Меня зовут Алина... Глава 22

               
               
   

       Я ждала вестей от Вити, который обещал в приемной комиссии о моем принятии в Университет Управления. Акиньшин должен был вернуться час назад, но его все не было. Витя уже был зачислен на факультет менеджмента и управления персоналом. Я хотела туда же, но позволят ли мне?
- Если хочешь, мы с тобой вместе съездим туда еще раз, Алиночка. В комиссии могли отложить в сторону твои документы, но мы им обязательно напомним о тебе, - обещала мама.
Я покачала головой, - Учебным заведениям невыгодно принимать таких, как я. Что они с этого будут иметь: налоговые вычеты? – Нет. Субсидии государства? – Вряд ли, для этого надо предварительно создать для инвалидов соответствующие условия обучения. Поехать в Университет мы можем, только, что от этого изменится?
Мама пожала плечами. После нескольких секунд молчания она добавила, - Может, при личной встрече председатель приемной комиссии сделает исключение? Алиночка, а, может, нам к ректору обратиться?
Теперь уже я терялась в догадках. Способно ли я склонить к положительному решению при разговоре с глазу на глаз?
Ректор, конечно же, представитель сильного пола, сомневаюсь, что у меня получится его очаровать. Есть еще один способ завладеть симпатией руководителя учебного заведения – продемонстрировать ему собственную эрудицию. Рискованно, с моими-то пробелами в точных науках.
- Алина, можно взять кредит в банке, и подать документы на платное отделение.
Мама предлагала из хороших побуждений, но, кому я буду обязана этим кредитом, мы понимали обе. Пусть мама считает меня излишне щепетильной, но я ничем не желаю быть обязанной этому субъекту. Сколько бы мама ни твердила, что он «нас осчастливил», конкретно я существую, лишь на собственную пенсию, и Ричик с нее же кормиться. Мне известно, что мама тайком от своего сожителя, старается приодеть меня, вещи с рынка от знакомой торговки приносит: кофточки, джинсы, юбки. Я отказываюсь. Ничего, прохожу в старом. А получиться заработать переводом, куплю все необходимое сама. – Вчера, по телевизору была передача о последствиях банковских кредитов. Страшные истории там рассказывали, поучительные, как люди из-за невозвращенного вовремя кредита без квартир оставались. Не хочется повторять их судьбы.
- Алиночка, да у нас в семье все налаживается. И у тебя скоро своя семья будет, - мама улыбалась, щедро делясь со мной своими положительными эмоциями.
Пожалуй, не стоило ее расстраивать. Люди должны верить во что-то светлое, иначе… иначе, руки опускаются. По мнению мамы, ей повезло в жизни с любовью, с семьей. Как у нее просто получилось, вычеркнуть из жизни годы, проведенные с Князевым, восемь лет лжи и обмана, показного благополучия. Из-за бывшего мужа-подлеца мама долго не верила мужчинам, да и они были лишены возможности разглядеть в ней прекрасную женщин. – Будем считать, что тебе повезло, мама. Но везение, чаще всего, кратковременно, и как бы, не пришлось расплачиваться за этот проходящий успех, - улыбнуться в ответ у меня не получилось, лишь жалкое подобие улыбки тенью промелькнуло на моем лице. 
Догадываюсь, что сказала бы мне мама, если бы ни визит Вити. Закрывшись в моей комнате, мы делились друг с другом пережитым за день. Только взглянув на Акиньшина, я все поняла, - Можешь не утешать, уже наслушалась, - и тут же я попыталась переключить внимание Виктора на его текущие дела, - Поделись собственными успехами.
От его проникновенного взгляда мне стало не по себе. Казалось, что от Вити ничего не утаить. Я опустила глаза, но избавиться от его расспросов не получилось. – Алина, обо мне мы поговорим после. Сначала о твоих планах на ближайшее будущее.
- А тебе не все равно?
