Из книги Кружева воспоминаний или времена жизни

Часть "Весна"

Глава "Учитель"

В жизни каждого человека есть люди, которые оказывают очень заметное влияние на восприятие жизни, поведение, выбранные жизненные ценности. Одним из таких людей для меня стал Всеволод Андреевич Дарвойд.

 В его комнате на Селезневке я появилась в самом начале 70-го года. В январе, как известно, студенческие каникулы. В эти дни, учась на четвертом курсе Пермского университета, я и увязалась за своими друзьями в Москву. Возникла недолгая возможность у Гриши Баршевского остановиться даже с компанией в самом центре, никого не стесняя, потому что дом на Мясницкой расселяли, собираясь его перестраивать, а в одной из коммуналок еще оставалась семья Гришиной тети, тогда как несколько комнат в ней уже пустовали. Правда, в них были вырваны электропровода, то есть не было света, и кое-где в окнах не хватало стекол. Дыры были заткнуты подушками, но все равно поддувало. Однако, создав в одной из пустовавших комнат нечто вроде топчана на четверых (именно столько нас поехало в это путешествие) с романтическим свечным освещением, мы замечательно ночевали в этих апартаментах. Слава богу, еще было, где и чем умыться, а ели мы в общепите или в гостях. Жили весело. По утрам шли завтракать в одну из расплодившихся тогда по Москве стекляшек под названиями «Чудесница» - наследие хрущевских времен, где гарниром служила в том или ином виде кукуруза. Кстати, очень вкусно завтракали - сосиски (тогда они еще были вкусные) с вареной кукурузой или кукурузной кашей и кофе. Этого топлива хватало практически до вечера. Днем гуляли по городу, посещали выставки и музеи, а каждый вечер были походы на концерты или в театры. Редко шли в гости. Это был как раз такой день. Гриша нас повел знакомиться с человеком, как он сказал, очень интересным, много нас старше, чей дом был открыт для всех желающих. Ничего, что это была только комната в коммуналке!  Каким-то волшебным образом Всеволоду Андреевичу удалось обратить в свою веру открытых дверей все разнообразное население этой квартиры, и они не возражали против многочисленных незнакомцев, которые у них иногда без спросу заимствовали то лук, то какую-нибудь свеклу для приготовления нехитрого ужина, гордясь тем, что их кухню украшала кем-то где-то спертая табличка  «Дом коммунистического быта».  Справедливости ради, надо сказать, что это заимствование было обоюдным.

Дух свободы и взаимного доверия меня сразу захватил. Я буквально купалась в этой атмосфере. Хозяин произвел на меня сильное впечатление - он говорил интересные вещи, владел новой для нас, часто недоступной, особенно в провинции, информацией, что тоже притягивало. Кроме того, приходящие неординарные люди, внимание Всеволода Андреевича к каждому из нас, открытость его дома и совпадающие оценки окружающей действительности  действовали завораживающе. Я была покорена.

Не помню, были ли мы еще раз  у него в этот приезд, но в следующий я посчитала возможным там появиться самостоятельно. Тут же была приглашена отправиться «в гости к Эрзе». Всеволод Андреевич очень любил просвещать молодежь. На этот раз он вез двух девиц в музей Эрзи в Саранск на майские праздники и предложил мне присоединиться. У меня была и временная, и денежная возможность, и я не отказалась. В Саранске нас встретила директор музея и устроила экскурсию только для нас. Это была интересная и познавательная поездка. Да еще с приключениями в Казани, где я вышла из поезда на пересадку в Пермь, а остальная компания проследовала в Москву.
В Казани у меня оставался последний рубль, на который надо было продержаться целый день до следующего поезда и еще 18 часов в поездке до дома. Попросить у попутчиков денег я пока не считала возможным.
 Ну, день я прожила на пирожках с картошкой по 5 копеек, выкроив 15 копеек на минуту звонка маме, которая обо мне ничего не знала вот уже дня четыре. Оказалось, что минуту телефонного разговора не предоставляют. Минимум нужно было оплачивать 3 минуты. Кто-то из очереди пожалел меня и добавил необходимые 30 копеек. Так что маму я предупредила. Уже с легким сердцем погуляла по прибранной к праздникам Казани, а к ночи пришла на вокзал. Денег не было ни копейки. Кушать хотелось, но пока не очень. Казалось, что дотерплю до дома. Но я ошиблась. В моем купе ехали две девушки-студентки, богато нагруженные родителями всякой снедью. Они беспрерывно ели и вкусно пахли, но к моему удивлению и внутреннему возмущению ничего за весь путь ни разу не предложили. А я на верхней полке, отвернувшись к стенке, давилась слюной и вышла из поезда в Перми, еле держась на ногах от голода. Поэтому мне очень запомнилась эта поездка. Такого чувства голода я больше никогда не испытывала.

