Олеся Николаева

7 декабря 1972 г.
...Вечер Гофмана продолжился у него. У Вити тёплый дом, в котором чувствуешь  себя легко и свободно. Обитает он вдвоём с женой Асей – странной женщиной, страдающей ожирением, непонятно чем занимающейся. Но их квартира в  номенклатурном доме на «Лермонтовской» – полная чаша, и символом уюта – кузнецовское фарфоровое блюдо с надписью «Где Богъ там и любовь».
Здесь познакомился с поэтессой Олесей Николаевой (в этом январе впервые  увидел её в ЦДЛ рядом с Семёном Кирсановым, и долго ломал голову: то ли  молодящаяся женщина в брюках с золотым горохом, то ли взрослая девочка)...

25 февраля 1973 г.
Устроил коллективный культпоход на фильм Вайды «Всё на продажу» – скупил  на вечерний сеанс весь 10-й ряд в кинотеатре «Варшава» (даже Гофман пришёл, хоть последние две недели нигде не появлялся).
После просмотра идём, на пары  разбившись, по заснеженной аллее через парк (так путь короче – напротив метро в железной ограде два прута выломаны), и чувствую, что Олеся Николаева на моей руке виснет, давится смехом: перед нами движутся Гофман с женой, и на подходе к дырке в заборе стало ясно, что Ася в неё по габаритам не проходит.
Наконец и она это заметила – обернулась:
– Ребята, ведь мы никуда не торопимся – прогуляемся до метро вокруг парка!..

6 августа 1973 г.   
В очередной день рождения обнаружил, что у меня в третий раз обновился круг друзей: художники сгинули давно (за пять последних лет никого из старых знакомых не видел), театральные приятели и подружки тоже сходят на нет, а нынешняя компания уже сплошь литературная: Наташа Старосельская, Витя Гофман, Олеся Николаева, Сережа Мнацаканян, Гарик Гордон. С ними и отметил свои двадцать два.
Наши поэтические пристрастия рознятся весьма сильно (при том,  что общих точек пересечения достаточно много), и если начинаем спорить – кричим до хрипоты, однако дружеские симпатии от разновкусицы ничуть не страдают. А мне казалось, что так невозможно.

27 августа 1973 г.   
Накануне мы с Олесей приватно узнали, что приняты  (официальные списки в Литинтитуте вывесят 29-го),  и по такому случаю всей нашей компанией устроили сабантуй. К полуночи были уже хороши,  начали расходиться, и тут на пороге возникла мама – прилетела с юга раньше времени (поскольку дозвониться до меня не могла, заподозрила неладное). Из Ялты мама привезла дыню и две бутылки крымского портвейна – все вернулись за стол, и «чёрный доктор» с «голубыми глазами»  добили нас окончательно:  перебор!..

21 сентября 1974 г. 
Наш институтский семинар пополнился: пришли Алёша Дидуров и Петя Кошель, Олеся Николаева перебежала из переводческой группы (на венгерском язык сломала). Винокуров удручает: по второму кругу – слово в слово – повторяет всё, что мы в прошлом году уже слышали. Похоже, у Евгения Михайловича совсем дырявая память – когда в сотый раз говорит, что «Вознесенский – это стеклянные макароны:  они красиво лежат на тарелке, но есть их невозможно», уже и я чесаться начинаю...

17 мая 1975 г. 
В конце прошлого года между мной и Олесей чёрная кошка пробежала – она вдруг перестала со мной здороваться, а я не стал доискиваться причин. Впрочем, догадаться несложно: общий музыкантский круг, охочий до сплетен,  несостоявшийся роман с Владимиром Виардо, случайным свидетелем которого я невольно был. Теперь Олеся – невеста критика Володи Вигилянского и вполне благостна. Под вечер мы в ожидании троллейбуса столкнулись на остановке, под чугунным институтским балконом, выяснили, что оба едем к Чернову в Михалково, и дальше поехали вместе. По дороге и помирились...

24 мая 1975 г. 
Вечер Олеси и Гофмана вёл Давид Самойлов: про обоих говорил равно хорошо, однако сквозь слова явственно проступало, что если Олесина поэтика ДС близка и понятна, то Витины стихи он вообще не воспринимает. Пытаясь найти в обоих что-то общее, Самойлов принялся сравнивать их с предыдущим поколением, и вышло, что на фоне «эстрадников» нынешние выглядят куда как симпатичнее,  хотя и уступают им в напоре, эпатаже, остроте.
В итоге Давид Самойлович пожелал стихам Олеси и Вити большей динамичности.

