Родовая Тамга. I. Аслануко. 1. Кинжал. 2

Кинжал.
2.

В тот вечер Аслануко ждал отца с особенным нетерпением. Ему хотелось поведать самому дорогому для него человеку о том, как он скакал на прекрасном коне, о том, какой щедрый подарок ему сделал охранник княжеских владений. Но главное, он хотел расспросить аталыка Мэза об очень важных для него вещах и, прежде всего, о том, что он должен был знать о родовой тамге, как настоящий джигит и мужчина.
Впрочем, в тот вечер Мэза Кайтуко с нетерпением ждали еще двое: его молодая жена и его умудренная жизнью мать. Обе женщины настороженно отнеслись к появлению непрошеных гостей и к странному проявлению их щедрости. Больше всего о последнем беспокоилась мать Мэза. Она уже многое повидала на своем веку, и каждый день она готовилась отправиться в мир иной, как только этого пожелает сам Всевышний. Смерти нанэ Гуго нисколько не боялась. С малолетства ей приходилось сталкиваться с этой «безжалостной каргой», как она порой её шутливо называла.
Мать аталыка Мэза родилась далеко от тех мест, где ей пришлось так долго жить, и где ей придется, по всей видимости, и умирать. Она увидела свет в одном из причерноморских поселений в семье храброго шапсугского князя. С детства она знала, каким трудностям подвергались её отец и братья, чтобы закалить свой дух и тело. Ей и самой хотелось участвовать в их трудных походах и жестоких игрищах. Но по воле Всевышнего она родилась девочкой и должна была вести себя как настоящая пшъашъэ. Правда, отец никогда не лишал её свободы действий и старался брать с собой иногда в двухдневные походы вместе с братьями.
В селении, где она родилась, все звали её Гуго. Она и сама не знала, было ли это её настоящее имя, или её так прозвали с детства. К сожалению её матери, обычные женские занятия не увлекали её единственную дочь. Подвижный и любознательный характер девочки требовал более активного времяпрепровождения. Возможно, именно из-за этого она и очутилась далеко от своих родных мест.
С отцом Мэза храбрая Гуго встретилась во время одного их двухдневных походов, в котором она участвовала с разрешения своего отца. Каждый из таких походов под предводительством её отца-князя доставляли девушке непередаваемое удовольствие. С раннего детства она умела стрелять из лука и хорошо пользоваться холодным оружием. Да, и в кинжалах она разбиралась не хуже мужчины. Именно эти её познания и дикая горская красота привлекли внимание молодого кабардинского джигита, путешествовавшего тогда по Кавказским горам.
Спустя два дня после их первой встречи он понял, что лучше жены, чем Гуго, ему не найти, несмотря на то, что она не была похожа на обычных адыгских девушек. Не откладывая надолго, он сразу переговорил с отцом Гуго и только после его согласия признался девушке в своих серьезных намерениях жениться на ней через три месяца. И, хотя в женихах у Гуго недостатка не было, она не стала отказывать кабардинскому уорку. Её отец, мечтавший ранее выдать единственную дочь за местного уорка, не хотел обижать достойного джигита своим отказом, хотя в душе надеялся, что девушка не согласится. Он никак не мог понять, почему его Гуго выбрала «чужака». Только одна её бабка знала, что девушка сама нагадала парня себе и даже направила его в сторону их лагеря с помощью приворотных слов. Она не раз говорила своему сыну об особых способностях своей единственной внучки.
Отец Гуго, мужественный воин, познавший много опасностей на свое пути, не верил слухам о его дочери. Однако все в ауле знали, что Гуго умела гадать на бобах и предсказывала многим девушкам их судьбу. Никто не знал, где она научилась столь странному занятию. Поговаривали, что это был врожденный дар. Склонность к гаданию, предпочтение мужских занятий женским, да и необъяснимое постоянное внимание парней к Гуго вызывали у местных жительниц аула боязнь и явную неприязнь к гордой девушке.
Однако Гуго нисколько не скрывала, что их неприятие было взаимным. Мать Гуго частенько ругала её и советовала ей измениться, стать скромнее. Но девушка была слишком гордой и слишком бесстрашной. Поэтому её выбор мужа мать приняла более благосклонно. Мудрая женщина прекрасно понимала, что ни одна из матерей местных уорков, даже тех, кто мечтал на ней жениться, не согласилась бы принять девушку в качестве своей будущей невестки.
