Дуркин дом. Глава 24

               
               

   
        Разъезжая с утра до вечера по городу, Лариса не замечала, как летит время. Из поликлиники на рынок, а оттуда в библиотеку, везде люди разные: довольные и не очень, их надо выслушать, расспросить, а для этого нужно прежде подобрать ключ  к собеседнику, иначе, самые любопытные факты рискуют не попасть на газетные полосы, оставшись на уровне слухов. Памятуя о наказе Игоря Ивановича, Лариса скрупулезно подходила к выполнению любого задания, предстояло ли ей выяснить мнение жителей спального района по поводы работы местной поликлиники или посетить ответственное мероприятие городского уровня с участием «слуг народа». Беседуя с ними, Латушкина часто замечала неискренность руководящих работников. Они говорили с оглядкой, неохотно отвечая на каверзные вопросы, которых у Ларисы всегда было в избытке. «К чему писать о том, как у нас всегда гладко и сладко? Народ давно устал от сказок. Задача журналиста сделать жизнь краше, а для этого нужно найти, а затем избавиться от недостатков». Слова Игоря Ивановича Лариса истолковала на свой лад. Сначала будет больно, после станет хорошо. Обидно, что не все это понимают и принимают, отсюда недоверие, идущее рука об руку с нежеланием, а порой и открытой неприязнью, достающейся в нагрузку от встречи дотошной журналистке. Работа с людьми нравилась Ларисе и, несмотря, на плевки, приходящие в ее наивную душу, она каждый раз надеялась отыскать в оппоненте что-нибудь хорошее, о чем он, может быть, и сам не догадывается. Трудно было сдерживать собственные эмоции, когда на лицо давала о себе знать явная несправедливость. Предостерегая от обмана пенсионерку, отстаивая права незаконно уволенного, бросая в лицо обвинения секретарю профсоюзной организации, Лариса переживала за всех обиженных и ненавидела тех, кто ставил себя выше других. Она любила фантазировать, подвергая выдуманных ею героев различным испытаниям. К сожалению, в жизни было не все так, как представлялось ей, и юный парень с задумчивым взглядом выразительных глаз, так часто приходящий ей на выручку, постепенно вытеснялся другими, более реальным, но не более желанным образом. Увы, его она не призывала, используя любую возможность напомнить о себе. Петр являлся сам. Теперь он не просился переночевать, а был благодарен ей за то, что Лариса не гнала его. Сопровождая ее в поездках по городу, Петр научился угадывать ее настроение, смена которого порой проходила незаметно. Ларису поначалу смущал пристальный взгляд ее компаньона, который, казалось, проникал в самые ее глубины. Но в те моменты, когда мысли Ларисы были сосредоточены на текущем задании,  для нее переставало существовать все, что не имело к нему отношение. Пару раз Лариса едва не поплатилась за собственную отрешенность от окружающего. Если бы не Петр, вовремя подметивший мошенника, Лариса могла бы лишиться кошелька.
- Изобретаешь способ избавить алкоголика от его пагубного пристрастия?
Лариса отрицательно покрутила головой. Не хотелось надрываться, выдавливая из простуженного горла банальный ответ под монотонный грохот столичной подземки. Сегодня пришлось нанести много визитов, сказывались усталость и легкое недомогание, до которого ее начальству не было решительно никакого дела. А тут еще Петр со своей болтовней лезет. 
Когда позади прозвучало традиционное: «девушка, вы сейчас выходите?», Лариса вместо ответа посторонилась, но то ли, она неверно рассчитала направление, то ли поезд не к месту притормозил, в итоге ей не удалось избежать столкновения с позади стоящим пассажиром. Они успели встретиться с ним взглядом прежде, чем расстаться. Ларису, как обожгло. Он или не он? А, если он, почему не окликнул ее напоследок?
- Пойдем на выход, - Петр аккуратно коснулся ее руки.
Слившись с потоком, они устремились к выходу. Безликая масса окружала их со всех сторон. Здесь можно было потеряться, лишиться своих вещей, найти знакомых и обрести некогда утраченное. Ларису толпа пугала, в ней было нечто дикое, неуправляемое, непредсказуемое. Это нечто в любой момент могло навалиться, затоптать, смести ее с лица земли, и все потому, что сие, нечто лишенное индивидуальности, игнорировало эту индивидуальность у других.
Ее сопровождающий преданно произнес ей на ухо. - Не бойся. Я не дам тебя в обиду.
Но даже после его слов Ларисе не стало спокойнее. Ей следовало бы убеждать себя, что ради безликой массы она работает, ведь кому-то нужны ее интервью, расследования, в которые она вкладывает всю душу. Вместо разумных доводов ей в голову лезли совсем иные аргументы. Хочу накопить на поездку в Америку, хочу увидеть то, что еще никто не видел. Если бы еще знать, что это такое? Когда Лариса рассказывала о том, как сама видела летающую тарелку, ей не верили. Инопланетный корабль мелькнул в ночном небе и исчез бесследно, почти, как он, ее детская любовь.
