Родовая Тамга. II. В поисках брата. 1. Странник. 1

Странник.
1.
Начало 1751 г.

Сумерки в горах постепенно сгущались. Становилось все темнее и темнее. Январский снег падал тяжелыми густыми хлопьями на мрачные склоны Кавказских гор. Ничего не было видно даже в двух шагах. Усталый одинокий всадник медленно поднимался на своем коне по заснеженному склону, пытаясь изо всех сил преодолеть небольшой отрезок пути до очередного перевала. Несмотря на то, что его конь был породистых кровей и не раз сталкивался с долгими, трудными переходами, выглядел он довольно усталым и еле-еле передвигался по снегу. Впрочем, вид его хозяина ни в чем ему не уступал. Голова всадника утомленно повисла на его левом плече, а замерзшие ноги были совершенно неподвижны. Казалось, что одно резкое движение, и измученный дорогой наездник тут же упадет на землю, замертво.
Вокруг заснеженных склонов, словно величественные стражи, возвышались седовласые Кавказские горы, охранявшие веками кабардинскую землю. На фоне этих горных великанов усталый путник на своем коне казался маленькой соринкой, затерявшейся в горах и плавно блуждавшей со склона на склон. Холодный горный ветер и снегопад безжалостно подгоняли изнуренного коня, не позволяя ему останавливаться ни на секунду.
Между тем усталый путник блуждал по горам уже давно, не разбирая дороги и не замечая преград. Добравшись до очередной вершины склона, он уже собирался приступить к спуску, как вдруг не удержал равновесия и вместе со своим верным конем слетел по склону, покрытому снегом, вниз. К его счастью, склон оказался пологим и неопасным. Никто – ни всадник и ни конь - серьезно не пострадал. Да и его глубокий снежный покров смягчил удар от случайного падения.
Внезапное погружение в снежную перину и неожиданная встряска мгновенно привели полуживого путника в чувство. Приободрившись немного и ощутив крепкую землю под ногами, он встал, отряхнулся и поспешил к своему коню на помощь. Заботясь о своем преданном друге, он решил идти дальше пешком. К тому же, замерзший путник надеялся согреться во время ходьбы. Как ни странно, но ему оказалось довольно легко спускаться пешим по склону, в то время как усталому коню с трудом удавалось сохранять равновесие.
В середине зимы в горах всегда было холодно и сумрачно, особенно на закате дня. Изношенная одежда путника нисколько его не согревала. И хотя на нем были бурка из овечьей шерсти и теплый башлык, они с трудом его спасали от холодного горного ветра, пронизывавшего его насквозь. Тем не менее, несмотря на сковывавший холод, путник старался бодро идти вперед, время от времени помогая своему коню преодолевать трудные участки заснеженного горного склона.
Изнурительное долгое путешествие и нескончаемые подъемы и спуски уже довели всадника до отчаяния. И неизвестно, что с ним могло бы случиться ещё, и сколько времени он смог бы продержаться, если бы ни маленький аул, затерянный высоко в горах. Это было небольшое поселение в четыре двора с деревянными постройками, точно такими же, какими владели в те времена кабардинские князья. Однако из-за плотной снежной завесы затерянный аул долго оставался невидимым для взора путника, хотя громкий лай дворовых собак всё же доносился до его чуткого слуха.
Казалось, что, учуяв издалека запах чужака, бдительные псы предупреждали своих ничего не подозревавших хозяев о нежданном приходе непрошеного гостя. Однако собачий лай пробудил ото сна голодную волчью стаю, заплутавшую на склоне во время снегопада в поисках случайной добычи. Спустя несколько минут оголодавшие волки громко завыли, отвечая бдительным аульским псам. Не теряя время, хищники стаей бросились к той части склона, по которой спускались усталые всадник и конь, направляясь прямо к небольшому поселению.
Внезапный собачий лай невольно указал путнику правильную дорогу. Услышав совсем близко заунывный вой волков, начавших ночную охоту, он насторожился и приготовился к неравному бою. Прежде всего, настоящий воин должен был сохранить своего коня. Без верного друга трудно путешествовать, где бы то ни было! К тому же этот измученный и голодный породистый скакун был для его наездника единственным близким существом на всем белом свете.
Встреча с голодной волчьей стаей не сулила всаднику ничего хорошего. Да и сил у него было слишком мало, чтобы противостоять дюжине хищников. Всё, что ему оставалось, это положиться на проведение да на свой острый клинок. Недолго раздумывая, путник достал из ножен свой кинжал и, замедлил ход, затаив дыхание. В очередной раз предчувствие воина не обмануло его. Голодные хищники уже кружили вокруг него и его коня. Из-за снегопада беззащитный человек не смог вовремя разглядеть нападавшего на него волка. Сильная боль в предплечье от острых когтей дикого животного пронзила все усталое тело путника. Сперва он резко замер, словно окаменел. Но, собравшись с духом и желая выжить любой ценой, путник превозмог внезапную боль и вонзил в мягкое тело волка свой клинок. В горах раздался прощальный волчий вой.
Незаменимый инстинкт самосохранения особенно в опасных ситуациях заставляет человека, независимо от его физических возможностей и психологического состояния, проявлять небывалую силу. Жизнь «вопреки» заставляет его прилагать больше усилий даже в тех случаях, когда, казалось бы, у него не остается никакой надежды.
Усталый путник, заблудившийся в горах, не был исключением из этого вечного правила человеческого бытия. Расправившись быстро с напавшим на него хищником, он надеялся на спасительную передышку. Однако он снова почувствовал резкую боль на этот раз в правом предплечье. Никаких сомнений не оставалось: на него накинулся еще один голодный волк. Снова верный удар кинжалом, и нежданный враг побежден!
Во второй раз храброму путнику удалось избежать смертельной опасности. Правда, теперь он с трудом представлял, сколько времени сможет ещё продержаться, и с каким количеством волков ему предстояло ещё сразиться. Чтобы сохранить жизнь себе и своему коню, ему следовало, во чтобы-то ни стало, и как можно быстрее, спуститься к затерянному селению, располагавшемуся внизу склона. Кто знал, было ли это очередным испытанием его судьбы или последним боем в его жизни? Полагаясь на свою интуицию и доверяя свою жизнь и жизнь своего товарища Всевышнему, несчастный путник взобрался на коня и приступил к спуску вниз по горному склону.