Вот так храбрая и гордая Гуго оказалась в Малой Кабарде, вдали от Черного моря, среди седовласых горных вершин. В кабардинском ауле, не без помощи её умного мужа, она сразу заняла достойное место среди аульчанок. Правда, свои особенные способности ей пришлось всё-таки скрыть. Однако гадать на бобах она не перестала. Наоборот, принимая какое-либо важное решение, она спрашивала совета у Всевышнего с помощью своих магических бобов. И Всевышний никогда её не подводил! Разве её сын не стал знаменитым аталыком? Разве он не женился на самой прекрасной девушке в ауле, да еще и искусной мастерице? Разве их дом не был благополучным?
Однако предсказания Гуго не всегда были благоприятными. Почти семь лет назад она увидела, гадая на бобах, как погибнет её муж, ставший  к тому времени знаменитым аталыком в Кабарде и передавший свое занятие по наследству самому младшему сыну. Она увидела, как погибнут и её три старших сына в неравной схватке. Несчастная мать знала об их скорой гибели, но не могла изменить их судьбу. Конечно, ей было больно терять родных людей, но их доблестная смерть и героические подвиги, совершенные ими при жизни, вызывали у неё не скорбь и печаль, а гордость и счастье. Она знала, что в памяти людей её муж и трое сыновей останутся настоящими героями и доблестными уорками. К удивлению всех аульчанок, на похоронах своих близких она никогда не плакала.
Слава Всевышнему, она осталась не одна! Благодаря чистой случайности, её младший сын Мэз выжил в том злосчастном кровопролитном сражении и вернулся домой живым. А год спустя она сама подобрала ему хорошую девушку в невесты. Гуащевнай славилась на всю Кабарду своим мастерством вышивальщицы и была самой смелой и выносливой. И хотя она была не самой красивой девушкой в ауле, послушный сын не стал перечить воли мудрой матери и с радостью принял её выбор. О своем поступке он никогда не пожалел.
Гуащевнай оказалась доброй и терпеливой женой, расторопной и аккуратной хозяйкой, а также послушной невесткой. Возможно, её любимые занятия – вышивание золотом и плетение тесемок – помогали ей коротать время в долгие месяцы отсутствия её мужа, уходившего со своими старшими воспитанниками высоко в горы. К тому же на её попечении оставались младшие ученики Мэза, не достигшие пока нужного возраста для сопровождения аталыка в длительные походы.
За семью своего сына мудрая Гуго была абсолютно спокойна до тех пор, пока в их доме не появился малыш с гордым и мужественным именем Аслануко. С первой же минуты она сильно полюбила мальчика и стала его баловать. Но и здесь без бобового гадания дело не обошлось. Однако, как не раскладывала Гуго свои волшебные бобы, предсказать будущее Аслануко ей не удавалось, и это её очень сильно огорчало. Она знала, что молчание бобов тоже было важным знаком: какие-то непредвиденные обстоятельства должны были помешать счастливой судьбе Аслануко. Тем не менее, Гуго не сдавалась и пыталась узнать что-нибудь через гадание на его мать и отца. Но то, что у неё выходило, казалось ей странным и по сути невозможным.
Своё бессилие гадалки Гуго решила компенсировать самой строжайшей бдительностью, не выпуская любимого внука из поля зрения почти ни на мгновение. Да только уследить за бесстрашным и ловким сорванцом, мечтавшим и днем и ночью стать настоящим джигитом и благородным уорком, пожилой женщине было не по силам. Именно поэтому по вечерам она, сидя на своем излюбленном месте – на старенькой деревянной скамейке возле большого дома, произносила полушепотом то ли какую-то молитву, то ли какое-то заклинание, еле шевеля губами, и при этом медленно перебирала старые деревянные четки, пахнувшие хвоей.
Внезапное появление в их дворе охранников владений местных князей Кайтукиных и тем более неожиданное проявление небывалой щедрости с их стороны к сыну знаменитого аталыка вызвали у проницательной женщины самые худшие подозрения. Ни для кого в Кабарде не было секрета в том, что в то время многих красивых и сильных детей воровали для продажи в Крыму. А тут еще дорогой кинжал в подарок, да не простой, а с родовой тамгой князей Кайтукиных. Откуда у этого молодого чечена мог быть такой кинжал? Мудрая Гуго прозорливо сомневалась, что доблестный кабардинский князь или его близкие по собственной воле отдали его ему.
То, что следовало бы сделать, чтобы защитить Аслануко, Гуго пока не знала. Оставалось только ждать возвращения Мэза. Но сколько еще времени он будет отсутствовать, никто не ведал. Мудрая женщина надеялась только на то, что необыкновенное чутье к опасностям, свойственное её сыну, приведет его к отчему дому, как можно быстрее. И её расчеты оказались верными! Вскоре – дней через пять – намного раньше предположительного срока Мэз вернулся домой в сопровождении одного из своих старших воспитанников, оставив остальных в надежном лагере в горах.