В редакции, занимающей два этажа большого сталинского дома, царила привычная суета, оттого и время здесь летело стремительно. Не просто люди, а единомышленники встречались ей на пути, в извилистых коридорах, здесь можно было поделиться накипевшим, излив негодование, встретить поддержку.
- Молодец, Латушкина. Изложено с юмором, вполне конкретно, - Игорь Иванович не скрывал удовольствия от прочитанного. – Но мы с тобой прекрасно знаем, что не все, что замечательно хорошо, а что хорошо, не все сгодится.
Лариса не долго размышляла над услышанным, и дело вовсе не в том, что она зря старалась, излагая на бумаге подробности, которыми с ней щедро делились жители поселка Северный. Бедолаги уже успели привыкнуть к посещениям нетрезвого врача-терапевта, ведущего прием в местной поликлинике, но не смирились с безобразием. Старания Ларисы были напрасны. Оказывается, мнение людей принимается в расчет, если оно совпадает с таковым у местных властей.
- Игорь Иванович, но вы говорили мне, что журналист должен быть предельно честным и откровенным.
- Говорил. Припомни, сколько раз ты слышала о светлом будущем? Согласно обещаниям наших политиков, мы давно уже должны жить при коммунизме.
Невзирая на субординацию, Лариса перебила, - Но я обещала людям …
- Я тоже обещал, что обязуюсь исполнять предписанные должностные инструкции. У тебя Лариса они тоже имеются.
Присутствующий при разговоре Петр позже поделился с Ларисой своим мнением, - Молодец, восхищаюсь тобой. Мне спор с начальством стоил работы. Не сдержался, когда увидел, что вместо обещанного по договору бетона, начальник за взятку закрыл глаза на привезенный цемент …
- Ты же археолог, причем тут бетон?
Логичный вопрос не застал Петра врасплох, - Правильно, я еще и экстрасенс, но мне никто не верит. Хочешь, внушу твоему заместителю поставить статью о терапевте-алкаше в ближайший номер?
Вероятно, ради интереса надо было принять предложение Петра, дело вовсе не в том, что Лариса сомневалась в его способностях. Не хотелось его огорчать, разрушать его веру в собственные возможности.
- Улыбаешься? – едва слышно спросил Петр. – Не веришь мне? Сумел же я внушить в редакции, что тебе я не чужой? Ни сегодня, так завтра меня примут на работу.
- Ты лучше внуши в ОВД, чтобы тебе поскорее новые документы выдали. Петь, ты ходил в отделение? Что тебе там сказали? – спрашивала Лариса не из любопытства, ей хотелось помочь приятелю, волею случая превратившегося в бомжа.
- Латушкина, поговорить надо.
Лариса неохотно откликнулась на зов корректора Звягинцевой. За дверью ее отдела плелись интриги, регулярно обсуждали тех, кто хоть чем-то выделялся среди остальных. Вот и сейчас четверо пар любопытных глаз, искоса устремленных на вошедшую, буравили Ларису, отчего у нее создалось впечатление, будто ее раздевают при всем честном народе.
- Входи, Лариса, не робей. Вот, девочки, полюбуйтесь на нашу воспитанницу, в которую мы, можно сказать, всю душу вкладываем, как в родную. Нехорошо, Лариса, не годится так вести себя, - Тамара Алексеевна обвела подчиненных победным взглядом, ничуть не сомневаясь в том, что и в этом начинании ей светит поддержка. Чтобы все эти Людочки, Катеньки, Наденьки без нее, старейшего работника издательской отрасли делали бы? Да она и совет нужный вовремя дать может, и от опрометчивого шага уберечь. – Что же ты, Лариса, таскаешь за собой повсюду бомжа? Неприятно по городу разъезжать в компании какого-то оборванца. И не приводи его больше в редакцию.
Получив оплеуху в присутствии четырех свидетелей, Лариса не собиралась безропотно сносить нарекания в свой адрес, и не только потому, что ей не хотелось, чтобы по редакции ходили слухи о ее недостойном поведении. Она же обещала посодействовать Петру с устройством на работу, а для этого необходимо добиться его реабилитации в глазах редакционной общественности, и осуществить сию меру надобно немедленно.
Ах, как невыносимо трудно делать вид, как будто ничего не произошло, улыбаясь и расточая незаслуженные комплементы желчным теткам из отдела корректуры.
- Ларочка, ты зашла, как раз кстати, - не поднимая головы, промолвила Тамара Алексеевна. – Нужно обсудить твой материал в плане текущего номера. Тебя прислал Игорь Иванович?
Ради задуманного Ларисе пришлось терпеливо выслушивать нарекания не по адресу. Всматриваясь в отпечатанный материал, она видела перед собой отрывающийся от взлетно-посадочной полосы сверхскоростной лайнер. За иллюминатором мелькали здания, точками разбегаются в разные стороны автомобили, еще чуть-чуть, и все земное отступит, и Лариса стремглав унесется навстречу заветной мечте.
