Будённовские перекрёстки

ПРЕДИСЛОВИЕ

"Sine ira et studio" - (Без гнева и пристрастия)
 Тацит, «Анналы»
 
 «У правды нет урочного часа.
 Ее время всякий раз наступает тогда и
 только тогда, когда она кажется самой
 несвоевременной».
 А. Швейцер
 
  События в г. Будённовске Ставропольского края в июне 1995 года, с захватом города и нескольких тысяч заложников бандой террористов во главе с Шамилем Басаевым, давно уже стали историей, много раз переписанной как очевидцами этих событий (к числу которых относит себя и автор этих строк), так и профессиональными журналистами, сотрудниками правоохранительных органов, экспертами, специалистами по антитеррору, депутатами и разного рода политиками и политиканами.
 Я умышленно не акцентирую внимание на этнической принадлежности террористов, поскольку спустя годы мы, наконец - то, пришли к очевидному выводу, что терроризм не имеет ни национальности, ни конфессиональной принадлежности.
 О Басаеве сегодня известно достаточно много, хотя и тогда, в июне 95-го он уже зарекомендовал себя активным участником «чеченской революции» 1991 года; находился в розыске как организатор и участник угона самолета из аэропорта Минеральные Воды в Турцию в ноябре 1991 года; участвовал в боевых действиях в Карабахе на стороне Азербайджана в конце 1991 – начале 1992 года, возглавляя так называемый «абхазский батальон».
 14 июня 1995 года банда террористов, возглавляемая Басаевым, была остановлена сотрудниками милиции в пути следования в сторону аэропорта Минеральные Воды на выезде из степного провинциального городка Буденновска, что расположен на перекрёстке дорог из Чечни, Дагестана, и Калмыкии на юго-восточных границах Ставропольского края. Изменив свои первоначальные планы в соответствии со сложившейся обстановкой, террористы попытались захватить здания УВД, администрации, узла связи и других значимых объектов города. Затем, понимая, что в стратегическом отношении эти объекты расположены для них не очень выгодно, они, захватив более 1500 заложников, укрепились в здании центральной районной больницы, где удерживали оборону вплоть до 16 часов 19 июня, когда последний автобус с боевиками и добровольцами – заложниками выехал за пределы территории расстрелянной и горящей больницы.
 Общее число погибших мирных жителей, включая четырёх бойцов спецподразделений, составило тогда 127 человек. Нанесённый бандитами материальный ущерб в ценах 1995 года составил сумму более 186 миллиардов рублей.
 О событиях того горячего во всех отношениях лета написано много слов шокирующей правды, и откровенной лжи. Год от года воспоминания некоторых очевидцев приукрашивались новыми, неизвестными ранее подробностями; росло число лично застреленных рассказчиками боевиков, выведенных ими из захваченной больницы заложников; увеличивалось и количество героев буденовской эпопеи…
 Идея написать книгу о буденовской трагедии возникла незадолго до памятной даты: в июне 2004 года, когда я встретился с одним из непосредственных ее участников – Ихваном Герихановым. Встреча состоялась в Екатеринбурге на торжествах по поводу двадцатипятилетия окончания Свердловского юридического института, студентами которого мы оба в свое время были.
 Вначале идея оформилась в зарисовку на тему воспоминаний о наших встречах с Герихановым, где события в Буденновске являлись одним из связующих эпизодов. Но, по мере углубления в историю, я все отчетливее стал ощущать потребность сказать больше. Помимо желания поделиться личными воспоминаниями о трагических событиях июня 1995-го мне захотелось рассказать и о некоторых неизвестных фактах и моментах истории этих событий. Кроме этого я преследовал и другую цель: описать оставшийся за рамками многочисленных газетных публикаций, книжных исповедей, за рамками сухих и четких оборотов обвинительных заключений и приговоров, самоотверженный труд следователей прокуратуры, ФСБ и милиции, оперативных работников, технического персонала. Людей, благодаря стараниям которых лица, виновные в совершении преступлений в процессе бандитского нападения на Буденновск, в большинстве своем, оказались установлены, а многие из них задержаны и преданы суду. И, прежде всего, мне захотелось рассказать об особенностях расследования возбужденного по факту терроризма уголовного дела, беспрецедентного по своей сложности из-за огромного количества эпизодов, подозреваемых и обвиняемых, потерпевших и свидетелей; из-за самого масштаба происшествия, местом которого стал целый город.
 Преследовал я так же и цель поделиться с нынешними прокурорами опытом профессионалов, принимавших непосредственное участие в организации расследования данного уголовного дела. Некоторые из них продолжают работать в органах прокуратуры. Многие, как и автор этой книги, приняли решение поменять сферу приложения своего профессионализма по тем или иным объективным или субъективным причинам. Но это тема отдельного разговора и, наверное, другой книги…