Рано утром два всадника по-хозяйски въехали во двор дома семьи аталыка Кайтуко: один - юноша с еще слабозаметной щетиной на щеках и подбородке, другой – статный мужчина намного старше своего юного спутника с густой черной бородой. Оба всадника одновременно спешились, после чего юноша взял обоих коней за узду и повел их в большую конюшню аталыка: усталые скакуны послушно последовали за ним. В это время мужчина направился прямо в дом, откуда к нему навстречу уже торопилась Гуащевнай, разбуженная приездом нежданных, но желанных гостей.
- Зещэ, а Зещэ! Это ты? – негромко произнесла она, стараясь никого в доме не разбудить.
- Тише, Гуащэ, - кратно и жестко остановил её мужчина, взяв её за руку и увлекая в сторону кунацкой.
- Что ты, Зещэ? – удивленно переспросила женщина, всматриваясь внимательнее в усталое лицо мужа.
- Тише! Не хватало этого сорванца Аслануко разбудить раньше времени. Пусть еще немного поспит, - на этот раз мужчина ответил тихо и ласково.
- Слава Аллаху! Наконец, ты приехал! Мы так беспокоились. Знаешь… - хотела Гуащевнай поделиться с Мэзом своими переживаниями.
Однако не успела она договорить, как муж сделал ей знак хранить молчание и потянул её в кунацкую, стоявшую недалеко от главного дома. Аталык Мэз Кайтуко выглядел довольно крепким мужчиной чуть выше среднего роста с широкими плечами. Черты его лица были правильными, хотя его нос был слегка скошен из-за травмы, полученной им в одном из многочисленных сражений, в котором ему пришлось участвовать. А на его правой щеке под скулой красовался небольшой, но заметный шрам.
Очутившись внутри кунацкой, Мэз крепко обнял жену и тихо прошептал ей на ухо:
- Милая моя, как же вы тут жили без меня? Всё ли в порядке?
Почувствовав волну ласки со стороны мужа, молодая женщина ответила нежностью на его объятия. Несколько секунд они стояли молча. Затем Гуащевнай отстранилась, вспомнив, что Мэз с дороги и, наверно, сильно устал и был голоден.
- Что с тобой, Гуащэ? – удивился аталык неожиданной сдержанности жены.
Обычно, когда Мэз возвращался после долгих походов, Гуащевнай с нетерпением ждала момента, когда он подойдет к ней после своего приветственного разговора с матерью. И как только Гуго его отпускала, она спешила к нему сама и, не обращая внимания на его возражения, вела туда, где они могли уединиться.
- Ничего особенного, Зещэ. Всё хорошо! Я пойду, принесу тебе что-нибудь перекусить: лакумы, сыр. Ты, верно, очень голоден?
- Нет, постой! Скажи сперва, что случилось! Я же вижу. Не посещал ли вас кто в моё отсутствие? Говори, Гуащэ!
Голос Мэза стал строже, выдавая его настороженность. Молодая женщина не стала перечить мужу, хотя и посмотрела на него с беспокойством. Затем она глубоко вздохнула и рассказала ему о появлении трех всадников из охраны князей Кайтукина и о странном подарке одного из них их сыну Аслануко.
- Ладно, я поговорю с ним сегодня днем. Надо быть очень осторожными, Гуащэ. А как звали этого щедрого охранника? – задумчиво спросил жену аталык
- Мама говорит, что по виду он похож на чечена. А имени его, честно говоря, я не расслышала, - и Гуащевнай поспешила на кухню.
Проснувшись утром, Аслануко услышал с улицы мужские голоса, а, прислушавшись, сразу узнал хрипловатый голос отца. Голос Мэза мальчик узнал бы из тысячи при любых обстоятельствах. Подскочив тут же, он оделся впопыхах и помчался со всех ног во двор. За пять длинных дней, что прошли после знакомства со странными всадниками, у него накопилось много вопросов, ответы на которые мог знать, как ему казалось, только его умный отец.
Несмотря на раннее утро, во дворе жизнь уже бурлила. Гуащевнай возилась на летней кухне. Молодой воспитанник аталыка Инал, с которым тот приехал несколько часов назад, таскал воду в ведрах из колодца в конюшню. Тщательно помыть лошадей после перехода и напоить их от всей души были его святыми обязанностями, которыми он никогда не пренебрегал. Нанэ Гуго, как всегда, сидела на своей любимой скамье и перебирала овощи, а рядом с ней был тот, кого Аслануко ждал с таким нетерпением.
Однако, видя, что отец разговаривает с бабушкой о чем-то серьезном, несмотря на свое сильное желание броситься к нему, мальчик собрал всю свою волю в кулак, чтобы сдержать свой неуместный порыв. Он всегда помнил слова Мэза о том, что не следует младшим прерывать разговор старших. Вынужденный ожидать своей очереди, Аслануко встал по середине двора на самом видном месте, надеясь тем самым привлечь внимание отца. Заметив сразу ловкую тактику сына, аталык намеренно не обращал на него никакого внимания и продолжал разговаривать с матерью.
