Родовая Тамга. I. Аслануко. 1. Кинжал. 1

Кинжал.
1.

1735 год.
- Аслануко! Аслануко! Быстрее! Быстрее! Всадники! Беги, Аслануко! Беги!– громким эхом раздавалось в большом яблоневом саду у подножья горы.
Трое аульских ребят стояли у деревянной ограды сада и кричали изо всех сил. Верные друзья старались предупредить их друга, не успевшего вовремя выбраться из чужого сада. На самом деле, это был не просто чужой сад, это была земля, принадлежавшая могущественному в их ауле роду князей Кайтукиных. Слава о них распространилась по всему Северному Кавказу и даже в Крыму, далеко от Кавказских гор и от местной горной речки Черек.
Родители аульской ребятни не раз говорили своим чадам о том, что вторгаться во владения этих князей опасно для жизни. Всем в округе был известен воинственный характер их охранников. Предупрежденная самыми разными способами вплоть до битья плетью, детвора старалась обходить их яблоневый сад десятой стороной.
Однако соблазн полакомиться самыми вкусными и сочными яблоками в ауле был слишком велик. И не все могли противиться ему, даже под страхом жестоких телесных наказаний со стороны всадников-охранников владений князей Кайтукиных. Среди местных непослушных ребят главным заводилой походов в злополучный яблоневый сад считался Бесстрашный Аслануко.
Сам небольшой кабардинский аул располагался вдоль горной реки Черек в небольшой низине, отгороженной от внешнего мира седовласыми Кавказскими горами, гордо возвышавшимися над селением и бдительно охранявшими покой его жителей.
- Беги, Аслануко! Беги! – продолжало вторить эхо, предупреждая еще раз мальчугана лет семи о приближавшейся опасности.
Только Бесстрашный Аслануко нисколько не нуждался в предупреждениях своих друзей. Врожденное чутьё опасности и тонкий слух настоящего охотника, несмотря на его юный возраст, уже давно его предостерегли. Едва заслышав ржание и топот лошадей, он бросился бежать вглубь сада в надежде спрятаться там за более широкими стволами деревьев.
Аслануко и в голову не пришло, что скорее следовало бы выбраться из него через ограду, как это сделали его более смекалистые товарищи, а не подвергать себя сомнительному испытанию. Однако бесстрашие мальчугана не позволила ему убежать, словно жалкий трус, с поля битвы. Впрочем, была еще одна причина, из-за которой Аслануко не торопился покидать сад. По его убеждению, настоящий джигит не должен был из-за страха перед опасностью оставлять начатое дело незаконченным, не достигнув желаемого результата. А он уже пообещал своей матери Гуащевнай принести наливных яблок. Правда, он не упомянул, где именно собирался ими разжиться.
- Стой! Стой, парень! Стой, маленький шакал! – на этот раз донесся до Аслануко суровый мужской голос одного из всадников. – Стой, трус! Сын труса!
Несправедливые и жестокие слова охранника возымели на смелого мальчугана мгновенное действие. Больше всего его возмутило не то, что недостойно обозвали его самого, а то, что оскорбление нанесли его отцу, самому мудрому и сильному аталыку  в Большой и Малой Кабарде. От возмущения лицо Аслануко побагровело, а сам он резко остановился на месте, словно вкопанный. Затем он медленно развернулся в сторону своих преследователей и от гнева сжал до боли свои детские кулачки.
Неожиданная реакция юного беглеца напугала приблизившихся к нему коней так, что они вскочили на дыбы, пытаясь скинуть своих шумных седоков. Однако умелые всадники быстро их успокоили и спешились.
- Кого ты, шакал, трусом назвал? – бросился Аслануко с кулаками на молодого охранника, стоявшего к нему ближе всего.
Молодой человек попытался совладать с обезумевшим мальчишкой, но тут же встретил с его стороны сильное сопротивление.
- Смотри-ка, а парень-то силен не по годам, словно настоящий тигр, - оценил силу Аслануко взрослый противник. – Ты кто будешь? Чей сын? Говори!
- А, ты кто будешь? – высокомерно спросил охранника в ответ Аслануко.