- Лариса, качество твоей работы нас не устраивает. Мне постоянно приходиться править твои тексты. У меня создалось такое впечатление, что тебя не ознакомили с критериями, предъявляемыми к готовому материалу. Мы тратим на тебя слишком много времени. Если ты не изменишь свое отношение к работе, я буду вынуждена …
Что еще выговаривала ей вслед ворчливая тетка, Лариса не слышала. Она сама без вызова явиться к начальству и выяснит, чем она не угодила.
Кто-то легонько коснулся ее сзади. – Куда ты так спешишь?
На нее доверчиво уставился неподозревающий о сгустившихся на его горизонте тучах Петр. Может, не стоит вводить парня в  заблуждение? – Я тебя потеряла.
Навстречу им, по коридору шел Игорь  Иванович. Увидав Ларису, он махнул ей и что-то крикнул, что именно, осталось для Ларисы тайной. В этот момент у Петра случился приступ кашля. Изнемогая от першения в горле, он буквально задыхался, призывая в свидетели своего недомогания всех, кто случайно оказался рядом. 
- Опять у нас посторонние.
- Это мой двоюродный брат, - ее оправдание прозвучало неправдоподобно и, кажется, его не принял к сведению тот, кому оно предназначалось.
Главный редактор не отдал в отношении Петра никаких распоряжений, что уже можно было считать маленькой победой.
- Если тебя привести в приличный вид, я бы представила тебя нашему главному.
О том, что будет далее, Лариса умолчала, а Петр и не спрашивал. Выглядел он неважно, а его самочувствие вызывало у Ларисы неподдельную тревогу. – Петь, ты заболел?
Как некстати, а им еще в Хорошево-Мневники ехать. Хватит ли у него сил? У выхода из редакции они задержались. Прежде, чем окунуться в городскую суету, Лариса выглянула на улицу. Шел дождь. Крупные капли наотмашь хлестали по ее вытянутой руке. Холодные, такие никого не пожалеют. Пока они с Петькой добегут до метро, все промокнут.
- Латушкина!
Лариса моментально откликнулась на зов Саперского. Может, он отменит задание или перенесет его на другой день?
- Наш Костя приболел, не ко времени. А мне необходимо материалы для текущего номера срочно забрать. У тебя, вроде, парнишка есть без работы?
Подходящий случай для того, чтобы заявить о себе с лучшей стороны. – Я сейчас его позову, Игорь Иванович, - охотно отозвалась Латушкина.
Однако радость ее была преждевременной. Петр еле-еле держался на ногах, а его осунувшееся, исхудалое лицо говорило само за себя. Когда Лариса ему объяснила, зачем он понадобился, Петр, к ее изумлению, тут же согласился исполнить поручение заместителя главного редактора.
- Как же ты поедешь?
В ответ Петр пожал плечами. Лариса ломала голову над тем, как его выручить. Если перенести интервью, об этом узнают те, кому не положено. Оправдываться Ларисе будет нелегко. А вот и Петр вышел из кабинета Саперского.
- Давай я тебя провожу, до метро дойдем вместе.
К предложению Ларисы Петр отнесся равнодушно. Они шли, по-детски державшись за руки. Лариса искоса, чтобы не обидеть, присматривалась к попутчику. Молодец, сумел собраться и предстал перед взором Игоря Ивановича подтянутым и аккуратным, начальство таких ценит. – Петь, ты после того, как привезешь рукопись в редакцию, опять на вокзал?
Почему Петр молчит, гадала Лариса. Насупился, сосредоточенно глядит себе под ноги. Она так делает, когда что-нибудь обронила, деньги или ценную вещицу. – А я в редакции сказала, что ты – мой дальний родственник.
Даже глазом не моргнул, никакой благодарности, сетовала Лариса. Если бы это был посторонний ей человек, она не расстроилась, но Петя… За месяц Лариса так к нему привыкла, что даже себе боялась признаться в зарождающемся чувстве. Нечто большее, чем простая симпатия брезжила в глубине ее души, неизбалованной любовными перипетиями. Но как же Петр разнится с тем желанным образом, который создала в своем воображении Лариса, и дело даже не во внешних различиях. Ее избранник непременно должен быть благородным, ради интересов страждущих, униженных он готов пренебречь собственными.
К месту вспомнились слова бывшей подруги: «Любят ни за что-то, а просто так». Может, так оно и есть, однако контролировать свои чувства у Ларисы не получалось. Я волнуюсь за Петра, внушала она себе. Чувство, которое я испытываю по отношению к нему, никак не отразится на его выборе.
Начавшаяся с непогоды осень добавила проблем. Отвыкшие за лето от дисциплины дети не считались с правилами дорожного движения, перебегали улицу прямо перед мчавшимися автомобилями. У Ларисы замирало сердце от беспокойства за судьбу юных сорванцов. Когда на ее глазах очередной любитель острых ощущений перебегал улицу, Лариса бросилась за ним вдогонку. Визг тормозов предшествовал глухому удару бампера о крыло припаркованного автомобиля. Главное, мальчишка, виновник происшествия, благополучно миновал проезжую часть, а вот Ларисе повезло меньше. В отличие от лихих юнцов, она кроме испуга испытала настоящее потрясение, когда вместе с градом обрушившихся на ее голову ругательств, ей было предъявлено требование оплатить ремонт автомобиля.