- Эх, Мэз! Разве ты не видишь, с каким нетерпением наш мальчик ждет тебя? – хитро спросила сына пожилая женщина, наблюдая за смутившимся внуком.
- Сян! Он должен вырасти настоящим мужчиной и воином. А, значит, должен научиться выжидать. Сама знаешь, терпение – одно из самых ценных достоинств непобедимого воина! Иногда чрезмерная расторопность может привести к глупой смерти. Ничего! Пусть немного подождет! Аслануко хорошо знает, что нельзя прерывать разговор старших.
Сказав это, Мэз проговорил с матерью еще несколько минут. Всё это время Аслануко не сходил с места и повторял про себя слова любимой колыбельной песни, прославлявшей его бесстрашие, мужество и будущие доблестные подвиги. Он даже не откликнулся на зов матери, предлагавшей ему выпить теплого парного молока, которое он обожал с раннего детства. Возможно, он так бы и стоял посреди двора, пока отец не подозвал бы его, если бы ни проходивший мимо него Инал.
- Слушай, парень! Чем стоять без дела, как пень, посреди двора, может, поможешь мне помыть коней? А?
Ничего не ответив, Аслануко неохотно кивнул юноше и молча последовал за ним в конюшню. В тот момент больше всего на свете ему хотелось остаться во дворе и дождаться отца, но проявить неуважение к старшему товарищу и отказать ему в помощи особенно тогда, когда его об этом просят, Аслануко никак не мог. К тому же конюшня была для него местом, притягивавшим его с огромной силой в любое время суток.
Как и все мальчишки в ауле, он мечтал стать настоящим наездником и иметь своего собственного коня. Но, к его великому сожалению, из-за его юного возраста старшие воспитанники Мэза не часто допускали его к лошадям. Правда, не по своей воле. Сам аталык строго-настрого запретил им впускать младших в конюшню, опасаясь, что неожиданно напуганные кони могут случайно их покалечить. Тем не менее, упрямый Аслануко несколько раз пытался проскользнуть в святое для него место, но без всякого успеха. Почему на этот раз Инал позвал его с собой, он не знал и даже не догадывался. Но, как бы там ни было, мальчуган поспешил воспользоваться подвернувшимся случаем, прежде чем последний передумает, или отец вдруг его остановит.
Направляясь вслед за Иналом, Аслануко тайком посмотрел на отца, ожидая, что тот вот-вот его позовет. Но Мэз продолжал говорить с матерью, оставаясь совершенно безразличным к тому, что происходило во дворе.
- Сынок, ты разве не видишь, что Аслануко пошел в конюшню? Останови его! - забеспокоилась Гуго, наблюдая за действиями внука.
- Пусть идет! Пора ему привыкать к лошадям. Думаю его забрать на летнее поселение в горы, - посветил её Мэз в свои будущие планы.
- В горы? – встревоженно переспросила Гуго. – Ой, бедняга! Он же совсем еще маленький! Сможет ли он перенести поход в горы? Подумай, Мэз!
- Да, ты права, сян! Рановато еще. Но, боюсь, что эти всадники задумали недоброе. Не дай Аллах, выкрадут его. Ни ты, ни Гуащэ не сможете за него заступиться. А в горах он будет с нами под присмотром. К тому же пришла пора его обучать.
- Что ж! Тебе, сынок, лучше знать! Где мне, старухе, со всадниками справиться. А уж беременная женщина им и вовсе не помеха, - грустно пробормотала Гуго.
- Что? Что ты сказала, сян? Гуащэ ждет ребенка? – не смог удержаться Мэз и закричал от радости. – Нашего ребенка! Почему же она сама мне об этом не сказала?
- Хм, подожди, еще скажет. Я думаю, родит она зимой девочку, - с показным равнодушием произнесла Гуго.
-  Девочку! Вот так новость! – снова воскликнул Мэз, вскакивая со скамьи. –  Раз так, то Аслануко ей теперь только в тягость. А в горах он будет при деле.
Выразив свою искреннюю радость матери, мужчина тут же бросился в летнюю кухню к своей жене с единственным желанием – крепко её обнять. Почти семь лет Гуащэ не удавалось родить. Однако он, Мэз, никогда не терял надежды.
