из таких безвыходных ситуаций выкручивалась, целеустремленная, стало быть, вполне достойная для него пара. На лице его застыло мечтательное выражение. Если бы миссис Лакстон увидела сейчас комиссара, то не смогла бы сдержать улыбки, так не похож был Джеймс Фарнон на грозного стража правопорядка.
 Женевьеве некогда было наблюдать за чужими метаморфозами, она ушла  незаметно, так, чтобы не мешать этому занятому человеку. Она четко изложила вновь открывшиеся факты этого запутанного дела с убийством сеньориты Гонсалес. Отсутствие известий от Ларри лишало Женевьеву покоя. Ничего она не знала о ближайших его родственниках и о мисс Ириде Кроуни. У каждого из них была своя жизнь, их всех объединяли дружеские отношения с Ларри. Находясь в постоянной тревоге за судьбу любимого человека, миссис Лакстон перешла на кочевой образ жизни. Сотни миль исколесила она по стране, не останавливала ее мысль о бесполезности предпринятого ею. «Ты ищешь иголку в стоге сена», - сказал ей бывший супруг. Его слова ничего для Женевьевы не значили, но в настоящее время ее задержало в столице присутствие Ведмины с маленькой дочерью. Миссис Финниган составила ей компанию сначала из-за соображения мести несговорчивому супругу, а затем, повинуясь желанию помочь миссис Лакстон. Последней приходилось нелегко, полиция топталась на месте, не предпринимая попыток оградить Ларри от преследования. Для нее он по-прежнему оставался одним из главных подозреваемых, после того, как он бросился в бега, ему поставили в вину еще несколько нераскрытых преступлений. Женевьева негодовала, как полицейские не понимают, Ларри самому угрожает опасность.
-  Знаешь, Мина, мне иногда кажется, что этот кошмар никогда не закончиться. Я не могу упрекнуть полицию в бездействии, скорее всего, в отсутствии интуиции. Может быть, то, о чем я сегодня написала комиссару Фарнону, поможет поверить ему в невиновность Ларри.
Ведмина промолчала, она имела более скептический взгляд на успех полицейского расследования. Если бы что-нибудь страшное случилось с ее близкими, в полицию она обратилась бы в последнюю очередь. Какие бредовые идеи посещают ее голову, как бы не накликать беды.
-  Миссис Лакстон, можно я задам вам вопрос, ответ на который давно хотела получить?
Легкое облачко омрачило выразительное лицо молодой женщины. Ведмине показалось, что сокрытие тайны здесь ни при чем. Печаль Женевьевы была вызвана нежеланием ворошить прошлое, не зажила пока душевная рана от потери, для нее эти несколько человек были не просто любимыми учениками, они  являлись свидетелями самых счастливых дней в ее жизни.
- Не знаю, стоит ли вспоминать прошлое?
-  Стоит. То, что происходит сегодня, является следствием происшедшего несколько лет назад. Все началось после того, как пропал Некрономикон.
-  Ошибаешься, Мина, Книга Мертвых никогда не терялась. Некрономикон не должен принадлежать некому. Тот, кто попытается завладеть им единолично, обрекает себя на тяжелые испытания.
А ведь она права. Рон и еще несколько бывших учеников, о которых она знала понаслышке, погибли, Ларри вынужден, скрываться.
-  Но Дин не собирался владеть им, а все равно стал жертвой обстоятельств.
-  Правильно ты сказала, «стал жертвой обстоятельств». Книга в данном случае ни при чем. Существуют две версии Некрономикона, одна – о которой мы сейчас говорим, вторая, написана  Абдуллой Аль-Хазредом.
-  А первая?
-  Неизвестно. В библиотечных каталогах чаще всего упоминается об арабском издании. Истинный Некрономикон или Книга Мертвых должна быть недоступна.
-  Как же можно помочь Ларри?
-  Не знаю, Мина. Никто не знает, где он, что с ним? Предчувствия подсказывают мне, что он в безопасности, но повлиять на ход в событий, мы не можем. Духовная мудрость пасует перед человеческой глупостью.
Ведмине оставалось лишь удивляться. Семь лет, проведенных в Школе чародеев, они познавали искусство Магии и теперь не в состоянии использовать полученные знания и мастерство с пользой для дела.
-  Разве Магия не всесильна? Для сообщения на расстоянии  существует Психрометрия, Ясновидение и ваш любимый Телекинез.
Женевьева пропустила мимо ушей слова бывшей ученицы. Магия, как искусство, базируется на вере в сверхъестественное и, в тоже время, накладывает определенный отпечаток, на любого, владеющего истинными знаниями. -  Я уже сделала выбор в пользу археологии. Магия не для меня.
Последние слова надолго врезались в память Ведмины. До сих пор она не задумывалась над вопросом: верить или нет? Когда сталкиваешься с трудностями, хочется верить в волшебство. Самым большим чудом является крепкая дружба, вот, как у них с Ларри. Совершить сверхъестественное, соревнуясь с магом, может почти любой, надо только очень захотеть этого. Пока миссис Лакстон готовила чай, а Эмма развлекала себя сама, ее мама попыталась представить себе, чем сейчас занят Ларри. Сеанс Ясновидения был недолог. Устроившись поудобнее, Мина уставилась в одну точку прямо перед собой и постаралась сосредоточиться на желаемом объекте. Постепенно глаза начали уставать. Закрыв их, Мина получила то, что хотела. Она видела себя со стороны, летящей сквозь темный тоннель. Пустота заполняла все вокруг, казалось, что конца не будет этому пути в некуда. Послышался голос, он показался ей незнакомым. Против своей воли она остановилась. «Привет, не верю своим глазам, это ты, Ведмина?» Оглянувшись, она увидела парня с огненно рыжей шевелюрой разлохмаченных волос, с усыпанным веснушками лицом. Удивленно и вместе с тем обрадовано он смотрел на нее. Девушка рядом с ним была Ведмине незнакома. Что-то в ней, то ли выступающий вперед подбородок, то ли торчащие резцы, или красивые ореховые глаза, притягивали ее внимание. В разговоре между собой незнакомка и Рон упоминали бывшее имя Ларри. Они, наверное, знают о нем более ее. Но почему произошла эта встреча, ведь они уже давно…мертвы. Ход мыслей Ведмины перепутался, кто-то громко звал ее. Видение себя со стороны не исчезло, но ее отсутствующий вид сильно перепугал Эмму.
-  Мама, мамочка!
Она почувствовала, что кто-то крепко трясет ее за руку. В нос ударил резкий запах, Ведмина открыла глаза. Склоненной над креслом, она увидела Женевьеву Лакстон.
-  Как ты нас напугала, Мина.
-  А что со мной произошло?
-  Ты была без сознания и не дышала. Как ты себя чувствуешь, может быть, вызвать врача?
Ведмина отрицательно покачала головой. Ей хотелось спать, усталость не отпускала ее. Все, что сейчас произошло – пустяки, по сравнению с тем, что приходилось испытывать Ларри. Малышка Эмма быстро позабыла о происшедшем. Тетя Женни обещала подарить ей ту каменную куклу, что стоит на полке в книжном шкафу. Перекладывая кубики, Эмма время от времени поглядывала на вожделенный подарок. Такой смешной куколки у нее еще никогда не было.
