Вещий Олег. Глава 19. Накануне праздника

               
               

         После бессонной ночи, проведенной им за работой, последнюю неделю Олег писал ночами, утро он провел в тяжелых раздумьях. Где им раздобыть десять тысяч на Женькины курсы? Довод о начале с завтрашнего дня праздничной недели не возымели должного действия. Женька требовал денег, причем срочно. А он почти все отложенные с большим трудом деньги потратил бабушке на цветы, даже на праздники не осталось. Женька поначалу ворчал: «Зачем старушке розы? Пожилым, как младенцам, нужно дарить памперсы. Дешевле и практичнее». Спорить с Зарубиным было бесполезно. После того, как он серьезно вознамерился служить искусству, все остальное отошло на задний план. Регулярно, два раза в неделю, будущий служитель Мельпомены исчезал в направлении города. Возвращался глубоким вечером, взбудораженный и довольный. «После занятий мы отправились с ребятами в Маяковку. Там давали «Дядюшкин сон» с Ольгой Прокофьевой. Это новая версия Достоевского, так, что нам было, что обсудить после в кафе. Олег не удержался и хлестко бросил в лицо воодушевленному приятелю, - А денег тебе на кафе Маяковский подкинул?
Неизвестно, откуда у Женьки взялись деньги, так или иначе, у него Зарубин ничего не клянчил. А через два дня после размолвки вернулся из города с пятнадцатью тысячами в кармане. «Это на курсы», пояснил он. «А на Новый год тебе деньги не требуются?».
Допивая остывший кофе, Олег дожидался, пока проснется Женька. С ним надо обсудить текущие расходы. Нельзя жить, не думая о будущем, и даже, служа искусству, не стоит забывать о житие-бытие. А житие у них не соответствующее потребностям: электролампочка в туалете перегорела, услуги за электроэнергию требуют оплаты, кончаются продукты. Кроме медовых пряников у них ничего нет для праздничного стола, и то, если Женька не уничтожит их ранее срока.
- Э, стой! Мне оставь.
Из-под носа Олега исчезла ваза с пряниками. Появление приятеля – хороший повод для того, чтобы добиться задуманного, - Жень, тебе известно, какой сегодня день?
Потирая заспанные глаза, Евгений широко зевнул, демонстрируя крупные, слегка тронутые желтоватым налетом резцы, - Надо по календарю взглянуть. А что на завтрак?
- Твои обещания раздобыть денег. Ты помнишь, что сегодня Новый год?
- Правда, сегодня? А у меня все больше в голове театральные события крутятся, - уловив дружеское молчаливое осуждение, Женька поспешил уверить, - Я сегодня полностью в твоем распоряжении. Что будем делать?
- Воровать пойдем. Сориентируемся по адресу самых обеспеченных соседей, и отправимся прямиком к ним.
- Шутишь? – недоверчиво спросил Зарубин.
- А как ты думаешь?
Зарубин пожал плечами, - Я раньше не примеривал на себя роль грабителя. Можно попробовать.
- А задержанным правоохранительными органами тебе быть не приходилось? Впечатление надолго сохранится.
Сонно-радужное ощущение от пробуждения сменилось озабоченностью от разом нахлынувших проблем. Где им взять деньги? Может, у кого-нибудь занять? И тут же: «а отдавать чем будем?» развенчало надежды.   
- Может, устроиться на работу здесь, в Малаховке? Сторожа везде нужны. К примеру, Ты, Олег, пришел и пиши в свою смену, сколько потребуется. Не смотри на меня так…
- Как?
- Словно я рабовладелец какой. Я посещаю курсы, какой работодатель станет с этим мириться. Ты – человек свободный, тебе не перед кем отчет держать не надо, - закончил убеждения Женька.
- Угу. Получается, работать я один должен, а тратить будем вместе?