 Надо сказать, что в апреле месяце 1991 года я, работая в органах прокуратуры Ставропольского края, был назначен Буденовским межрайонным прокурором и исполнял эти обязанности вплоть до декабря месяца 1995 года, когда до истечения установленного прежним законодательством пятилетнего срока полномочий был переведен на должность заместителя прокурора краевого центра - города Ставрополя.
 Для воплощения своей идеи в жизнь мне пришлось проехать не одну тысячу километров по дорогам Ставропольского и Краснодарского краев, по дорогам России; изучить не один десяток томов архивных и процессуальных документов, газетных материалов; просмотреть десятки лент видеозаписи и сотни мегабайт иной информации. Конечно, самое ценное – это личное общение с людьми, которые были причастны к описанным событиям.
 Описывать все ужасы и тяготы, выпавшие на долю заложников и других участников буденовской трагедии я не собирался. В этом не было необходимости, поскольку за прошедшие годы об этом написано уже достаточно много. К тому же, боль и горечь воспоминаний бывших заложников невозможно передать словами – их можно почувствовать только сопереживая…
 Довольно подробно и достоверно буденовские события 1995 года изложены в книге Т.И.Ревяко «ТЕРРОР И АНТИТЕРРОР: Покушения, взрывы, убийства». – Мн.: Литература , 1997.- ( Энциклопедия преступлений и катастроф), в главе «ТРАГЕДИЯ В БУДЕННОВСКЕ». Автор дал достаточно точный анализ причин и условий, способствовавших совершению бандитами преступлений, анализ ошибок, допущенных в ходе переговоров с боевиками и при проведении силовой части операции по освобождению заложников, в том числе, с точки зрения авторитетных экспертов по терроризму.
 Добавить что-либо существенное к мнению экспертов довольно сложно. Хотя несколько основных уроков Буденновска лежат на поверхности:
- Отсутствовала концентрация в одних руках специалиста – профессионала по вопросам антитеррора всех властных полномочий по руководству операцией по освобождению заложников и захвату, либо уничтожению террористов;
- Не было четкого плана операции и приоритетных задач ее проведения, что не позволило принять адекватные меры и применить соответствующие ситуации спецсредства и оружие, в результате чего погибла часть заложников;
- Слишком долго формировался состав Главного штаба операции. Его руководство проявило непростительную медлительность и нерешительность в выборе приоритета действий – штурмовать больницу, либо добиваться мирного разрешения ситуации, позволило террористам укрепить свои позиции, использовать в свою пользу «синдром заложника»;
- Бюджеты всех уровней - от местного до федерального не имели специальных целевых средств на антитеррористическую деятельность, что существенно осложняло материально-техническое и продовольственное обеспечение задействованных в операции сил, в частности, работу следственно-оперативной бригады по расследованию уголовного дела, возбужденного по факту вооруженного нападения и захвата заложников.
 Вскоре после трагических событий, в 1996 году, в издательстве «ПРИКУМЬЕ» вышла книга «БУДЕННОВСК. ЧЕРНЫЙ ИЮНЬ 95-го». Её авторы А.М. Апалькова, А.С. Кабалалиева, Л.П. Медуница, Н.М. Назаренко, И.А. Пасько, А.Д. Сердюков и М.В. Сосина - жители многострадального города, очевидцы и в большинстве своем непосредственные участники тех событий. Книга эта очень эмоциональна по содержанию, а потому противоречива с точки зрения логики и четкой хронологии уголовного процесса, субъективна в оценке действий, как террористов, так и заложников, а особенно, Главного штаба по ликвидации чрезвычайной ситуации и освобождению заложников, представителей депутатского корпуса, должностных лиц Правительства России и Администрации Ставропольского края.
 Впрочем, все это вполне понятно и объяснимо. Дело в том, что последние впечатления, по утверждениям психологов, могут оказаться самыми сильными и временно заблокировать, либо гипертрофировать все ранее отложившиеся до неузнаваемости. Таким свойством человеческого восприятия пользуются политики в период предвыборных кампаний, а также создатели рекламных клипов. Я помню, как заложники, покидавшие освобожденную, едва не ставшую братской могилой, больницу, находясь в шоковом, почти невменяемом состоянии, неистово ругали федеральные войска и рассказывали при этом о доброте и человечности чеченцев, державших их почти пять суток в душных расстрелянных палатах под дулами автоматов. Мол, те давали больным лекарства, приносили воду в баночках из-под анализов, угощали детей шоколадками, советовали укрываться от пуль и осколков матрасами…
 Это и есть так называемый «синдром заложника», или «Стокгольмский синдром».
 Пройдет несколько дней, месяцев, а то и лет, и восстановившаяся память вернет им воспоминания о том, как и по чьей злой воле, они оказались в заложниках; о том, как детей и стариков прикладами и автоматными очередями сгоняли на площадь перед администрацией города, гнали по его улицам в больницу, расстреливали непокорных и немощных, а затем и всех, кто вызвал подозрения или чем-то не понравился.