Мальчик прекрасно знал, что, согласно правилу адыгского этикета, он должен был выказать своё уважение старшему. Но презрительное отношение, всадников к его уважаемому отцу, освобождало Аслануко, как он считал, от всякой необходимости следовать этим незабвенным правилам.
Услышав вопрос бесстрашного мальчишки, охранники, вместо того чтобы на него рассердиться, дружно рассмеялись, восхищаясь смелостью юного нарушителя.
- Слышал, Шамиль, как он к тебе обратился? – подначивали своего товарища молодые джигиты.
- Как твоё имя, храбрец? – повторил свой вопрос охранник по имени Шамиль.
- Ну, Аслануко меня зовут. А тебя? Шамиль? – серьезно ответил мальчик, с интересом разглядывая каждого из охранников, окруживших его, прищурив свои темно-карие глаза.
Только сейчас Аслануко обратил внимание на одежду и оружие молодых всадников, охранявших владения князей Кайтукиных. Его меткий взор не пропустил ни малейшей детали их снаряжения, предназначенного для военных походов. Влитая черкеска, подчеркивавшая гибкость джигитов, кожаный пояс с ножнами и кинжалом, а также лук и стрелы, выглядывавшие из-за их спин, не могли оставить сердце Бесстрашного Аслануко равнодушным.
- Говоришь, Аслануко тебя зовут? А как имя отца? – отвлек его Шамиль от любования снаряжением всадников.
- Мэз! Моего отца зовут Мэз! Разве ты не слышал о лучшем наезднике Кабарды? – гордо выпалил Аслануко.
- Мэз?! – удивленно переспросил один из охранников. – Не знал, что у него есть сын. Так ты говоришь, что тебя зовут Аслануко Кайтуко? И ты сын известного на всю Кабарду аталыка Мэза?
- Да! А что, разве я не похож на своего отца? – высокомерно бросил юный храбрец, не скрывая своего раздражения.
Вопрос мальчика поставил джигитов в тупик. Несколько минут они молча стояли, всматриваясь в его черты. Круглолицый, с ямочками на щеках и с большим волевым подбородком, с небольшими темно-карими глазами и со сходящимися на переносице длинными бровями, Аслануко выглядел добродушно и мог расположить к себе любого человека. Его гордый взгляд и прямая осанка в первую очередь вызывали чувство уважения к нему, несмотря на его еще совсем юный возраст.
После того, как охранники рассмотрели мальчика с ног до головы, изумленные, они переглянулись между собой. Затем они невольно бросили странную фразу, прежде чем нашлись, что ему ответить.
- О Аллах! Разве такое возможно?
- Нет! Этого не может быть!
Заметив удивленные лица всадников и услышав их восклицания, Аслануко подошел к ним поближе и еще раз повторил свой вопрос:
- Так что? Похож я на своего отца?
Первым на его настойчивый вопрос откликнулся Шамиль:
- Ты, парень, даже представить себе не можешь, как ты похож на своего отца! Очень похож, как две капли воды!
В доли секунды отношение охранников к Аслануко сильно изменилось. К его удивлению, они стали быстро собирать самые сочные плоды яблонь, складывая их в большую кожаную сумку одного из них.
- Подожди, храбрец! Сейчас соберем для твоей семьи гостинцев, - довольно услужливо произнес Шамиль, подходя к Аслануко и по-дружески похлопывая его по плечу.
Резкая перемена настроения охранников сильно насторожила мальчугана. Аслануко презрительно отдернул свое плечо от руки всадника и неторопливо пошел в сторону ограды сада к своим перепуганным до полусмерти друзьям. Но, несмотря на показную уверенность и внешнюю непринужденность, сердце мальчика бешено колотилось. Чтобы хоть как-нибудь его успокоить, Аслануко сжал свои кулаки так сильно, что поранил себя своими не остриженными ногтями.
- Шамиль! Послушай! Но мы же не можем его так просто отпустить. Он не может вот так просто уйти, - наперебой говорили молодые охранники, передавая Шамилю кожаную сумку, наполненную сочными яблоками.
- А он и не уйдет так просто! Слышишь, Аслануко! Остановись, парень! – громко крикнул Шамиль вслед мальчику. – Стой, малец!