- Ну и что. Когда я поступлю в театральный, устроюсь на работу…
- Народным артистом? Тебя с руками и ногами оторвут. На каждой доске требуются народные артисты, - голос Олега осекся, когда он заметил, что его уколы не достигают цели. Помешивая остывший чай, Подушкин пытался найти выход из безденежья. Дома у него накопленных денег нет, а у матери? Просить денег у нее он не стал бы. Остается что, ж, украсть? Лишь при одном предположении Олега бросило в дрожь. Нет! Воровать у самого близкого человека – верх цинизма. 
Дожевав последний пряник, Зарубин нехотя взял кусок хлеба. Намазывая его маслом, Женька рыскал взглядом по опустевшему столу. Поживиться здесь было уже не чем. – Подожди, - крикнул Зарубин вдогонку уходящему Олегу. Тот вернулся, желая получить разъяснения. Глаза окрикнувшего беспардонно шарили по интересующему объекту: с широкой груди на съежившиеся плечи. В целом фигура Подушкина производила нескладное впечатление, как у провинившегося старшеклассника, - Ничего. Мы тебя, Подушкин, подкорректируем немного и женим.
- Иди ты…
- Ладно, ладно, дорогой. Все твои невразумительные реплики я на свой счет не отношу. Но понимаешь, Олег, надо смотреть правде в глаза. Из нас обоих, ты, гораздо привлекательнее. Девицы сперва обращают внимание, лучше так сказать, оценивают претендента по внешним данным. Невесту надо подбирать гораздо старше, чем ты, с деньгами, положением. И не пугайся ты заранее. Может, невеста даже красавицей окажется.
- Ты обалдел? Или тебе заняться больше нечем?
- А какой вариант тебе больше нравиться?
Косой взгляд, устремленный Олегом на друга, лишь подстегивал его фантазию. Только закрывшись в своей комнатке, Подушкин облегченно вздохнул. А не пора ли ему заняться продвижением повести? Сейчас, когда написана четвертая часть произведения, планировать его окончание, пожалуй, рано. Ранее он отправлялся по редакциям, лишь, когда была дописана финальная глава, и изменить в повествовании было уже ничего нельзя.
- Олег, - на пороге комнаты стоял Зарубин. – Послушай: «Молодой интеллигент со средне специальным образованием и массой талантов, желает обрести семейное счастье в союзе с сильным телом и духом женщиной, без финансовых проблем». Ну как? Вроде, ничего лишнего. Что головой трясешь? Смущает «сильная телом»? Это не значит, что тебя ждет соревнование по поднятию тяжестей. Не исключаю, если Джульетта окажется не в духе, подкинет тебя вместо гантелей. Олег, от тебя ничего особенного не требуется, так это улыбнуться во все твои тридцать два зуба, и, конечно, после свадьбы тебя ждет постель. Что делают с женщинами в постели, тебе, надеюсь, объяснять не надо …
- Слушай, уйди отсюда вместе с постелью!
- О, смотри, как глазки в возбуждении горят. Ничто человеческое нам не чуждо. Мы тебя так и снимем, в чем мать родила, среди постельного великолепия.
- Жень, прошу тебя, а я забуду всю ту белиберду, которую ты нес.
- Хорошо, только представь то, о чем я тебе говорю. Даже, если супружница твоя забеременеет, для людей с достатком – это не проблема. Прямо, как Достоевский, от тебя и требуется всего эффектно хмурить лоб, ухватившись за фалды пиджака и смешно топорщить усы.
- У меня их нет.
- Отпустишь. Кстати, у Федора Михайловича борода была. Представь, с изменением твоего статуса с «холостого» на «женатый» ты избавишься от материальных проблем. Не понимаешь?
- А тебе что с того будет?
- Свечку в спальне буду держать. Может, расщедришься, - любуясь взъерошенным затылком приятеля, Женя уже успел примерить  на него лавровый венок, корону победителя и даже пожарный шлем. – Ты с собой вещи приличные брал?