Отправившись в опасный путь, он едва различал сквозь снежный туман размытые очертания приближавшихся к нему волков. Казалось, еще несколько метров, и они со всех сторон вонзят свои острые клыки и когти в его изможденного коня. Всадник сочувственно погладил еле дышавшего скакуна по его промокшей гриве и, наклонившись, что-то ему тихо шепнул на ухо, с трудом шевеля своими замерзшими губами. Затем он резко выпрямился и, громко крикнув: «Эй!», сильно ударил его плетью, покрытой тонким налетом изморози.
В душе путник надеялся, что этим неожиданным призывом он сможет приободрить своего усталого коня и заодно отпугнуть навязчивую голодную волчью свору. Не исключал он и того, что его крик донесется до селения и вызовет очередную волну собачьего лая, что привлечет внимание жителей затерянного в горах аула. Как ни странно, но поспешный замысел отчаявшегося путника оказался вполне успешным. Горное эхо, вторившее ему, спровоцировало громкий лай чутких собак, который, в свою очередь, наконец, встревожил местных хозяев и даже припугнул безжалостную стаю хищников.
Спустя несколько мгновений до всадника донеслись голоса людей, взбудораженных надоедливым лаем встревоженных собак и свирепым волчьим воем. Предчувствуя скорое спасение, путник обрадовался и выпрямился в седле. Между тем его верный конь, несмотря на невыносимые усталость и боль, встрепенулся и с новыми силами поспешил по склону вниз. Не обращая внимания на нападавших на него голодных волков, он старался не потерять равновесия, дабы случайно не скинуть своего храброго седока.
Очутившись рядом с селением, всадник осмотрелся по сторонам. Заметив более четкие очертания его жителей, выскочивших на околицу, он медленно спешился и едва слышно произнес:
- Помогите!
С этими словами волна усталости, боли и былой тревоги навалились на него. Не произнеся более ни слова, он рухнул на землю перед своими спасителями, лицом в пушистый белый снег.
- Смотри, отец! Да, он почти не дышит, - словно сквозь глухую завесу, услышал путник нежный девичий голос. – Надо бы помочь ему, пока он совсем не замерз.
- Молчи, Гуащэ! Иди лучше в дом! – грозно ответил ей хрипловатый мужской голос. – Мы сами тут разберемся.
- Послушай, надо бы его приподнять, - донесся другой мужской голос. – По лицу можно многое узнать!
- Ладно! Давай, Мос, поглядим, кого нам нелегкая принесла, - согласился все тот же хрипловатый голос.
Молодой человек лет двадцати пяти в черной бурке осторожно приблизился к незнакомцу и, наклонившись, помог ему приподняться. Его крепкие руки надежно поддерживали чужака. Между тем тело несчастного безжизненно обмякло и казалось бездыханным. Двое мужчин лет 45-50 стояли напротив и внимательно вглядывались в его лицо.
- Слушай, Шамиль! А не помер ли он случаем? – озадаченно спросил более полный мужчина в длинной медвежьей шубе, небрежно накинутой на плечи. – Давай занесем его в дом!
- Еще чего, Касым! Всякую падаль в дом заносить? Проверь лучше, дышит ли он! – негодуя, возразил ему второй мужчина, наспех укрытый шубой из соболя.
Не возражая своему товарищу, Касым настороженно подошел к путнику и прислушался. Слабое дыхание последнего едва доносилось до его чуткого слуха. Озадаченный, он бросил вопросительный взгляд на молодого джигита, продолжавшего крепко держать незнакомца за плечи. Затем он развернулся к  своему спутнику и уверенно ему сообщил, не скрывая радости:
- Жив! Слышишь, Шамиль! Наш гость жив!
- Хвала Всевышнему! Ладно, Касым! Пусть будет по-твоему! Несите его в дом! Там разберемся…. Да и о коне не забудьте!
И Шамиль тут же направился в большой деревянный дом, располагавшийся посреди двора. Именно у его калитки оказался несчастный путник со своим изможденным конем. Между тем на крыльце дома задумчиво стояла девушка в мужской бурке и внимательно следила за всем со стороны. Однако возвращение одного из мужчин вынудило её мгновенно скрыться. Казалось, что она просто растворилась в воздухе.
Не собираясь мешкать, Касым подхватил усталого путника справа, тогда как молодой человек в бурке, которого звали Мосом, держал его слева. Не успели они сделать и пару шагов, как незнакомец очнулся и пошевелил своими замерзшими ногами.
- Нет! Я сам… Я сам пойду, - пробормотал он слабым голосом, с трудом поворачивая голову то в сторону одного мужчины, то в сторону другого. – Помогите моему коню! Он едва отбился от голодных волков.
Удивленные столь быстрым воскрешением незнакомого всадника, Касым и Мос задумчиво переглянулись.
- О Аллах! Какие же ты творишь порой чудеса! – наигранно воскликнул молодой джигит. – Да, он совсем пришел в себя.
- Помолчи, Мос! Сам вижу, не слепой, - резко прервал его Касым. - Займись лучше его конем! А я, один, провожу нашего нежданного гостя к Шамилю.
С этими словами он поспешил помочь незнакомцу встать на ноги и указал ему дорогу к большому дому.
- Что ж, странник! Добро пожаловать! Проходи в дом! – громко произнес Касым и тут же недоверчиво пробурчал себе под нос: - Поглядим, что ты за птица!
Оказавшись внутри дома, незнакомый всадник медленно снял испачканные бурку и бушлат, предупредительно с них стряхнув снег на крыльце. По виду это был худощавый юноша лет 14-15, еще не познавший своей мужественности. Ощутив благодатное тепло и притягательный запах только что приготовленной пищи, юноша глубоко вдохнул, словно пытался заглотнуть больше теплого воздуха. В доме вкусно пахло свежими лепешками, вареным и жаренным бараньим мясом. У юного гостя тут же забурлило в животе от голода. Следовавший за ним Касым невольно усмехнулся. Скинув с себя по-хозяйски тяжелую медвежью шубу, он прошел прямо в большое помещение, откуда исходил мерцавший свет огня.
Несколько секунд юноша стоял у входной двери, не решаясь переступить порог комнаты. И хотя он был приглашен в дом самими хозяевами, он всё же стеснялся входить в комнату прежде, чем они еще раз его позовут. Как он и рассчитывал, хозяйское приглашение не заставило его долго ждать.
- Эй, странник! Чего стоишь на пороге? Входи же! – властно позвал его Шамиль, проявляя гостеприимство радушного хозяина.