Приказ мужчины моментально спровоцировал напуганного мальчика. Не дожидаясь его повтора, на этот раз Аслануко пустился бежать из сада со всех ног. По дороге, то и дело, он натыкаясь на сучки и ветки, валявшиеся на земле.
Увидев, что мальчишка убегает, Шамиль привязал сумку с яблоками к седлу и, забравшись быстро на своего коня, припустил его вскачь, задорно крикнув своим товарищам:
- Поедемте, джигиты! Такого храбреца, да еще и сына такого уважаемого человека, должно доставить в почете до самого его дома.
В две минуты конь охранника нагнал юного беглеца, а его седок, ухватив свободной рукой мальчугана за шиворот, в тот же миг затащил его наверх и усадил его впереди себя на седло. Аслануко пытался оказать сопротивление, как настоящий джигит, но его предусмотрительно вывернутая Шамилем рука мешала ему высвободиться.
- Да, остынь ты, щенок! Ничего с тобой не случиться. Отвезем тебя домой к Мэзу, и всё! – пытался усмирить непоседу хитрый Шамиль. – Видишь! Мы и яблок для него собрали! Лучше сиди спокойно, а то сброшу тебя, как падаль.
Лишенный возможности сбежать, Аслануко присмирел, полагаясь на волю Всевышнего, но все же язвительно спросил седока:
- А что, ты знаешь, где живет мой отец?
- Хм! О твоем отце, парень, я знаю намного больше, чем ты сам. А где дом знаменитого аталыка Мэза в ауле знает каждая собака. Не беспокойся! Доставим тебя к нему…, как настоящего князя!
Насмешливый тон Шамиля показался Аслануко сперва обидным, а затем странным. Но мальчишеское любопытство и давнее стремление познать азы джигитовки одержали верх над его гордостью и даже над его врожденным чутьем опасности. Сидя на прекрасном кабардинском скакуне, Аслануко чувствовал себя настоящим наездником. Конечно, в седле он был не впервые: иногда отец брал его с собой на охоту в лес, хотя и очень редко. А ему так хотелось вскочить на коня, точно такого же, как у этого охранника сада. К тому же запах кожи, которой было отделано седло, вперемешку с запахом лошадиного пота еще больше возбуждали воображение храброго мальчишки.
Осознав, наконец, привилегии, оказанные ему - сыну знаменитого аталыка, обучавшего княжеских сыновей джигитовке и стрельбе, Аслануко тут же выпрямил спину и схватил коня за гриву так сильно, что тот невольно заржал, давая своему хозяину понять свое недовольство. Шамиль сразу ответил своему верному товарищу, слегка похлопав рукой по его широкой лошадиной шее.
- Спокойно, Ветер! Спокойно! Разве ты не чувствуешь дух настоящего наездника в этом юном джигите? Или это твое приветствие новому седоку?
Слова хозяина и его легкое ободрительное похлопывание успокоили опытного скакуна. Он снова набрал ход, оставив далеко позади себя других всадников. Ощущение полета и приятное дуновение ветра привели Аслануко в неописуемый восторг. Он совсем не заметил, как нагрелись его ноги при движении коня, как напряглись его руки, пытавшиеся удержать развевавшуюся на ветру лошадиную гриву.
Вскоре на горизонте появилась знакомая ограда. Правда, никто возле неё Аслануко больше не ждал. Его смышленые, но не такие бесстрашные, как он, друзья оставили его в саду одного разбираться с вооруженными охранниками. Возможно, они не решились рисковать собой ради него. Возможно, они побежали домой звать на помощь. Но, так или иначе, мальчику было очень жаль, что его товарищи не увидели, как умело скачет он на прекрасном скакуне. К его сожалению, он даже не сможет этим похвастаться, посколько по горскому Закону Чести только слабый человек мог хвалить себя сам. А Аслануко таковым себя не считал!
Наоборот, с тех пор, как он понял смысл слов колыбельной песни, которую каждый вечер пела ему его мать Гуащевнай, а теперь и он сам постоянно нашептывал себе под нос, Аслануко не мог себе позволить отступить от этих слов даже на самую малость. Правда, он был еще очень юн, чтобы оправдать все предреченные ему в песне подвиги. Пока же он старался строго придерживаться одного из её куплетов:

«Будь бесстрашным и непобедимым
С младенчества до старческих седин!