- У меня все приличные. Жень, дай еще немного поработаю, - умолял Олег.
Наконец, его просьбы возымели действие, и Женя удалился. Зарубин не долго ломал голову над тем, чем заняться? Придется ему сегодня выступить в роли рабочей силы, сгребая снежные сугробы с дорожек. Работа спорилась, вскоре все садовые пути-дорожки оказались вычищенными. Тронув ветку вишневого дерева, Зарубин устроил настоящий снегопад. Тяжелые, белые хлопья щедро усыпали не только его самого, труды его едва не пропали даром. Блуждая по участку, он искал ель. Вот, облезлые кусты, кажется, крыжовника, рядом смородина, и где-то тут должна быть виновница торжества. Для нее нужны украшения. Если их негде взять, их надо смастерить. Тут впервые пришлось пожалеть, что с ними нет сестер. Все они большие выдумщицы на предмет украшений. За разглядыванием кустиков Олег и обнаружил приятеля, - Жень, тебе в город не нужно съездить?
Краткий, но дающий простор воображению вопрос: «зачем?» не заставил себя ждать.
- Ну как, зачем? Домашние твои и мои волнуются, паникуют. Моя мама могла в милицию обратиться. Надо их успокоить. Я тебе сейчас послание для матери моей передам.
- Не, не пойдет. Если я в город уеду, больше не вернусь. Ты же этого не хочешь? – скорее утверждал, чем спрашивал Зарубин.
- Жень, выручай. Тебе за деньгами надо…
- А тебе не надо?
- Вот ты, как раз, ко мне и явишься.
- Ага, и твоя мама мне так просто деньгами ссудит.
Ответ прозвучал не сразу, и заставил Зарубина поломать голову над его вариантами, - Прочтя послание, она долго раздумывать не будет. Не волнуйся, без денег не уедешь.
Переключившись с веточек на достоинства воображаемого послания, Зарубин поинтересовался, - Что в нем написано будет, я должен знать. А?
- Жень, зачем тебе голову тем забивать? Тебя должен интересовать эффект от его прочтения. А он не обманет твоих ожиданий.
- Нет. Я так не согласен.
Уяснив, что друг не собирается уступать, Подушкин смирился, хотя решение далось для него нелегко. – В письме неизвестные бандиты требуют за меня выкуп. Сумма вполне приемлемая, у матери она накоплена.
- Сколько?
- Жень, зачем тебе подробности?
Прежде, чем ответить, Зарубин покрутил указательным пальцем у виска. – Ты меня под статью подводишь. Должен знать, чем рискую?
Постепенно. За разговором, они вернулись в дом, и только здесь Зарубин осознал, что приятель не шутит. – Олег, задуманное тобой никуда не годиться. Даже, если твоя мамаша даст деньги, она отправится с твоим посланием в милицию. Там быстро вычислят автора.
- Она не пойдет. В письме есть соответствующее предупреждение. Жень, ты абсолютно ничем не рискуешь. Разговор с ней займет не более трех минут.
- Где гарантии?
- Я знаю свою мать.
- Но не знаешь Уголовного Кодекса, это ж статья. Иными словами «без вины виноватый», ты хочешь и меня выставить? Я не согласный.
Подушкин пожал плечами, - Тогда придется сидеть без денег.
Так и не договорившись, приятели разошлись по комнатам, досадуя друг на друга. Вернувшись к работе, Олег никак не мог сосредоточиться. Перед глазами маячили вожделенные тридцать тысяч. Мать ведь получает зарплату, не бедствует, следует учитывать, что деньги она скопила нечестно заработанные. Кроме того, он не ворует у нее, а берет в долг, пока не получит первые гонорары. Раз Женька такой несговорчивый, может, найти другого почтальона? Не выгодно, с другим придется существенно делится. На большинство людей шуршание денежных купюр оказывает, прямо-таки, магическое действие.
