Шизофрения. Глава 22

               
      

        Он опять стал часто исчезать по вечерам. Квартира, в которой они проживали вместе, была менее удобная, чем прежняя, и Сергей предупредил ее, что здесь они долго не задержаться. Ей уже было все равно, где жить, с каждым днем, она все больше сомневалась, а стоит ли ей продолжать это бестолковое существование, этот поединок с законом? Если ее найдут, она не станет отпираться и сознается в убийстве маленького сына. Вряд ли, это случиться, она почти не выходит на улицу. Жизнь в четырех стенах похожа на заключение в одиночной камере, которого она так старалась избежать. Получается, что она сама себя наказала.
Телевизор стал ей верным спутником, и еще книги, но, склонившись над ними,  надо было вдумываться в прочитанное. Просмотр телепередач не требовало от нее подобных жертв. Новости, бесконечные сериалы, а за окном бушует май. Даже в форточку проникают аромат молодой листвы, хотелось протянуть руку и ощутить под пальцами глянцевую поверхность тополиного листочка, а потом крепко-крепко сжать его и растереть в ладони. Вот так же она растерла бы все, что с ней случилось за последние полгода, просто уничтожила, забыла, да, именно забыла, ради того, чтобы начать жизнь с чистого листа. Как-то Сергей бросил ей в глаза:  «Ты прихлебательница, живешь на всем готовом, так что, молчи». Странно, что он, вообще, ее замечает. Она стала никому не нужна, даже вот этой вороне за окном, больше не требуется остатков пищи, которыми Ирина ее раньше угощала.
Она не включала свет, потому, что так ей велел он. Лучше не привлекать чужого внимания, но как бы то ни было, она, несмотря на предупреждения и запреты, выйдет прогуляться, хотя бы здесь, возле дома. В полумраке, царствующем в двенадцатиметровой комнате, четко обозначились книжный шкаф, диван, стол и пара стульев. Телевизор стоял у окна на тумбочке, а после вчерашнего, оказался на полу, куда, чтоб лучше видеть изображение на экране, легла Ирина. Вечер…, если бы не скандал, похожий на вчерашний, точно такой же будет завтра, послезавтра, послепослезавтра ...  Раздался телефонный звонок, Ирине было запрещено подходить к телефону, но он не смолкал.
-  Алле, - откликнулась Ирина, и испугалась собственного голоса.
Более ей ничего не пришлось говорить. Она молча слушала, прижавшись ухом к телефонной трубке. Через две минуты она оделась и вышла на улицу. Шел дождь, как в тот день, когда она сбежала из больницы. Где-то у супермаркета, тот, что напротив пруда, ее будет ждать, какой-то Григорий, то есть, не ее, а Марину.
Наверное, это – хозяйка квартиры, которую снимает Сергей. Ключи от новой квартиры Ирине удалось заполучить гораздо проще, чем в прошлый раз. В книжном шкафу, между томами Шиллера и Драйзера, Ирина обнаружила дубликат ключей. Прохожие торопились по домам, а она наоборот, спешила навстречу неизвестности. Супермаркет был заметен издалека. В двадцати метрах от входа Ирина увидела высокого человека средних лет, в черных очках, это было тем необычнее, что в дождь солнцезащитный слой их был абсолютно бесполезен.
На голове мужчины была шляпа с широкими полями, темный плащ скрывал его телосложение, но, судя по тому, как он держался, широко расставив ноги, и засунув руки в карман, Ирина предположила, что такой уж точно сумеет за себя постоять. Она прошла мимо него, расставшись с желанием подойти ближе. Она почувствовала на себе чей-то взгляд и обернулась. Мужчина во всем темном смотрел на нее. Привлеченная вниманием, Ирина вернулась.
-  Привет.
-  Здравствуйте, - ответила Ирина.
-  Принесла? – не дождавшись ответа, мужчина произнес, - Пойдем, - он взял ее за локоть и потащил за собой.
Как она не упиралась, Ирина чувствовала, что постепенно проигрывает этот поединок. – Пустите, вы, не за ту меня принимаете, - попробовала возражать, но, похоже, ее отказ не был воспринят всерьез. Ирина закричала, - Помогите.
Несколько людей, шедших впереди, оглянулись.
- Заткнись, ты что, чокнутая? Не здесь же ты передавать мне будешь.