К себе - суровым, к людям - справедливым!
Всевышним в мире и в сражениях храним!»

Именно эти слова, повторяемые мальчишкой каждое утро и каждый вечер вот уже в течение четырех лет, магическим образом укрепили его веру в собственное бесстрашие и непобедимость.
Прошло более четверти часа, как трое всадников въехали в родной аул Аслануко и, промчавшись вихрем мимо пары десятков местных саклей, достигли дома знаменитого аталыка Мэза, возле которого уже собралась небольшая группа людей. Посреди двора стояла молодая женщина в длинной зеленой шелковой рубахе и повязанным на голове шелковым платком такого же цвета. Возле неё крутились те самые аульские мальчишки, которых Аслануко подбил забраться в охраняемый княжеский сад. А недалеко от ворот на скамейке сидела старая совершенно седая женщина в длинном темно-синем платье, а её голова была повязана косынкой темно бордового цвета. Перед ней на земле стояли два глиняных горшка с пшеном и фасолью.
Дом аталыка, прославившегося на всю Кабарду и за её пределами своим искусством наездника и настоящего воина, был самым обычным. Он походил на остальные сакли аула, хотя, возможно, превосходил их немного по высоте и ширине. Кроме того, у дома было два входа, как полагалось только большим княжеским домам. Продолговатый, обмазанный глиной и покрашенный грубой белой краской, дом выделялся также и своей прочной деревянной крышей. В то время другие аульские дома были покрыты пожелтевшей сухой травой, укрепленной тонкими шестами, перекинутыми с обеих сторон.
Рядом с домом стояла небольшая кунацкая, так называемый дом для гостей, в котором уважаемый аталык принимал постоянно ожидаемых и нежданных гостей. С другой стороны дома Мэза была пристроена большая конюшня – гордость хозяина. Никто в ауле не мог похвастаться такой конюшней, да и лошадей в таком количестве, как у аталыка, ни у кого в округе не было.
Впрочем, ни для кого не было секретом, что за воспитание своих учеников – отпрысков княжеских родов Кабарды - Мэз брал вместе с ними в качестве подарка молодых породистых жеребцов, на которых они и обучались  мастерству джигитовки.
- Вот они, тетушка Гуащевнай! Мы тебя не обманывали. Видишь? Они его поймали! – кричали наперебой аульские мальчишки, которые, испугавшись за своего дружка, помчались прямо к нему домой за помощью.
- Вижу! Вижу я, сорванцы, - строго прикрикнула на них молодая женщина, с беспокойством смотря на группу всадников, въезжавших во двор, на коне одного из них гордо восседал её сын Аслануко.
- Смотри, Гуащевнай! Как славно сидит наш мальчик на коне, - восхищалась пожилая женщина, отвлекаясь от монотонного перебирания пшена и фасоли. – Мой сын прав. Из Аслануко получится храбрый джигит. Да-а-а… Пришло время его обучать!
- Что ты, мама? Да, ему еще и семи весен нет. Сама знаешь, беречь его надо.
- Беречь? Чего вдруг? – удивилась старуха, продолжая смотреть с восхищением на своего любимого внука. – Жизнь наездника и джигита - трудная штука! Пусть привыкает с самого детства! А ты, дочка, не приучай его к подолу! Не делай из парня тряпку! Кабардинский мужчина не должен ничего бояться. Хм! Тем более такого рода. Наш Аслануко - бесстрашен. Поняла?
С этими словами старуха бросила строгий взгляд на молодую женщину. Однако та не стала ей ничего отвечать. В этот момент трое всадников поравнялись с ней и быстро спешились вместе с её сыном.
Между тем юный наездник, высвободившись, наконец, и не обращая никакого внимания ни на своих товарищей, ни на мать, направился бегом прямо к скамейке, на которой сидела пожилая женщина. Ему не терпелось поделиться с ней своей большой радостью.