- Я не причинила вам никакого вреда, просто пыталась помочь мальчику перейти улицу, - оправдывалась без вины виноватая.
Ее объяснения были отвергнуты. Крепкий мужчина восточного типа одной рукой ухватил упирающуюся Ларису, а другую, цепкую руку не снимал с дверцы своего распахнутого «Москвича». Его нечленораздельные крики, весь смысл которых, по разумению Ларисы, сводился к следующему: «Плати! Милиция!», привлекли, наконец, внимание владельца припаркованного у обочины темно-зеленого автомобиля. Странно, но, несмотря на суматоху, лицо молодого мужчины показалось Латушкиной знакомым. Дурные предчувствия заставили ее переориентировать свое внимание на повреждения, полученные его автомобилем.
Кавказец, призывая в свидетели второго пострадавшего, повторял, не смолкая, -  Деньги плати! Деньги, ремонт!
Лариса отчаянно вырывалась, но пленивший ее не терял бдительности, тут же нашел способ обыскать ее без усилий. Он вырвал сумку из ее рук, в которой лежали паспорт, деньги, документы.
- Отдайте! Вы не имеете права!
Борьба за свою собственность довела Ларису до крайности. Она была готова отплатить похитителю тем же. В салоне «Москвича», на заднем сиденье ей бросилась в глаза барсетка. Она возьмет ее. Большое самообладание в сложившейся ситуации проявлял владелец иномарки. Пока Лариса и кавказец в присутствии стихийно собравшейся толпы любопытных решали, кому достанется ее сумка, третий участник ДТП переписал номера «Москвича». Обратившись к кавказцу, он сдержанно промолвил, - Покажи паспорт.
Голос! Годы спустя меняется внешность, манера одеваться, привычки, но голос, чудесный инструмент души остается тем же.
- В аварии грузин виноват. Я видела, как он врезался в другую машину, - сообщила старушка с пустой авоськой.
- Накупят машин, а ездить не учатся, вот из-за таких дорогу не перейдешь, - вторили старушке из толпы.
- Может, он не покупал, а угнал автомобиль. Все они: армяне, грузины – воры, живут за наш счет.
- Понаехали тут в Москву. В милицию его нужно сдать!
- На пятнадцать суток его, жулика!
Благодаря нападкам толпы, Ларисе удалось завладеть своей сумкой. Взяв в оцепление кавказца, толпа напирала. Лариса воспользовалась ситуацией. Не терял времени зря и владелец иномарки, привлеченный в свидетели. Нешуточный инцидент, не помешал ему с уверенностью повернуть ключ зажигания, и «Хонда» медленно тронулась с места. В последний момент, Лариса, набравшись решимости, напросилась в попутчики. – Подвезете до метро? – спросила она первое, пришедшее в голову.
- Я на Карамышевскую набережную.
-  Нам по пути, - отозвалась Лариса, что лишь отчасти было правдой. Ей так хотелось хотя бы не надолго возвратиться в прошлое.
Автомобиль ровно двигался в потоке машин. Было видно, что его водитель – человек опытный, непривыкший зря рисковать. Дождь, давший людям короткую передышку, зарядил заново. Сидя в уютном салоне, Лариса чувствовала себя неловко. Хотелось разговорить молчаливого соседа, но тот, казалось, был погружен в собственные мысли, нарушать ход которых Лариса не отважилась. Лавируя по улицам, они медленно приближались к месту следования. Вот уже невдалеке показалась широкая полоса Москва-реки, походившая в ненастье на вышедшее из берегов искусственное море. Когда-то, будучи еще детьми, Лариса с друзьями всерьез замышляли отправиться в настоящее путешествие на плоту, который собирался построить Виталик. При воспоминании о нем, взгляд Ларисы уткнулся в одну точку. Опустив глаза, она едва сдерживала готовые сорваться слезы, что по ее мнению, было непростительной слабостью. Плакать можно без свидетелей, чтобы не давать лишний повод для обсуждения окружающим. Но сейчас рядом был один Славка Громов.
- Приехали.
Первая, нет, вторая фраза, которую она услышала за всю поездку, и, скорее всего, последняя перед тем, как проститься. Ощутив на себе пристальный взгляд, Лариса уставилась в окно. Не робость мешала ей начать разговор, вероятнее, затруднения в поиске повода, близкого им обоим. Пред ее застывшим взором распахнулась дверца автомобиля. Стало быть, все-таки выходить? Ранее она ни раз задавалась вопросом: отчего, почему так быстро тают надежды? На память о несбывшихся мечтаниях она заслужила забрызганные придорожной грязью джинсы.