Обеспокоенная решением сына, Гуго не успела даже ему возразить. Как она сможет жить теперь без Аслануко? Она так сильно его любила, что и представить не могла своей жизни без него. Без его вечных «почему», на которые ей порой было затруднительно ответить. Без его не по годам умных замечаний, с которыми зачастую трудно было даже ей, умудренной жизнью старухе, спорить. Тем не менее, Гуго знала, что изменить решение сына ей было уже не под силу. Со дня появления Аслануко в их доме она понимала, что когда-нибудь наступит то время, когда Аслануко оставит их дом и присоединится к другим воспитанникам Мэза. Но она всё же надеялась, что это произойдет не так скоро.
Пока нанэ Гуго размышляла о неминуемой участи её любимца, а её сын ликовал от радостной вести, заключив свою ненаглядную жену в крепкие объятия в укромном месте, Аслануко с удовольствием погрузился в познание первозданной красоты лошадей и строгие правила ухода за ними. В тот момент ему и в голову не могло прийти, что теперь это увлекательное поначалу занятие станет для него прямой и ежедневной обязанностью. Не догадываясь о том, что его судьба уже предрешена, Аслануко с интересом разглядывал двух породистых коней, на которых прискакали его отец и Инал.
Усталые от долгого путешествия по горам, кони явно наслаждались несколькими часами отдыха в стойле. Первое время мальчик молча смотрел, как уже опытный в этом деле юный джигит смывал с копыт лошадей засохшую грязь, насухо их вытирая, и тщательно вычесывал им спутавшуюся гриву. Самому Аслануко было доверено пока только подносить Иналу чан с чистой колодезной водой и подкладывать коням душистое сено.
- Послушай, Инал! А где все остальные? – вдруг спросил он юношу. – Далеко отсюда?
- Остальные? – не совсем понял вопрос мальчика Инал.
- Да, остальные п1уэхэр8….
- А-а… Дня два езды, - неохотно ответил ему джигит.
- И когда, Инал, вы с отцом поедете обратно в лагерь? – не унимался Аслануко, не давая юноше спокойно заниматься своим делом.
- Хм! Когда Мэз скажет, тогда и поедем, - продолжал Инал аккуратно чесать гриву одному из скакунов.
- Инал! А вы меня с собой возьмете? Я уже умею ездить верхом. Нанэ Гуго видела и сказала, что у меня очень хорошо получается, - похвалил себя Аслануко, забыв о наставлениях бабушки.
- Эх, Аслануко! - ухмыльнулся юноша. – Разве настоящий уорк позволит себе хвастаться перед другими?
И юный джигит, набрав в ладоши холодной воды из чана, выплеснул её на Аслануко, посмеиваясь над ним. Ловкий мальчик едва избежал участи оказаться обрызганным.
- А я и не хвастаюсь. Это нанэ Гуго так сказала. Не веришь, иди и спроси её сам. Ну, возьмете меня с собой? – настойчиво повторил свой вопрос Аслануко, на этот раз нахмурившись и подозрительно прищурив свои темно-карие глаза.
- Хм, - покачал светлой головой Инал, не зная, что и ответить. –  Ты об этом лучше самого аталыка спроси! По мне, тебе еще слишком рано. Ты еще совсем ребенок!
- Что? Это я ребенок? – искренне возмутился мальчишка. – Я уже не ребенок. У меня теперь даже свой собственный кинжал есть. Вот смотри!
И Аслануко, не тратя времени напрасно, достал из-за пазухи ножны с кинжалом, вынув последний с чувством гордости и полного достоинства.
- Ух ты! – невольно вырвалось у сдержанного Инала.
Не скрывая изумления, юноша тут же прервал свое занятие и невольно протянул руки к славному оружию, заворожено смотря на блеск его клинка.
- Не трогай мой кинжал своими грязными руками! – горделиво бросил Аслануко, из предосторожности отводя руку с кинжалом за спину.
Желая рассмотреть оружие поближе, Инал не стал перечить зазнавшемуся мальчишке, а поспешил прополоскать руки прямо в чане с чистой водой. На всякий случай он еще тщательно протер их чистой тряпкой.
- Ну что, теперь-то дашь посмотреть на твое сокровище? – серьезно спросил Инал, решительно протягивая свои руки вперед.
- Ладно, теперь смотри! Но только из моих рук.
- Да, красивый кинжал! Старинный очень. Сейчас таких клинков уже не делают. Признайся, Аслануко, откуда он у тебя? - поинтересовался юноша, бросив подозрительный взгляд в сторону хвастливого мальчика.
- Не твоё дело! – горделиво осадил его Аслануко, чувствуя свое явное превосходство.
- А мне ты тоже не скажешь, откуда у тебя такое знатный кинжал? – вдруг услышал Аслануко у самого своего уха хрипловатый голос отца.
Уже более двух минут аталык Мэз стоял за спиной сына и молча наблюдал за происходившим.