- Нанэ2, нанэ! Ты видела, как я сидел в седле? Да еще на таком скакуне! Знаешь, нанэ, когда я вырасту, у меня будет такой же конь, как у этого всадника.
- Ох, дай Аллах! У тебя, сынок, будет конь намного лучше этого, - ласково сказала старуха своему внуку, крепко его обнимая. – Только, дорогой, настоящий джигит не должен хвалиться и хвастаться в присутствии других мужчин. Разве Мэз не учил тебя Уорк Хабзэ3?
- Знаю я, нанэ, знаю! – поджал губу от досады пристыженный Аслануко.
К своим неполным семи годам мальчик хорошо знал все законы Уорк Хабзэ, так называемого Кодекса чести кабардинских дворян. Требовательность Аслануко к самому себе заставляла его всё больше и больше узнавать о жизни кабардинских уорков и князей. Конечно, его живой интерес к Уорк Хабзэ был вызван, прежде всего, его стремлением походить во всём на своего отца, знаменитого аталыка Мэза Кайтуко, самого виртуозного джигита и наездника, самого храброго уорка, принадлежавшего княжескому роду по материнской линии.
С раннего детства Аслануко впитывал каждое слово аталыка, словно засохшая земля живительную влагу. Ему было всегда интересно слушать правдивые истории о кабардинских князьях и уорках, которые рассказывал Мэз по вечерам своим воспитанникам и местной аульской ребятне. Да, Аслануко знал, что кабардинские князья и дворяне славились своим умением наездничества, своей храбростью, вежливостью в обхождении с людьми и всегда были образцом для подражания для всех адыгских племен, а также для других горских народов Кавказа.
Каждый вечер перед тем, как уснуть, Аслануко повторял про себя все правила Уорк Хабзэ, словно они были магическими заклинаниями удачи в его будущих доблестных подвигах:
«Каждый князь или уорк должен быть преданным своему роду и должен уважать и почитать своих родителей».
«Каждый князь или уорк должен проявлять уважение другому князю или уорку, человеку старше его по возрасту, мужчине или женщине, он должен вставать при его появлении и садиться с его разрешения, почтительно отвечать на его вопросы, выполнять его просьбы».
«Каждый князь или уорк должен всегда свидетельствовать своё уважение к матери и к другим женщинам. Он не должен в присутствии женщины обнажать оружие специально или нечаянно произносить неприличное слово, кричать и поднимать руку на женщину».
«Каждый князь или уорк не должен демонстрировать своей враждебности по отношению к его врагам в местах, где законы благопристойности требуют проявить вежливость, прежде всего, к хозяевам этих мест».
«Каждый князь или уорк не должен хвастаться своими военными подвигами и своими доблестями ни среди уорков, ни в женском обществе. Наоборот, смелые уорки отличаются необыкновенной скромностью, предоставив право увековечивать и прославлять героев певцам-джегуако».
Наконец, «каждый князь или уорк отличается в обязательном порядке храбростью, твердостью, самообладанием или хладнокровием, терпеливостью и выносливостью».
Для юного Аслануко все эти незабвенные правила Кодекса чести уорков стали жизненноважными принципами. И даже случайные отступления от них, случавшиеся порой из-за его детских слабостей, всегда заставляли мальчика краснеть от стыда.
- Ладно, ладно! – тихо сказала нанэ, желая успокоить смутившегося внука, но, вовремя спохватившись, строго добавила, - Что ж ты, Аслануко, лев мой бесстрашный, натворил опять? Куда нам с твоей матерью идти, и кого просить прощения за то, что ты сделал?
Глаза пожилой женщины, еще мгновение назад излучавшие ласку и любовь, стали вдруг непроницаемыми и даже суровыми. Сама она встала и сделала небольшой шаг вперед, делая вид, что уже собирается идти к дому тех, кто невинно пострадал от необдуманных поступков её внука.
Между тем решительность и суровость нанэ Гуго, поколебали самообладание Аслануко, несмотря на его стремление быть бесстрашным и непобедимым. Провинившийся мальчик уже собирался кинуться к ногам женщины в присутствии других мужчин и покается ей. Однако всадники, ставшие случайными свидетелями странной сцены, разыгрываемой старухой перед внуком, не выдержали и пришли ему на помощь.