-  Пустите, пожалуйста, пустите, вы не за ту меня принимаете. Пустите же!
Еще чуть-чуть, и ей уже никто не поможет. Ирина не знала, чего мужчина хотел от нее, куда он ее тащит. Она отчаянно вырывалась и звала на помощь.
Она пришла неожиданно, возле них притормозил милицейский автомобиль.
-  Сержант Масловский. Предъявите ваши документы.
После, сидя в отделении, Ирина посчитала, что это само провидение толкнуло ее на улицу, и не позволило пройти мимо мужчины в темном. А раз так, она будет говорить только правду.
-  Назовите себя? – немолодой уже оперативник устало смотрел куда-то сквозь нее.
-  Боровикова Ирина Валерьевна.
-  Говорите, что ваши документы утеряны? Где и когда? – милиционер честно выполнял свою работу, по этой причине он мог рассчитывать на взаимность.
Через полчаса, он знал почти все о ней, Ирина рассказала о побеге из психиатрической больницы, об обстоятельствах, побудивших ее это сделать, даже о своей несчастливой семейной жизни поведала тоже. Утаила она знакомство с Сергеем.
-  Гражданка Боровикова, вот вам лист бумаги, если не хватит, дам еще. Напишите здесь все, что вы сейчас мне рассказали.
Ирина взяла бумагу, так, будто ей предлагали ознакомиться с обвинительным приговором. – Скажите, меня судить будут?
-  Будут, - эхом ответил оперативник, - За ваши подвиги вам и не такое полагается. Но суд учтет вашу явку с повинной, - мужчина по другую сторону стола с сожалением смотрел на нее. Эта молодая женщина, лишившая маленького человека жизни, не вызывала у него ненависти. -  Запуталась, ты, Ирина Валерьевна. Напиши все, без утайки, может, это облегчит твою участь, - еще раз посоветовал ей оперативник. 
 Ну, вот и все. Она сделала все, что от нее требовали. Теперь бумаге будет дан ход.
На скамье подсудимых она окажется не одна. Она рассказала все не из мести, неизвестно, сколько еще случайных людей могут стать его жертвами. Это безумие надо было остановить давно, но у нее не хватало решимости. Имела ли она право осуждать его, когда сама отняла жизнь у другого? Но теперь все окончено, оперативник, внимательно прочитав написанное ею, отдал распоряжение к задержанию Орлова Сергея Юльевича.
В камере предварительного заключения она вновь осталась в одиночестве. Наверное, это – ее тяжкий крест, наказание за содеянное. Как только Сергей узнает, что это она донесла на него, он возненавидит Ирину, но добраться до нее все равно не сможет. Сейчас ей двадцать пять, когда она искупит свою вину, ей будет за тридцать. Это лучше, чем мучиться, засыпая и просыпаясь с одной мыслью, что когда-нибудь тебя схватят. Эх, Карина Захаровна, ваша воспитанница, наконец, исполнила свою главную роль, роль честного человека.
Правильно ли она поступила, ведь никто не тянул ее за язык, могла бы и скрыть факт своего знакомства с Орловым. В детском доме на него никто не жаловался, ко времени их с Ириной знакомства, Сергей уже отработал там около четырех лет, в его суждениях, поступках не было ничего противозаконного, лишь излишняя самоуверенность и заносчивость, но за это не судят. Лично ей, Ирине он не причинил никакого вреда, но та молодая девушка, почти еще девочка, что часто преследовала их, незаметно для Сергея, она, чем она виновата? А ведь он мог поломать жизнь и ей. Когда так сильно любят, могут точно также яростно ненавидеть. «Она запуталась», - сказал оперативник, так вот Ирина хочет, чтобы так никто и никогда не сказал той девчонке, что глядит на него собачьими глазами. Она не глупенькая, просто она любит. Любить убийцу… Разве это просто видеть в нем то, что для окружающих остается незаметным? В каждом человека есть что-то положительное, и Сергей не исключение. Он умный, решительный, аккуратный, добрый… хотя в последнем Ирина не была уверена. Он любит детей и одновременно убивает людей, ангел и дьявол уживаются в одном человеке. «Красота спасет мир», - сказал кто-то из великих. Ирина добавила бы от себя: «Мир спасет доброта, красота лишь украсит его». Ее красота никого не спасла от беды. Она так и не решилась подойти к влюбленной девочке и рассказать ей о Сергее. Теперь остается только ждать.