- О-ох, - выдохнул от неожиданности мальчуган, сдуваясь. – Тят9, смотри! Этот кинжал мне подарили. Пять дней назад…
- Подожди, сынок! - неожиданно прервал его Мэз. – Инал, сходи на кухню и помоги Гуащэ собрать на стол. А мы сейчас придем.
- Хорошо, аталык, - послушно ответил ему юноша и, не мешкая ни секунды, вышел из конюшни.
Несколько минут Мэз задумчиво стоял рядом с Аслануко, предусмотрительно сделав ему знак ничего не говорить. Затем, убедившись, что они, действительно, остались в конюшне наедине, он взял сына за руку, в которой тот держал злополучный кинжал. После аталык направился быстрым шагом вглубь конюшни, ведя за собой растерянного мальчика. Ему казалось, что отец собирался наказать его, но так, чтобы об этом никто не узнал.
- Чем меньше люди знают о тебе, тем спокойнее ты живешь! Итак, Аслануко, ты говоришь, что этот кинжал тебе подарили пять дней  назад? - тихо спросил Мэз сына, грозно склонившись над ним.
С первой минуты, как мальчик завладел сокровищем, о котором он не мог и мечтать, единственным его желанием было рассказать всё отцу. Однако таинственность и строгость, с которыми Мэз принялся его расспрашивать, сильно напугали Аслануко и невольно охладили его пыл.
- Аслануко?! Кто? Кто подарил тебе этот кинжал? Отвечай! Немедленно! – на этот раз голос Мэза был настойчивым и даже требовательным.
Угрожающие нотки в голосе отца вынудили мальчика тот час же ему подчиниться.
- Это Шамиль, тят. Охранник из княжеского сада, -  насупившись, выдавил из себя Аслануко.
- Охранник?! Хм! А что ты делал в саду? - продолжил Мэз строгий допрос сына.
- Ничего такого, тят! Просто мы с друзьями проходили мимо. А охранники подъехали к нам, и спросили, чей я сын. Ну, я честно и ответил. А они тогда решили отвезти меня домой. Да еще целую сумку яблок с собой дали.
- Яблок дали? Хм!  – язвительно заметил Мэз, покачав головой.
- Ну да! А когда мы приехали домой, этот Шамиль дал мне кинжал и сказал, что он мне его не дарит, а возвращает. Нанэ говорит, что он – чечен. Тят, а тят, а чей это кинжал?
Вопрос Аслануко поставил аталыка в тупик. Мэз не сразу нашелся, что ему ответить. Он просто взял в руки кинжал, внимательно рассмотрел со всех сторон его холодный клинок, медленно провел рукой сначала по его острому лезвию, а затем по костяной рукоятке. Светло-карие глаза опытного воина лихорадочно заблестели. Вскоре по жесткой щетине его небритой щеки медленно покатилась скупая мужская слеза.
- Тят?! – забеспокоился мальчик, не отрывая взгляда от катившейся капли. – Ты знаешь, чей это кинжал?
Расстроенный, аталык глубоко вздохнул, затем быстро смахнул слезу с лица, и, наконец, строго посмотрел на Аслануко:
- Это твой кинжал! Он по праву принадлежит тебе, сын. Никому и никогда его не отдавай! А если вдруг потеряешь, то знай, по горскому соглашению любой, кто его случайно найдет, вернет его тебе самому или твоим близким. Понимаешь?
- Мгм! Тят, скажи, а этот Шамиль поступил так, потому что он – настоящий уорк?  - серьезно спросил отца Аслануко.
- Нет, Аслануко! Я не думаю, что охранник сада – настоящий уорк. И кинжал он тебе отдал неслучайно. Правда, ты еще слишком мал, чтобы всё понять. Вот пройдет время, ты станешь старше, и я напомню тебе этот наш разговор и всё объясню.
Переведя дыхание, аталык снова посмотрел на лезвие кинжала. Глаза его потемнели, он едва сдерживал слезы.
- Храни его, сынок! На нём родовая тамга твоей семьи, Аслануко! – И Мэз вернул оружие его владельцу.
- Правда? А почему нанэ Гуго так беспокоится из-за этих всадников, а, тят?
- Ты слишком мал, Аслануко. Но я попытаюсь разъяснить тебе кое-что. Нанэ Гуго беспокоится неслучайно. Она - дочь великого воина, жена храброго уорка и, к тому же, мать опытного аталыка. Какие опасности поджидают горских мужчин в жизни, она знает не понаслышке. Не раз ей приходилось сталкиваться с тем, как смелых мальчиков и юных джигитов выкрадывали из их семей и продавали в военное рабство в Турцию и Египет. Там кабардинские уорки славятся своей храбростью и силой. В далеком Египте есть целые отряды военных рабов. Их называют мамлюками.  Наши воины считаются одними из самых лучших.