Теперь, после совместной поездки, я была абсолютно уверена, что меня запомнили, и я имею уже полное право стать одной из постоянных и жданных посетителей Селезневки. Поэтому летом того же года после работы на раскопках острова Березань и посещения Одессы, делая пересадку в Москве, я позволила себе на правах хорошей знакомой зайти по заведенному порядку в дом и лечь передохнуть на солдатскую кровать Всеволода Андреевича, пока он был на работе. Так как его рабочий день начинался очень рано (с 6 часов), он возвращался после смены днем. Вот заходит в свою комнату Всеволод Андреевич, видит меня, прилегшую на его постель, покрытую шинельным сукном, и спрашивает: «Здравствуйте! Кто вы?» Я потрясена. Как, он меня не помнит?! Кое-как представляюсь. Меня он определяет через нашего друга Валеру Хенова, который ему запомнился своими золотыми руками и тем, что починил ему радиоприемник. Поэтому ко всем из Перми был расположен. Я же смущена, не знаю, как дальше себя вести. А он мне говорит,  что, видимо, я ему послана богом, потому что у него начинается отпуск, а все, с кем он собирался поехать, по тем или иным причинам не могут составить ему компанию, и, если я поеду с ним путешествовать в Среднюю Азию, то буду его королевой, и он мне будет очень благодарен. Я опешила. Очень хочется отправиться в путешествие, с одной стороны, но, с другой, у меня явный недостаток денег для этого, хотя свободное время позволяет. Я сообщаю ему, что я бы поехала, но у меня всего 50 рублей. На это он мне отвечает, что у него деньги есть, и нам хватит, а поэтому срочно едем на вокзал, покупаем билеты и сегодня же уезжаем.
Надо пояснить, что Всеволод Андреевич не мог путешествовать без сопровождающего, так как был инвалидом войны - у него не было одной ноги, он ходил на протезе с палочкой. Но это обстоятельство позволяло нам без очереди получать билеты, что по тем временам было большой привилегией.
Наше путешествие получилось совершенно фантастическим. Казалось, все делалось само собой так, как нам хотелось. Марщрут был такой; Москва-Аральск (Казахстан) поездом; Аральск - Муйнак (Каракалпакия) теплоходом «Киров» по Аральскому морю (мы еще застали его); Муйнак - Ургенч, Ургенч - Бухара, Бухара - Самарканд самолетами. Из Самарканда мы разлетались уже по домам. Как говорил Всеволод Андреевич, где он своими сединами, где я своими глазками, мы смогли обеспечить себе совершенно комфортное, интересное  и в высшей степени познавательное для меня путешествие. Подробно его можно описать отдельно. Но стоит сказать, что вот уж после него, я, действительно, стала своим человеком на Селезневке и любимой помощницей Всеволода Андреевича в разных ответственных делах. А еще в этом путешествии у нас было знакомство в Бухаре с Галей из Ленинграда, которое в дальнейшем продолжилось появлением в его доме его будущей жены, а моей подруги Лены.

Из Селезневских ярких впечатлений помню вход в окно комнаты на четвертом этаже Галины Анатольевны, прыганье под теплым ливнем во время грозы по двору в купальниках, стирание постельного белья в прачечной самообслуживания напротив, пиво в пивной-автомате, располагавшейся в нашем же дворе, с чипсами, мужественный подъем на 4 этаж Киселева на двух протезах, побудку в 5 утра для того, чтобы есть кашу на завтрак  в компании Всеволода Андреевича после моего отхода ко сну примерно в третьем часу ночи, срочное чтение за ночь самиздата, так как надо было отдавать книгу уже завтра, и прочие развлечения. Время было замечательное! МОЛОДОЕ!