Неуверенным шагом, с сомнением в душе, юноша прошел в комнату. По мере того, как перед ним открывался её общий вид, его большие черные глаза округлялись от удивления. Богатство и роскошь внутреннего убранства дома поразили его с первого взгляда. Никогда раньше ему не приходилось видеть таких великолепных персидских ковров и такого количества сабель самых разных видов и мастей, украшавших собой стены дома на фоне изумительных циновок. В центре комнаты на невысоких треножных стульях за широким треножным столом такой же высоты сидели Шамиль и Касым в дорогих нарядных одеждах.
Блюда, которыми был заставлен стол, вызвали у голодного юноши не меньше восхищения. В центре стола стоял большой кувшин с санэ, легким винным напитком. Аппетитный вид и благоуханный запах угощений выдавали мастерство искусной хозяйки, приготовившей их.
- Проходи, гость! – наигранно радушно произнес Шамиль, указывая юноше его место за столом, затем он отвернулся и призывно крикнул. – Гуащэ!
Пока юноша удобно располагался рядом с хозяином дома, в комнате появилась девушка лет восемнадцати-двадцати. На ней было длинное светло-коричневое платье, украшенное по-восточному серебряной вышивкой вдоль высоко поднятой горловины и по краю полов одеяния. Девушка была хрупкого сложения и казалась такой же тонкой, как тростинка. Её безупречное лицо излучало некое очарование, а ласковый взгляд мог заворожить любого. Особое очарование девушки усиливалось благодаря яркому блеску её слегка раскосых карих глаз и изгибу её темных длинных бровей. Молча, с полуопущенными глазами, Гуащэ поднесла чистую тарелку для гостя. Затем она так же молча поставила её перед юношей и незаметно удалилась за тонкий узорчатый ковер, висевший на правой боковой стене комнаты.
Тем временем радушный хозяин и его товарищ внимательно изучали юное лицо нежданного гостя. Они сразу заметили, с каким интересом юноша разглядывал их Гуащэ. Правда, это их нисколько не взволновало. Прежде всего, им хотелось подробно разузнать историю юного всадника, которая и привела его так высоко в горы в столь затерянное место, как их аул.
- Эй, парень! Как твое имя? – окликнул Шамиль юношу, смотревшего в этот момент вслед его дочери.
- О уважаемые! Тха свидетель, как я вам благодарен. Спасибо вам за помощь! – откликнулся юный путник, возвращаясь к трапезе.
- Ладно! Всевышний велел нам помогать всем страждущим. Особенно в горах, -  надменно ответил ему хозяин дома. – Так, как тебя зовут, парень?
Гость уже собирался ответить на вопрос Шамиля, как в его животе снова предательски заурчало. Устыдившись, он потупил взор, а затем, смутившись вновь, виновато вздохнул.
- Да что ты, Шамиль, к нашему гостю с вопросами пристаешь? Пусть немного передохнет, перекусит! - сочувственно заступился за него Касым, делая тому знак попробовать угощения. – Еще пару минут назад он едва не умер прямо у нас на глазах.
Внезапное заступничество товарища несколько озадачило Шамиля. Он резко нахмурился, и, казалось, уже собирался вылить свое недовольство на седую голову Касыма. Однако он вовремя спохватился и не стал выносить сор из избы. В доли секунды грубое выражение лица хозяина дома смягчилось и просветлело.
- Да, Касым, ты прав! Пусть перекусит, отдохнет! Нам торопиться некуда, - сдался Шамиль, подозрительно прищурившись.
Но, как ни старался он скрыть свои истинные чувства, юноша всё же ощутил его презрительное отношение. Вдруг, без особого приглашения отца, в комнате снова появилась красавица Гуащэ. В руках она держала небольшую чашу, почти до края наполненную щипсом - густой подливой, приготовленной на мясном бульоне. Пройдя, как ни в чем не бывало, мимо своего отца, косо смотревшего на неё, и его друга, радушно улыбавшегося ей, девушка неторопливо поставила перед гостем полную чашу. Снедаемая любопытством, она не удержалась и  посмотрела на юношу искоса.
- Эй, Гуащэ! Ступай к себе! – возмущенно приказал дочери Шамиль, не одобряя её внезапного легкомысленного поведения.
Не дожидаясь очередного строгого указания отца, Гуащэ мгновенно покинула комнату, оставив мужчин наедине.
- Да-а! И какая же красавица наша Гуащэ! – от души похвалил Касым дочь друга, между тем косо поглядывая на гостя. – Что же ты, Шамиль, её замуж не выдаешь?
- Рано ей еще, Касым! Рано, - резко ответил ему хозяин дома, бросив неодобрительный взгляд в сторону своего болтливого товарища. Затем он повернулся к юноше и спросил: – Ну, что, парень? Усмирил ли ты свой голод? Может, теперь нам расскажешь, кто ты и куда идешь?
Голос Шамиля был напряжен и требователен, словно он приказывал гостю, незамедлительно ответить. Впрочем, любопытство хозяев маленького горного селения было вполне объяснимым и даже законным. Юноше ничего не оставалось, как отставить в сторону глиняную чашу с горячим щипсом и начать свой рассказ.
- Меня зовут Зещэ! - глубоко вздохнул гость. - Родом я из Кабарды. Но последние пять лет прожил в Шапсугии. А недавно из-за смерти отца мне пришлось вернуться в родные края – в горный аул на берегу реки Черек. Вскоре и мать, не перенеся тяжелой утраты, сгорела, словно лучина, в одночасье. Да и полуслепая нанэжъ не выдержала такого горя и следом отошла в мир иной.
- Амин и Аллах! – сочувственно произнес Касым, невольно перебивая печальный рассказ юноши. – Да упокоит земля их души!
- Аминь! – почти хором повторили вслед за ним Шамиль и Зещэ.
Между тем юный гость продолжил свою историю:
- Перед самой смертью нанэжъ подозвала меня и дала мне последний наказ…
- Последний наказ?! Хм! И какой же наказ она смогла тебе дать перед смертью? – презрительно усмехнулся Шамиль, прервав юношу на полуслове.
- Возвращаться обратно в Шапсугию, – и Зещэ снова удрученно вздохнул, погрузившись в грустные воспоминания.
- В Шапсугию, говоришь? - задумался хозяин дома, пристально всматриваясь в юное лицо гостя.
- И кто у тебя из родни там живет, парень? – поторопился спросить юношу любопытный Касым.
- Брат нанэжъ. Оружейный мастер Каццо. Может, вам приходилось о нём слышать? – озадаченно ответил Зещэ.
- Каццо, говоришь? – удивленно повел бровью Шамиль. – Верно! Знаем такого.