- Ух ты! - не удержался Аслануко и открыл рот от удивления. – А что эти мамлюки умеют?
- Мамлюки Египетских эмиров обучаются многому, сынок: арабскому языку и его письменности, основам Ислама, всем видам боевых искусств. Они с малых лет познают навыки владения оружием, конем и стрельбе. Мне рассказывали, что уже несколько столетий мамлюки занимают особое положение и сами становятся Египетскими эмирами.
- Правда? -  не отрывал Аслануко своих удивленных глаз от благородного лица Мэза. – А ты, тят, тоже можешь всему этому научить?
- Нет, сынок! - ухмыльнулся аталык.- Я не знаю арабского, да и писать не умею. Хотя уоркам не обязательно это знать.
- Скажи, тят, а меня ты научишь всему, что знаешь сам? - взволнованно спросил его мальчик.
- Конечно! Я приложу все усилия, чтобы ты оправдал мои ожидания, сынок. Ладно, пойдем на кухню. Думаю, твоя нанэ Гуго уже приготовила твои любимые лакумы. Да и мать тебя заждалась.
Вспомнив, что с самого раннего утра он ничего не ел, Мэз поспешил к выходу.
- Подожди, тят! Скажи, а кто крадет смелых мальчиков и юных джигитов? А?
- Абреки. Пойдем, сынок, а не то голодный Инал всё съест, и нам ничего не достанется, - шутливо бросил Мэз на ходу, покидая конюшню.
- Абреки?! – удивился мальчик, следуя за отцом.

Вечером того же дня Аслануко узнал от нанэ Гуго, что вскоре ему предстоит отправиться в поход. Как давно он мечтал об этом! Теперь он, как все уорки, будет заниматься настоящими мужскими делами: наездничеством, джигитовкой, стрельбой из лука и борьбой. Теперь ему больше не придется целыми днями только таскать воду ведрами из колодца да кур гонять в огороде. Да, теперь ему пригодится его новое сокровище – кинжал с родовой тамгой!
Нанэ Гуго молча смотрела на внука, и не знала, радоваться ей или огорчаться. С одной стороны, нескрываемое счастье Аслануко радовало сердце старухи. Наконец-то, все его желания сбудутся! Но, с другой стороны, ей предстояло расстаться со своим любимчиком на долгий срок. Такая перспектива сильно её огорчало.
Сидя на скамейке вместе с Аслануко во дворе и украткой утирая слезы со своего морщинистого лица, пожилая женщина беззвучно горевала. Несмотря на свою смелость, присущую ей с детских лет, она представляла, с какими трудностями предстояло столкнуться её мальчику, так нежно ласкавшему в тот момент её шершавые и мозолистые руки.
- Нанэ! Ну, что ты плачешь? – спросил её Аслануко, почувствовав, как на его руку капнула жгучая слеза.
- Нет, сынок, я не плачу. Сегодня очень ветрено. Ветер обжигает мои глаза до слез.
- Знаешь, нанэ, я буду очень сильно скучать по тебе. Но ты не думай, я не буду бездельничать. Нет, наоборот! Я буду старательно учиться и стану настоящим уорком. А когда я вернусь, я буду защищать тебя и маму от недостойных абреков, - гордо произнес Аслануко обещание, словно незабвенную клятву. При этом он привстал со скамьи и сложил свои руки у правого бока, делая вид, что они лежат на воображаемом кинжале.
- Недостойных абреков? – удивленно переспросила старуха, все так же беззвучно вытирая слезы с лица. – Кто…кто тебе рассказал про абреков?
- Отец! Он сказал, что абреки воруют юных джигитов и продают их в рабство. Вот я и говорю, нанэ, когда я вернусь, я буду защищать тебя и маму, да и всех остальных женщин в ауле. Они же себя сами не могут защищать!-  продолжал клясться мальчик. – Представляешь, нан, я, уже взрослый, еду на прекрасном скакуне, а в руках у меня сабля вот такой длины.
И Аслануко наглядно показал нанэ Гуго, как он будет скакать на коне и держать самую длинную саблю на свете.
- Эх ты, глупенький! – грустно заулыбалась пожилая женщина. - Присядь-ка лучше, защитник, рядом со мной на скамейку. А я тебе открою по секрету одну тайну. Только смотри, Аслануко, никому никогда об этом не рассказывай!
Услышав магическое слово «тайна», Аслануко мигом присел на скамью рядом с бабушкой. И, как он это обычно делал, приставил свое левой ухо ближе к ней, словно боялся пропустить какое-нибудь важное слово.
