Просыпаюсь от духоты

Окно распахнуто настежь, балкон играет невесомыми прозрачными шторами. Ветерок почти  не заметен, свежести совсем нет. Душная ночь не даёт уснуть. На балконе чуть прохладнее, внизу тяжёлый жёлтый свет старого фонаря. Свет лежит неаккуратным пятном на средневековой каменной мостовой, крупных ступенях пансиона и кривой желтой стене, в тени которой прячутся тёмные ворота. Площадь наискосок пересекают две тени, поспешно прячась в глубокой темноте под апельсиновыми деревьями. Второй фонарь, загнанный в противоположный угол площади, освещает часть фасада небольшой церкви, выхватывая из маслянистой испанской ночи кусочек фонтана. От меня тот, другой фонарь отделён непрозрачной густой зеленью апельсиновой кроны с яркими, будто светящимися изнутри, огромными перезревшими апельсинами. Запах недалёкого моря теряется в ночном аромате недавно опять зацветших апельсиновых деревьев. К ночным запахам присоединяется аромат жареного мяса и привкус домашнего вина, оставшийся у меня во рту. Где-то в соседних узеньких улочках, где рестораны ещё терпят заблудившихся ночных туристов, ещё слышен смех на непонятном языке. Где-то совсем рядом слышен цокот копыт гнедых холёных лошадей, запряжённых щеголеватым возницей в открытую коляску. Этот старинный экипаж везёт запоздалых влюблённых, неспешно смакующих дорогу к неизбежному жаркому ложу. Небо усеяно звездами, яркими, разноцветными, переливающимися, как самоцветы в диадеме знатной матроны. Я возвращаюсь в комнату, где на столе стоит кувшин с моим вечерним вином. Не найдя стакана, я делаю жадный глоток, обхватывая губами прохладные края глиняного сосуда. Терпкий напиток медленно проливается в меня багровым потоком. Вино проникает внутрь меня и там встречается с моей кровью. Они мгновение смотрят друг на друга, ища что-то похожее и что-то противоположное себе. Они одного цвета, но разного вкуса. Переведя дух, я мну пальцами хлебный мякиш, всматриваясь в темноту неба, как в бездонный ночной бассейн, поблёскивающий таинственными огнями. Хлеб медленно тает во рту и его сопровождает ещё один глоток вина. Наконец вино и кровь объединяются во мне, становясь единым целым. И ночь начинает медленно растворятся, уступая небо бледному застенчивому рассвету.