- Так, это ты к нему в Шапсугию через горы идешь? – снова перехватил разговор Касым, не замечая недовольного взгляда своего товарища.
- Да! Сразу после похорон нанэжъ я отправился в горы. И вот уже два дня блуждаю из-за метели. А сегодня волки чуть не загрызли моего коня.
- Хм! Радуйся, парень, что они тебя не съели. Холодная нынче зима выдалась, вот вся живность и перевелась, -  презрительно процедил сквозь зубы хозяин дома. – И что же ты один в горы пошел? Не слишком ли ты юн для такого опасного перехода?
Сомнения Шамиля мгновенно вызвали негодование юного гостя. Подскочив, словно ужаленый осой, Зещэ не стал сдерживаться.
- Вовсе я не юн. Мне уже 17-й год пошел! Да и горы мне уже приходилось покорять и в бою - кровь свою проливать. Да, все мои близкие умерли, а родня только в Шапсуги осталась. Но я могу за себя постоять!
- Ладно! Ладно! Не кипятись, парень понапрасну! - охладил юношеский пыл Касым. – Скажи лучше, чем мы тебе помочь можем?
- Вы мне дорогу до Шапсугии покажите! – настойчиво потребовал парень, немного успокоившись и усаживаясь обратно на свое место.
- Ладно! Дорогу мы тебе покажем. Но не сейчас – дня через три, - уверенно ответил ему Шамиль, заговорщически переглядываясь со своим другом. – Слаб ты еще. Слишком слаб для такого трудного перехода. Да и конь твой весь в ранах.
- Видно, немало голодных волков хотели вами поживиться, - ухмыльнулся Касым, разглядывая большое кровавое пятно на плече юноши.
- Верно! Из-за этих волков я отцовский кинжал потерял, - расстроился еще больше Зещэ.
- Да-а! Плохо дело, коли воин кинжал свой теряет. Но, если это случилось в сражении, и пусть даже с волками, то хвала ему и почет! – с умным видом вставил Касым.
- Ты, парень, если я правильно понял, от самой реки Черек следуешь, – задумчиво продолжил Шамиль, не отрывая своих внимательных глаз от расстроенного гостя. – Знакомое местечко!
Внезапно по-девичьи изящные руки юноши заметно задрожали. И эта предательская дрожь не укрылась от глаз проницательного хозяина дома.
- Да, знакомое! Сколько уже лет, Шамиль, мы с тобой эту реку стороной обходим? – обратился Касым к своему товарищу. – Верно, лет шесть или семь. С годами память моя становится всё хуже и хуже.
И грузный мужчина покачал своей тяжелой головой, а затем потянулся к блюду с вареной бараниной и машинально подхватил самый большой кусок мяса. Тут же из жирного куска по его большой руке потек ароматно благоухавший густой сок. Некоторое время Шамиль молча и пренебрежительно наблюдал за действиями своего товарища. Самым главным грехом Касыма он всегда считал чревоугодие. Однако вскоре ему надоело это унылое зрелище, и он вновь обратился к своему юному гостю.
- Интересно, жив ли еще аталык Мэз Кайтуко? – вдруг спросил он его невзначай  - так, словно задавал вопрос самому себе.
Неожиданное упоминание имени аталыка мгновенно омрачило светлое лицо юноши. Он невольно удрученно вздохнул и даже слегка сгорбился, как будто под тяжестью горьких воспоминаний. Однако секунду спустя, спохватившись, он снова выпрямился, расправил свои плечи, словно горный орел крылья, и поспешил ответить на вопрос хозяина дома.
- Мэз Кайтуко? Говорят, жив. В ауле я слышал, что у него как раз лет шесть или семь назад исчез старший сын. А следом трагически погибла и его жена Гуащевнай. С тех пор он сильно изменился. На самом деле, мало что осталось от доблестного аталыка, только тень. Вроде живой, а, кажется, что душой уже мертвый.
Мягкий голос Зещэ неожиданно дрогнул и захрипел. Юноша поджал губы и застыл, словно каменное изваяние. Его холодный стеклянный взгляд был устремлен в никуда. Печальные призраки прошлого внезапно окутали его невидимым туманом.
- Аминь! Да смилостивится Всевышний к аталыку! – буркнул себе под нос Касым, продолжая трапезу.
- Аминь! – неохотно повторил за ним Шамиль. – Но я ничего не слышал о смерти знаменитой мастерицы Гуащевнай. Что же с ней произошло?
- Мне мало что известно об этом, уважаемый. Но нанэжъ мне рассказывала, что волк, прирученный с детства сыном несчастной женщины, разорвал её на куски, - с трудом выдавил из себя юноша, сжимая руки в кулаки.
- О Аллах! Какая ужасная смерть! – чуть не подавился Касым.
- Бедный Мэз! Как жестоко наказал его Всевышний! – искренне сочувствовал аталыку Шамиль. - Парень, скажи! Может, тебе известно, чем сейчас занимается аталык? Всё ещё учит желторотых юнцов джигитовке?
- Да кто теперь знает, чем он занимается, - грустно вздохнул Зещэ. - Говорят, вот уже шесть лет Мэз ищет своего сына. Он совсем забросил аталычество, дом, дочь. Всё бродит по лесам и горам в поисках Аслануко. Вроде так звали его сына.
- Верно! Именно так, - оторвался от куска баранины Касым и, ухмыльнувшись, добавил: - Долго же ему придется искать его. Боюсь, не увидит он его больше никогда.
Слова опасения, произнесенные Касымом с ухмылкой, глубоко поразили юношу. Забыв о правилах приличия, он резко повернулся к нему и задал прямой вопрос:
- Почему это никогда? Так, вы знали сына аталыка Мэза? – не сдержал своего волнения Зещэ.
- А кто же его не знал? Лучший джигит во всей Кабарде. На скачках да игрищах он был всегда победителем, - продолжил Касым, не обращая внимания на взволнованный вид гостя. – Когда-то Шамиль даже одарил его дорогим кинжалом. Расскажи ему, друг, как все было!
- Это правда? – потребовал ответа юноша, переводя взгляд на хозяина дома.
- Аллах свидетель, парень, так и было. Только с тех пор уже столько времени прошло, столько воды в горной реке утекло, - рассеянно ответил ему Шамиль, делая вид, что засыпает. – Ладно! На сегодня хватит! Пора уже отдыхать! Тебя, парень, Гуащэ, в кунацкую отведет. Гуащэ! А Гуащ!
В комнате снова появилась дочь Шамиля. На этот раз она рассматривала юного гостя с еще большим интересом. По её взгляду было видно, что она всё слышала.