- Не злись. Хорошо, мы тебя знаем, а новые люди не станут мириться с твоей несдержанностью. Алина, если бы ты могла обойтись без помощи близких людей, не стал бы обременять тебя своим присутствием. Алина, будь чуть терпимее, и удача повернется к тебе лицом.
- Ты меня не учи. У тебя своя жизнь, я вольна поступать, как мне заблагорассудиться.
Не говоря ни слова, Виктор поднялся, - Если захочешь меня видеть, позвони.
- Гвоздиковой или кто там у тебя в настоящее время?
Через пару минут после ухода Акиньшина в комнату заглянула мама, - Что-то быстро Витя удалился. Вы поругались?
Я вздохнула, - Нет. Витя торопился к Гвоздиковой. Думаю он ко мне-то зашел лишь только потому, что мы с Ленкой в соседних подъездах проживаем.
- Витя любит тебя, Алина. Я поначалу сомневалась, но наблюдая за ним, поняла, его чувство искренне. Если сомневаешься, надо было расспросить: зачем он идет к Лене?
Я молчала. Хотелось, чтобы в словах мамы была хотя бы доля истины. Однако, правда известна только самому Акиньшину. Вынужденное бездействие обострило мои ощущения. Порой мне казалось, что весь мир восстал против, а мои ограниченные возможности  воспринимаются им в штыки. Акиньшин ничем не отличался от случайно встреченных мною на жизненном пути.
- Алина, не знаю, что там между вами произошло, но Витя не желает тебе зла. Я в этом уверена.
Еще чуть-чуть и я расплачусь. Мама, успокаивая меня, хотела, как лучше, а вышло наоборот. Я прикусила губу, в глазах предательски защипало. Выручил Ричик, успокаивая меня, как мог. Спасибо маме, не стала больше утешать, только приобняла покрепче.
- У меня в твоем возрасте был один ухажер, вроде Вити, такой же ботаник. Мне он совсем не нравился. У девчонок из класса было по двое-трое, чтобы не сплетничали обо мне, пришлось изобразить влюбленность. А кавалер мой испугался, бегал от меня, пока я ему все не объяснила. Года через три после окончания школы мы с ним встретились, прошли мимо друг друга, даже «здрасте» не сказали. Вот она, школьная влюбленность, яйца выеденного не стоит.
Мамочка дождалась, пока я успокоилась, и удалилась «кормить своего ненаглядного». Я погрузилась в перевод, пришедший сегодня по электронке. Отправляя его выполненный, я рисковала. Получу ли я причитающее мне вознаграждение, вилами на воде писано. Однако, сидеть, гадать – не в моих правилах. Вооружившись словарем, я погрузилась в дебри французской грамматики. Текст был географической направленности, а у меня в голове свиданье Витьки с Леной. Не могу ни о чем другом думать, пока не разузнаю. Собралась я быстро, хотя одевалась тщательно. Кофточка подойдет кремовая, плотно облегающая, а не размахайки, которые меня полнят. На ноги – джинсы, самый оптимальный, молодежный вариант. Вспомнив о светлых ресницах, воспользовалась тушью. Вроде ничего, русые волосы распустила по плечам.
В коридоре мама с удивлением полюбопытствовала, - Ты куда, Алина?
Не успела исчезнуть до расспросов. Придется придумывать на ходу, - Я, кажется, вчера не в тот ящик квитанцию об оплате опустила. Схожу, посмотрю, - я так быстро ушла, что не стала прислушиваться в мамочкины отговорки. Естественно, она желала мне добра, но где ей было знать мои истинные устремления. Выйдя из подъезда, вместо того, чтобы свернуть в соседний, я направилась через двор, вдоль ограды парка к диспетчерской. Мама, вероятно, наблюдает за мной из окна. По дороге я боролась с соблазном обернуться и помахать ей рукой, но, все-таки, отказала себе в удовлетворении. В итоге пришлось сделать крюк, у нужной квартиры я очутилась спустя час после ухода Вити. Прислонившись ухом к обитой дерматином двери, я замерла. Как я ни старалась, ничего мне услышать не удалось.