 Тем не менее, это коллективное произведение реально воссоздало атмосферу боли, горя, ужаса и позора, окутывавших те трагические события, пережитых не только заложниками и их близкими, но и всем российским народом. Авторы поведали практически обо всех сторонах событий «черного июня 95-го». Это был взгляд изнутри.
 Я попытался взглянуть на те же события не только, как непосредственный их участник, но и отстраненно, аналитически, как прокурор и юрист-профессионал.
 Поскольку хронология событий, конкретные действия практически каждого террориста расписаны в обвинительных заключениях по направленным в суд уголовным делам, а так же в приговорах судов в отношении установленных и задержанных членов банды Басаева, это значительно облегчило мою задачу. Однако отдельных эпизодов трагедии с соблюдением хронологии событий мне пришлось все же коснуться, поскольку все описанное мною не художественный вымысел, а реальные факты, ставшие историей и положенные в основу уголовных дел.
 Фамилии всех участников событий настоящие.
 Трудно было воздержаться от критических высказываний в адрес политики Российского государства, а национальной особенно. Ведь без анализа сложившейся внутриполитической обстановки того времени не понять основных, глубинных причин возникновения в России терроризма. Не случайно именно политическими мотивами пытались прикрыть свои преступные действия в Буденновске Басаев и его боевики.
 Однако, это совсем другая тема, для отдельной книги и, честно говоря, дело неблагодарное и чреватое для меня обвинениями в некомпетентности: я не политик, а прокурор, хоть и бывший. (Правда, профессионалы, говорят, бывшими не бывают…)
 Все по тем же причинам не стал я глубоко анализировать и ошибки в проведении антитеррористической операции. Да и сколько их, эти ошибки, впоследствии не анализировали, а в результате были в нашей жизни и Дубровка, и Беслан; остались Ингушетия и Дагестан; а в конечном итоге, виноватым в череде повторяющихся ошибок и просчетов оказывается пресловутый «человеческий фактор»…
 Каждый автор претендует на приоритет в правдивости и точности изложения Буденновской трагедии, при этом каждый по-своему прав и неправ.
 Почему? А всё предельно просто. Когда я опубликовал впервые книгу воспоминаний «Будённовск. 10 лет спустя. Воспоминания прокурора», многие читавшие её, потом с изумлением спрашивали, почему так мало плохого сказано автором в адрес министров и генералов, руководивших антитеррористической операцией по освобождению заложников и захвату бандитов?
 В таких случаях я всегда отвечал одно: - «Дерьма и грязи вылито на всех без исключения, как истинных героев, так и «героев» за прошедшие годы столько, что хватит на многотомную энциклопедию из серии «Жизнь не совсем замечательных людей». Я хотел рассказать только правду, а оценку пусть даст каждый её прочитавший сам…»
 А один из «виновников торжества», милицейский полковник в отставке, бывший начальник Буденновского РОВД, а затем глава администрации этого города, от коего в некотором роде зависел вопрос о проведении презентации моей книги в дни траурных мероприятий, всерьёз обиделся на то, что в книге отведено столь мало места его персоне и его «хождениям по мукам» по воле подлых высоких милицейских и прокурорских чинов.
 Ну не мог понять человек, что книга не о нём геройском, а о других, более или менее известных…
 Здесь я с удовольствием приведу историю, рассказанную любимым мною и одним из непревзойдённых современных мастеров в жанре рассказа Михаилом Веллером в его литературно-эмигрантском романе «Ножик Серёжи Довлатова». Это история – притча, о том, как испанский живописец-сюрреалист Сальвадор Дали ответил на вопрос своего старинного приятеля кинорежиссёра Луиса Бунюэля о мотивах и причинах его нелицеприятных отзывов о себе в мемуарах Дали.
 «Луис! – сказал он, - ты ведь понимаешь, что эту книгу я написал, чтобы возвести на пьедестал себя! А не тебя…»
 Ну, это так, к слову.
 А презентацию книги о Буденовских событиях пришлось проводить в другом городе…
 Вообще сам по себе жанр исторических воспоминаний, мемуарный жанр, более близок к публицистике, к жёстким рамкам и канонам журналистского расследования, что естественно не позволило мне в той, посвящённой проблемам антитеррора, книге, раскрыть более широко образы и характеры отдельных участников трагедии.
 Хотя личности, встретившиеся мне тогда в Будённовске, в большинстве своём были интересными, колоритными и запоминающимися.
 Кто чем: кто настоящим героизмом и талантом, кто бездарностью и скандальностью…
 О чём мне и захотелось сказать именно так, как оно виделось с моей колокольни…
 Этими соображениями я и руководствовался и в первую, и во вторую очередь, возвращаясь вновь к истории событий.