Мимо проносились автомобили, куда-то по своим делам спешили прохожие. На время Лариса стала одной из них. Намеченная встреча с руководителем Московского кинологического содружества, состоялась, как было обговорено заранее. Лариса задавала вопросы, моложавого вида мужчина охотно отвечал на них, порой слишком быстро, так, что строчки ложились на блокнотный лист вкривь и вкось. Ах, как хочется, хоть одним глазком взглянуть, выкинув из головы собачьи выставки и сплетни тетушки Тамары на Виталика. Ранее она на разные слухи, что ходили о ней по редакции, не обращала внимания. Подумаешь, болтали, что она «со странностями», «сама с собой разговаривает, да и дружбы ни с кем не свела». Кем была Лариса раньше? Курьером, в табели о рангах ей было отведено место на самой низшей ступени. Сейчас совсем другое дело. Чем значительнее положение, занимаемое человеком, тем привлекательнее его натура для обсуждения – особенность, подмеченная не ей, но неоднократно ею проверенная. Люди зачастую снисходительно отзываются о тех, кто занимает положение ниже. Собак величают братьями нашими меньшими, и людей не интересует: а что же сами новоявленные родственнички думают о них? Гоняют их по рингу, отдают команды, оценивают стать, выискивая явные достоинства и скрытые пороки. Собака служит человеку, а он платит ей черной неблагодарностью, если не получит с того выгоды. А чем она лучше той же Джины, Леди, Дези? Для Саперского и всех этих мастодонтов от журналистики она – запасной вариант, приложение, которое можно и не принимать в расчет. Она перестала верить людям и поэтому у нее почти не осталось друзей. «Дикарка ты, Лариса, не с кем не общаешься, сидишь, как старая бабка, все одна да одна». Лариса с безразличием выслушивала мамины причитания. На то она и мать, чтобы переживать за собственное чадо. Если бы она только знала, как порой устаешь от общения, загоняющего в узкие рамки, ограниченного определенной тематикой  и статусом редакционного работника. На работе у нее есть определенные обязанности, но мало прав. Долг диктует ей условия, соблюдение которых порождает новые, образуя замкнутый круг. От нее требуют, она исполняет, спрашивают еще больше, превращая ее в загнанную лошадь. Ей нечего возразить маме, которая, то ли из сочувствия, а, может, упрекая, твердит ей о том, что на работе нет жизни, и сколько бы ей не поручали заданий, нужно не забывать об отдыхе. Но работа лучше любого отдыха, хотя бы потому, что не оставляет времени для грустных воспоминаний.
- Ты, Лариса, не права, - поучала ее вечером подруга. – Работай, но о личной жизни не забывай, а то останешься, как я, одна. Человек – существо общественное, и мало приспособлен к обособленному существованию. Думаешь, мне хорошо одной? Сидишь иногда, тоска неимоверная, так, что сама с собой начинаешь разговаривать. Ой, Лариса, тебе давно пора искать себе спутника жизни. Еще немного, и станешь некому не нужна, а потом уже и тебе никто не потребуется потому, как у каждой  женщины есть свой срок.
Лариса слушала подругу, изречения которой, как две капли воды походили на мамины. Не понимают они ее, а нравоучения – не подходящий способ достучаться до закрытой души. Хотелось сбежать ото всех, особенно на выходных, когда у Ларисы появлялось свободное время. Как бы замечательно было бы очутиться на необитаемом острове, среди тропической растительности. Там, где-то в тени пальмы беззаботно чирикают птички. Она сидит на пляже, среди прибрежных скал, у ее ног плещутся волны, гребешки которых напоминают Ларисе пенки в кастрюле с маминой стряпней. Можно было часами наблюдать за волнами, постоянно пребывающими в движении. Вот бы ей, как эти неутомимые труженицы, никогда не уставать, и писать, сочинять, исправлять, но о ком? О тропических рыбках, о кокосах и бананах, которыми не с кем не надобно делиться. А крикливые пичужки будут слушать ее исповедь одинокого человека. – Вера, а у тебя так было, что ты не можешь без человека, ждешь его, тебе не терпится узнать, как он там, без тебя?
За вопросом последовал подробный ответ. Именно он и был нужен Ларисе. Пусть говорит, лишь бы ее не трогали. Думала, что Вера ей подруга, а она ничем не отличается от остальных. Ее никто не понимает, она некому, кроме Тимки не нужна. Решено, на необитаемый остров она возьмет только любимого кота. Он не пристает с расспросами, умеет вовремя исчезнуть и любит, он больше всех ее любит.
- Лариса, а у тебя когда-нибудь было? Может, тебя обидел кто? Поиграл и бросил?
- Вера, у тебя можно переночевать?
- Конечно, можно. Живи, сколько хочешь. Тебе на работу будет удобнее добираться. От меня до метро рукой подать. Лариса, ты с родителями не поладила?
- Мама в очередной раз решила меня сосватать.
Вера ласково обняла подругу, - Объясни, что в том плохого?
Лариса пожала плечами. Она не знала, что ответить, зато догадывалась, что ей скажет Вера.
- Ты его любишь?
Надутые губки капризно промолвили, - Я его никогда не видела раньше.
- Вот и познакомитесь. Не понравитесь друг другу, разойдетесь. Тебя никто не заставляет насильно выходит за него замуж.