-  Миссис Лакстон, почему люди, пережившие клиническую смерть, видят одно и то же?
Брови Женевьевы взметнулись вверх.  Что она такое говорит, ее глубокий обморок связан с предполагаемой беременностью. – Не знаю, что тебе ответить. Любой человек, как единая биологическая система, проходит одни и те же этапы развития. Логично предположить, что и уходя из жизни,  они испытывают одинаковые ощущения. Слышно ли что-нибудь о твоем отце?
Спрашивает, прекрасно помня, что ей неприятны подобные вопросы. Недоумение было написано на узком личике Ведмины, отчего оно казалось еще более вытянутым. -  Нет, ничего, миссис Лакстон. Скажите, а  вам самой удавалось переживать клиническую смерть?
-  Нет, но о путешествии по длинному, темному тоннелю я не раз читала в научно-популярных изданиях, и давай закроем эту тему.
Воспоминания, вызванные вопросом Ведмины, нелегко дались Женевьеве. Ее родители погибли, так и не выйдя из этого состояния. Из рассказов очевидцев она знала, что люди, пережив клиническую смерть, будто заново рождаются. У большинства из них открывается дар ясновидения, позже они становятся заложниками своих способностей. Последнее время Женевьеве хотелось позабыть все то, что она так скрупулезно вкладывала в головы своих учеников. Все они, рано или поздно получают дипломы с результатами итоговой аттестации, возвратятся в мир обычных людей, где почувствуют себя чужими со своими знаниями по магическим дисциплинам.  Свой выбор Женевьева сделала четыре года назад, когда поняла, что не может вынести разлуку с Ларри. Страх потерять любимого удерживал ее в Лондоне. По этой причине она разорвала контракт со Школой Магии. Но минутная прихоть не принесла ей удачи, Ларри сторонился ее. Он не любит меня так сильно, как я его, именно этим оправдывала Женевьева  поведение бывшего своего ученика.
-  Миссис Лакстон, что с вами? – Ведмина легонько тронула ее за руку.
-  Все в порядке. Так, Ведмина, немного вспомнилось прошлое, Школа волшебства, «Сфинкс Лэнд».
Последней все было понятно без слов, надо было отвлечь Женевьеву от грустных мыслей. Самое подходящее время, для того, чтобы перевести разговор на нейтральную тему. – Вы уже закончили работать над монографией о фресках Сигирии? Рассказ о красавицах, изображенных на стене запомнился мне. Пожалуй, после недавней трагедии в Юго-восточной Азии к ним начнется настоящее паломничество.
Женни вздохнула, слова Ведмины были лишены сочувствия, только обычное желание поделиться тем, что сейчас было у всех на слуху. Цунами, пришедшее на Цейлон, Мьянму, Индию, было популярной темой для разговоров. Обсуждали все: от количества жертв до размеров убытков, которые понесли государства.
-  То, что ты называешь паломничеством, элементарное желание помочь нуждающимся. Я сама отправилась бы сейчас в Шри-Ланку или в Индию, если бы была уверена, что от меня будет какая-нибудь польза. Последние  пять месяцев я живу проблемами Ларри.
Если и далее будет так продолжаться, она тронется умом. Ведмина ломала голову, чем же еще таким отвлечь миссис Лакстон?
Неожиданно в их разговор вмешалась Эмма. – Тетя Женни, а вы с мистером Ларри поженитесь?
Вопрос вызвал короткое замешательство у обеих женщин, большее у самой миссис Лакстон. Ведмина мысленно похвалила дочь, сама бы она не отважилась на подобную дерзость, а на ребенка грех обижаться.
-  Что ты такое говоришь, Эмма? – виновато улыбаясь, Ведмина перевела взгляд с себя на Женевьеву Лакстон. – Извините ее, она не понимает, чего говорит.
-  Ничего, ребенок сделал то, что вы все, нас окружающие давно хотели себе позволить, но не решались. Время излечивает от душевных ран, не знаю, поможет ли оно и мне? Предполагаю, что некоторые мне сочувствуют, у кого-то я вызываю осуждение, но я люблю, и мне не в чем оправдываться перед вами.
Ее начинали раздражать показные страдания, Женевьева претворяется, сейчас Ведмина была почти в этом уверена. Приятельские отношения с бывшей преподавательницей она поддерживала только ради Ларри, ему нравилась эта миловидная зануда.
Открытый кран бушевал почти четверть часа. После неоконченного  разговора Женевьева закрылась в ванной комнате и дала волю слезам. Не пытаясь сдержать себя, она уже подумывала, что имеется самый простой выход из создавшегося положения. Недавно, чудом избежав разбойного нападения, Женевьева не расставалась с перочинным ножиком. Одно верное движение, и все ее терзания окончатся. Рука непроизвольно потянулась к цепочке на шее. Секунда, и ножик размером с мизинец, был у нее в руках. Глаза неотрывно смотрели на его лезвие, пока оно не слилось в серебристую точку. Холодное, но такая близкое, оно стало приближаться к ее груди, медленно, нерешительно, так, что Женевьева в последний момент почувствовала, как лезвие упирается ей в грудь. Рука дрогнула и повисла. Стало страшно.
-  Миссис Лакстон, что-нибудь случилось, вам плохо?
Это – Ведмина. Перед тем, как открыть дверь, Женевьева взглянула в зеркало. На нее смотрело испуганное лицо несчастной женщины. Достаточно было сказать себе: «не хочу ничего менять», и на себя можно было махнуть рукой. -  Я занималась собой, накладывала на лицо питательный крем. Обычно на это зрелище не принято созывать зрителей.
Сегодняшний вечер им скрашивал просмотр телепередачи. Страсти по недавнему стихийному бедствию скоро поутихнут, уже положено этому начало. По Би-Би-Си шел нескончаемый сериал о  мисс Марпл. Новая серия о происшествии в восточном экспрессе увлекла обоих. Убийство, столь мастерски осуществленное, побудило Женевьеву провести параллель между писательской выдумкой и реальным преступлением. Кем – то наблюдательным было подмечено, что новое – это хорошо забытое старое. Сценарий преступления был отработан до мелочей, неприятель знал о каждом неверном шаге Ларри. Подобное возможно, если недруг скрывается под личиной приятеля. Кто бы это мог быть, она перебирала в уме всех знакомых, и не заметила, как начала разговаривать вслух, - Теоретически это возможно, но…Мортимер Ли, где я слышала это имя?
-  Оно из прошлого, миссис Лакстон. Саймон мне что-то говорил о мистере Ли, я уже не помню.
-  Ты когда-нибудь слышала имя Лайенс Седрик Лотьер?
-  Нет, - Ведмина задумалась, пристальный взгляд ее остановился на подарочных часах в виде паровоза. Точно, такие же, она видела в рабочем кабинете мэтра Сьекля. Ей ужасно захотелось иметь нечто подобное. «Восточный экспресс», так называл часы -  подарок коллег  преподаватель Нумерологии. Непривычно называть безликий предмет интерьера литературным произведением, Ведмина пожала плечами. – Вы что-то спрашивали о Мортимере Ли?