- О, мудрая женщина! Позволь нам объяснить тебе всё, как было! - начал тот самый всадник, на коне которого приехал Аслануко. – Я со своими братьями служу семье князя Кайтукина. Каждый день мы объезжаем его земли и охраняем их от вторжения. Обычно, нам никто не попадается на пути. Но вот сегодня мы встретили случайно этого юного джигита. Он нам сказал, что живет в доме знаменитого аталыка Мэза. И вот мы с братьями решили навестить его, с гостинцами, и выразить ему свое почтение. Но, как я вижу, самого хозяина дома нет?
Хитрый охранник тоже сделал вид, что оглядывает просторный двор в поисках аталыка.
- Спасибо тебе, добрый человек! – тут же ответила ему пожилая женщина, бросая на гостей задумчивый взгляд. – Да, моего сына нет дома, но он скоро приедет. И если у тебя есть дело к нему, то можешь подождать его со своими братьями в кунацкой. Моя невестка приготовит для вас горячее молоко и лакумы с сыром.
Все то время, пока свекровь говорила то с мальчиком, то с гостем, Гуащевнай внимательно следила за всадниками. Их неожиданное появление заставило её насторожиться. И только голос свекрови, вспомнившей о ней, отвлек молодую женщину от её странных подозрений. Когда же она поняла, что старшая хозяйка дома приглашает гостей, то сразу засуетилась и поспешила в летнюю кухню, пристроенную с другой стороны двора. Однако странный ответ охранника резко остановил её на полпути, и она снова погрузилась в свои мысли, время от времени оборачиваясь на него.
- Спасибо тебе, мудрая женщина, за гостеприимство. Но мы очень торопимся. Для нас большая честь познакомиться с сыном такого великого человека. Надеюсь, что мы еще с тобой встретимся, юный джигит.
С этими словами всадник поставил сумку с яблоками у ног нанэ Гуго, а затем выпрямился и подошел к Аслануко.
- Держи, князь! Этот кинжал принадлежит твоей семье. И ты имеешь все права на него.
Сказав это, Шамиль вложил в детские руки мальчика ножны, расшитые золотыми нитями, из которых выглядывала особая рукоятка из белой кости.
Не спросив дозволения у стоявшей рядом с ним бабушки, Аслануко схватил нежданный подарок и, не скрывая своего восхищения, вынул кинжал из ножен. Оголенное острое лезвие игриво блеснуло в ярких лучах солнца. На обеих сторонах лезвия кинжала был хорошо отчеканен родовой знак: две скрещенные подковы, пересеченные длинной стрелой с полумесяцем на конце.
- Он - мой?! Нанэ, смотри, как он сверкает на солнце! Можно я оставлю его себе, нанэ? – умолял мальчик свою бабушку, а его темно-карие глаза переполняло безудержное восхищение.
Увидев родовой кинжал особой чеканки, женщины сразу испуганно переглянулись между собой. Старуха, сохраняя самообладание, не стала задерживать доброго гостя с ответом.
- Мы, благодарны тебе, джигит, за столь щедрый подарок. Но принять его просто так мы не можем. Сам понимаешь, кинжал – это не просто горка яблок. Это настоящий кинжал великого воина и не игрушка для мальчика семи лет. И чтобы наши дома, семьи и рода не были в ссоре из-за твоей излишней щедрости, мы обязаны заплатить тебе за твой дар. У моего внука есть несколько серебряных монет, и одна из них твоя! Гуащевнай! - строго обратилась к своей невесте пожилая женщина.
Молодая невестка послушно кинулась в дом, откуда вскоре вышла, держа в руках одну большую серебряную монету. Она тут же передала её мальчику.
- Ну что, сынок, ты должен, как настоящий князь или уорк вознаградить твоего гостя. Отдай ему эту монету! Если, конечно, хочешь оставить его дар себе, - поставила нанэ Гуго внука перед выбором.