- Что, отец? – послушно спросила девушка.
- Отведи нашего гостя в кунацкую! Да позови Моса и тут же возвращайся обратно! Поняла? – строго приказал дочери Шамиль. – И смотри мне! Не болтай глупости! Не морочь гостю голову!
- Хорошо! – коротко ответила ему Гуащэ и, бросив мимоходом пронзительный взгляд на Зещэ, поспешила выйти из комнаты.
Не желая отставать от девушки, юноша быстро поблагодарил гостеприимных хозяев за еду и кров и последовал за ней.
- Эй, парень! Не забудь свой бушлат. Кунацкая в соседнем доме, а на улице метель, - предупредил его Касым, ухмыляясь.
Его столь любезное предупреждение оказалось кстати. За разговором юноша обо всём забыл. Впрочем, когда он подошел к входной двери, то увидел на Гуащэ бурку. У ног девушки аккуратно лежали его бурка и бушлат, уже почищенные от снега и грязи. Зещэ быстро накинул их и последовал за расторопной хозяйкой.
- Какой-то странный этот юноша! – задумчиво произнес Шамиль несколько минут спустя.
- Да, ладно тебе! Ничего не странный! Самый обычный кабардинский парень. Правда, на вид ему и 16 не дашь. Лет так 14, не больше, - возразил ему Касым. – Странно как раз то, что он, несмотря на свои годы, смог добраться до нашего аула в горах. Сам знаешь, Шамиль, не всякая горная птица до здешних мест долетит.
- Твоя правда, Касым! Но в жизни всякое случается. Жаль, что парень кинжал свой потерял. Оружие джигита может многое о нём рассказать.
- Верно!
- Ты, Касым, завтра вместе с Мосом сходил бы на гору. Надо бы кинжал нашего дорогого гостя отыскать.
- Слушай, Шамиль! Видать, аталык совсем рассудком тронулся, - вдруг вспомнил Касым о Мэзе Кайтуко. – Да, пути Аллаха неисповедимы! Сначала, сын, следом жена. Слышал? Даже аталычество забросил. А у него еще дед знаменитым на весь Кавказ аталыком слыл.
- Да!
- Бывает же такое! Зато мы тогда большой куш сорвали, - продолжил Касым. – Интересно, где теперь Всевышний носит этого Аслануко?
На мгновение мужчина задумался. Однако размышлял он недолго и вскоре снова принялся за еду. Нахлынувшие воспоминания и чрезмерная болтливость друга вдруг стали раздражать усталого Шамиля.
- Где - где… В Египте, если выжил и не стал кормом для корабельных крыс, - презрительно бросил хозяин дома. – Благодари Аллаха, что дочь Мэза не видела нас в то утро. Иначе Мэз давно бы до нас добрался. Возмездие кабардинского князя Кайтукина всё-таки свершилось. Сдержал я, Касым, свое слово!
- О чем это ты, Шамиль? Какое еще слово? Что еще за возмездие? – удивился Касым, резко отставив тарелку с жареным мясом.
- Не твоего ума дело! Ешь свою баранину! Это у тебя получается лучше всего. Да, Касым! Смотри, не проговорись о наших делах при «дорогом» госте, - угрожающе предупредил друга Шамиль. – Пути Всевышнего неисповедимы! Кто знает, что еще скрывает этот юноша? А вдруг он знает Мэза и расскажет ему, кому он обязан своим горем. Вот тогда конец наш будет не за горами. Понял?
Угрозы Шамиля мгновенно возымели действие на Касыма. Впрочем, последний и сам прекрасно знал, чем была чревата для них случайная встреча с Мэзом. А намеренно испытывать свою судьбу он не собирался. Согласившись с другом, он быстро закивал головой, а затем о чем-то всерьёз задумался. Но спустя несколько минут глубокого молчания, встревоженный Касым нерешительно обратился к своему проницательному товарищу:
- И что будем делать с нашим юным гостем?
- Ничего! Хилый он больно. Силы в руках нет. Может, он ловкий и упорный. Но за такого много не дадут.
- О Аллах! Неужели так просто отпустим парня?
- Хм! Сделаем то, что он просит. Покажем ему дорогу в Шапсугию. Но на всякий случай припугнем, чтобы лишнего не болтал. Остальное сделают Аллах да горы. Коли удача будет на его стороне, и он выживет после трудного перехода, то дойдет до своего деда. А если нет, то Кавказские горы навсегда станут для него просторной могилой.
- О Аллах!
- Ладно тебе! Хватит причитать! Пора уже спать! - встал со своего места Шамиль и тут же раздраженно добавил: - Где там Гуащэ? И чего она так долго не возвращается?
Между тем, пока двое мужчин решали участь их юного гостя, последний пытался разговорить свою молчаливую спутницу. Однако юноше не сразу это удалось. На первый взгляд казалось, что это невозможно. Сдержанность и проницательность Гуащэ не вызывали никаких сомнений. Поэтому сначала Зещэ колебался, опасаясь вызвать у девушки ненужные подозрения. Но, как только они оказались в просторной, хотя и холодной комнате дома для гостей, юноша справился со своими опасениями и напрямую обратился к Гуащэ. В тот момент девушка разводила огонь в очаге.
- Наверно, трудно и одиноко жить тебе здесь в горах?
Неожиданный вопрос гостя удивил Гуащэ и заставил её невольно остановиться. Подождав пару минут, пока разгорится огонь, она затем встала и повернулась к юноше.
- Нисколько! Я уже привыкла, - не задумываясь, ответила она. – Правда, зимой здесь очень холодно.
Почувствовав, что дочь хозяина склонна к разговору, Зещэ продолжил задавать ей вопросы, делая вид, что старается просто занять время.
- А часто ли затерявшиеся в горах путники попадали к вам в селение?
- Редко, очень редко! – улыбнулась девушка, оглядывая комнату и проверяя, всё ли в должном порядке. – Ты первый за последние шесть зим.
- А как же хозяйство? Ты одна им занимаешься? – не отступал юноша.
- Теперь одна. Правда, Мос мне помогает, - честно ответила Гуащэ и глубоко вздохнула. – А раньше я помогала маме. Да хранит её Всевышний!
- Аминь! – с искренним сочувствием вздохнул Зещэ.
- А почему ты меня об этом спрашиваешь? – вдруг задалась вопросом проницательная дочь Шамиля.