Наблюдая в узкую щель приоткрытой двери за приятелем, Зарубин мысленно перебирал вероятные варианты появления денег в их жизни. Их можно попросить в долг, вот только, как быстро отыщется тот, кто одолжит им денег?  У него самого, после посещения Подушкинских хором осталось пятнадцать тысяч, из которых большая часть пойдет в оплату за курсы. Остальные крохи надо растянуть на неопределенный срок. Еще один этический вопрос: стоит ли Подушкину говорить о том, что он у него в гостях уже побывал? Правдой он подведет больше всего себя самого. У Олега сразу возникнет вопрос: «Что ты у меня в гостях без приглашения делал?» Смолчать не получиться. Сказать Олегу о забранных без спросу из копилки деньгах …
Хлопнула дверь прихожей, и Женька ойкнул от неожиданности. Незваный гость разом перечеркнул их ближайшие планы на сказочное торжество. Радости Екатерины Алексеевны, наконец, нашедшего потерянного сына не было предела. Бросившись на шею к нему, любящая мать крепко-накрепко обняла его, - Здравствуй, милый. Ты себе представить не можешь, как я долго искала тебя. В Академии я чуть ли не своим человеком стала, всех, кого можно подключила к твоим поискам. Ох, сынок, зачем же ты меня так пугаешь?! – сокрушенно качая головой, Зарубина глаз не могла оторвать от сына. – Папа, как узнает о твоем решении, будет целый скандал.
Женьке не без дополнительных усилий удалось освободиться от материнских объятий, - Мама, летом я сам ему скажу. Настя в курсе, что ему отвечать.
- А мне продолжать обманывать папу?
- Нет. Старайся переводить разговор на другую тему. Это не просто, но у отца нет времени устраивать тебе допросы с пристрастием.
- Женя, мало отец. Тут на днях приходила мама Олега Подушкина. Она почему-то уверена, что тебе известно, где прячется Олег.
- Лучше всего осведомлен об укрытии сам Подушкин. Если он до сих пор не объявился, значит, это ему не выгодно. 
- Но она сказала, что в милицию обратиться и еще раз зайдет, - не унималась Зарубина.
- В милицию – это ее дело, а к нам домой пусть дорогу забудет, - убеждал Евгений.
- Не могу я перед ее лицом дверь захлопнуть.
- Иногда стоит указать на дверь.
- Женечка, я представила ее на своем месте. Она также терзается.
- До сих пор?
- Настя ей сказала, что ты выполняешь поручения нотариуса. Мама Олега очень удивилась, когда узнала, что он работает не в больнице. Женя, как же ты потом ей правду скажешь?
- Мама, что ты переживаешь? – на протяжении тяготящего разговора Зарубин не терял спокойствия, - Разбирательство с матерью Олега грозит ему самому.
- Сынок, поедем домой. А? Сегодня Новый год.
Пожалуй, ему вскоре удалось бы, переубедить маму, если бы, не досадное недоразумение. В самый разгар беседы, когда страсти постепенно улеглись, из рабочего «кабинета» вышел Подушкин.
- Батюшки! – всплеснула руками Екатерина Алексеевна, - Это что же это я, человека обманула?!
Растерянность, обозначившаяся на физиономии Подушкина, вызвала еще большее негодование Зарубиной, - Женя, что это значит, я тебя спрашиваю? – мясистый указательный палец Екатерины Алексеевны уткнулся в плечо Олега, - Ты посмотри на него. Не только я, но и он не ожидал меня увидеть.
- Здравствуйте, - заикаясь, промолвил Подушкин и поспешил ретироваться.
Зарубина преградила ему дорогу, - Подожди. Кое-что выяснить надо.
За товарища заступился Женька, - Мам, ты не видишь? Он язык проглотил от страха. Давай его отпустим.
- Нет, пусть он сначала ответит: сколько еще собирается скрываться? Чего молчишь? – допытывалась хозяйка.
