Песнь эволюции

               
Случился как-то дождь, и бочка наша  для воды, что с крыши,
Полна хрустальной  влаги, та не спеша перетекает край.
Для обывателя – размеренный и скучный  ход  событий,
Но странник думает не так, свои сухие размыкая губы.

Но вот она запахла, изменила цвет,  в ней суетные тени,
То сенной палочки богатство видов, хаос траекторий.
Видна и смена качества в том жидком сероводороде,
На каплю некто схожий, напрасно ищет истину в воде.

Похожий на азовского бычка, он габарита "семь на восемь",
Откуда сей продукт, кто в тайну посвящен его рожденья?
Вот нам пример геномов цепи, как неустанная природа,
Диктует фауне и флоре свои условья  роста и борьбы.

Я рад моментам истин,  и впитывал их, будто губка влагу,
В страницах ветхих изо льна, что Бонапарта одногодки будто.
Читаю: то АРХЕЯ время, когда томленье животворной слизи,
Дойдя до точки апогея, вдруг породило то, чему подобья нет.

Бульон РИФЕЯ - вирусов набор, бактерий, спорных клеток,
Амины -  вот начал начало, как не кивнуть согласно фразе,
Кислоты предваряли ленты, сине - зеленых, темно - красных.
Там же, с теченьем согласуясь - зонты медуз, крапивы семя.

Планету не узнать: гладь моря, неба синь, местами суховато,
Соитие воды с Пангеи сланцем, подарок  ценный этому и той.
И лижут волны тихий берег, вдыхая жизнь в  осколки монолита.
Придет пора, недолго ждать  осталось, союза неразлучных сфер.

За КЕМБРИЕМ, что следом шел, червей, моллюсков легионы,
На мелях, солнцем обогретых, внизу видны кораллы, губки.
Вплетаясь  выростами формы, в кальцитовый скелет атолла,
Они росли, и вглубь и ширясь, примером - Туамоту острова.

ОРДОВИК, мхов преобладанье, хвощей с три этажа засилье,
И полон океан  витых, с гребнями раковин,  двустворок,
Голово - брюхоногих, в манящих впадин темной бирюзе,
Моллюски тяготеют к переменам, те не заставили их ждать.

СИЛУР -  вальяжен, он создАл цветущей плоти обрамленье,
Что называют бесскелетной: полипы, черви, ракушки, ежи.
Тогда же появились существа, с намеком на скелета контур,
Период "реннесансом" при всех натяжках не назвать никак.

Вот в переписи населенья Геи, впервые появилась  рыба,
Родитель позднего минтая, с условной кличкой - акантода.
В новинках - группа бесчелЮстных, читатель знает что такое,
Энциклопедии – его конек, в кроссвордах и судоку – профи.

ДЕВОН - период чуть важней, влажней, расцвет обоих фаун,
Поднятия платформ и тут и там, причина - суши больше.
Наземным тварям все условья, их видов и родов не счесть,
Там, где граница состояний, амфибий разных суета сует.

Материков абрис ясней, исчезли перемычки, вот и повод,
Утратить соль морям, озерам, настать циклонам кружевным.
И вот вся флора канула в Лету,  остался только  прах девона,
Эпохи годовые кольца, в сверкающих изломах антрацита.

КАРБОН – очередной период, есть некое очарованье в нем,
Деревьев нет, куда ни посмотри - одни растенья в трубку.
Заполонивших горизонт своим поспешным почкованьем,
А на холмах виденьем редким: сосна да кедр, пихта и ель.

Менялся климат, с ним пришли, режимы "холодно" и "жарко",
Врагов тогдашних не имея, акулы взяли верх в зеленой глади.
Местами ящерицы грелись, шуршали  змеи, прыгали лягушки,
Вились стрекозы, бабочки, пугающая неба синь в их лоскутах.

ПЕРМЬ душная пришла, а с нею  чудеса, каких не видел свет,
Лягушка ростом с пекинеса, довольна тем, что отыскала в иле,
Балансу нужно извиненье всего, что под луной имеет место,
Тут и пришелся хищник ко двору: очистка леса - малого работа.

Сосна  и ель свое бралИ, оберегая твердь  от ультрафиолета,
Хвощи, и им подобные "деревья", канУли в летопись небытия.
Там, где гранит Земли в хвое, в стволах отживших, перегное,
Рос мох простой, аморфностью своей, прикрывшись от греха.