По строгому голосу бабушки Аслануко сразу понял, что она нисколько не разделяла его восхищения перед таким щедрым подарком. Однако мудрая женщина не хотела насильно лишать внука радости и поставила его перед жестким выбором, зная, как он дорожил своими ценными серебряными монетами. Мальчик чувствовал, что следовало бы отказаться от неожиданного дара незнакомца. Но какая-то необъяснимая сила, заключенная то ли в самом кинжале, то ли в его особой костяной рукоятке, то ли в необычном родовом знаке на его блестящем лезвии, манила Аслануко, притягивала его восхищенный взор, порабощала его юную неискушенную душу. О таком кинжале он мог только мечтать! Держа его в своих руках, мальчику казалось, что он, на самом деле, становится непобедимым. И трудный выбор был сделан! Однако прежде чем отдать монету дарителю, Аслануко посмотрел в сторону матери и с удивлением заметил, что её глаза были наполнены слезами. Он ободряюще кивнул ей, а затем, наконец, подошел к Шамилю.
- Вот! Возьми! Нанэ права. Не к добру дарить кинжал. Но я знаю. Это не подарок!
Не сказав больше ни слова, Аслануко положил серебряную монету на широкую ладонь охранника, услышав в ответ слова, произнесенные только для него:
- Ты прав, парень! Это не подарок! Я возвращаю тебе твой кинжал. Но знай! За него тебе придется заплатить гораздо больше, чем эта серебряная монета. Со временем!
Взяв скромную плату за свой щедрый дар, Шамиль поклонился встревоженным женщинам и бросил взгляд победителя на мальчика. Затем он сделал знак своим спутникам и, сев на своего прекрасного коня, ускакал вместе с остальными прочь, оставляя за собой туманный шлейф из песка и земли.
Как только всадники покинули двор дома аталыка Мэза, обе женщины одновременно облегченно вздохнули. Переведя дыхание, они снова занялись своими обычными домашними делами. Нанэ Гуго вернулась на свою скамейку и, присев на неё, как-то сгорбилась и тяжело задышала. Тем временем её молодая невестка подняла с земли кожаную сумку с яблоками и неторопливо направилась в летнюю кухню, оставив изумленную детвору на попечение своей свекрови.
Между тем, предоставленные сами себе, аульские товарищи Аслануко тут же окружили его, стараясь изо всех сил рассмотреть поближе щедрый подарок охранника князя Кайтукина. Каждому из них хотелось подержать в своих руках настоящий боевой кинжал. Однако никто не решился потрогать его даже за рукоятку, хотя сам Аслануко нисколько им не препятствовал. Позавидовав в душе своему везучему другу и немного огорчившись, аульские мальчишки попрощались с Аслануко и его бабушкой. Потрясенные увиденным, они совсем забыли про яблоки из княжеского сада, которыми могли угоститься с разрешения добродушной тетушки Гуащевнай. И, громко обсуждая воодушевивший  их кинжал друга, они засеменили по дороге, отправляясь по домам.
Оставшись один, Аслануко несколько минут разглядывал свой нежданный подарок. Затем он вложил кинжал в ножны и подошел к пожилой женщине, задумчиво перебравшей пшено. Мальчик тихо присел рядом с ней на скамейку. Какое-то время он сидел молча, выжидая. Но потом, не выдержав, сам обратился к своей бабушке:
-  Скажи, нанэ! Тебе не нравится этот кинжал?
Старуха перестала перебирать пшено, выпрямилась и внимательно посмотрела на внука.
- Нет, сынок, не нравится. Разве ты не видишь, что он весь в крови?
Аслануко взглянул на неё с удивлением, вытащил кинжал из ножен и еще раз тщательно его осмотрел со всех сторон.
- Нет! Он чистый… Настоящее оружие уорка! И он - мой! Скажи, нан, а отец не заберет его у меня?
- Не беспокойся, Аслануко! Мой сын – настоящий уорк, и никогда не зарился на чужое добро, - гордо произнесла женщина, собираясь продолжить свое повседневное занятие.
- Знаешь, нан! Этот всадник…ну тот, что дал мне кинжал, очень странный. Хм, назвал меня почему-то князем. Правда, странно?
- Да нет, сынок. Ничего странного. Просто, когда уорк видит перед собой достойного воина, то он называет его князем. Понимаешь, чтобы показать ему свое уважение. Наверно, ты вел себя так, что он проникся уважением к тебе, - объяснила ему женщина, с интересом наблюдая за изумленным выражением лица мальчика. А тот пытался вспомнить момент, когда именно Шамиль проникся к нему столь достойным чувством.