Женевьева кивнула головой, а про себя удивилась, какой рассеянной стала за последние дни Ведмина, мысли ее скачут с одного на другое.  -  Ведмина, с тобой все в порядке?
-  Не уверена, иногда мне кажется, что в мысли мои проникает кто-то чужой. Он подсказывает мне в принятии решений, иногда заставляет меня поступать против своей воли. Это не сумасшествие, миссис Лакстон?
-  Нет, Мина, успокойся, ты долгое время жила с оглядкой на своего мужа. Как всегда бывает в семьях, где довлеет один из супругов, Саймон косвенно влиял на твое мировосприятие. Ты его любишь, и время от времени обращаешься к нему.
Прислушиваясь к мерному дыханию Эммы, Ведмина не переставала размышлять над словами Женевьевы Лакстон. Нет, с ней самой что-то происходит, что-то выходящее за привычные рамки. И началось это до отъезда Саймона. Главный редактор, о котором говорил ей муж, гадкий человек, наживется на чужих несчастьях. Зубайдат находится под его пятой, на Ларри он вылил ушат грязи, этот монстр от печати пытается подкопаться под Саймона. Благодарение Провидению, ничего не вышло. Миссис Лакстон повезло, пока она еще не сталкивалась с этим прощелыгой.
Малышка Эмма чему-то улыбнулась во сне, до чего же она хороша, словно ангелочек. Неслучайно фотограф Дерек Стэмп испрашивал разрешения у Ведмины, заснять ее для детского журнала. Ведмина несколько дней подряд покупала «Tomorrow», в надежде увидеть дочь на его страницах. Тщеславие распирало Ведмину, пусть Эмма добьется успеха, о котором так долго мечтала ее мать. Когда-то она мечтала строить дворцы, театры, города, а сейчас даже собственную жизнь построить не может. Все происходит совсем не так, как она загадывала. Саймон уехал в свою Школу, подруги Мины живут обособленной жизнью, отец, наверное, уже не вспоминает о ее существовании, даже Эмма пытается вырваться из-под ее опеки. Ну, вот, еще чуть-чуть и Ведмина начнет жалеть себя. Несчастная миссис Лакстон - вот, кто заслуживает сочувствия, она растворилась в безответной любви, выдумывает новые трудности, и все для того, чтобы оправдать свою жизнь, в которой не осталось ничего, из того, что ранее она любила, даже Ларри больше нет. Ведмина громко вздохнула, так что Эмма начала ворочаться. Удивительно, отвлекаясь от собственных неприятностей, сопереживая другому, Ведмина волей   неволей, почувствовала себя лучше.
-  Мамочка, что это?
Ведмина прислушалась, кажется, звонили в дверь.
-  Лежи тихо. Я схожу посмотреть, кто пришел.
В прихожую Мина выходить не стала, лишь приоткрыла дверь, для того, чтобы увидеть того, с кем разговаривала миссис Лакстон. Съедаемая любопытством, Мина прислушалась.
-  Завтра, вы встретитесь завтра. Вам он звонить не осмелится, телефон может прослушиваться.
-  Не знаю, как вас благодарить.
-  Не стоит. Совершенных альтруистов не бывает. Мне надо, чтобы вы передали ему вот это, - мужчина протянул что-то невидимое для Мины.
Ночной посетитель ушел, а Ведмина не знала о нем ничего, даже его имени. Расспрашивать об этом хозяйку дома, она не отважилась. Завтра что-то произойдет, достаточно проследить за миссис Лакстон. А, впрочем, не все ли равно. Завтра, завтра…
-  Я уезжаю. Я так решила.
-  Почему так неожиданно, ты на что-нибудь обиделась, Ведмина?
-  Нет, все было хорошо.
Покидая гостеприимный дом, она не была уверена в этом. Куда она пойдет с ребенком? Возвращаться в дом к родителям супруга, она не желала, на проживание в гостинице у нее не было средств, просить о помощи было не в ее правилах, хотя ради Эммы она может поступиться своими принципами. С кофром в руках не погуляешь, Мина подумывала уже, а не вернуться ли ей обратно? С озабоченным видом она брела по дорожкам Гайд-парка, пока не отыскала свободную скамейку. Здесь можно предаваться грустным раздумьям, без оглядки на посторонних.  Все-таки, она – сумасшедшая, оказаться с ребенком на руках, зимой на улице, в почти безвыходной ситуации. Придется возвращаться в Инвернесс.
-  Ведмина!
На нее смотрели радостные глаза Зубайдат.
-  Здравствуй.  Не ожидала тебя встретить. – Мина хотела спросить, как поживает знакомая, но, глядя на ее счастливое лицо, вопрос отпал сам собой.   
-  Я предполагала, что ты в Инвернессе.
К Зубайдат со всех ног бежала Эмма. Поспешив к ней навстречу, она протянула
руки, малышка угодила прямо ее в объятия, - Привет, Эмма.
Ведмине пришла в голову блестящая мысль. Теперь можно приступить к ее реализации. Покашливанием она привлекла к себе внимание. Два улыбающихся личика взглянули на нее, - Ты вся светишься, Зубайдат. Спешишь на свидание?
-  Почти угадала. Несколько дней назад позвонил Джордж и предложил помириться.
-  Джордж – это кто? 
-  Мой муж, бывший.
На лице Мины промелькнула тревога, ничего хорошего появление на горизонте бывшего мужа Зубайдат Ведмине не сулило.
-  А ты что делаешь в парке так поздно, уже начинает темнеть.
-  Гуляю.
-  С чемоданом в руках? -  в вопросе Зубайдат не было и тени ехидства.
Ведмина взглянула на приятельницу и виновато опустила голову. Зубайдат догадалась, что здесь что-то не так, Мина пребывает в затруднении, - Пойдем, - уверенно  произнесла она, не отпуская Эмму с рук.
Мина была довольна, на этот раз решение приняла не сама она, значит виноватой себя чувствовать не будет и не пожалеет о согласии. Жизнь замужней женщины отучила ее от самостоятельности, может, стоит все вернуть на круги своя?
На выходе из Гайд-парка они поймали такси, так во время они успели укрыться от обильного снегопада. Мохнатые снежинки белыми мухами падали с неба. Такого снегопада еще не было в этом году. Снег преобразил город, тротуары, проезжая часть были покрыты толстым слоем снежной пыли. В автомобиле, глядя на белоснежное однообразие за окном, Ведмине казалось, что она находилась в берлоге, выбираться из которой ей придется, пробираясь через сугробы. К бесконечным снегопадам она привыкла, обучаясь в Школе Магии, в Пиренеях. Даже летом они бывают покрыты снегом. В Лондоне же, наоборот, не растаявший снег -  необычное явление. Словно кто-то невидимый преобразил город, облачив его в декорации.
-  Как красиво! -  в словах Зубайдат было столько восторга, что на нее обратил внимание водитель такси.
-  Это не надолго. Пригреет солнце, и растечется все это великолепие грязными потоками.