К тому времени девушка уже принялась расстилать на холодном каменном полу теплые одеяла из овечьей шерсти. Казалось, искренний интерес юноши к её жизни смутил Гуащэ. Непривычно было ей рассказывать о себе незнакомому человеку. Впрочем, ей редко приходилось говорить и с близкими людьми. Её строгий отец и его верный товарищ никогда не откровенничали ни со своими женами, ни с ней самой. Правда, Мос иногда холодными зимними вечерами рассказывал ей о небывалых случаях, произошедших с ним во время походов в горах, и о далеких чужих странах, об их чудных устоях и нравах.
Зещэ тоже был смущен прямым вопросом молодой горянки. Сперва он почувствовал замешательство, но потом быстро нашелся и ответил радушной хозяйке, как ни в чем не бывало.
- Простое любопытство! Мне показалось странным, что такая девушка живет в горах, одна среди мужчин, вдали от больших селений.
- Ничего странного. Все где-то живут, - гордо ответила Гуащэ. – Я родилась в горах. Здесь в горах и живу. Мне нравятся горы. Больше я боюсь людей и людской молвы. Отец говорит, что все люди жестоки и несправедливы.
- Неправда! Не все, - возразил Зещэ. – Всякие есть, добрые и злые, коварные и искренние. Жаль, что твоему отцу встречались только жестокие люди.
- Аллах свидетель, в твоих словах, Зещэ, есть доля правды, - неожиданно поддержала гостя девушка, смотря на него задумчивым взглядом. – С детства я помню одного доброго юношу. Мне было тогда лет двенадцать, когда он появился в нашем селении. Никогда в жизни не забуду его улыбающихся темно-карих глаз и ямочек на его щеках.
- Ямочки на щеках? – удивленно переспросил юноша, не сводя глаз с красивого лица Гуащэ, стараясь при этом скрывать свое волнение.
- Да! Правда, он был болен. Он не помнил ни своего настоящего имени, ни откуда он родом, ни своих близких. Найденыш! Мы все его так называли.
- «Найденыш»? – и мягкий голос юноши подозрительно дрогнул. – А как он к вам сюда попал? Пришел сам, как я? Или его привезли?
- Привезли. К нам сюда сам никто никогда не приезжал, - удивленно посмотрела Гуащэ на любопытного юношу. – Отец и дядя Касым нашли его в горах бездыханным под каменными завалами. Удивительно, что после горного камнепада он, вообще, остался жив. Правда, он всё же потерял память. Одно мне показалось странным: юноша был одет как настоящий джигит, но у него не было при себе ни коня и ни оружия.
- Неужели он ничего не помнил? Разве можно позабыть напрочь свое имя, которое так часто повторяла тебе с детства твоя заботливая мать, так громко выкрикивала детвора на улице, зазывая на очередную прогулку? Имя, которое ты носишь с гордостью в память о своих великих предках? – взволнованно перебил свою собеседницу Зещэ, и его большие черные глаза лихорадочно заблестели.
- Нет, он ничего не помнил, тем более своего имени. Но…
Внезапно девушка остановилась. Некоторое время она молчала, не зная, могла ли она быть столь откровенной с незнакомым ей человеком. Однако, переборов внутренний страх, она всё же продолжила свой рассказ.
- Найденыш не помнил своего имени, но он не забыл, как скакать на коне, стрелять из лука, бороться и владеть саблей. Словно он родился воином и только потом получил имя от своих родителей.
- О Аллах! Твои чудеса воистину удивительны! – не скрывал юноша своего, казалось, искреннего удивления.
- Отец говорил, что в этом нет никакого чуда, - грустно заметила Гуащэ, присаживаясь на треножный стул у двери. – Найденыш был добрым. Жаль только, пробыл он у нас недолго. Ровно через месяц после того, как он пришел в себя, отец с дядей отвезли его в Крым к какому-то знахарю, чтобы он помог ему вспомнить всё.
- Вот как?
- Странно! У него была красивая тесьма с орнаментами, которую он всегда носил на шее. Да только и она не помогла ему.
- Тесьма?! – и в голосе юноши зазвучали нотки надежды. – Какая тесьма?
- Да, такая тоненькая искусно сплетенная золотая тесемка с каким-то особым знаком. Мама считала, что это знак его родовой тамги.
- А где? Где эта тесьма теперь? – взволнованно спросил парень, вызывая удивление у девушки.
- Надеюсь, там, где и прежде. Правда, отец заставлял его снять её и выбросить. Но Найденыш не стал этого делать. Она была на нём и в тот день, когда он уезжал от нас.
- Это хорошо, - прошептал себе под нос Зещэ.
- О Аллах! Что же я с тобой тут разговариваю? – спохватилась Гуащэ. – Мне уже давно пора. Отец будет ругаться. А ты отдыхай!
Вдруг расстроившись из-за предстоявшего сурового наказания от отца за долгую задержку, девушка быстро покинула кунацкую, оставляя гостя одного. Как только она ушла, юноша устроился удобно на теплых одеялах и, укрывшись своей буркой, сразу погрузился в глубокий сон.
На следующий день Зещэ неожиданно разбудил резкий стук в дверь кунацкой.
- Эй, парень! Вставай! – последовал за стуком громкий призыв.
Сильный мужской голос развеял последние чары сна Зещэ. Как ни странно, но юноша сразу его узнал. Это был голос Моса, сына Касыма. Не желая заставлять его ждать на крыльце, Зещэ вскочил на ноги, быстро привел себя в порядок, накинул на плечи бурку и в следующую минуту бросился к входной двери. Огонь в очаге уже давно догорел дотла.
Как только юноша открыл дверь, поток холодного свежего воздуха проник в комнату. У входа стоял раздраженный Мос. Он быстро вошел, неся в руках большую глиняную чашку с горячим молоком и несколько только что испеченных лепешек с сыром. Ничего не говоря гостю, он тут же закрыл за собой дверь ногой. Затем он молча поставил угощения на треножный столик в центре комнаты и, пододвинув к себе один из стульев, сел на него.
- Чего стоишь, парень? Садись! Вот Гуащэ передала! – устало выдохнул молодой человек.
- Спасибо!
- Долго же ты спишь. Ешь! Голоден, наверно? Хм! Как стая вчерашних волков, что зверски покусали твоего коня, - пошутил Мос, не переставая внимательно разглядывать юного гостя.
Смущенный его пристальным вниманием, Зещэ улыбнулся в ответ на его безобидную шутку, а затем опустил голову.
- Спасибо! – тихо буркнул он.