Сегодня тепло и солнечно, почти, как в ее душе. Не напрасно Женька стояла около ворот детского дома, вот сейчас, ну, может быть, через полчаса появиться он. По двору бегали дети, кажется, играли в прятки, а ей Женьке не удалось хорошо спрятаться. Пожалуй, та женщина в окне третьего этажа уже не в первый раз смотрит на нее.  Пусть, Женька сделает вид, что ищет потерянное. Пройдя по тропинке, которая шла вдоль забора, Женька остановилась. В дверях появился Сергей. Он был не один, а с конопатым мальчишкой. Тут же подбежал еще один, и Женьке вновь оставалось лишь терпеливо ждать своей очереди.
-  Девушка, что вы здесь делаете? – голос прозвучал за ее спиной.
Женька обернулась. На нее в упор смотрела «женщина из окна». – Я здесь гуляю.
-  Вы гуляете около детского дома уже более получаса, вы кого-нибудь караулите?
Она смутилась, неужели эта строгая женщина заметила ее, Женьки маневры?
-  Я потеряла здесь записную книжку, - ей приходилось сочинять на ходу.
Женщина как-то укоризненно посмотрела на нее, и ничего не промолвив в ответ, ушла. Женька облегченно вздохнула. Во дворе Сергея уже не было, но бегал все тот же конопатый мальчишка.
-  Мальчик, эй, мальчик, -  Женька негромко окликнула его.
Мальчишка подошел и с интересом уставился на нее, - Чего вам?
-  Мальчик, скажи, а хорошо вам здесь живется?
Что она говорит такое, она ведь совсем не то собиралась спрашивать. Женька в смущении отвела глаза от мальчишки.
 -  Лучше всех, у нас здесь здорово, игры всякие, музыкальный центр есть, видеомагнитофон, жить можно. А вы кого-нибудь ждете? – в свою очередь спросил мальчишка. Ответ задержался, поэтому мальчишка задал следующий вопрос, - А, вы наша новая воспитательница, вместо Айгуль Исмагиловны, да?
-  Да, - быстро произнесла Женька, и задала следующий вопрос, - Мальчик, а ты не видел Сергея Юльевича?
-  Он уже ушел домой. Вы завтра приходите, он будет. Только обязательно приходите, ладно?
Женька опрометчиво пообещала. Как жаль, пока она объяснялась с «женщиной из окна» Сергей успел уйти. Не повезло. На часах было пять вечера, на дежурство еще рано, но домой заходить Женьке не хотелось. К маме снова придет «этот», Михаил Андреевич. Женька будет лишней. Ей придется или прятаться в своей комнате или отвечать на вопросы маминого ухажера. Михаил Андреевич всегда спрашивал одно и то же: «Как учишься, Женечка?» или «Наверное, трудно на такой работе?» Женьке надоело ему отвечать, а если этого не делать, станет обижаться мама. Значит, лучше Женька отправиться на работу.
-  Здравствуй.
Она обернулась, услышав знакомый голос. Рядом стоял Алексей.
-  Привет, - ей вовсе не хотелось разговаривать с ним, но в жизни много условностей, поэтому Женьке пришлось это сделать из вежливости.
-  Его ждала?
-  Не твое дело, - она забыла про вежливость, - Чего тебе?
-  Ну, зачем же так грубо? Я ведь как раз хотел поговорить с тобой о нем, - в разговорах с Женей Алексей избегал называть Сергея по имени, чаще называя его «он» или на худой конец «Орлов».
Они неторопливо шли к метро. Мимо спешили с работы прохожие, наверное, каждый со своими заботами и проблемами. Лица у большинства были хмурые, как прошлогодние осенние листья, лежащие под ногами.
-  Дворники не убрали листву…наверное, будут сжигать.
-  Ты о чем, Женя? – Алексей взял ее за руку, и повернул к себе, она не вырывалась, не отрывая глаз от забора детского дома, оставшегося далеко позади.
- Тебе плохо? Не молчи, скажи. Я все для тебя сделаю, - он осторожно коснулся широкой ладонью ее головы, проведя по волосам, положил Женькину голову себе на грудь, - Женька, пойдем ко мне?