- Девушка, вам плохо?
Позади меня стояла одетая в халат женщина, скорее всего, соседка. Очень не вовремя она появилась. – Да, мне нехорошо. Голова закружилась. Кажется, я этажом ошиблась.
Вот и окончилась моя неудачная вылазка. Посрамленная, понукаемая соседским недоверчивым взглядом, я возвращалась домой, и, лишь войдя в подъезд, меня осенило, ни оттуда, ни с той стороны я заходила в него. А, если мама наблюдала за мной?
- Алиночка, а у нас гости! – спешила обрадовать меня мама.
В мрачных предчувствиях, вдруг Гвоздикова заявилась, я прошла в свою комнату, где меня ждала Оля Смирнова. Неожиданная встреча, мы не виделись с ней с новогодних праздников, послужила поводом для расспросов.
- Ну вот, и разговаривайте, девочки, а я чай приготовлю.
Мы обе проводили маму благодарными взглядами и переглянулись, - Повезло тебе с мамой, Аля.
- Да, она понимает меня с полуслова, - поддержала я подругу. Рассматривая ее восхищенным взглядом, я прищелкнула языком, - А у тебя, кажется, есть, чем похвалиться.
Напротив меня сидела привлекательная, если не сказать больше, девушка. Лицо, почти лишенное косметики, но от него невозможно оторвать восхищенных глаз. Я сравнивала Олю с собой, и понимала, что проигрываю.
- Я виновата, Алинка, что долго не появлялась у тебя. Решалась моя судьба, а похвалиться мне нечем. В МГУ я провалилась, пойду работать. Пока курьером или интервьюером, а с осени – внештатным корреспондентом. А у тебя как?
Я показала глазами на костыли, - Сама видишь, как. С моим дополнением передо мной захлопываются двери большинства учебных заведений, так что … мы с тобой за бортом.
- А ты удаленную работу пробовала искать? Я, почему спрашиваю, неслучайно. Знаю твой характер, думаю, что ты не смиришься.
- Точно, не смирюсь. Знаешь, что я решила? – короткая пауза для того, чтобы придать своим словам большее значение не подвергла тяжелому испытанию терпение подруги, и я перешла к комментариям, - Я отправлюсь к общественной палате, и буду ждать моего трудоустройства. В Государственной Думе есть депутаты-колясочники, они должны меня поддержать. Надеюсь, мне удастся обратить внимание на свои ограниченные возможности.
- Молодец, Алинка! Только, прости за пессимизм, все это напрасно. Большие люди лишь собственные проблемы замечают.
- А я, все равно, попытаю счастья, - глядя в открытые глаза Смирновой, мне в голову пришла блестящая идея, - Слушай, Ольга, а ведь ты мне подсобить можешь. Не догадалась еще, как?
- Костыли, что ли, подержать? – без всякого смеха спросила Смирнова.
Еле сдерживаясь, чтобы не обозвать ее дурой, я произнесла, - Мне надо сохранить на телефоне мою акцию протеста против игнорирования ограниченных возможностей. Понятно?
- Чтобы я из-за угла тебя снимала?
- Именно. Но, понимаешь, в чем проблема, - я намеренно выдержала паузу, чтобы подруга более ответственно отнеслась к моей просьбе, - Съемка может продлиться ни один день. Готова?
Ольгино лицо скривилось так, будто она залпом выпила лимонный сок, - Нет, не желаю, чтобы меня за шпионку из вражеской партии приняли.
- Оль, а можешь мне надежного человека порекомендовать?
- Кого? Никто не станет такой безнадегой заниматься. Это глупость, бестолковое занятие. Вызовут наряд из правоохранительных органов или, еще, откуда, и заберут тебя, куда следует.   
- А куда следует, подскажи.
- Не догадываешься? В отделение или в психушку, как объект, представляющий угрозу для государственной безопасности.
- Ты зачем … зачем мне это говоришь? – мой голос дрожал, хотя от ответа Смирновой ничего не зависело. Я готова была расплакаться, вот только пожалеть меня было некому.