Вслед за Мосом юноша пододвинул к себе стул и сел рядом с ним. Ароматный запах еды напомнил ему о том, что он был голоден. Горячее душистое молоко и свежие лепешки с сыром оказались, как нельзя, кстати.
- Вкусно? – отвлек Мос гостя от угощения.
- Да! Гуащэ вкусно готовит, - искренне похвалил Зещэ мастерство девушку.
- Что правда, то правда! Только смотри, даже не заглядывайся в её сторону, - пригрозил молодой человек юноше, но, опомнившись, добавил: - Хотя ты ещё слишком юн для неё.
- Вижу, ей уже есть, о ком заботиться, - холодно заметил Зещэ и залпом выпил остаток горячего напитка. – Спасибо!
- Хм! Я вчера осмотрел твоего коня. С ним всё в порядке. Да, парень, хороший у тебя был конь. Но уже немолодой, не ретивый. Сколько ему? – поинтересовался Мос, бросая испытывающий взгляд на своего юного собеседника.
- Точно не знаю! Конь отцовский, достался мне, как бы, по наследству. Верный он! Вчера меня от страшной смерти спас, - задумчиво ответил Зещэ.
- Понятно. Отец сказал мне, что тебе лет 16. А по виду не скажешь. И ростом не велик, и щуплый ты какой-то, - с долей презрения произнес молодой мужчина.
- В нашем роду все мужчины небольшого роста, - вознегодовала гордость Зещэ.
Юноша тут же встал со своего места и намеренно посмотрел на сидевшего Моса сверху вниз. Нисколько не смущаясь своих странных вопросов, молодой джигит продолжил спрашивать гостя, высокомерно глядя на него снизу вверх.
- Да и плечи у тебя узкие, как у девушки. Да, парень! Где же ты вчера кинжал свой потерял?
- Кинжал?! – глубоко вздохнул Зещэ, вспомнив о своем оружии. – Не помню. Вероятно, там на склоне. Вчера, когда я наткнулся на стаю волков, пришлось пустить его в ход.
- Досталось же тебе, - посочувствовал гостю Мэз. – У тебя, наверно, раны по всему телу. Может, стоит мне осмотреть их? – предложил Мос, следя внимательно за лицом юноши.
- Я уже проверил всё. Так пустяки, царапины! Не беспокойся, Мос! – уверенным тоном произнес гость. – Нанэжъ мне всегда говорила, что у меня раны, как на собаке, заживают.
- Ладно! - с долей разочарования ответил Мос, вставая, наконец, со своего места. – Не хочешь, как хочешь! Твоё дело! Вижу, ты уже поел. Пойдем тогда! Кинжал твой будем искать. Шамиль велел.
Последняя фраза и решительный тон молодого человека дали Зещэ ясно понять, что благоразумнее для него было просто подчиниться приказу хозяев. Да и отказа Мос бы от него не принял.
- Можно! Без кинжала-то нелегко. Вот бушлат и бурку накину, и пойдем.
Вдруг Мос громко рассмеялся, вводя гостя в замешательство. Зещэ искренне смутился, глядя с непониманием на молодого человека. И тогда тот поспешил ему всё разъяснить.
- Эх, парень! Твои слова меня рассмешили. Прости, но бурка и бушлат не спасут тебя от пронзительного горного ветра и зимней стужи. Жди здесь, я скоро вернусь.
Молодой человек выбежал из кунацкой, и не успел Зещэ задуматься, как он вернулся с теплой медвежьей шубой и меховым бушлатом в руках.
- Держи, парень! Кто знает, сколько времени займут наши поиски? – усмехнулся Мос.
- Спасибо! – искреннее поблагодарил его юный гость и накинул на плечи тяжелую шубу. – Так намного теплее.
Несколько минут спустя они уже медленно поднимались по засыпанному снегом склону горы в поисках того самого места, где накануне Зещэ чуть не лишился жизни. Благодаря предусмотрительности Моса, теперь юноше не было холодно. Теплая медвежья шкура и меховой бушлат надежно согревали его.
На самом деле, Зещэ с трудом вспоминал злополучное место кровавой встречи со стаей голодных волков. К тому же сильный снегопад, не прекращавшийся всю ночь и продолжавший всё еще идти, невольно скрыл под снегом все следы. Ни бездыханных тел убитых хищников, ни окровавленного кинжала Зещэ нигде не было видно. Да и тропинки и те были полностью занесены пушистым снежным покровом.
- Ну что, парень! Так, где вчера на тебя волки напали? – поинтересовался Мос, слегка поёживаясь из-за колючего холода. – Быстрее вспоминай, а то замерзнем здесь ни за что ни про что.
В ответ ему Зещэ глубоко вздохнул и внимательно оглядел окрестности. До самого горизонта их окружал огромный снежный океан. Не зная, чем порадовать своего спутника, юноша нерешительно пожал плечами, стараясь при этом не скинуть с плеч тяжелую медвежью шубу. Не могло же ему все это померещиться? Впрочем, у Зещэ не было никаких галлюцинаций. Свидетельством неравного боя между ним и голодными хищниками были и глубокие раны от укусов на его верном коне, да и следы от их острых клыков на его руках и ногах.
- Не помню! – с долей досады крикнул Зещэ Мосу. – Все занесено снегом. Если только под снегом поискать?
- Эй, парень! А ты уверен, что это тот самый склон? – ехидно спросил его молодой человек, не скрывая своих подозрений.
Задумавшись, Мос внимательно вгляделся в снежные заносы, надеясь хоть что-нибудь увидеть под ними. Взгляд молодого джигита казался удрученным. Теряясь в догадках, Зещэ последовал примеру своего спутника и оглядел безнадежным взором занесенный снегом склон горы.
Наконец, отчаявшись вспомнить место столкновения с волчьей стаей, юноша поднял свои глаза и посмотрел на серое небо. Падавший снег мгновенно ослепил его, заставляя невольно прищуриться. Проведя рукой по лицу, Зещэ смахнул слепившие его снежинки и снова устремил свой взор в небо. Вдруг он заметил высоко сквозь снежный туман смутные очертания какой-то большой птицы. Однако юноша мог только догадываться, что за птица кружила над ними. Впрочем, интуиция подсказывала Зещэ, что это голодный стервятник, учуявший запах падали даже сквозь плотную снежную завесу.
- О Аллах! Что за мороз! Я уже совсем замерз, - нарушил ход мыслей юноши молодой человек. – Ладно! Вернемся сюда позже. Пора уже домой!
- Знаешь, Мос! Ты иди, а я еще поброжу здесь. Кинжал и конь – это всё, что у меня осталось от отца, - нерешительно предложил юноша, не зная, как отделаться от своего навязчивого спутника.