В ответ Зубайдат промолчала. Ее восторг мог разделить только человек, для которого снег  был в диковинку. Когда она, жительница жаркой Африки впервые увидела снег, поначалу растерялась. Он мог быть не только невесомым и красивым, но и колючим, мог пребольно шлепать по щекам ледяной крупой. В отличие от песка, он был недолговечен, и в этом заключалась, по мнению Зубайдат, его прелесть. Им невозможно было пресытиться. Когда ей было грустно, он плакал у нее на щеках прозрачной дорожкой холодных слез. Она любила набрать полные ладони снега и ощутить его  свежесть на своем лице. Если бы Зубайдат умела писать стихи, она посвятила бы снегу целую поэму.
-  Приехали, - она поторопилась покинуть тесное такси.
Желание ее разделяла и Ведмина, которой очень хотелось выпить чашечку горячего чая, усевшись перед телевизором и накрывшись пледом. Только Эмма, пожалуй, не отказалась бы от дальнейшей поездки в автомобиле. Уже на улице она вырвалась, и, прежде, чем Ведмина успела поймать ее вновь, набрала в ладошки снега, так, что сначала получился маленький шар. Затем она покатила его, пока он не стал размером с большой футбольный мяч.
-  Снежная кукла, я хочу слепить куклу из снега. Папа мне показал, как это делать.
-  Эмма пойдем домой. Завтра мы обязательно ее сделаем. Я тебе обещаю, - Ведмина предприняла еще одну попытку увезти дочь в дом.
-  Можно я останусь с ней, Мина? Вот ключи от квартиры, скажи консьержке, что ты идешь в двести третью.
Она так и сделала. Незнакомая квартира встретила ее шумным многоголосьем. Первым делом она обошла все комнаты. Их было три. В одной из них, похожей то ли на библиотеку, то ли на рабочий кабинет сидел высокий представительный мужчина и смотрел телевизор. Переключая с программы на программу, он так и не мог решить, на какой остановить свой  выбор.
-  Добрый вечер, сэр, - Ведмина старалась говорить, как можно приветливее, но ей с трудом это удавалось, - Любите смотреть телевизор? 
-  Предпочитаю бессмысленной болтовне просмотр телепередач.
Какой беспардонный, Ведмина с шумом захлопнула дверь. Значит, вот он каков, Джордж Хиллсайд. Если он собирается здесь задержаться, Ведмине у Зубайдат не место. Просто удивительно, как она его терпит? Неужели любовь так слепа? Ведмина попыталась представить, а чтобы она делала, если бы Саймон хотя бы немного походил на мистера Хиллсайда? Даже представлять не хочется.  Ей стоит разузнать, что побудило Зубайдат согласиться на примирение? Ни о каких нежных чувствах здесь не могло быть и речи, Зубайдат всегда любила, и будет любить только Ларри. В прихожей послышались детский голос, вернулись Эмма и Зубайдат.
-  Мамочка, я с мисс Бэтти скоро отправлюсь в зоопарк, ты с нами пойдешь?
-  Конечно, милая, но одного крокодила я могла бы показать тебе прямо сейчас.
Случайно ли, но ее слова были услышаны тем, для кого они не предназначались. Как бы ей не пришлось пожалеть об этом.
-  Я хочу познакомить тебя с Джорджем, Мина.
Когда они вдвоем вошли в комнату, где надрывался телевизор, мистер Хиллсайд крепко спал.
-  Извини, трудно угадать, что делает Джордж, даже хорошо зная его, - Зубайдат была растеряна, и не пыталась скрыть это.
-  Милочка, ты еще плохо знаешь мужчин. Они почти сплошь притворщики.
Какой конфуз, огорчилась Зубайдат. Видимо, безыскусная игра была разгадана ее гостьей. Она не быстро нашлась, что ответить, - То же самое говорит Джордж о женщинах.
-  В этом его ошибка, тебя он  потерял. Кстати, почему вы расстались?
Зубайдат была в затруднении, она импульсивно теребила край штор. Присутствие любопытной Ведмины начинало тяготить ее.
-  Не отвечай. Прости меня за глупость. Мало кто, может с легкостью вспоминать о своих ошибках.
И вновь Ведмина была права. Наверное, Джордж, как и  шесть лет назад просто желает использовать ее.
Вволю нагулявшись, малышка Эмма заснула. У Ведмины появилась возможность помочь Зубайдат с приготовлением ужина. Две хозяйки за кухонным столом – это слишком, поэтому помощь в приготовлении ужина сводилась для Мины в основном к развлечению приятельницы разговором. Теперь гостья была более предусмотрительной, темы для беседы она выбирала самые безобидные. Видя, как ловко Зубайдат нарезает бекон, сыр, душистые травы, Мина решила взять реванш.
-  Ты – хорошая хозяйка, Бэтти. Что сегодня на ужин?
-  Запеканка по-лорренски. Она быстро готовиться, и, главное, из того, что всегда под рукой.  Сейчас добавлю взбитые яйца, немного теста и на сковороду. Пятнадцать минут в духовку, и легкий ужин готов. Он сытный и в меру калорийный.
-  Почему ты не интересуешься тем, как долго я хотела бы задержаться у тебя?
-  Моя родина – Восток, а у восточных народов не принято задавать гостю подобные вопросы.
-  Бэтти, твой бывший супруг не из наших?
-  Из волшебников, если точно выразиться? Нет, я точно знаю, что нет. Он занимается этнографией, много путешествует, в данный момент занят написанием книги о тайнах Шамбалы – чудесной страны, расположенной в малодоступных районах Гималаев и Тибета.
-  Надо же, как интересно.
-  Джордж – очень умный и целеустремленный человек, успешный ученый.
-  Но ты не любишь его.
Зубайдат смутилась, под пристальным взглядом гостьи она опустила глаза. – Не надо об этом, Мина.
От ее внимания не укрылось одинокая слезинка, что скатилась по смуглой щеке Бэтти.
-  Хорошо, меня не покидает чувство, что мы с твоим избранником ранее встречались, только тогда его имя было другим.
-  Этого не может быть. Ты что-то путаешь, Джордж серьезный, он не станет вести двойную игру.
-  Тебе видней. Очень вкусно пахнет, когда же ты пригласишь к столу?
-  Скоро. Помоги мне поставить приборы.
Пока хозяйка доставала из шкафа посуду, а Ведмина расставляла ее, мысли их были заняты. Бэтти раздумывала, а не позвать ли ей Джорджа, гостья вспомнила о дочери. Девочка не заставила себя долго ждать. Протирая заспанные глаза, малышка возникла на пороге.
-  Мама, я хочу кушать.
Бэтти опередила Мину, усадив Эмму рядом с ее мамой, и отправилась за бывшим супругом. Телевизор в библиотеке давно уже смолк. Джордж лежал, накрытый пледом. Он просыпался, пронеслось в голове у Зубайдат. В подтверждении ее слов, Джордж пошевелился.
-  Джордж, - тихо окликнула супруга Зубайдат.
Ответа не последовало, она повторила попытку, - Джордж, ты будешь ужинать с нами?