               
 
    Глава 1.«САМОУЧИТЕЛЬ» ДЛЯ МИНИСТРА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ. СЫЩИКИ В БЕЛЫХ ХАЛАТАХ
 
«Для непосредственного руководства операцией по обезвреживанию бандформирований в город Буденновск прибыли заместитель председателя правительства России Николай Егоров, министр внутренних дел Виктор Ерин, директор ФСБ Сергей Степашин и командующий Северо-Кавквзским военным округом Анатолий Квашнин…».
 
16 июня 1995 года, “Российская газета”.
 
Шли первые сутки проведения антитеррористической операции по освобождению заложников и задержанию боевиков. Руководство операцией было сконцентрировано в так называемых оперативных штабах. Всего в те дни их было пять.
Центральный, или главный, штаб по проведению антитеррористической операции и освобождению заложников располагался в здании Буденновского РОВД и состоял из силовых министров, полномочных представителей Правительства РФ. Отсюда по прямой связи докладывали о ситуации лично премьер-министру Виктору Черномырдину, а также вели переговоры с боевиками. Задача штаба прежде всего состояла в аккумуляции и анализе всей поступающей оперативной информации, координации действий силовых структур, задействованных в проведении операции и принятии основных тактических решений. От решительности, компетентности и согласованности работы центрального штаба зависел успех всей операции и жизнь сотен и даже тысяч людей. Официально руководителем этого штаба являлся министр внутренних дел России генерал армии В.Ф.Ерин.
По указанию О.И. Гайданова, заместителя Генерального прокурора России, я с первых часов трагедии был определён в главный штаб и, находясь в гуще событий, имел возможность наблюдать за генералом Ериным.
Нужно было принимать активные и адекватные меры к освобождению заложников, предотвращению их расстрелов, чем не переставал угрожать Басаев. Только- только сдвинулся с места переговорный процесс с террористами. В него включились официальный представитель правительства России заместитель главы администрации Ставропольского края А.В. Коробейников и начальник краевого ГУВД генерал - майор милиции В.К. Медведицков, а также некоторые другие представители краевых и центральных структур власти.
В.Ф. Ерин, погружённый в думу, молча сидел в уголке, но в тоже время и как бы во главе большого стола для совещаний. Вокруг него все ходили с таким видом, словно боялись разбудить министра. Для силовика был он как-то несообразно вял и потерян. Бездействовали и многие другие представители Москвы.
Живым и активным был только Сергей Степашин. Его плотная невысокая фигура, веснушчатое непроницаемое округлое лицо, короткий ёжик рыжеватых волос мелькали то тут, то там. К нему постоянно заходили с докладами крепкие ребята в камуфляже, с которыми он общался вполголоса, чтобы не мешать тем, кто находился на телефонах прямой оперативной связи. Был он похож на вездесущего, хитрого лиса перед большой охотой - профессия всё-таки накладывает свой отпечаток…
Дым от сигарет стоял сплошной завесой. Не спасали даже настежь открытые окна и несколько вентиляторов. Напомню, что днём жара стояла неимоверная - до 35 - 40 градусов в тени, и некоторое облегчение наступало только с утренней прохладой, да и то ненадолго.
Ближе к утру инициативу, наконец, решил проявить Виктор Ерин:
- Ну, что, прокурор, - заметно картавя и кривя раненную когда-то щеку, обратился он ко мне, - в каком месте штурмовать будем?
И без перехода попросил набросать приблизительный план расположения корпусов больницы и обозначить подходы к ним. К тому времени сотрудники местной милиции, не найдя руководства Бюро технической инвентаризации города (потом выяснилось, что почти весь персонал БТИ оказался в заложниках), взломали двери в архивные помещения и все необходимые документы – карты города и поэтажные планы корпусов осаждённой больницы - доставили в главный штаб. Я показал генералу на карте примерные маршруты, по которым нескольким заложникам удалось сбежать из больницы, но от советов по поводу штурма воздержался - это дело специалистов, а не прокурорских работников.
Зуд активной полководческой деятельности у министра с утра заметно прогрессировал: он вызвал к себе начальника Буденновского РОВД Н.А. Ляшенко. Николай Андреевич рассказывал, что застал Ерина листающим самоучитель игры в бильярд, найденный в книжном шкафу кабинета, где расположился штаб. Для начала генерал поинтересовался количеством сотрудников уголовного розыска, имевшихся в отделе. Их насчитывалось 27 человек. По задумке генерала армии, сыщики должны были, переодевшись в белые халаты и спрятав под ними оружие, на нескольких автомашинах «скорой помощи» под видом медбратьев войти в первый контакт с боевиками и отвлечь их от главной ударной силы – «Альфы». Такую операцию мог навеять только бильярдный самоучитель, поскольку накануне террористы уже расстреляли две «скорых помощи», пытавшихся проехать на территорию больницы.
 
