Несуны

    
          В начале восьмидесятых прошлого века  я работал инженером – электроником на флагмане автомобилестроения СССР – заводе имени Лихачева (ЗИЛ). Встал главный сборочный конвейер, загудела сирена! Причина банальна: закончились выхлопные трубы. Станок – автомат, зажевав очередную трубу, вдруг подавился ей, зарычали гидроцилиндры, затряслась станина, выбило автомат, и зловещая тишина подтвердила: на конвейер отправлять нечего! 
            До недавнего времени эти шестиметровые "загагули" гнули  вручную на трубогибочных станках.  Но в лаборатории электроники, где я и трудился, разработали «мозги» к новому  станку-автомату. Он  по программе изготавливал выхлопные трубы и в одиночку обеспечивал потребности сборки. Рабочих перевели на другие места, но самый опытный из них остался при старом станке, где он иногда делал  экспериментальные изделия. Никто на заводе не мог с ним сравниться в мастерстве по точности и скорости изготовления выхлопных труб. Он был и в почете, и на доске Почета. Бригадир, передовик, ударник коммунистического труда, постоянные премии и бац – всё закончилось! И мужик стал злоупотреблять вначале алкоголем, потом терпением начальства. Но его не выгнали с работы, а перевели на свободный график: есть работа – пришел, нет – пей водку дома, чтоб коллектив не разлагать.
          И вот пробил  звездный час ручного труда, чудо - станок зиловских инженеров  осрамил идею автоматизации и остановил главный конвейер страны. Об этом ЧП сразу стало известно "на самом верху". Территория автозавода была настолько огромной, что по ней от семи проходных ходили автобусы. На одном из них  я с шефом и приборами добрался до  сборочного корпуса уже после того, как туда   на «ЗИЛ- 115» примчался генеральный  директор Бородин, член ЦК КПСС, Герой Соцтруда, член Верховного Совета СССР, лауреат Госпремии СССР. Начальники корпуса, цеха, мастер, парторг – никто не мог ответить руководителю стотысячного коллектива, когда будет запущен конвейер. Все с надеждой смотрели на нас, но у моего учителя тряслись руки, он не мог попасть щупами осциллографа в точки замеров и тоже не знал, когда станок начнёт давать продукцию. Это был единственный случай, когда и от меня что-то зависело в этой стране, но, что там я – молодой инженер, даже мой начальник -  автор электроники этого станка, не смог "слёту" определить неисправность.   Когда терпение Генерального с матами лопнуло, он  послал свою правительственную машину  эту огромную черную красавицу с  "мигалкой" за  простым работягой,  а начальство молилось, чтобы тот не был  пьян.
         Представляете состояние  рабочего, когда к его подъезду подкатило шикарное авто, когда он мчался на белых кожаных сиденьях с сиреной по столице. Во главе угла экономики СССР был План, и не выполнить его, всё равно, что родину предать! Наш передовик, спасая план автомобильной отрасли СССР, виртуозно манипулировал в воздухе трубами, казалось,  всё делает на глаз, но трубы четко ложились в проверочные шаблоны. Когда он их сделал несколько штук, запустили главный конвейер, доложили Бородину, начальство сразу растворилось. Напряжение спало, мы очередной раз соединили все разъёмы, и наш станок заработал. Причину неисправности так и не нашли, но устранили её. Так бывает при плохом контакте в платах или разъёмах.  Мы собирали приборы и следили за работой  своего детища.
            Мастер показал руками рабочему "стоп", тот нажал красную кнопку и стал протирать своего кормильца ветошью. Время за полночь. Мне было обидно, что про нас вдруг все забыли. Метро закрылось, спешить некуда. Рабочий переоделся,  подошел к нам. Ему, наверняка, тоже было обидно такое забвение после триумфального "пролёта" по Москве со спец-сигналами.
   - Мужики, сейчас бы "жахнуть" за нашу победу.
   - А есть?- с подозрением спросил мой начальник.
   - Я знаю, у вас в лаборатории спирт бывает.
         Спирт в лаборатории действительно  был,  начальник его регулярно получал для протирки тех самых контактов, которые остановили конвейер, но до инженеров не  доходил, а оседал в его сейфе до особых случаев, и, этот  случай наступил.  До лаборатории было километра три, в одном месте переходили через подъездные железнодорожные пути, и нас оглушил резкий гудок маневрового тепловоза, который тащил товарный вагон с холодильниками "ЗИЛ".