Еле заметное дрожание ресниц, подсказало Бэтти, что он не спит. Зачем притворяться? Зубайдат низко наклонилась, так, что ощущала каждый его вздох, будто дышала с ним заодно. Коснувшись губами гладко выбритой щеки, она еще раз взглянула на лежащего. -  Как хочешь. Ужин найдешь на сковороде.
Когда Зубайдат вернулась к Ведмине и Эмме, та в нетерпении постукивала вилкой о тарелку, попеременно поглядывая на маму.
-  Эмма, чего же ты ждешь. Кушай, а то остынет.
Девочке не требовалось повторять дважды. Обе довольные наблюдали за увлекшейся едой Эммой.
-  Конец света,  - наконец произнесла Ведмина, - не могу припомнить, чтобы она поглощали еду с такой скоростью. Можно подумать, что ее морили голодом.
-  Ну, что ты, Ведмина. Это  - лучшая оценка моих кулинарных способностей.
После ужина уселись играть в лото. Выбор игры был случаен, надо было скоротать время. За передвижением фишек и за сбрасыванием игрового кубика, разговор продолжался.
-  Как продвигается твоя карьера, Бэтти? Я вот тоже подумываю, как только Эмма подрастет, пойду на работу.
-  А как же дочь? Ты для нее необходима в любом возрасте.
-  Найму няню. До этого еще надо дожить, Бэтти, лучше расскажи о своей работе.
-  Что сказать? Работаю в редакции, пишу статьи на заказ. Профессия журналиста мне нравиться. Каждая встреча с новыми людьми сулит много неожиданностей, причем, не всегда приятных. Недавно пришлось побывать в Галле, городе на юге Шри-Ланки. Он был уничтожен почти полностью прошедшим в конце декабря цунами. Мина, ты представить себе не можешь, сколько горя я увидела, наверное, нечто подобное испытывали жители древней Помпеи. Больнее всего было смотреть на страдания детей, по воле случая оставшихся сиротами. Они протягивали ручки в надежде получить хотя бы какую-нибудь еду. Кажется, что все отдашь, ради помощи обездоленным.
-  Ты нашла свое место в жизни, а мне и вспомнить-то нечего, кроме чепчиков, памперсов, погремушек. Пришлось оставить колледж после рождения Эммы.
-  Ты счастливая, Мина, и сама не понимаешь этого. У тебя семья, ребенок.
-  Тебе никто не мешает завести дитя. Не смотри на меня так, Бэтти. Для этого муж совсем не обязателен. И, вообще, мужей можно менять, как перчатки или пеленки, дети – это на всю жизнь, только их надо непременно заводить от любимого мужчины.
Зубайдат вздохнула. Намек приятельницы быстро достиг цели. Вот сейчас, когда в квартире погас свет, и все разошлись по комнатам, она продолжала сидеть в библиотеке, расположившись в любимом кресле. Когда-нибудь, у нее будет все, о чем она  мечтает. Надо немного подождать, удача приходит к тем, кто в нее верит. Бэтти верила в предсказания, самое хорошее из которых было сделано ее мамой. Та обещала дочери, что Зубайдат будет жить в большом городе и станет нужной людям. Фатима дала ей не только жизнь, но и надежду. Зубайдат медленно, но уверенно шла к своей цели. Сквозь неплотно задернутые шторы было заметно, как за окном продолжает падать снег. Завтра улица встретит их огромными сугробами, измерять глубину которых Зубайдат никогда не надоест. Может быть, когда-нибудь, лет через сорок, она будет сидеть, и смотреть на снегопад. Это зрелище действовало на нее умиротворяющее. Если бы ее попросили подобрать эпитеты для снега, она бы назвала его пушистым, летучим, мохнатым, холодным, кристально чистым, но никак не однообразным. Он всегда менялся, в зависимости от настроения Зубайдат, сейчас он казался ей обманчивым. Пригреет зимнее солнце, бросая на землю золотые стрелы лучей, и он растает, унося с собой ее надежды. Снег, тихий снег, о нем Бэтти впервые рассказал Ларри. Взяв в свои широкие ладони ее погрубевшие от работы по дому руки, он смешно показывал, как из снега можно слепить разные фигурки, и для этого совсем необязательно быть умельцем. Чем дальше Зубайдат размышляла, тем больше ей казалось, что кто-то пытается проникнуть в ее воспоминания,  главное место в которых было отдано любимому. В танце снежного вихря она пыталась представить его дорогие черты. Снежинки падали по-особенному, и всякий раз Ларри представлялся ей по-новому. Бэтти захотелось перенести свои мысли на бумагу. Свет от вспыхнувшей настольной лампы заставил ее зажмуриться, но когда резь в глазах прошла, Зубайдат записала следующие строки на первом попавшемся ей под руку листе бумаги:
                Снег лежит под ногами,
                Тает в теплой руке,
                Будто сказку слагает
                О тебе, обо мне.
                Я любуюсь снежинкой               
                И хочу сохранить
                Эту неба слезинку,
                Эту памяти нить.
                Снег такой же беспечный,
                И как вся наша жизнь
                Превращается в вечность,
                Что куда-то бежит.
                По заснеженным далям
                Возвращусь я назад,
                В день, когда увидала
                Твой задумчивый взгляд.
                Жизнь проходит, с годами    
                Ускоряя свой бег,
                Оставляя на память
                Лишь обманчивый снег.
Перечитывая написанные строчки, Зубайдат удивлялась, ранее она никогда не сочиняла стихотворений, а теперь написала такое красивое. Так это верно Ларри, именно о нем вспоминала Зубайдат до того, как оставить свои мысли на бумаге.
Думать о нем, это – единственное, что она могла в настоящее время себе позволить. Женское любопытство лишало ее покоя, на всех светских раутах он появлялся один, следовало ли это понимать, что семьей он до сих пор не успел обзавестись? Со стороны кухни послышался шум падающей посуды. Зуубайдат выглянула из комнаты. Глаза ее уже усели привыкнуть к темноте, но увидеть что-либо конкретное она не смогла. Не вовремя зазвонил телефон, и Зубайдат поспешила на звонок. Вслушиваясь в невнятные слова невидимого оппонента, она и думать, позабыла обо всем остальном. Через несколько минут она уже мчалась по дороге в Оксфорд. Если то, о чем сообщил Исаак Монморенси правда, то нетрудно представить, чем все это может закончиться…
Дорога была скользкой,  теперь ей некогда было любоваться снегом, отливающим загадочным голубым светом. Всего полтора часа езды, и ей станет все известно. Исаак порядком испугал ее, это на него похоже, ранее он недолюбливал Зубайдат. Но сейчас, когда Ларри не было с ними, двум бывшим искателям  из «Сфинкс Лэнда» нечего было делить. Какая тяжелая трасса. Снегопад, кажется, усилился. Ее старенький Мерседес начало заносить. Перед заплаканными глазами стояла сплошная стена из снега, не помогали даже работающие дворники. Впереди идущий автомобиль был едва заметен, в спешке Зубайдат не придала значения, а почему не были включены огни дальнего вида?  О расстоянии, разделяющим два автомобиля, можно было только догадываться. Она посигналила. Автомобиль, серый крайслер, начал выполнять непонятный для Зубайдат маневр, он то замедлял ход, то увеличивал скорость. Одновременно, из-под колес крайслера что-то вынырнуло, и, как показалось Зубайдат, метнулось в ее сторону. Для того, чтобы избежать наезда, она была вынуждена повернуть к обочине, но избежать столкновения не удалось.