- Ты мою маму не знаешь.
- Зато я тебя хорошо знаю. Да, если бы мне твой характер и твои внешние данные, я не куковала бы в одиночестве.
Смеется, что ли Вера над ней?  Да ее ни то, что красавицей, просто симпатичной назвать трудно. Лицо, как блин, низкий лоб, тонкий нос, который почему-то часто чешется, и невыразительные глаза непонятного цвета. Кому такое «великолепие» понравится? – Я – уродина и не хочу замуж совсем по другой причине.
- Можно полюбопытствовать, по какой?
Сказать или нет, гадала Лариса. Вера ей близкий человек, но поймет ли? Отвечу я, пожалуй, на вопрос вопросом. – А зачем женщины выходят замуж?
- Ты меня спрашиваешь? – Вера удивилась. На такой простой и одновременно сложный вопрос однозначно ответить не удастся. – За всех женщин я тебе ответить не могу. Скажу про себя. Я девять лет назад потеряла родителей, осталась одна в двухкомнатной квартире. Вроде, все у меня есть: обстановка уютная, но мне очень одиноко одной. Я даже собаку не могу позволить себе завести. Работаю много, гулять с ней будет некому.
- Заведи кошку или попугая, с ними гулять не надо. Мой кот Тимка ласковый, с ним не бывает одиноко.
- Ты меня спрашивала? Тогда зачем за меня отвечаешь? – после паузы Вера продолжала, - Для меня замужество – шанс избавиться от одиночества, обрести близкого друга и дать жизнь новому человеку. Мне уже тридцать три, давно пора родить ребенка. Я себе его уже ни один раз представляла. Маленькое, беспомощное существо, доверчиво протягивающее к тебе крохотные ручонки, а вообрази его лет через двадцать, - Вера мечтательно закатила глаза. Лариса внимательно наблюдала за подругой во время краткого погружения в себя, а вдруг та всего лишь рисуется? Наконец, Вера вернулась с небес на землю. – А ты любишь детей? 
- Нет.
Лаконичный ответ не удовлетворил вопрошающую. Захотелось узнать: почему? – Разве можно не любить тех, кто полностью от тебя зависим? Лариса, милая, ты только больше некому в этом не признавайся. 
- Почему? – в свою очередь полюбопытствовала Лариса.
- Потому, что дети – наше будущее, и не любить детей, все равно, что не дорожить жизнью. Чего качаешь головой? Каждый человек должен дать жизнь новому человеку, в этом его предназначение.
- Я не кому ничего не должна, и замуж выходить тоже не должна. А мать этого не никак не возьмет в толк.
- Почему?
- У нее спроси. Вообразила себе когда-то, что я стану слушаться ее во всем.
- А ты?
- А я выросла и стала не такая, как все, - разглядев на лице подруги любопытство, Лариса пояснила, - Я не ласковая, мне не требуются объятия, поцелуи, уверения в вечной любви. Мне претит постоянно находиться на людях. Я устаю от них.
- Понимаю, - однако, маска сочувствия на лице Веры смотрелась малоубедительной. – Но ты задумывалась над тем, что будет с тобою в старости?
Философский вопрос, на него стоит дать подобающий ответ. – Старость – наше будущее, которое, увы, не каждому светит.
- Чего ржешь? – вопрошая, Вера сама была близка к тому, чтобы дать волю своим эмоциям.
- «Ржешь». Фу, как некультурно! Ты же сама сделала мне комплемент, значит, лошадь из меня никакая. Вот я, Верка, прожила четверть века, а цель свою в жизни так и не определила. А ведь прожитых годов не вернуть. Эх, подружка моя, сердечная…Знаешь, что самое дорогое в жизни человека?
Прежде, чем ответить, Вера подумала. Если семейные ценности для Ларисы не имеют никакого значения, что же тогда еще? – Здоровье, - предположила подруга.
- Нет, не угадала. Время, оно необратимо. Мне иногда хочется снова вернуться в детство. Многих ошибок тогда удалось бы избежать. У меня в детстве много друзей было, а сейчас только ты одна.   
- Подожди. А ты же говорила, что у тебя еще есть друг, парень какой-то.
При упоминании о Петре Лариса оживилась. О нем Вера очень даже кстати заговорила, - Есть. Он талантливый, образованный и понятливый, но с ним приключилась беда. – Ларисе долго пришлось ожидать, пока Вера поинтересовалась, а чего же с ним такое. Лариса успела рассказать ей об известных ей привычках Петра, его увлечениях, а Вера все тянула с расспросами. И тогда в голову Ларисе пришла отличная мысль. А почему бы не попробовать. – Вера, извини, я без твоего ведома, показала Петру твою фотографию, и он захотел с тобой познакомиться. Верка, ты себе не представляешь, как он смотрел на тебя! -  для изображения полноты ощущений Лариса закатила глаза и сложила губы в трубочку. Видимо, дурацкий вид у нее был вид со стороны, свидетельством чему послужил Веркин смех. Но, как выяснилось позже, смеялась она от радости, а вовсе не над подружкиными ужимками.