- А вот и чаек, мои дорогие.
Войдя в комнату с подносом, мама едва не выронила его, увидев меня с поникшей головой. Она тут же пустилась меня утешать, - Аля, не надо расстраиваться. Мы с папой тебе поможем.
Оля не отводила от меня встревоженных глаз, и первая бросилась оправдываться, - Алина вовсе не расстраивается. Она просто не поняла меня. Правда, Алина?
И вот опять я в центре внимания, вот только нужно ли оно мне? – Да, мам. Я просила Олю узнать о поступлении на биофак МГУ. Инвалидов там не ждут.
Мама покачала головой, - Но это – повод для огорчения. Не поступила на этот год, поступишь на следующий. А ты, как, Оля, считаешь?
За что я уважаю Смирнову, так это за оперативность, с ходу перестроилась, - Да, образование не само важное в жизни. Главное, не утратить  веру в себя.
- Правильно, Оля, я тоже так считаю, - протягивая нам чашки с чаем и угощение, мама улыбалась, - Может, вам встретиться всем вместе, как тогда, на дне рождения? Сходить в парк на шашлыки?
Мамино предложение понравилось всем. Провожая Олю, уже в коридоре, мама уточнила детали, а я ломала голову над тем, что предпринять, чтобы в парк с Гвооздиковой пошел Акиньшин. В конце концов, я выскажу Ленке свои претензии, а еще открою глаза на то, как сильно я ее ненавижу. Представляя нашу с ней последнюю встречу, я непроизвольно сжимала кулаки, так, что от усилий побелели костяшки пальцев. Счастье, что Гвоздиковой не было поблизости, иначе ей не поздоровилось бы. Я одна, по-настоящему любила Витю, и ничего не пожалела бы ради него. А Ленка… Ленка его использовала. Нужно донести это до Вити, но прежде придется признаться ему в своих чувствах. Нет! Я даже представить себе подобное не могла, и вовсе не потому, что девушку украшает скромность. К чему стараться, пояснять очевидное? Если Витя не видит, как я к нему отношусь, стало быть, не любит.
Увлекшись, я не заметила, что стою, а до костылей мне не дотянуться. Я твердо стояла на ногах, но смогу ли я сделать на них пару шагов? Всего-то надо, перенести центр тяжести с одной стороны тела на противоположную, а затем повторить все заново. Пару минут я не решалась предпринять попытку, но внезапный звонок в дверь заставил меня поспешить. Вытянув руки вперед, я не удержалась, и потеряла равновесие. Пока я старалась приподняться, подоспела мама, - Алиночка, что же ты не позвала меня? - подхватив меня под руки, мама протянула мне костыли.
Усевшись на стул за компьютером, я проронила, - Мне кажется, я никогда с ними не расстанусь.
В дверном проеме появился фунтик, и мама поспешила к нему.
- Дверь закрой! – бросила я ей вслед.
Заткнув уши, чтобы не слышать любовных воркований, я погрузилась в перевод. Текст, пестревший географическими названиями, не представлял для меня затруднений, но мысли мои были заняты иным. Если Ленка поступит в Университет Управления, она будет проводить с Витей много времени. Как воспрепятствовать тому, я не знала.
За дверью раздавалась домовитая перекличка мамы и фунтика, я продолжала зарабатывать себе на жизнь. Текст размещался на трех страницах. Вероятно, предчувствие побудило заглянуть меня на последнюю.  Вместо подписи там был изображен логотип в виде оскаленной собачей пасти. Что за бред? Увиденное побудило меня призадуматься.  Ни одна из редакций, даже в приступе эксцентричности, не позволит себе столь экстравагантную выходку. Не буду делать этот перевод. Придется искать новое деловое предложение.
- Алина! – через дверь послышался низкий голос фунтика. – Алина, мы с мамой хотели поговорить с тобой, - не дождавшись от меня ответа, фунтик повторил приглашение.