18 июня 1976 г.
Олеся с очевидным животиком (в декабре расписалась с Володей Вигилянским и через пару месяцев ей рожать) и вместо обеда мы ходим из института в гастроном у Никитских ворот – пить там всякие пользительные соки.
Вечером позвонил Сонечке – сто лет не виделись и очень соскучился, хотел позвать её на субботу, а она ехидно спросила, не пора ли меня поздравить с прибавлением семейства:  видела вдвоём с Олесей из окна 15-го троллейбуса. Вот так и рождаются слухи.

16 января 1981 г. 
У Олеси Николаевой в «Совписе» наконец вышла первая книжка стихов – «Сад чудес». Обложку оформил Борис Мессерер – очень лаконично:  красный круг в центре белого поля, изящный тонкий шрифт, который на расстоянии вытянутой руки едва читается. А ведь это дедушка Фрейд вылез! – тест на догадливость: в какую восточную страну эмигрировал родственник Бориса Асафыча?

1 – 27 августа 1981 г. / Выра 
Чтобы не отмечать свой тридцатник, сбежал из столицы.
...Подхожу к дому Сёмочкина – хозяин сидит на крылечке, посасывает мундштучок, на гостя ноль внимания. Сажусь рядом, закуриваю, и полчаса сидим молча, пока Ксан Ксаныч наконец произносит: «Зря Пугачёв на Московию идти собирался, не так ему свою кампанию завершать нужно было...».
Первые дни вдвоём с Сёмочкиным копошился в музее...
В среду вечером приехал Чернов, следующим утром Володя с Олесей, и получилось, что мой побег оказался зряшным: юбилей зажать не вышло – пропили его с деревенским шиком.
...После отъезда ребят оставшиеся две недели отпуска провалялся на сеновале:  Вигилянский привёз Сёмочкину роскошный подарок от «Ардиса» – пять книжек Набокова, «Остров Крым» и брошюру Автарханова про смерть Сталина, так что чтивом я был обеспечен.

18 февраля 1983 г. 
Вечером у Володи и Олеси, Чернов бубнит: денег нет, заработать приличным способом не получается. Вигилянский советует:
– Займись переводами – сотни национальных поэтов по всей стране сидят и ждут, когда их откроют русскому читателю, – всякие Пысины, Сакины...
Звонит телефон, Олеся снимает трубку – и, с квадратными глазами, сползает по стенке:
– Алексей Васильевич Пысин...  ищет хорошего молодого переводчика для своей новой детской книжки...
За минуту всё и разрешилось.

26 марта 1983 г.
Приехал Сёмочкин, собрались у Вигилянских. Володя рассказывает, как учительница на уроке задала Николке вопрос, что он ел на завтрак, и мальчишка стал перечислять: хлеб, картошку, капусту... Классная дама была в шоке: а масло, сыр, колбасу родители тебе не дают? Николка растерялся, тогда девятилетняя Александрина (они в одном классе учатся) ринулась выручать младшего брата: кто же в пост такую скоромную пищу ест?..  Понятно, отца вызвали для объяснений, и Володя учительницу добил:
– У всех семей разный достаток, и незачем такими дурацкими вопросами выявлять социальное неравенство.

15 апреля 1983 г. 
Олеся спросила, как назвали дочь, а она почти месяц безымянной живёт: кроме героини фильма «Летят журавли», у меня других вариантов нет, но родня на дыбах: будут дразнить Вероникой Маврикиевной. Говорю: загляни в святцы – если даже окажется какая-нибудь Фёкла или Хавронья, так тому и быть. Олеся полистала книжечку – на 16-е марта ни одного имени, а рядом – только Вероника. Что и требовалось...

25 января 1990 г.
Вигилянский говорит: Олеся, которая к его работе в «Огоньке» относится без особого пиетета, после выхода номера с лагерными рисунками Евфросинии Керсновской вдруг прониклась:
Делая ТАКОЙ журнал, можно быть спокойным и перед людьми, и перед Богом – это ЗАЧТЁТСЯ.