  Глава 2.«В ПОИСКАХ «СТРЕЛОЧНИКА». ПО ПРЕЗИДНТСКОМУ ВЕЛЕНИЮ, ПО СВОЕМУ ХОТЕНИЮ»
 
Многие руководители края и региональных структур и большинство грамотных и думающих сотрудников оперативных и специальных подразделений выступали против штурма больницы, при котором минимальные потери личного состава могли составить 30, а среди заложников - до 90 процентов.
Однако решающее слово было за руководителями главного чрезвычайного штаба, хотя их действия, как мне кажется, были заранее предопределены на самом высоком уровне.
- Решение о штурме главного здания больницы в Буденновске предварительно было принято с министром внутренних дел Виктором Ериным еще до моего отъезда в Галифакс, - сообщил Борис Ельцин журналистам в Канаде. - Мы договорились подождать день-полтора и подготовиться, чтобы не натворить что-нибудь во вред.
Но, даже несмотря на эту предварительную установку, брать на себя всю полноту ответственности за силовое решение проблемы никто из высокопоставленных членов главного штаба не спешил. Руководителям операции явно был нужен повод для штурма, на который они могли бы сослаться в случае неблагоприятного исхода операции. С этой целью на вторые сутки в главный штаб пригласили Ю.М. Лушникова, бывшего тогда прокурором Ставропольского края и предложили ему… потребовать от руководства штаба исполнения данных Лушниковым санкций на арест террористов, личности которых уже были установлены. То есть краевого прокурора пытались, по существу, назначить «стрелочником».
Между тем переговоры продолжались. Помимо основного их предназначения – попытаться освободить как можно больше заложников, переговоры с Басаевым, по сути, маскировали подготовку к штурму, позволяли тянуть время и сбивать напряженность и агрессивность в стане террористов. При разработке плана силового захвата либо полного уничтожения террористов с одновременным спасением заложников оперативники УБОП при ГУВД края и спецназовцы предусматривали минимальное применение оружия широкого поражающего спектра – пулемётов, гранатомётов, автоматических пушек, поскольку боевики выставили в окнах в качестве живого щита заложников. Однако этот вариант операции одобрения министров и генералов не получил. И кто тогда лично одобрил план штурма, который привёл к многочисленным жертвам, сейчас остаётся только догадываться. Как установлено материалами предварительного следствия, при штурме погибли примерно 20 заложников.
Позднее, 29 июня 1995 года на Совете безопасности России Б.Н. Ельцин дал такую оценку работы штаба: «Сегодня мы должны определить виновных за события в Буденновске… Россиянам, всему миру продемонстрирована низкая способность наших спецслужб выполнять возложенные на них задачи...»
Уроки и выводы из трагедии в Буденновске были жесткими. Указами Президента РФ были освобождены от занимаемых должностей: заместитель председателя Правительства РФ, министр по делам национальностей и региональной политике Н.Д. Егоров; министр внутренних дел генерал армии В.Ф. Ерин; директор Федеральной службы безопасности генерал-лейтенант С.В. Степашин. Все расстались с должностями по собственному желанию…
 