   - А вы знаете, как холодильники с завода воруют? - глядя на состав, спросил рабочий.
   - Неужели  вагонами? - удивился мой начальник.
   - Нет, по Москва-реке!
   - На лодках?
   - На санках зимой по льду!
   - А охрана?
   - Набережная три километра не уследишь. Ну, народ и приспособился.  Сваривают специальные саночки, везут ночью на набережную и  спускают холодильник с берега на верёвках, а на льду его уже ждут. Верёвки тоже бросают,  на той стороне ими же вытаскивают наверх. Работают только, когда снег идёт, чтоб следов не оставалось.
   - А что холодильники никто не считает?
   - Считают на складе, а в цеху кто их считает?
   - Вот и пришли, - сказал начальник, открывая свой кабинет.
      Перед первой рюмкой  мы все же познакомились. Рабочего звали Иван Максимович, и на вид ему был полтинник, как и моему шефу.  Начальник выпил только рюмку, так как полагал, что завтра утром будет планёрка у директора, и его обязательно вызовут "на ковер". Мы же с Максимовичем снимали стресс по полной программе, он до утра рассказывал занятные случаи про то, как с завода выносили различные материальные ценности. В СССР таких людей называли "несунами".  Проходные были оборудованы турникетами с металлоискателями, так что любая железяка за пазухой вызывала звуковую и световую  реакцию. Но народ всё равно тащил. Заполнился мне случай про  кабель.
           Проходная, середина первой смены, безлюдно. Со стороны завода заходят двое в спецовках, у одного в руках  на палке большая бухта телефонного кабеля, у другого метровая линейка.
   - Приказано срочно установить прямой телефон с директором. Будем тянуть по улице, подмогни, товарищ,  подержи конец над головой у стены, чтоб натянутый был, - попросили они.
 Один кабель разматывает, другой его метром меряет. Вахтёр держит. Они на улицу вышли, за угол завернули, дюбель в стену забили, кабель закрепили, отрезали бухту, передали её покупателю. Потом спокойно пошли на другую проходную и вернулись на рабочее место. Когда у вахтёра затекли конечности, он стал звать телефонистов, потом дёргать кабель, а когда понял, что у него в руках был огрызок от бухты с несколькими сотнями метров дорого кабеля, то быстро сорвал улики с дюбеля и решил никому про это не рассказывать.
             Было еще много других реальных историй с обматыванием вокруг тела, перебрасыванием через забор, выбрасыванием из окон, но мне запомнилась только эта дерзкая операция с участием охранника.  Когда закончилась ночная смена и люди потянулись к проходным, начальник прекратил наши посиделки. Иван Максимович нехотя собрался, пожал руку моему шефу и со словами: "Спасибо, парень, душевно посидели" - крепко обнял меня и медленно пошел на выход.  Мне начальник приказал  спать на его диване в кабинете до обеда. На этом битва с простоем главного конвейера страны закончилась.
          
           Спустя десяток лет кооперативное движение далеко унесло меня, как от электроники, так и от завода имени Лихачева. Как-то в метро меня сзади кто - то хлопнул по плечу.  Я обернулся и увидел седовласого солидного человека в дорогом костюме.
   - Что? Не узнаешь?
   - Голос знакомый...
   - Иван Максимович.  Конвейер вместе запускали!
   - Вспомнил!
Он  обнял меня, как при нашей последней встрече, и я услышал свежий запах алкоголя.  Бывают такие радушные  люди, которые не жалеют ни водки, ни своих эмоций для друзей. Я понял, что Максимович считал меня своим в доску.
   - Ну, ты чем занимаешься?
   - Изготавливаю пластмассовые изделия, у меня свое ТОО (Товарищество с Ограниченной Ответственностью - прим. автора).
   - И у меня свой кооператив, пойдём "жахнем" за встречу!
Я никуда не спешил,  лишние связи не помешают, в общем, согласился.
Мы вышли из метро и зарулили в первую же "стекляшку" с вывеской "Шашлычная". Как и прошлый раз, мой собеседник не умолкал.
   - Меня же тогда на проходной повязали с запахом спиртяги, но, учитывая прошлые заслуги, не уволили, а перевели в транспортный цех водителем на самосвал. Я каждый день вывозил с завода опилки с тарного цеха, несколько рейсов в день. Помнишь, я тебе рассказывал про холодильники? Это моя идея!