Мельком взгляд исподлобья, и у Подушкина душа ушла в пятки. Похоже, что Женька решил отдать его на съедение. Вздохнув, изображая раскаяние, Олег произнес, - Случившееся в нашей семье касается лично нас: меня, матери, отца. Еще кого-либо посвящать в подробности я не собираюсь. Маме известны мои условия, и скрываться я их перестану, как только она их выполнит, - перевести дыхание он смог лишь после того, как затворил за собой дверь в комнату. Ну, Женька – паразит. Наверняка знал о визите мамаши и не предупредил. Жаль, отплатить ему взаимностью не выйдет. Что теперь ждать, пока его мамаша проболтается? А если его мать напишет заявление в милицию? При любом раскладе спокойной жизни ему теперь не видать.
Снегопад постепенно усиливался, покрывая ведущие к дому дорожки белым, пушистым покрывалом, на котором так хорошо рисовать… Пока он творил лишь на бумаге, рука сама выводила слово, обозначающее источник беспокойства. Наверное, ему придется вернуться в Москву, и это – не самая большая потеря. Смахнув упавшую на глаза прядь, Олег горько улыбнулся. Предательство близкого человека трудно простить. Однако, надо как-то дальше жить, все больше путаясь в недоверии, озлобляясь, настойчиво отыскивая обходные пути, но, не пасуя перед трудностями.
- Ну, теперь тебе только и осталось, что биться головой о стенку, - усмехнулся, заглянувший в комнату Зарубин.
Нацеленный макушкой на каменную преграду Олег уронил голову в расставленные ладони, - Мне предстоит многое менять в произведении.
- Нашел повод – биться о стену. Моя мать сказала, что расскажет твоей, где ты находишься. Тебя это не пугает?
- В Московском Доме книги продают роман, сюжет которого, как две капли воды, похож на мой. Автор сего чтива даже имена героев не удосужился изменить.
- Какой мерзавец… И что ты собираешься делать: морду ему бить или забросать тухлыми яйцами?
- Набил бы морду …. Бабе. Надо на нее в суд подать за нарушение авторских прав.
- Денег не хватит. Знаешь, во сколько сейчас оцениваются судебные издержки и услуги толкового адвоката?
Подушкин погрозил кому-то невидимому сжатой в кулак рукой, - Чужое использовать нельзя. Эта писательница – воровка.
Зарубин перебил, - Кем это доказано? Твои авторские права ни кем не запатентованы. Твой роман – не изобретение, никто, кроме тебя им дорожить не будет. Вот, если бы ты занимался научными открытиями, твои права были бы засвидетельствованы в патентном бюро. Мой тебе совет: не вздумай судиться. Без штанов останешься.
- У меня есть свидетель, издательство, куда я возил рукопись. Осенью они мне отказали, а в декабре я уже видел книгу в продаже, отпечатанную в их типографии.
- Наивный. Когда им станет известно о поданном тобой в суд иске, они уничтожат все прямые и косвенные улики.
- На подлеца нет управы?! – последнее слово Олег прошептал. В попытке совладать с раздирающими его эмоциями, он изо всех сил сжал костяшки пальцев, так, что они побелели.
- Напиши новый роман. Отплати подлецу взаимностью.
- Как у тебя все легко. А, если сам не подлец? Ты что ж, хочешь, чтобы я использовал в собственных целях чужое авторское право?!
- Лично я хочу сегодня, как следует угоститься и повеселиться. Олег, Олег, - попенял приятелю Зарубин. – Когда мы только начинали свой творческий путь, заранее принимали соглашение, что таких, как мы с тобой, чокнутых, миллионы, что не станем претендовать на индивидуальный подход, что в искусстве никто некому не дает никаких гарантий, и что обожание молоденьких поклонниц – категория переменчивая. Радуйся, что на тебя хоть кто-то обращает внимание, а главное, не думай о людях лучше, чем они того заслуживают.
- Ты, стало быть, все вышеперечисленное заранее принимаешь? И все тебя устраивает?