Пришлось мне последовать ему, ведь приглашала мама. Меня ждали на кухне перед накрытым столом, - В честь чего все это великолепие? – удивилась я.
- Папа… Виталий Эдуардович получил хорошее назначение. В выходные мы хотим пригласить гостей и отметить нашу свадьбу, - на последнем слове мама запнулась, и как-то виновато улыбнулась.
Я безмолвствовала, подкрепляя свое неодобрение враждебным взглядом. Мама, вероятно, догадывалась о том, как я воспринимаю их с фунтиком отношения, однако, рискнула ими похвалиться. Последую ее примеру и не стану малодушничать. – Не ждите от меня поздравлений, я прекрасно жила без папы и проживу дальше без него.
- Аля! Как ты можешь так говорить!
- Я правду говорю, а на ваши праздники приглашайте, кого угодно, - не притронувшись к приготовленному ужину, я удалилась.
Пусть думают, что хотят, а приспосабливаться ни под кого я не собираюсь. – Обойдемся без праздников. Как ты считаешь, Ричик? – полюбопытствовала я у приятеля.
Преданный пес, вместо того, чтобы вилять хвостом в знак одобрения, внимательно слушал меня. Может, он вовсе со мной не согласен? Склонив голову на бок, я придирчиво обозревала своего молчаливого собеседника. Кажется, он по-приятельски готов приветствовать каждого, кто угостит его чем-нибудь вкусненьким. – Ты, естественно, сбегал бы на шашлыки, верно, Ричик? Только тебя не пригласят. Предатель, - немного погодя добавила я.
В комнату вошла мама и с разу же накинулась на меня, - Алина, я тебя ни раз просила. Раз уж мы проживаем все вместе, наберись терпения.
- Вряд ли, мы с фунтиком можем мирно сосуществовать на одной территории. Ради чего я должна терпеть его присутствие?
Наш разговор набирал обороты. Немой свидетель, который многое понимал, но не мог говорить, воспринимал происходящее с любопытством, поворачивая свою лопоухую голову, то в одну, то в другую сторону. Жаль, что от его мнения ничего не зависело.
- Алина, ты рассуждаешь, как эгоистка! Виталий будет приходить домой после работы, чтобы отдохнуть. Я прошу тебя, не отравляй ему эти редкие минуты, - мама запнулась, расписывая перипетии
нашего мирного сосуществования.
- Редкие минуты? Да я сама бы пошла работать, ради того, чтобы они стали еще более редкими.  Мама, неужели ты настолько слепа? И я, и фунтик с трудом выносят друг друга. Я могла бы еще понять, если фунтику негде было жить. Но ты, же говорила, что у него есть квартира и жена, которая в ней проживает.
- Алина, Виталий – благородный человек. Он ушел из семьи, а жилплощадь оставил родным.
- Мама, и тебя он оберет, и оставит не с чем, когда найдет себе помоложе, да с большей жилплощадью. Мама, фунтик корыстен, как…
Меня перебили, - Любой другой. У каждого человека есть своя заинтересованность, с той лишь разницей, что один скрывает свою выгоду, второй действует в открытую. Алина, твои рассуждения носят налет цинизма. Откуда в тебе это?
- Учителя хорошие были. А то, что ты называешь цинизмом, скорее всего, трезвый расчет.
Мама смотрела на меня непривычно отстраненно, так, что в душу мне закралось сомнение. Может, не стоило быть столь категоричной? Прозвучавший комментарий склонил меня к сделанному предположению, - Знаешь, Алина, лучше самой совершать ошибки, чем набираться опыта, глядя на других. Если доживешь до старости, будет, что вспомнить. А еще очень важно, уметь прощать и не только друзей, но и врагов, и тогда человек, даже с самыми дурными наклонностями, будет сражен твоим благородством.
Мама удалилась, с поникшей головой. Неизвестно, над чем она больше горевала: о непобедимости моего эгоизма, о неустроенности личной жизни или над недостатками в жилищном строительстве Москвы? И тогда меня осенило. А что, если поговорить с фунтиком напрямую?