Несмотря на жгучий холод, Мос не хотел оставлять юношу одного. То ли он опасался, что с их странным гостем может произойти что-то непредвиденное, то ли он ему просто не доверял.
- Эй, парень! Не стоит бродить здесь одному. Да еще без оружия. А вдруг волки вернутся? – обеспокоено спросил Мос, не отводя пристального взгляда от смельчака. – Хотя, может быть, ты ищешь смерти?
- Нет! Я ищу другое! – уверенно возразил ему Зещэ, не собираясь сдаваться. – Ты уже совсем замерз, Мос. Ступай, а я еще поищу!
Рассудив, что причин для опасений нет, молодой человек решил последовать разумному совету юноши. Ему вовсе не хотелось бродить по собачьему холоду в снегопад в горах в поисках какого-то призрачного кинжала, в то время как его душа изо всех сил стремилась обратно в селение. С юношеских лет он грезил о дочери друга своего отца. Да и Касым не переставал внушать ему, что единственной девушкой, на которой он будет согласен его женить, была дочь Шамиля - Гуащэ.
К счастью Моса, Гуащэ выросла красивой и стала заботливой хозяйкой. Однако на протяжении долгих лет она относилась к нему как к брату, не замечая или не желая замечать его искренних чувств к ней. С годами просто дружеское расположение девушки перестало удовлетворять молодого джигита. Но больше всего Мос негодовал, когда в их столь отдаленном горном селении вдруг появился нежданный гость.
До сих пор он не мог забыть, как еще девочкой Гуащэ ходила по пятам за одним юным джигитом, найденным его отцом и Шамилем в горах. Тогда шесть лет назад из-за слепой ревности ему хотелось вызвать соперника на бой и стать в глазах Гуащэ бесстрашным героем.
На этот раз появление незнакомца в их затерянном ауле его нисколько не беспокоило. Их гость был слишком юн и нерешителен. Правда, теперь ему приходилось возиться с ним вместо того чтобы наслаждаться обществом своей прекрасной избранницы.
- Аллах свидетель! Со мной ничего не случится, - упорно настаивал Зещэ. – Возвращайся, Мос! Вскоре и я последую за тобой. За это время снег не успеет даже занести твои следы.
Молодой джигит слушал уверения юноши, хотя все его мысли витали далеко от заснеженного склона горы. Интуитивно он понимал, что ему не следует доверять чужаку. Но собственные желания взяли верх над его прозорливой интуицией. И Мос сдался.
- Ладно! На всё воля Всевышнего! Но только обещай, что никуда не сбежишь.
- Куда мне отсюда бежать, Мос? – ухмыльнулся Зещэ, в душе радуясь своей маленькой победе. – Да и конь мой в твоей конюшне.
- Ладно! Ладно! Ищи свой кинжал, парень! Замерз я совсем. Пойду погреюсь. А ты помни о своем обещании!
Выдавив из себя последние слова, Мос подошел к юноше и одобрительно похлопал его по плечу. Затем он резко развернулся назад и, не оборачиваясь, поспешил обратно домой.
Как только Зещэ остался на склоне совершенно один, он вновь посмотрел в небо в надежде точнее определить место, над которым кружил голодный стервятник. Ему следовало найти свой кинжал любой ценой! Для юноши это была единственная нить, связывавшая его с прошлым и, возможно, с будущим. Однако эта нить могла привлечь внимание алчных хозяев гостеприимного селения. Именно поэтому ему и следовало бы предупредительно скрыть её от их зорких и бдительных глаз.
К счастью юноши, птица невольно сама указала ему заветное место. Не теряя времени, Зещэ сразу же направился туда, где стервятник летал над землей ниже обычного. Правда, он старался идти медленно, так медленно, чтобы не вспугнуть осторожную птицу или не вынудить её издать тревожный клич. Это могло бы привлечь внимание Моса, который, вероятно, еще не успел далеко отойти от склона горы. Меньше всего Зещэ хотелось, чтобы тот вернулся. Добравшись, наконец, до заветного места, юноша скинул тяжелую шубу и погрузился всем телом с головой в глубокий снежный покров. Затем он осторожно пополз под снегом, ощупывая рукой каждый сантиметр промерзшей земли.
Чутье Зещэ его не обмануло. Стервятник, действительно, охотился на падаль. И в этом юноша смог вскоре убедиться сам. Не прошло и несколько минут, как он наткнулся на мертвых волков, поверженных им самим накануне. От мертвечины веяло еле распознаваемым запахом окоченевшего мяса и застывшей от холода крови. Преодолевая неприятие и тошноту, Зещэ стал ощупывать мертвых хищников и землю вокруг них.
Неожиданно он застыл, наткнувшись на замерзшего волка. Невыносимое чувство тошноты подкатило к горлу юноши. Зещэ хотелось вылезти из своего снежного укрытия, чтобы вдохнуть хотя бы один глоток свежего горного воздуха. Но его минутная слабость могла бы всё испортить и, возможно, стоить ему жизни. Оставалось только подавить свое желание и продолжить поиски кинжала. Прошло более десяти минут, прежде чем его усилия и настойчивость были, наконец, вознаграждены. 
Нащупав в снегу окоченевшими пальцами костяную рукоятку кинжала, воткнутого в тело одного из хищников, юноша облегченно выдохнул. Однако ему пришлось снова столкнуться с неожиданным препятствием. Не так-то просто было вытащить лезвие кинжала из замерзшего тела волка, не привлекая при этом внимание бдительной птицы. Холодный металл так сильно примерз, что Зещэ мог освободить его из ловушки, только резко выдернув кинжал из падали. Но для этого ему пришлось бы привстать на колени и тем самым невольно обнаружить место своего укрытия. А это в его планы не входило. Зещэ ничего не оставалось, как медленно тянуть окоченевшего волка за рукоятку кинжала, прокладывая себе обратную дорогу под глубоким снежным покровом.
К счастью юноши, хищная птица так и не заметила его передвижения. В неведении она медленно планировала высоко в небе, ни на что не обращая внимания. Спустя несколько минут Зещэ решился выбраться из снега. Он встал на свои уже замерзшие ноги и, наконец, вызволил свой драгоценный кинжал, отбросив мертвого волка в ту сторону, где всё ещё продолжал кружить стервятник. Теперь ему оставалось только надежно спрятать клинок от глаз людей и, в первую очередь, от его новых знакомых. Да, слишком много тайн хранил в себе этот княжеский кинжал!