Она молчала, выжидая. Так мог бы приласкать ее Сергей, и тогда бы все вокруг было бы чудесным. Подул переменчивый майский ветерок, и она поежилась.
-  Холодно, проводи меня до больницы.
Он хотел ей все рассказать о нем, может быть, она поверила, и постаралась бы забыть его. Но, глядя в ее печальные глаза, чувствуя, как обмякло на его плече ее тело, Алексей передумал. Он расскажет, но не теперь. Ей тяжело, когда любишь вот так, безнадежно, все окружающее кажется напрасным.
-  Женя, ты, что будешь делать летом? Я хотел спросить, где будешь отдыхать?
Какой он чудной, еще весна не окончилась, а он о лете вспомнил. – Знаешь, Алексей, ты говори мне, а я буду слушать, ладно?
-  Что говорить, Женя?
-  Ну, хотя бы о своей работе расскажи. Нравиться тебе работа?
Господи, о чем это она, совсем, как Михаил Андреевич стала. Не о том она хотела услышать, не о том.
-  Работаю, как  все, а нравиться ли мне работа, сказать затрудняюсь. Иногда, хочется сбежать от этих головорезов. Позавчера кошку бездомную в мешок посадили и подкинули его в кабинет местной медсестры. Она все утро искала пленницу, а когда нашла, молоком отпаивала, кошка была похожа на утопленницу. Петарды могут поджигать, хлопушки взрывают, похлеще любой бомбы напугает, вообщем весело живем. А на днях Вера Андрейченко, она из старших будет, пришла ко мне и говорит: «Научите меня, Алексей Степанович, ходить, как артистки, хочу в конкурсе красоты участвовать». Татьяна Борисовна на нее кричать тут же начала, нельзя, мол, тебе, рано еще. А сама ругается на Веру, та намазалась, как Олег Попов, а Сергей и говорит: « Давайте для начала здесь, в детском доме конкурс красоты устроим, вот Вера и проверит…, - Алексей осекся, не договорив фразу до конца.
-  А что еще говорит Сергей? – Женька внимательно слушала Алексея.
-  Много чего говорит. Наш заместитель по воспитательной части, Инна Алексеевна нашла его дневник. Так там такое написано, лучше не перечислять.
-  Вот и не перечисляй. Разве тебя не учили в детстве, что читать чужие мысли, заглядывать в посторонние записи, нехорошо? – в голосе Женьки звучал вызов.
Не поверит, мелькнуло в голове у Алексея. Ну и пусть, а он все равно скажет, - Орлов – убийца, он караулит свои жертвы, это, как правило, женщины, и жестоко с ними расправляется.
-  Ложь, ты специально мне это говоришь, чтобы я позабыла о нем.
Надо рассказывать до конца, отступать некуда, - Женька, послушай. Я сам не верил, пока не увидел собственными глазами.
-  Ага, а после сразу же побежал в милицию, так? Пусти же меня, не хочу тебя больше видеть. И не приходи больше в больницу, - на глазах Женьки выступили слезы, но Алексей их не видел. Она бежала быстро, так что едва не попала под машину.
-  Женя, сходи к Инне Алексеевне, она подтвердит мои слова, - кричал Алексей вслед убегающей, не подумав, откуда Женька может знать, кто такая Инна Алексеевна. 
Она уже ничего не слышала. Две остановки на метро, потом немного пешком, и она очутилась у ворот больницы. Происшедший полтора месяца назад пожар остался лишь в воспоминаниях, печальным моментом которых была гибель Алексея Алексеевича. В ходе проводившегося по факту возгорания в отделении расследования, было установлена вина погибшего врача.  В показаниях Варьки фигурировала фраза: «Загороднюк А.А. из чувства личной неприязни подбросил мне в сумку ключи, для того, чтобы обвинить меня в хищении психотропных препаратов из аптечки и документов из сейфа». Прямо так и написала. Ей поверили, а Алексея Алексеевича обвинили во всех тяжких грехах, якобы он и наркотиками торговал, и эксперименты на пациентах ставил, и истории болезней уничтожил. Конечно, легко обвинять погибшего, ведь он уже не сможет оправдаться. А в чем придется оправдываться Сергею, содержалась ли в словах Алексея хоть доля правды или это банальная месть, более удачливому человеку?