     Глава 3.«ДЫРКИ В ЗАБОРЕ ДЛЯ СНАЙПЕРОВ. ДЕЙСТВУЙТЕ ПО СВОЕМУ УСМОТРЕНИЮ…»
 
Еще один штаб – армейский, возглавлял командующий Северо-Кавказским военным округом генерал-полковник Анатолий Квашнин. Сразу же по прибытии в Будённовск Квашнин высказал мысль, что нужно поднять в воздух вертолёты и расстрелять больницу. И вообще, мол, возня с террористами и заложниками – дело милиции, армии здесь делать нечего. Один из очевидцев событий, заместитель начальника ГУВД Ставропольского края полковник Н.М.Кривцов, рассказал мне позже, как в первые дни операции по освобождению заложников он зашел в штаб Квашнина. Тот спрашивает: сколько у нас снайперов и где они? Человек пять, отвечает Кривцов, и все расположены вокруг больницы. Тогда Квашнин предложил расставить снайперов вдоль бетонного забора, опоясывающего территорию больницы, и проделать в заборе отверстия, чтобы только ствол винтовки пролез. И таким образом уничтожать боевиков. Для человека понимающего, что собой представляет снайперская винтовка, у которой работает не только ствол, а больше всего важна оптика, все понятно без комментариев…
Характеристика самому себе – любимому, данная Анатолием Васильевичем Квашниным три года спустя после описанных мною событий, говорит сама за себя: «Если Генштаб – мозг армии, то я – главная извилина».
( «АиФ», 1998, № 23)
Пришлось близко столкнуться с руководителем армейского штаба и членам следственно-оперативной группы Генеральной прокуратуры РФ, которая по возбужденному по факту бандитского нападения на город уголовному делу проводила осмотры места происшествия. В первую очередь следовало произвести осмотры трупов убитых при штурме здания РОВД девяти сотрудников милиции, шести боевиков и четырнадцати жителей города, которые были свезены во двор здания УВД.
Руководили проведением осмотров трупов старший помощник прокурора Ставропольского края, начальник отдела по надзору за расследованием особо важных дел прокуратуры края Ю.И. Змиевский и начальник методико-криминалистического отдела прокуратуры края А.М. Сучков (позднее присоединился к участию в проведении этих следственных действий и я).
Все следственные действия в обязательном порядке фиксировались помимо протоколов еще и на фото - и видеокамеры. И тут возникла проблема с работой видеокамеры - шла наводка сигнала от высокочастотных кабелей связи (во дворе РОВД стояла автомашины спецсвязи командующего СКВО).
Александр Михайлович Сучков поднялся в штаб к командующему и, представившись, попросил временно отключить радиостанцию. Квашнин, хотя и не сразу, но согласие все же дал. Однако связисты, видимо, хорошо знавшие крутой и непредсказуемый характер своего генерала, отказались выполнять устное распоряжение, требуя письменного приказа. После повторного обращения криминалиста, Квашнин «разрешил» ему «действовать по своему усмотрению», хотя письменного распоряжения вновь так и не выдал. И когда прапорщик-связист в очередной раз отказался выключать радиостанцию, Александр Михайлович «по своему усмотрению» просто обесточил её, открутив фишку силового кабеля...
Осмотр продолжился.

               

       Глава 4.«ПЕРВЫЕ ПЕРЕГОВОРЫ. ПОЖАТЬ РУКУ БАСАЕВУ?»
 