ТРИАСА двести миллионов, отобразились в море, суше, выси,
Животный мир и мир растений, сменил период кардинально.
В кораллах шесть продвинутых  лучей, а не убогие -  четыре,
Условья  для кальцита важные, не спорь - тому порукой время.

Вот ЮРА подошла, желающих освоить в небе "бочку" - много,
Вот птеродАктиля высокий пилотаж, на высоте ему доступной.
Обличьем на дракона чем-то схожий, он и характером строптив,
Но воздух поредел отчасти, их становилось меньше, меньше…

Его сменил археоптерикс, непуганый вороны  нашей предок,
 С когтями на закрылках кожи, необщим клюва выраженьем.
А на крыле  иные чуда в перьях, парят в потоках восходящих.
Зацвел орех, воображенье поражая, своим бесхозным урожаем.

МЕЛ, поздний мезозой, и восемьдесят миллионов лет назад,
Сказалась эволюция на флоре, и не узнать ее, куда ни глянь,
Животного величье мира: ихтиозавры, дино-, плезио- и проч.
Есть моря скользкие продукты, их быстро шагом не измерить.

Палеозой и мезозой давно забыты, там вдалеке - ПАЛЕОГЕН.
Менялась флора тверди, виной тому похолоданье, сухость.
Тогда на широте Еропы, не редкость пальмы, лавры, мирт,
Не говоря о листопадных, и в том числе - плоды несущих.

Вот НЕОГЕН, и снова обновленье, всего цветущего, живого,
Не видно прежних ящеров, все стали угленосным слоем.
На смену им пришли другие, те, чьи детеныши приникли,
К груди их, в поисках сосков молочных, им жизнь несущих.

Их долгий перечень: гиены, кабаны, тапиры,  кенгуру, слоны
Раздолье для овец, других копытных, лошариков и антилоп .
Нашлась экологическая ниша и для тех, кто мельче и слабей,
Тушканчики и хомячки, достойная еда  для росомах и ласок.

И вот те на! Пугая новой высотой частот, без мотивации на то,
Раздался крик оранга в чаще леса, тем самым отмечая веху.
Начала новой яркой эры,  в ее детали инфант не вдавался,
А свита  подсознательно тряслась, увидев короля  в нудисте.

Названий несть числа, не разобраться в темноте и без этила,
Кому АНТРОПОГЕН, другому ближе ЧЕТВЕРТИЧНЫЙ,
Кто сходится на  ПЛЕЙСТОЦЕНЕ - ледниковый наступил.
Он знаковый, сомненья нет, для простоты  - делен на  части.

Ну, что сказать тебе про обезьян… Бесцеремонных, жадных,
Хамовитых, освоивших прямохождение недавно. Смехота!

Вот дюжина мачо лохматых, само собой - во гневе страшных,
Решили выйти на тропу войны, на мамонта подняли руки, ноги.
Тот в ужасе, запуган донельзя, и оступившись -  пал с обрыва,
Не описать словами радость, одно мычанье, крики, вопли, вой.

Забив детеныша камнями, община  живо осмысляла действо.
Охота, не сказать  для слабых, ценою, не сказать что малой.
Лишь трое не вошли в дележку, есть повод радоваться факту,
И в шоке прайды, детенышам не выжить, и новых не завесть.

Закон тем более суров, что исполнялся он в лесу, пещере, стае.
Присвоив самку, подняв статус, разбогатеть за счет другого,
Вот высший смысл выживанья, наказ тому, кто ходит прямо,
Кто не проникся аксиомой, тому и до  рассвета не дожить.   

Теснится люд в своей пещере, пуская слюни - сафари удачно,
Гроза пугала до потери пульса, а молнии и гром – исчадье ада.
Вдруг возгорелось дерево у входа, то, что от хищников защита,
И вождь горящей деревяшкой впервые в жизни осветил пещеру.

Издав синхронно крик, он в переводе означал - "нормально",
Община зачарована виденьем - кус мяса на углях шипящий.
Диковинки отведав сообща, нашли ее  весьма деликатесной,
Зажечь костер синАнтропу - слабо, поддерживать - по силам.

Неполна песнь, коль не коснуться темы, художникам понятной.
То, чем дышало все живое, имело свой состав и наполненье.
В веках оно менялось, вполне соотносясь с зеленым шумом,
В архее мало жизнь дающего  "О два", нет фауны поскольку.

Но вот она во всей своей красе, ее цвета сини как клещевина,
В том умысел глубоководный есмь, иное все – путь в никуда.
Здесь свет становится ростком, такого нет нигде в Системе,
Газообмен един и Зея - тоже, а потому – не смейся паяц!