- Привет, Женька. Что ты сегодня рано явилась. Дома не сидится? – Яна встретила ее улыбкой. Приятно, когда тебя сменяют во время, еще радостнее, когда смена является ранее положенного.
-  Здравствуй. Я не из дома, так…прогулялась немного,- ответила Женька, чтобы избежать лишних расспросов. 
-  Гуляй, Женечка, в твоем возрасте обязательно надо гулять, - произнесла Яна. У нее это получилось как-то слишком назидательно, будто это не приятельница Женьке советовала, а ее собственная мама.
-  Хочешь, иди домой.
-  Хочу. День какой-то суматошный сегодня был, полно посетителей, больных к выписки многих подготавливала. Да, кстати, знаешь, приезжал тут следователь. Твоим интересовался, - словно невзначай добавила Яна.
Она уже успела переодеться, а Женька стояла, как парализованная. То, что она услышала, перекликалось с рассказанным Алексеем. Без стука, ворвавшись в ординаторскую, она спросила, - Яна, а он не сказал, почему интересуется Сергеем?
-  Мне не сказал, потому, что я не спрашивала, а Рыбакову пояснил.
- Что пояснил, говори скорее.
-  Не знаю, даже стоит ли тебе слушать это? – Яна с сомнением пожала плечами.
- Яночка,  милая, скажи, не мучай меня.
-  Женька, то, что я узнала, вскользь от нашей Варьки, ну, ты же знаешь, она любит подслушивать, ужасно. Следователь сказал Рыбакову, но это опять же, со слов Спицыной, что Орлова подозревают в совершении тяжких правонарушений, скольких, Варька не расслышала. Рыбаков должен дать заключение о состоянии здоровья Орлова. Истории болезни все уничтожены при пожаре. Ну, вот, а для того, чтобы дать заключение, обвиняемого, то есть Орлова  надо принудительно обследовать. Следователь интересовался местом проживания Орлова, спрашивал, работает ли он и, если работает, то где? Так, больше ничего существенного. Женька, хорошо, что у тебя с ним ничего не было, представляешь, во, чтобы ты вляпалась?
Если бы на нее сейчас упал башенный кран, или на Женькину голову вылили бы ведро кипятка, наверное, она меньше была поражена. Лучше бы башенный кран, тогда верная смерть, и не надо бы думать над вопросом: «что делать?» Вера Павловна из произведения Чернышевского не помогла бы ей с ответом, Женьке, вообще, никто не в силах помочь. А она не сможет помочь Сергею.
-  Яна, а что ответил Рыбаков?
-  Варька сказала, что он обещал дать заключение, лишь, когда Орлова положат в больницу. А еще сказал, что не знает, где его найти, пусть этим занимается милиция. Женя, может, тебе помочь в его поисках? Пойми, его уже не переделать, значит, необходимо его остановить, пока он еще кого-нибудь не убил.
-  Да, наверное, ты права. Я что-нибудь придумаю, - ответила Женька машинально.
Она все дежурство выполняла свои обязанности, точно робот, отвечала невпопад, дежурный врач, Ирина Дмитриевна даже сделала ей замечание: «Что ты сегодня, Колыванцева, сама не своя. Аминазин с диазепамом путаешь?»
Женька что-то ответила ей, после этого врач более не делала ей замечаний.
Вечный пациент дядя Миша ходил за Женькой тенью по палате, помогал привязывать соседа, когда тот разбушевался. Она ничего не видела, кроме выразительных серых глаз, с ненавистью глядевших на нее.
Его еще можно вылечить, его обязательно вылечат, и милиция не будет более интересоваться Сергеем, твердила про себя Женька. «Шизофрения – заболевание трудноизлечимое, особенно, второго типа, а у Орлова она проявилась сравнительно рано»,- отвечал ей голос Загороднюка. Наверное, она медленно сходит с ума, кажется, это ей уже говорит заведующий отделением. А не пойти ли мне домой…к нему? Мысль, неожиданно пришедшая в голову, неотвязно преследовала Женьку, точно так же, как и Рыбаков. Женька не выдержала и ушла, никому не сказав ни слова. Это они будут удивляться, почему Женька сделала это, не дождавшись окончания смены. Она ушла молча, но с ним она молчать не станет. Она будет защитником, его адвокатом, у обвиняемого всегда должен быть адвокат, ведь не может же человек быть совсем никому не нужным.