После сильнейшего удара, она ощутила звенящую тишину, учащенный стук в висках, который с каждой секундой раздавался все реже и реже. Сквозь полуопущенные веки Зубайдат видела, как рядом мелькали люди, хлопали двери, слышался шум падающего стекла, затем все постепенно исчезло за красной  пеленой, застилающей глаза. Более она ничего не помнила.   
Продолжал падать снег, тихо повизгивала чудом уцелевшая виновница аварии, бездомная собака, суетились прибывшие на место аварии врачи. Если бы Зубайдат могла видеть выражение их лица, она без труда прочитала бы приговор себе. Машины медицинской помощи подъезжали одна за другой, забирая пострадавших. Их оказалось гораздо больше, чем обратившихся за помощью. Никто из свидетелей аварии не обратил внимания на припаркованный невдалеке серый автомобиль, боковое стекло которого было опущено.  Кто-то внимательно наблюдал за тем, что происходило вокруг. Лишь, когда в зоне видимости была замечена полицейская машина, крайслер, медленно набирая скорость, уехал по дороге, ведущей в Оксфорд. Это был самый ближайший к месту происшествия город, поэтому несколько машин скорой помощи поспешили в ту же  сторону.
Еще в дороге Зубайдат очнулась. Одна из рук ее была опутана проводами, тело фиксировано ремнями.
-  Что со мной?
-  Вы попали в аварию, мисс. Не волнуйтесь, вам будет оказана помощь.
-  Мне надо в Оксфорд, срочно.
-  Считайте, что вам повезло. Скоро мы будем в городе.
Зубайдат успокоилась. С ней все в порядке, она жива. Самое главное, добраться до цели. Она покрутила головой, острая боль в области затылка давала о себе знать.
Аллах всемогущий, как же больно, словно голову сжали в тисках. Ничего, сейчас отпустит. Но предательская боль не собиралась сдавать своих позиций. Зубайдат крепилась, искусав губу до крови, обессиленная она застонала.
-  Сейчас, мисс, потерпите. Уже немного осталось.
Врач проделала какие-то манипуляции с ее рукой. Сквозь полусомкнутые ресницы она видела, как в руке врача мелькнул шприц. Спустя две минуты Зубайдат потянуло в сон. Ей стало легко, будто заново рожденной. Вокруг порхали ангелы, все  в белом. Они приподняли ее тело, ловко и непринужденно, накрыли простыней и покатили вперед. Каталка миновала два этажа, и оказалась в огромной комнате, стены которой были выложены бледно зеленым кафелем. Ангелы на этот раз сменили одеяние на зеленое. Цвет этот всегда действовал на Зубайдат успокаивающе. Она хотела воспротивиться, когда на лицо ей легла маска, и сладковатый запах заслонил собою все.
Кажется, что время между сном и пробуждением пролетело, как одна минута. Очнулась она в палате, голова ее туго забинтована. Руки, ноги  были, как чужие, и отказывались слушаться ее. От них в разные стороны расходились белые провода. У постели дежурила сиделка.
-  Где я? – слабым голосом спросила Зубайдат.
-  В больнице, мисс. Вам только, что была сделана операция. Скоро вы поправитесь. Успокойтесь, пожалуйста, и постарайтесь заснуть.
Голос сиделки был ласковым, ей захотелось выполнить ее просьбу, но так же Зубайдат желала кое-что выяснить.
-   Скажите, а что я делаю в Оксфорде?
-   Вы находитесь в больнице, ваш автомобиль попал в аварию. Вы помните, как вас зовут?
Зубайдат пристально смотрела на сиделку, напрягая свою память, - Не помню…
Она закрыла глаза. Это было невероятно, но она ничего не помнила, ни кто она, ни зачем собиралась в Оксфорд, ничего из своей прошлой жизни.
-  Успокойтесь, вам нельзя волноваться. Сейчас я позову доктора.
Сиделка вышла, а Зубайдат заплакала. Ей стало легче, но успокоиться она не смогла, помешала истерика. Все тело ее, более походившее на мумию, сотрясали рыдания. Аллах всемилостивый, почему ты наказываешь меня, в чем моя вина, что теперь мне делать, что?!
Зубайдат не заметила, как перешла на крик. Врач, пришел вслед за сиделкой. Его появление вызвало странную реакцию со стороны Зубайдат, она успокаивалась, вопреки врачебному вмешательству. И вновь она погрузилась в сон. Потянулись томительные часы, чередуясь с днями, неделями. Иногда ей казалось, что она всю жизнь прожила в этой больнице, здесь родилась, тут же и закончит свои дни.
-  Когда меня отпустят…домой?
-  Мы пытаемся установить ваше местожительства, без имени это сделать нелегко. Поймите, мисс, за вами нужен постоянный уход.
Конечно, врачи правы, но ей надоела больничная жизнь, эта унылая палата, пусть даже ради заботливого ухода Зубайдат не желала задерживаться здесь. Неужели не отыщется ни одного знакомого человека, кто возьмется ухаживать за ней? Почему ее не отпускают?
-  Выпишите меня, прошу вас, - голос у Зубайдат был таким умоляющим, что ее лечащий врач всякий раз посещая ее, лишь тяжело вздыхал, обещая девушке отыскать ее близких.
Жаль, такая замечательная девушка, и полная потеря памяти. Молодой  Клайд Картер давно уже проникся симпатией к своей пациентке. Энцефаллограммы, томограммы, сеансы гипноза свидетельствовали о том, что амнезия у нее надолго. В результате автокатастрофы был поврежден промежуточный мозг, как следствие – сильное внутреннее кровотечение. Осуществленная трепанация черепа не оправдала надежд врачей. Беспомощная, она вызывала сочувствие у посторонних, но никто,  кроме, близких не взвалит на себя обязанность ухаживать за пострадавшей постоянно. Мозг Зубайдат был похож на мозг маленького ребенка, которому приходится с нуля познавать мир. Этот значило, что этой симпатичной смуглянке придется вторично учиться грамоте.
Какая она красивая и несчастная, Клайд Картер с нежностью смотрел на уснувшую девушку. Если поиски ее близких не увенчаются успехом, то…
-  Доктор Картер, у миссис Чавли остановка дыхания.