- Хм! Ты права, нанэ. Когда мы скакали на его коне, он похвалил меня. А почему он сказал, что этот кинжал принадлежит моей семье? И что это за знак на его лезвии?
Для наглядности Аслануко протянул нанэ острый кинжал. Мудрая женщина внимательно посмотрела на него, затем глубоко вздохнула и взяла мальчика за руку.
- Этот кинжал твой по праву, Аслануко. Чечен тебя не обманул. А знак – родовая тамга. Только, что он обозначает, я не знаю. Спроси лучше у отца, когда он вернется! А еще лучше спрячь подальше от наших глаз этот кинжал. Тебе еще рано играться с таким оружием.
- Родовая тамга? А что такое тамга, нан? И почему ты назвала доброго всадника чеченом? – задумался мальчик над словами бабушки.
- Ах ты, постреленок, не даешь мне делом заниматься! – вдруг накричала на внука нанэ Гуго. - Иди лучше, помоги матери! Да и про тамгу она знает больше меня. Знаешь, сынок, сколько она таких знаков вышила своими руками. Иди! Иди отсюда! Не мешай мне! А то прогоню тебя колкой метлой.
Чувствуя, что бабушка настроена решительно и не собирается больше отвечать на его вопросы, Аслануко быстро встал со скамьи. Поблагодарив её кивком голов, он поспешил в летнюю кухню в надежде узнать что-нибудь у матери. Гуащевная Кайтуко - жена знаменитого аталыка Мэза - славилась на всю окраину своим мастерством золотого шитья.
- Сян7, а сян, - тихо позвал мать Аслануко. – Знаешь, а нанэ Гуго назвала чеченом того всадника, что подарил мне кинжал.
- И что с того? – удивилась молодая женщина, не отвлекаясь от своих домашних дел.
- А что? Разве он не уорк?
- Кто знает, сынок! Но твоя нанэ всегда оказывается права. Может, он и чечен.  Спроси лучше у своего отца!
- Сян, а что такое родовая тамга? – не унимался любопытный Аслануко, не оставляя молодую женщину в покое.
- Тамга? – переспросила Гуащевнай, на минуту прервавшись. – Тамга, сынок, - это такой родовой знак, который ставят на конях, вышивают на одежде для отличия. Понимаешь? Ну, еще на кинжалах и саблях. Помню, еще мой отец говорил мне, что на оружии тамгу чеканят, чтобы показать, какому роду оно принадлежит. Так что, после геройской гибели князей и уорков, благодаря родовому знаку, оружие и коней возвращали их семьям.
- Хм! Тогда этот кинжал принадлежит нашей семье, – не унимался  любопытный Аслануко. – Сян! Еесли это правда, то почему этот всадник отдал кинжал мне, а не моему отцу?
- О Аслануко! Ты еще слишком мал, чтобы интересоваться такими серьезными вещами. Ты же сам слышал, что он хотел выразить почтение знаменитому аталыку, но не мог ждать. Вот и отдал кинжал тебе, его сыну.
- Нет, сян! Подожди! Мне, что, теперь следует передать кинжал отцу? – не скрывал своего сожаления мальчик, не поняв до конца смысл слов матери.
- Теперь? Нет! Ты его выкупил на свои деньги. Он теперь твой! Только твой. Если хочешь, ты можешь передать его кому-нибудь другому, но только в обмен на монету, - объяснила ему молодая женщина, начиная всё больше и больше беспокоиться за сына.
- Сян, а…… .
- Послушай, сынок! Если тебе нечем заняться, то лучше сходи к колодцу за водой. А то у меня кадка совсем пустая стоит. Вот приедет отец, ты его обо всем и расспроси. Хорошо? Сам видишь, некогда мне.
- Хорошо, сян, - разочарованно произнес мальчуган.
Затем он подхватил пустой глиняный кувшин и неохотно отправился к колодцу за водой, предусмотрительно спрятав кинжал в ножны, прикрепленный к его кожаному поясу.