13 февраля 1995 г.
Олеся теперь – матушка.
Володя  хотел  уйти  в Храм  в конце 70-х, когда от мирской советской жизни тошнило  всех  (но почему-то не получилось), потом в 80-е (однако началась Перестройка, а с ней «Огонёк»),  и теперь это всё-таки произошло  (думаю, равно по причине разочарований последних  лет и под сильным нажимом Олеси).
Рукополагал сам Алексий.  Володя просил поснимать службу, но у меня ничего не вышло – не учёл темень и тесноту в церкви на «Рижской», да и охрану патриарха, которая оттеснила всех за пределы света фотовспышки. К тому же вся эта церемония произвела на меня тягостное впечатление: глаза были на мокром месте, и ушёл, не дождавшись конца.
Удивительно, но на проявленной плёнке только одна Олеся и получилась.

9 июня 1995 г. 
Первый раз выбрался на службу  о.Владимира в храме Сретенского монастыря (закончилась рано – удушающая жара стоит). Потом за мужем заехала Олеся,  и мы посидели в кафе на Рождественском бульваре, под столетним тополем, который ещё на картине Перова  «Тройка»  изображён.
Разговоры были грустные:  Синявский смертельно болен – через месяц с Розановой собираются в Витебск, проездом через Москву (с желанием со всеми попрощаться).
Взял у Олеси для  «Недели»  рассказ «Агент страхования» – как поэт Крольчатников с приятелем вознамерился ушедшую супругу вернуть, и кончилось всё дракой с гостем, коего приняли за любовника жены. История реальная, как и персонажи, анекдотичные и весьма узнаваемые, а зная обидчивость Олега и Дениса, очевидно, что после публикации рассказа о дружеских с ними отношениях мне с Олесей придётся надолго забыть.

5 декабря 1999 г.
Все газеты напечатали отчёт о позавчерашнем приезде ВВП в Пен-клуб, ответ его на вопрос поэтессы Николаевой: «Я горд, что работал в КГБ, к этому периоду моей жизни отношусь положительно».
Только вот слова Олеси ни одно СМ не воспроизвело буквально, а вопрос её был сформулирован вполне  чётко: мы с вами ровесники, в одно время вступали в жизнь, а тогда для многих людей нашего поколения КГБ был преступной организацией, в которую, тем не менее, вы сознательно пошли служить...
Арканов  скаламбурил:  добро нужно сеять, а зло – сажать. Путин обещал.

7 сентября 2002 г.
Навестили с Фыфкой и Тошей в Переделкине болящего Вигилянского. Вопреки ожиданию, Володя очень хорошо выглядит. А Олеся на взводе: резкая, раздражительная. Вдруг сорвалась при одном (шутливом вполне) упоминании Коли Булгакова: на повышенных тонах заявила, что если он стал батюшкой, значит Господь  призвал его к служению, и что мы знаем вообще о жизни / работе священника, который сутки напролёт печётся о прихожанах, исповедует, соборует, отпевает... Я увёл её из-за стола на веранду и кое-как успокоил. Олесино состояние мне знакомо: так часто бывает – за время Володиной болезни устала нервничать, теперь у неё спад. В итоге посидели хорошо. Пришла Настя: совсем взрослая, с кавалером (набожный, благоговейно целовал отцу Владимиру руки).

26 мая 2013 г.
Славное сегодня было действо в атриуме музея А.С.Пушкина на Пречистенке – вручение Новых Пушкинских премий двум нашим друзьям – СанСанычу Сёмочкину и Олежке Хлебникову. Которые наконец-то смогут друг с другом познакомиться – премия включает поездку лауреатов в Михайловское, недельное там гостевание.
Замечательно поснимал Сёмочкина с Вигилянским, десяток давних друзей (от Лёни Загальского до Юры Роста) и сонм Олесиных девушек. <...>

3 июля 2013 г.
Десять лет как нет Юры Щекочихина.
<...>  Сегодня его очень сильно нехватает...
Олеся Николаева написала мне  в Фб:
     – А я встретила его незадолго до смерти в нашем сельском переделкинском магазинчике «Самарин». Ко мне неожиданно приехал мой одноклассник и крестный сын Андрюша, и его нечем было угостить. Вот я и отправилась за ястием и питием. Первым в очереди стоял Юрка, уже веселенький. Мы расцеловались, и он пропустил меня без очереди. Он брал белое вино. а я – красное. Мы заспорили, какое больше веселит сердце.  Договорились увидеться «на днях»...   Не увиделись больше.


ФОТО:  Олеся Николаева – студентка Литературного института / Москва, лето 1975 г.
© Georgi Yelin

-----