Работа, работа, и, прежде всего, работа, а после уже личная жизнь. За всю свою недолгую практику он привык спасать людей, ставил диагнозы, оперировал, а когда пациент шел на поправку, лечил его душу. Судьба незнакомой девушки, с надеждой всматривающейся в лица новых посетителей, все больше занимала его. Он очень хотел помочь ей. Желание его совпадало с намерениями полиции, которая безуспешно пыталась найти родственников Зубайдат через миграционные службы. Оказалось, что усилия доктора Картера имеют больше шансов достигнуть желаемого результата. Он дал объявления в местные газеты, поступило несколько откликов. Двое из них доктор Картер сразу же отклонил. Претенденты на попечительство имели вполне определенные виды.  Вопросы, которые они задавали при встрече, выдали их истинные намерения. Девушка по вызову – это не для нее. Обратившиеся вынуждены были признать, что они ошиблись, но среди них не было ни одного, кому Зубайдат не понравилась. Никто не мог пролить свет на ее прошлое. Про себя он называл ее «Цветок Востока». Обратившись в службу социальной защиты, доктор принял решение, что в случае, если никто из родственников Зубайдат не отыщется, он увезет ее к себе.  Дома с его мамой она не станет скучать.
-  Доктор Картер, вам звонили из полиции, кажется.
Дежурная оператор невнимательно относится к своим обязанностям. Информация должна быть четко фиксированной.
-  Спасибо.
Не будет он сейчас тратить время на звонок в полицию, лучше еще раз навестить «любимый цветочек». Клайд не понимал, что с ним происходит, его прямо таки тянуло к ней в палату. Как бы это не начало мешать его работе. Сквозь стекло из коридора, Клайд хорошо видел Зубайдат. Его самого девушка не замечала. Бинты с нее давно уже сняли, грустное выражение лица делало его более одухотворенным. Она казалась похудевшей, что было подчеркнуто высокой линией скул и резко очерченным подбородком. Когда Зубайдат склоняла голову, слева на шее был заметен безобразный шрам – результат глубокого пореза стеклом. Но разве эти живые агатовые глаза не затмевали собой все ее недостатки? Она прекрасна, Клайд произнес комплемент про себя. Зубайдат уловила, что ею любуются. Этот невысокий парень, ее ровесник, был милым и ужасно стеснительным, это импонировало скромной от природы девушке. Зубайдат несколько раз улыбнулась доктору Клайду, чем вызвала его замешательство.
-  Спасибо вам, мистер Картер.
Клайд Картер что-то пробурчал в ответ и после этого признания любовался ею тайно. Более всего ему нравилось смотреть на спящую Зубайдат. Во сне любой человек выглядит беспомощным, а она особенно. Одеяло опасно сползло вниз, обнажая то, что холостому мужчине совсем не обязательно было лицезреть, даже если он является врачом. Клайд старался беспристрастно относиться к любому пациенту, но с появлением Зубайдат  все изменилось. Господи, это  какое-то сумасшествие, ему придется уйти из больницы, если он не справиться со своими чувствами. Но сколько бы он не внушал себе, что так нельзя, ничего не менялось. Он постоянно думал о ней, соизмеряя свои поступки с ее желаниями, в надежде получить одобрение.
-  У телефона доктор Картер. Я разговариваю с комиссаром полиции? – услышав утвердительный ответ, он продолжал, - Второй месяц неизвестная девушка, примерно лет двадцати находится у нас в больнице при медицинском колледже Оксфорда. Да, меня, как ее лечащего врача беспокоит полное неведение родственников девушки о состояние здоровья потерпевшей. Хорошо, комиссар Фарнон, послезавтра я буду ждать  вас. Спасибо.
Разговор этот не внес ясности, но озадачил Клайда Картера. По приметам, данным доктором, было составлено описание внешности, которое показалось знакомым комиссару полиции. Он не станет понапрасну срываться с места, для того, чтобы взглянуть на незнакомую девушку. Клайд Картер почувствовал опасность. Если комиссар Фарнон что-нибудь заподозрит, то увезет с собой его «цветочек».
-  Доктор Картер, у пациента с нефропатией повысилась температура.
-  Дайте жаропонижающее и возьмите необходимые анализы.
Он говорил и действовал механически. Два дня у него в запасе, всего два дня, для того, чтобы придумать, как избавиться от комиссара Фарнона. Надо заручиться поддержкой Кэрри, пусть, наконец, у нее будет настоящее имя.
Он вошел в палату к Зубайдат с улыбкой, -  Привет.
Она ответила ему тем же.
-  Я узнал, как тебя зовут.
-  Как? – Зубайдат не сводила с него вопросительного взгляда.
-  Тебя зовут Кэрри, тебе двадцать лет и Оксфорд – твой родной город. Мы с тобой почти соседи. Кэрри, ты помнишь, кто я такой?
-  Вы – доктор, который спас меня, и я вас очень люблю.
Лучше бы она этого не говорила. Сердце Клайда ликовало, ему ответили взаимностью. -  Кэрри, ты хотела бы вернуться домой?
Она кивнула головой. Темные, блестящие пряди упали на одеяло, обнажая безобразный шрам. Клайд опустил глаза. Наверное, это нечестно, воспользоваться ее доверием, но у него имеется оправдание.
-  Обещаю, что послезавтра ты уже будешь дома.
За ближайшие два дня он передумал многое, в поисках путей к отступлению. Можно было сказать комиссару, что родственники Кэрри отыскались, и нет необходимости подключать миграционные службы для выяснения ее местожительства. А если попытаться изменить внешность Кэрри, но это было бы слишком рискованно,  в конце концов, в полиции работают, отнюдь, не глупые люди. Оставалось подготовить  маму к прибытию незваной гостьи. Сын не был уверен в том, что миссис Картер одобрит его решение, поэтому он откладывал разговор с  матерью на последний момент. Она была волевой женщиной, трудности сделали ее таковой. Рано оставшись без мужа, Маргарет Картер воспитывала сына одна, возлагая на его будущее большие надежды. Он должен был повторить карьеру отца, профессора медицины. Сын не подкачал. Теперь, когда перед ним открылось блестящее будущее, он готовился к защите диссертации, на горизонте возникла неизвестная особа сомнительного происхождения.
-  Клайд, ты хорошо подумал? Что мы будем с ней делать, ты же не знаешь, кто она?
-  Мама, я люблю ее. Она войдет в наш дом в качестве моей невесты.
-  Этого никогда не будет. Я могу принять ее в роли прислуги, может быть, даже содержанки, но супругой твоей ей не бывать.
Мама была неумолима. Клайд понимал, что спорить с ней – пустое дело. Она так говорит, потому, что она пока не знает, какая Кэрри хорошая, ее нельзя не любить.
-  Кэрри, ты будешь жить у меня, пока не вернуться твои родители.
- А у меня есть родители?
-  Да, они сейчас находятся в служебной командировке и скоро вернуться обратно, а пока ухаживать за тобой буду я и моя мама.
Зубайдат радовалась, как ребенок, когда узнала, что она не одна на белом свете. В больнице к ней хорошо относились, но дома всегда лучше.
-  Кто они, доктор Картер?
-  О ком вы, мисс Кэрри?
-  О моих родителях. Я хочу поскорее увидеть их.
Клайд Картер призадумался. Вопрос Зубайдат застал его врасплох. Он не предполагал, что ему придется так много фантазировать. Пришлось вновь пойти на обман, - Они архитекторы. Строят город в одной из стран Юго-Восточной Азии. Ты вправе гордиться ими, Кэрри. Они -  славные люди, и очень любят тебя…
Доктор Картер внезапно замолчал. Ему показалось, или Кэрри действительно плачет?