Стоявший, подбоченись, открыто насмехался, с губ его готовы были сорваться уничижительные прозвища. Неизвестно, куда в дальнейшем привело собеседников бесконечное разбирательство, если бы за них не приняли решение.
Вновь хлопнула входная дверь, и оба приятеля были поставлены перед свершившимся, - Готовьтесь, едем в Москву.
Женя и Олег переглянулись. Какие бы их ни раздирали противоречия, но общего в отношениях было больше. – Мам, - ответ решил держать за обоих Евгений, - Мы вернемся домой, но позже.
- Почему позже?
- У Олега есть определенные сложности в отношениях с матерью. Как только он изыщет возможности их разрешить, он выполнит твое распоряжение.
- Нет. Он выполнит его гораздо раньше. Олег, может, тебе помочь собраться? – не отступала Екатерина Алексеевна.
Переводя растерянный взгляд с лица сына на мать, Олег не знал: чьи слова ему воспринимать всерьез.
- Мама, давай я с тобой вернусь домой, а потом зайду к Подушкиной, успокою ее. Поверь, некому не будет плохо из-за того, что Олег останется.
С обеих сторон ее осаждали умоляющие взгляды. Дай им волю, и эти здоровые лбы кинутся ей на шею! Так оно и есть. Через секунду Женька повис на ней, -  Мамуля, если ты откажешь, потомки никогда не простят тебе вероломства, - как в детстве он хватал ее за плечи, шею, руки, горячие поцелуи не давали ей опомниться.
- Женька, прекрати! Представляешь, если мама Олега обвинит нас в его укрывательстве?
- Не обвинит. Я передам ей письмо от Олега.
Екатерина Алексеевна колебалась. Сыну почти удалось убедить ее. Оставался еще один довод, - А как на это посмотрит папа?
- Положительно. Беспокойство уляжется. У мамы Олега больше не останется причин для обращений в милицию, - подтолкнув друга, Зарубин переключился на него, - Не молчи, Олег, ты должен убедить мою маму.
Из всех троих Подушкин был менее остальных уверен в том, что ему это удастся. Но он ругал себя, если не попробовать, - Екатерина …
Женька подсуетился, - Видишь, он с испугу забыл, как тебя зовут. Алексеевна она.
Олег укоризненно взглянул на друга и продолжил, - Екатерина Алексеевна, я прошу вас, позвольте мне остаться. Мне больше некуда идти. Если вы запретите, мне придется идти на вокзал.
- Неужели у тебя больше нет родственников?
Нелегко было раскрывать семейные тайны. – У нас с ними сложные отношения.
- Это что ж, получается постороннему человеку проще довериться, чем близкому?
- Причем тут доверие, мам? Олегу некуда деться. Ты это можешь понять?
- Да, ладно, Женя, не надо. Не кипятись, - в голосе Олега было столько безысходности, что Екатерина Алексеевна невольно засомневалась, а не выгоняет ли она мальчишку на улицу?
- Олег, если тебе действительно не к кому обратиться …
Женя перебил, - Что ж мы тебе врем? Конечно, некуда.
Теперь уже не сдержалась Зарубина, - Женя, помолчи! Олег, напиши маме письмо, мы его отвезем. Но предупреждаю, обманывать ее не станем. Если она пожелает приехать к тебе, запретить ей не сможем.
На том и порешили. В письме Олег просил мать не препятствовать его сознательному выбору. Предсказать, как она поступит, невозможно. Его дальнейшая судьба разрешиться в день-два. Судьбоносным выбор был и для Зарубина. Ему всеми правдами и неправдами нужно было, чтобы письмо Олега, написанное им самим, не попало в руки матери. Самый верный способ подменить его, а для этого необходимо отвлечь собственную мамашу. Задание трудновыполнимое, но обязательное. Проще всего осуществить задуманное в электричке, пусть даже при свидетелях. Письмо к Подушкиной он подготовил загодя, целый вечер вчера провел за созданием рукописного «шедевра». Получилось отлично, так, словно он долго учился подделывать чужой почерк.