- А он как с виду? Сколько ему лет?
Сработало. Верка попалась на крючок. – Петр симпатичный, не красавец писанный, но женщины на него внимание обращают. У вас всего четыре года разницы, это – пустяки. Главное, что он тоже желает создать семью.
- Пригласи его ко мне. Я пирог испеку, у меня все есть, даже в магазин бежать не надо.
Ради того, чтобы довести начатое до завершения, Ларисе пришлось схитрить, - Я потеряла номер телефона его родственников. Он сам из Липецка, а в Москве у родной тетки живет.
- Раз вы приятели, он тебе перезвонит, ни сегодня, так завтра, - оптимистично заключила Вера.
- Куда позвонит? Домой? Я к тебе переехала.
Заминка была недолгой. Вера быстро нашлась, - Лариса, тебе срочно нужно возвратиться домой, а как Петр объявится, переедешь ко мне.
Предложенное Верой не устраивало ее подругу, но иного выхода не было. И все-таки Вера пошла ей навстречу и позволила одну ночь перед возвращением домой переночевать у нее. А завтра, решила Лариса. Она отыщет Петра на вокзале. Когда она ему поведает о достоинствах Веры, Петр, вне сомнения, не останется к ним равнодушен. Двухкомнатная, полностью обставленная уютная квартира неподалеку от метро, отсутствие родственников, которые могли бы в дальнейшем претендовать на нее, а еще, в придачу к ней, образованная, хозяйственная супруга с покладистым характером. Можно ли желать лучшего? Да, забыла, у Веры работа, мало того, что престижная, так и еще и высокооплачиваемая. Невеста – сущий клад.
- А тебя дома искать не будут?
Глядя в потолок с разложенного по соседству с Вериным диваном  кресла, Лариса никак не могла уснуть, а вопросы подруги помогали ей бороться со сном. – Не будут, - эхом отозвалась Лариса.
Ветви большого тополя, росшего под окном Веркиной двушки, отбрасывали тени на потолке. При каждом сильном порыве ветра темные блики, испещрившие прямоугольное полотнище, хаотично двигались, порождая в воображении необычные образы. Замок на горе сменялся непроходимым буреломом, сквозь который продирались двухголовые лошади. О таких Лариса читала в детской книжке, кажется, называют их Тяни-толкай. Интересно, а двухголовые люди существуют? Пересохшие губы сложились в трубочку. Пусть, ее все равно никто не увидит. Если двухголовые где-то существуют, то лучше бы они были не такие, как тетушка Тамара. Если бы коллектив редакции внимал ее россказням с безразличием, как сама Лариса, она заранее простила бы сплетницу со стажем. Но ведь находились и такие, кто смаковал услышанное, передавал по кругу во всех подробностях, а бывало, что и слухи обрастали дополнительными сведениями, далекими от правды. Подумаешь, что она – не такая, как все. Кто сказал, что люди должны повторять друг друга? Разве в свидетельстве о рождении записано, что ребенок должен обязательно посещать детский сад, выучиться читать к школе и любить подвижные детские игры? А на какой странице паспорта сказано, что эта девушка, к примеру, должна потупить в институт инженеров водного транспорта, а ее подруге стоит ограничиться ПТУ хлебопекарной промышленности. И в Конституции у нас не записано, что каждая женщина обязана выйти замуж и родить двоих детей. У меня есть обязательства лишь перед собственной совестью и памятью предков, уверяла себя Лариса. Законы сочиняют для бессовестных людей, у которых нет духовных принципов и моральных устоев.
- Лариса, ты спишь?
- Нет, - немного погодя ответила вопрошаемая. Кажется, допрос продолжается.
- Скажи, а почему ты не любишь детей? Чем они тебе не угодили?
- Это не совсем так. Я детей люблю, особенно, когда они далеко от меня. А угодили мне те дети, о которых рассказывали в своих произведениях Николай Носов, Аркадий Гайдар, Виктор Драгунский. Знаешь, я о приключениях Дениски Кораблева и сейчас не прочь перечитать. И Толя Клюквин и Денис Кораблев и Тимур с его командой они настоящие, из них никогда не получилось бы преступников. А в современных, выросших на бандитских фильмах, боевиках – я не уверена. Ты посмотри, что в настоящее время в городе творится! Закрываются заводы, фабрики, зато открываются барахолки, именуемые вещевыми рынками. Ранее выпускники школ стремились в институты: педагогический, медицинский, радиоэлектроники, а сейчас …Каждый второй стремится попасть в торговые ряды, и так, чтобы тряпки были побогаче, и хозяин не жадничал. Вот у тебя, вроде, в холодильнике все есть. Откуда? В магазинах прилавки почти пустые. Поделись по секрету.
- Ну, тебя, Лариса, прорвало. Как будто рубрику «народный контроль» в «Человеке и законе» прослушала. Снедь разная у меня благодаря тому, что на работе заказы беру. У нас, в Министерстве, не только к праздникам дают, и ни один заказ на весь отдел, а почти каждому второму достается. Ем я мало, вот у меня холодильник и ломиться от продуктов.