- Знаешь, мой мальчик, я родилась на берегу красивого моря и думала, что всегда буду жить возле него. Но моя судьба распорядилась иначе. Конечно, я об этом нисколько не жалею. В детстве моя бабка научила меня гадать на бобах. И вездесущие бобы предсказали мне всё то, что со мной должно было произойти. Тогда я была еще слишком мала, чтобы понять истинный смысл предсказаний. Так вот! Зная то, что мне предначертано свыше, я беспрекословно принимала свою судьбу. Хотя, возможно, именно поэтому и была всегда счастлива. Здесь, в этом ауле, ставшем для меня родным, я никому никогда не говорила, что умею гадать и предсказывать. Знаешь, сынок, люди всегда боятся того, чего не понимают. Ты – единственный, кто теперь знает мою тайну. Обещай, что никому никогда об этом не расскажешь, даже отцу!
С этими словами Гуго повернулась к мальчику и строго посмотрела прямо в его темнокарие глаза. Под давлением строгого взгляда бабушки Аслануко выпрямился и, положив правую руку на левую часть груди – туда, где билось его храброе юное сердце, громко произнес:
- Клянусь, нанэ! Даю честное слово уорка, что никогда никому не открою твоей тайны, даже если меня будут пытать и продадут в рабство.
- Да сохранит тебя Всевышний, сынок! Я тебе верю, - продолжила Гуго, не отрывая от Аслануко своего строгого взгляда. –Я тебе это рассказала, чтобы предупредить. Ты должен быть очень осторожен, особенно в горах. Прошу тебя, мальчик мой, остерегайся камнепадов и никогда не забирайся на гору по крутому склону один! Обещаешь?
- Нанэ, почему ты так говоришь? – удивился Аслануко, не понимая сути предостережения мудрой женщины. – Я, бесстрашный Аслануко, сын самого сильнейшего аталыка! Зачем мне бояться камней? И как я могу отправляться в горы, если должен их остерегаться?
Гуго ласково погладила юного гордеца по голове и тихо почти шепотом произнесла:
- Мальчик мой! Послушай старую, умудренную жизнью старуху! Дух бобов предостерегает тебя от несчастного случая. Они могут стать причиной большой беды. Он знает, что ты бесстрашный, что людей не боишься, хотя еще очень мал. Но ты должен помнить всегда, что камни и горы – это не люди: им не ведом человеческий страх. Веками они стоят на одном месте, и человеку не дано знать, какие опасности они ему уготовили. Не спорь со мной, сынок! Просто будь осторожен в горах! Обещаешь?
- Хорошо, нанэ! Я буду очень осторожен. Даю тебе честное уоркское слово, - сдался Аслануко и произнес магические слова своей клятвы, понимая, что его мудрая бабушка с ним совсем не шутит.
Получив от своего внука клятвенное обещание, старая женщина немного успокоилась. Кому, как ни ей, хорошо было известно, что Аслануко сделает всё, чтобы сдержать своё слово. А пока она тихо сидела рядом с мальчиком и думала про себя о том, как трудно ему придется в жизни. Да, Всевышний уготовил Аслануко нелегкий путь!
Помолчав немного, Гуго решилась рассказать своему внуку о своих собственных коротких походах в горы, которые она совершала в молодости в отряде своего отца и со своими родными братьями. Мудрая женщина ничего не утаивала и не скрывала. По её разумению, Аслануко должен был знать, какими суровыми могли быть Кавказские горы, манившие его к себе, словно магнит.
Слушая правдивые истории из жизни бабушки, Аслануко заворожено смотрел на неё, мысленно пытаясь представить, как пожилая женщина, переодетая в мужскую одежду, путешествует по горам в отряде бесстрашных шапсугских воинов.
- А что, нан, ты умела скакать на коне? – искренне поразился будущий джигит. – Тогда почему ты больше не ездишь верхом?
Услышав глупый вопрос внука, старуха беззвучно рассмеялась.
- Глупенький, в то время я была не такой старой, как сейчас. Да-а, я была молодой и сильной….
- А-а-а! Вот как! – понимающе ответил Аслануко.
- Ладно! На сегодня хватит. Беги лучше домой! Заговорил ты меня, постреленок. Уже давно стемнело. Пора отдыхать! Смотри, сынок, не забудь о своем обещании!
Чувствуя усталость в голосе бабушки, Аслануко, несмотря на сильное желание продолжить разговор, не стал ей перечить и просить её рассказать новые истории о её походах в горы. Тихо встав со скамейки, он крепко обнял усталую женщину и, пожелав ей спокойной ночи, оставил её наедине со своими воспоминаниями и мыслями.
Смотря вслед убегавшему мальчику, Гуго вновь подумала о предстоящей разлуке. Да, ей было жаль расставаться с этим иногда смышленым, иногда глупеньким гордецом. Тем не менее, она была согласна с преждевременным решением своего сына. Так будет лучше для всех!