-  Кэрри, милая, я сказал  что-нибудь не так?
Зубайдат отрицательно покачала головой. Она никого не желала видеть, за исключением близких ей людей. Ее мечты, наконец, сбудутся. Она была счастлива, а радости не стыдятся. Несмотря на это, Зубайдат упала лицом на подушку и зарылась  в нее. Так, хорошо, а доктора Картера она поблагодарит позже.
У Клайда прибавилось проблем, как постараться склонить мудрую маму к более приветливому приему Кэрри? Обыкновенной жалостью ее не проймешь. Что же делать?
-  Доктор Картер, что делать с мистером из реанимации?
-  Я зайду взглянуть на него чуть позже.
Мысли о любимой отошли на второй план, слишком много нерешенных дел скопилось. Пациенты этой зимой поступали по нескольку человек в день, к выписке были готовы немногие. Надо было заполнить карты, через два часа его дежурство закончиться. Раскалывалась голова, последнее время боль стала невыносимой. Вопросы медицинских сестер, просьбы больных, нет, кажется, он не выдержит этих двух часов. А вот этот мистер уже отмучился. При взгляде на красиво очерченный профиль, с орлиным носом, черными, устремленными вверх глазами, Клайд замер. Взор умирающего остановился на нем. Доктор Картер подошел к пациенту и проверил его пульс, не упуская из вида характер дыхательных движений. Бледность кожных покровов, их отечность указывала на то, что с организмом больного стали происходить необратимые процессы. Показатели пульса и частота дыхательных сокращений приближались к критическому уровню. Надо было что-то срочно предпринимать. Клайд уже хотел, было крикнуть медицинскую сестру, но умирающий вдруг подал голос. Из полуоткрытого рта вырывались какие-то невнятные звуки, отдаленно напоминающие человеческую речь. Что-то, кроме врачебного долга удерживало доктора Клайда на  месте, он не мог сделать и шага. Вместе с тем он ощутил невероятную слабость. Не хотелось ничего делать, как хорошо было бы просто уснуть и забыть обо всех проблемах.  Проницательный взгляд лежащего на кровати гипнотизировал. Это какое-то наваждение, черные глаза были самым неприятным воспоминанием о прошедшем дне. Домой он вернулся гораздо позже, чем рассчитывал.
-  Что  с тобой, Клайд? – миссис Картер с трудом узнавала в машинально передвигающем потяжелевшие ноги человеке, с потухшим взором своего любимого сына.
-  Я устал, мама, и очень хочу спать.
Это было правдой. Едва поднявшись к себе в комнату, Клайд рухнул на кровать и заснул. Но сон не принес желанного отдыха. Постоянно ворочаясь на кровати, он  убегал от преследования неизвестного по какому-то извилистому лабиринту. Всякий раз сворачивая, меняя направление движения, Клайд рассчитывал, что преследователь прекратит его мучить. Он устал и не хотел более ничего. Со всего разбега Клайд врезался в стену, это – тупик. В неистовстве, из последних сил, он стал стучать по каменной преграде, ощущая ее холод и безразличие к его страданиям. Руки его саднили, по ладони к запястью струилась кровь. Преследователь был уже рядом, вот он протянул к нему руки. Клайд закричал. «Клайд, Клайд», - кто-то звал его. У постели сына стояла миссис Картер.
-  Что случилось? Ты так громко кричал.
-  Мне приснился страшный сон, мама.
-  Я разбудила тебя еще и для того, чтобы сообщить о визите комиссара полиции. Он хочет с тобой побеседовать, сказал, что дело не терпит отлагательств.
Проклятье, этот комиссар должен был явиться в больницу послезавтра. Ну почему, он, Клайд Картер решил лечить людей, иногда ему хотелось совершить обратное.
-  Я сейчас спущусь в гостиную.
Когда миссис Картер ушла, Клайд быстро привел себя в порядок. Какой бестолковый сон ему снился, с чего бы это? К крови ему не привыкать, каждое свое дежурство с ней сталкивается, а вот лабиринт, преследование… Коротая время в ожидания визита полицейского, Клайд включил телевизор. Переключая с программы на программу, он остановил свой выбор на развлекательном канале. Блуждающий взор Клайда уставился на танцовщицу в черно-белом наряде, девушка исполняла что-то ритмичное. Темп музыки ускорялся, танцовщица не отставала от него. Клайд понял, что более всего его привлекает в незнакомой девушке -  сочетание цветов в ее костюме. Выделялись на белой блузке ярко красные бусы и алый цветок в черных, как смоль волосах. Бусинки, маленькие, красные шарики были похожи на капельки крови, что усеяли его джемпер. Быстрое движение рукой, и красные шарики уже на полу. Что это – невероятная реальность или очевидная мистификация? Вопрос, мелькнувший в мыслях доктора Картера, был задан ему комиссаром Фарноном.
-  Понимаете, господин комиссар, я часто сталкиваюсь с необъяснимыми, на первый взгляд вещами, но всегда пытаюсь обосновать их, но сегодня…Я не знаю.
Комиссар Фарнон терпеливо ждал, пока доктор Картер подыщет нужные слова. Но то ли ему это было не по силам,  то ли сказывалось недоверие, Фарнон чувствовал, как юный эскулап что-то недоговаривает. Комиссар полиции неслучайно решил поговорить с доктором в привычной для него домашней обстановке, где между ними могли сложиться доверительные отношения.
-  Вспомните, поступали ли к вам за последнюю.. неделю пациенты, которые чем-нибудь, к примеру, своей фантастической тягой к жизни, или, быть может, наоборот, своей апатией выделялись из остальной массы нуждающихся в помощи людей?
 Секундное замешательство, и Клайд дал ему, будто заранее отрепетированный ответ, -  Нет, все, как обычно…- пауза, для пущей убедительности, - Я уверен в этом, комиссар Фарнон.
Он сегодня солгал и вновь ради спокойствия Кэрри. Кажется, полицейский почувствовал это. Если судьба снова поставит Клайда перед испытанием правдой, он поступит точно также. Граница между выдумкой и истиной тонка, там, где первая становится реальностью, вторая уступает ей место.
Истина заключалась в следующем, сегодня король официально назначил день свадьбы  принца Джона Солсбери и леди Сильвандир Марч, герцогини Соммерсет. К удивлению придворной свиты Сильвандир была весела, принц Джон радовался вместе с ней, и лишь молчаливый король Ричард впал в угрюмость. Он был уверен, что кто-то ведет нечестную игру. Заключаемый союз был весьма важен для всеобщего благоденствия, Ланкастерам давно уже было пора примириться с Йорками. Объединение разрозненных земель, установление всеобщих законов, пополнение казны за счет увеличения сбора податей с присоединенных графств – все это отвечало надеждам и чаяниям пришедшего в упадок королевства. Король будет действовать до конца, он знает, что делает, и не поздоровиться тому, кто будет препятствовать  намерениям монарха. Да здравствует ныне и вовеки веков Соединенное Королевство!