- Ничего, теперь нас будет двое…Ой, нет, прости, трое, так, что колбаска и сардельки у тебя не залежаться. 
- Ешь на здоровье, для хорошего человека ничего не жаль.
- А откуда тебе известно, что я хорошая?
Настала очередь удивляться Вере,- Здравствуйте, пожалуйста, мы с тобой не первый год друг друга знаем. Сколько раз ты меня выручала. Я ничего плохого о тебе сказать не могу.
- Спасибо на добром слове. На любимой работе про себя за глаза такого наслушаешься, хоть не приходи больше.
- Плюнь на тех, кто сочиняет про тебя небылицы. Когда-нибудь им надоест.
Продолжительный вздох предвосхитил ее ответ, - Боюсь, я до этого не доживу, а так хочется в люди выбиться. 
- Переживаешь, что в институт не поступила? Еще успеешь, но даже, если останешься без диплома, это не смертельно. Гораздо хуже остаться одной, без семьи и друзей.
Начинается, и стоило из дома уходить. – Только, пожалуйста, не надо о наболевшем.
Что-то в голосе подруги тронуло Веру до глубины души. Та проникновенность, наполовину с отчаянием, которые сквозили в ее ответе, рождали самые противоречивые догадки. – Лариса, а уж не влюблена ли ты безответно? – после короткой паузы, не дождавшись откровений, Вера повторила вопрос. – Ты кого-нибудь любишь?
- Не уверена … наверное, все-таки, люблю. Иногда мне хочется, хоть глазком одним взглянуть на него, а порой, становится страшно: что я скажу ему, если он ответит на мои чувства?
- Дурочка. Хуже будет, если он не ответит тебе. А кто он, Лариса, я его знаю?
- Нет. Мне кажется, что он существует лишь в моем воображении, он красивый, добрый, даже слишком, поэтому мне не верится в его существование.
На некоторое время в комнате воцарилась тишина. От размышлений о насущном не отвлекали паркующиеся под окнами автомобили, от хлопанья дверей которых, Лариса, лежавшая ближе к окнам, всякий раз вздрагивала. Не обращала она внимание и на крики загулявших и магнитофонные вопли. Ко всему этому со временем можно было привыкнуть. Но никогда она не станет закрывать глаза на ложь, особенно, когда знаешь, что ответить тем же, не в твоих силах. Вот и Вера лежит, вздыхает, вероятно, от жалости ко мне. А если рассказать ей все, без утайки, она еще больше расчувствуется. Где это видано мужчину при себе удерживать, не допуская до себя.
- Давай, что ли спать, Лариса.
- Давай, спокойной ночи.
Вместо Тяни-толкая по потолку воровато передвигались худые фигуры. Можно было представить, что это Славка Громов вытянулся, и все норовит от Джанетты сбежать, как в детстве бывало, а физручка от злости ссохлась вся. От нее грешной рецепт один – любовь. От сплетен до злости – рукой подать. Не будет она злиться на Тамару и ей подобных. – Вер, ты … любовника когда-нибудь имела?
- Имела, теперь вот только вздыхать остается. Как говориться: был, да сплыл.
- А у тебя с ним было?
- Что было? Ты имеешь в виду, жили ли мы вместе? Да, сначала стыдно было, соседки пальцем тыкали, мол «не расписаны, а живут вместе». Потом плюнула я на скромность и перестала обращать внимание на недоброжелателей. Когда  любишь, перестаешь замечать в людях плохое. Для тебя все вокруг становятся друзьями. От врача я узнала, что беременна. Надеялась, обрадуется Витенька мой, а он …бросил. Сказал на прощанье: «Ты мне с довеском не нужна», это он так о собственном ребенке говорил.   
До слуха Ларисы долетели приглушенные всхлипывания. Надо было бы Веру пожалеть, однако не обидит ли ее запоздалая жалость? – Вера, а что дальше было?
- Выкидыш у меня случился: ни ребеночка, ни мужа.
Лариса не стала ожидать, пока прозвучат повторные стенания и задала вопрос, который не зря придержала напоследок. – А тебе не противно было, когда Виктор спал с тобой?
Всхлипывания смолкли, пасуя перед недоумением. – Я любила, а когда любишь, на все готова.
Нет, не решилась она расспрашивать о любви в постели, прозванной юнцами кратким, хлестким словом «секс». Оказалось, что ей стыдно даже с подругой говорить об этом. Еще лет пять, и ее за глаза будет называть «старой девой». Людская молва так несправедлива к женскому полу, и снисходительна к недостаткам мужского, по крайней мере, еще никогда ни одного Бориса или Александра не прозвали «перезрелым юношей». 
С закрытыми глазами ей более ничего не было видно: ни толпу сплетников, тыкающих в нее пальцами, ни юного принца-красавца что-то шепчущего ей на ухо. Она будет любить так, как умеет это делать только она одна, и ей не нужно ничье одобрение, кроме одного его.