   - И про кабель, вы придумали?
   - Тоже я! Иначе, откуда  про то знаю?
Пока жарился наш шашлык, мы выпили по три рюмки, и я заметил, что моего собеседника "развезло" на старые дрожжи, он сказал, что угощает и заказал еще графинчик водки.
   - Иван Максимович, сейчас чем занимаетесь?
   - У меня свой кооператив в гаражах по ремонту "Москвичей", а сутки через трое я работаю ночным директором на АЗЛК (Автомобильный Завод им. Ленинского Комсомола - прим. автора).
   - Как это ночным?
   - Дежурю по ночам в лакокрасочном цехе, где "Москвичи" красят.
   - Чего, денег не хватает?
   - Не ради денег, для души! Ночь переспал и - три дня дома. Главное, не зарплата, а горизонты для творчества, слыхал: " Тащи с работы каждый гвоздь - ты здесь хозяин, а не гость!" Ну, ты понимаешь, о чём я, давай еще накатим.
Мы заказали третий  графинчик, Иван Максимович, озираясь по сторонам, почти шепотом, поведал мне еще одну тайну:
   - Когда я работал на самосвале, только ты - ни кому, ни одной душе! Вывозил я с завода опилки, когда два рейса, когда три. Приходил в свой цех, брал машину, выезжал с завода через ближайшую проходную, ехал по Москве в Южный порт, въезжал на завод через проходную рядом с тарным цехом.  А с последнего рейса возвращался в проходную, где мой цех. Никто за мной не следил, главное, чтоб циклоны для опилок были пустые. А голова гудит: как бы что-нибудь ценное вместе с опилками вывести. А тут  родственник приехал из подмосковного колхоза. Он - главный механик там. Выпили, разговорились. Жалуется, что запчастей для самосвалов нет, деньги есть, разнарядки нет. Спрашиваю, какие запчасти нужны? Всё нужно: двигатель, кабина, резина...
    Беру утром свой самосвал, а он у меня еще совсем новенький, ни царапинки. Выезжаю с завода, заезжаю в проходную где тарный цех, а там недалеко огромная площадка готовых к отправке машин, их там сотни. Снимаю номера со своей машины, прикручиваю к такому же точно самосвалу и еду под загрузку. Конечно, мандраж меня колотит, охранники почуяли неладное и давай своими пиками дотошно чуть не через каждые десять сантиметров тыкать. Смотрят на меня, а у меня морда горит,понимают, что я что-то вывожу, а найти не могут. Им и в голову не пришло, что я новую машину с завода выкатываю.С проходной сразу на ближайшую АЗС поехал, а сам молю бога, чтоб бензина хватило. Выгрузил я опилки, отогнал самосвал в укромное место, снял номера и за пазуху их спрятал. На метро вернулся, прошел через третью проходную, прикрутил номера на свою машину, загрузился опилками, отвез их и поставил машину в свой цех. Всё!
   - Иван Максимович, да, Вы - Гений! А как же потом?
   - А  потом - не спеша! Подождали - на заводе тихо, и родственник по моей же схеме приехал на колхозном самосвале, переставил номера, отогнал новый авто, а потом вернулся за старым. В своем гараже они его  раскидали на узлы и агрегаты, номера все уничтожили. Председатель отстегнул хорошие деньги из своего личного фонда, мы их поровну поделили. Родственнику понравилось, и стал он подбивать меня повторить операцию.
   - Согласились?
   - Поначалу согласился. После того случая купил себе подержанного "Москвича"- 2140. Молва разошлась,  мол, вывозит он что-то вместе с опилками, стали меня всякий раз досматривать с пристрастием,  не выдержал и уволился. Понял, что удел рабочих - гвозди тырить, а по - крупной - привилегия начальства!
       Мы допили  третий графинчик, Иван Максимович рассчитался, наградив официанта щедрыми чаевыми. Я посадил его в такси и уже больше никогда не встречал.
      И вот сейчас спустя двадцать лет, я думаю, как же был прав этот гениальный несун советского периода, рассуждая, о квотах воровства для разных групп нашего общества.  Тогда все предприятия были государственные, весь народ по мелочи тащил у государства, а оно только крепчало. Теперь всё частное - не стащишь даже гвоздь, а до государственного  народу и вовсе не дотянутся, оно теперь по зубам только крупным начальникам и чиновникам, и тащат они по крупному за всех, всех нас...