В электричку они запрыгнули в последний момент перед ее отходом. Еле-еле протолкнулись, и заняли место в вагоне. Женя заметил, что мать убрала письмо в свою сумочку и держала ее у себя на коленях. Хорошо бы ее отвлечь. – Мам, хочешь, поспи, а я тебя разбужу, когда подъезжать будем.
Екатерина Алексеевна не ответила. Глядя в окно, она думала об Олеге. Бедный юноша. Одному ему будет одиноко и голодно. – Женя, надо будет завтра отвезти Олегу что-нибудь покушать.
- Надо, - согласился Зарубин, держа под прицелом материнскую сумочку.
- Граждане, чего все такие мрачные? Сегодня Новый год! - когда на очередной станции в вагон ввалилась компания молодежи, окружающие окинули вошедших недоверчивыми взглядами, а кое-кто крепче вцепился в свои вещи.
Женя положил поверх материнской собственную узкую ладошку, что на их языке означало: «Не волнуйся. Я с тобой».
Сидящая рядом старушка, улыбаясь, закивала головой, - Какой хороший у вас сынок, заботливый.
Екатерина Алексеевна и Женя переглянулись и заулыбались в ответ. Я еще больше буду радоваться, после того, как подменю письма, думал Зарубин. Сумочка, сумочка, сумочка, су-моч-ка, проговаривал он заветное слово по слогам. Мать более не обращала внимания на то, что сумочку они держат сообща. – Женечка, что ты смотришь на меня? Хочешь, чтобы я еще что-нибудь выполнила?
- Хочу, чтобы ты отдохнула, мамуля. Сейчас дома будешь крутиться без отдыху. Поспи.
Со всех сторон на нее участливо смотрели пассажиры. Они тоже желают, чтобы она отдохнула? Женя, улыбаясь, соглашался с ней. Прикрыв глаза, она погрузилась в легкую дрему. Какая суматошная жизнь на вокзалах. Дежурные постоянно объявляют о прибытии, отправлении поезда, реже о задержке. А народу, народу сколько кругом… Кто встречает, кто провожает, а кому деваться некуда. И все ходят туда-сюда. Не зря кто-то назвал вокзал муравейником. Похоже, только у букашек цель одна, общая, созидательная, а у людей – кто, во что горазд, кто, как говориться, со злыми намерениями, кто – по необходимости. Милиция ходит, порядок охраняет, от всяких неожиданностей оберегает, а из громкоговорителя периодически звучат предупреждения: «Не оставляйте вещи без присмотра». Вот у нее в руках поклажа легкая, и постоянно кто-то теребит. Неспокойно маленько. Да, тут сынок ее успокаивает. Он худого не допустит. Они с ним к празднику торопятся поспеть. Как бы было замечательно, открыть глаза, а перед тобой накрытый стол, остается лишь шампанское по бокалам разлить. Кругом радость, веселье, все спешат желание загадывать. Она еще не успела загадать, а Женя уж пошел исполнять его. Письмо понес для матери Олега. Заботливый сынок, оградил ее от неприятной обязанности. Что ни говори, а с сыном ей повезло.
Переполненная запоздалыми пассажирами электричка прибыла на вокзал, высадив взбудораженных предстоящими торжествами, спешащих, кто домой, кто в гости людей. По-настоящему зимняя вьюга подгоняла припозднившихся. Кутаясь в меховые воротники, они не смотрели по сторонам, проходя мимо тех, кому некуда было спешить. Метель, вовсе, не досадная помеха тому, кого никто не ждал, а лишь подруга по несчастью. Утихнет непогода, угомонится суета, погружая окружающих в беззаботную дремоту, пробуждением от которой будет распоряжаться хозяин сегодняшней ночи – Новый год.