 В Будённовске действовал также милицейский штаб по организации обеспечения общественного порядка и решения вопросов оперативного сопровождения работы оперативно-следственной бригады. Возглавлял его тогдашний начальник ГУВД Ставропольского края генерал – майор милиции Виктор Константинович Медведицков. Он же был и членом главного штаба контртеррористической операции. И заметно выделялся среди других генералов какой-то безоглядной смелостью, независимостью суждений и принимаемых решений. Высокий, худощавый, отчего постоянно несколько сутулился, он много и часто курил. Головные уборы Медведицков, видимо, не любил, ходил и в жару с непокрытой головой, с загоревшей до черноты лысиной, не прикрывавшейся редкими выгоревшими на солнце волосами. Жёсткое, с обтянутыми кожей калмыцкими скулами, со щёткой прокуренных, подбитых сединой усов лицо генерала говорило о недюженной силе воли. В Ставропольской милиции его уважали, и побаивались генеральского крутого нрава, любовно называя за глаза Батей. Как там у классика: слуга царю, отец солдатам?
 Утром 15 июня Виктор Константинович первым пошёл на переговоры с террористами. С собой он взял бывшего министра внутренних дел Чеченской республики Ваху Ибрагимова. Их встретил на втором этаже главного корпуса больницы сам Басаев (террорист №1 был легко ранен в ногу). На Ибрагимова он даже не смотрел, говорил сквозь зубы. Виктор Константинович, много лет проживший на Северном Кавказе, хорошо знал обычаи горцев. Подав для приветствия Басаеву руку, он понимал, что если ответного рукопожатия не последует, то можно поворачиваться и уходить - переговоров не будет. Басаев выдержал паузу секунд в тридцать, после чего на рукопожатие ответил. Лед тронулся…
Дышать было нечем от гари и жары. Виктор Константинович присел на стул у выбитого окна. Это чуть было не стоило ему жизни - не выдержали нервы у кого-то из федералов, и внезапная автоматная очередь переросла в шквальный огонь из всех видов имевшегося у осаждавших оружия. Несколько пуль пролетело чуть выше головы Медведицкого. Пришлось падать на пол. Когда генерал по рации высказал армейскому штабу всё, что он о нём думает, стрельба прекратилась.
После обсуждения требований обеих сторон Медведицков возвратился из больницы с четырьмя заложницами. В осаждённую больницу он ходил по нескольку раз в сутки.
 На переговоры Медведицков ходил с двумя рациями, обеспечивавшими ему связь с главным штабом во главе с Ериным, и со штабом внутренних войск, возглавляемым первым заместителем министра внутренних дел М.К.Егоровым. Егоров руководил всеми объединенными силами спецподразделений МВД, а так же практически силовой частью спецоперации (командный пункт замминистра располагался в здании детского сада в ста метрах от главного корпуса больницы). Так вот еринскую рацию Медведицков, как правило, отключал - чтобы не мешали…
 Кампания «перевода стрелок» после буденовских событий коснется и В.К.Медведицкова. С должности начальника краевого ГУВД СК ему придется уйти. Унизительную коллегию МВД РФ, где происходили «разбор полётов» и «раздача пряников», он без крепких слов впоследствии не вспоминал, да и не хотелось её вспоминать, потому что закончилась она его отстранением от должности, нервным срывом и долгим лечением в больницах.
 
       Глава 5.«100 ГРАММОВ ДЛЯ ПОДНЯТИЯ БОЕВОГО ДУХА. АТАМАНЫ НОСЯТ «рыцаря чести» НА РУКАХ»
 
«Вчера, прервав участие в работе Совета Федерации, глава администрации края Е. Кузнецов прибыл в Буденновск, где с начала событий находятся первый заместитель главы АСК П. Марченко и зам. Главы администрации А. Коробейников, руководители краевых силовых структур».
 
16 июня 1995 года, “Ставропольская правда”.
 
 Ближе к утру первых суток антитеррористической операции атмосферу неопределенности и ожидания в штабе нарушило появление главы администрации Ставропольского края Е.С.Кузнецова (ныне покойного). Человек крупного телосложения, громкоголосый, шумный (внешне он чем – то даже напоминал президента Ельцина),он с ходу начал «казаковать», обвинив присутствующих в нерешительности и бездеятельности.
 Сразу бросилось в глаза то, что Евгений Семёнович был, мягко говоря, в состоянии сильнейшего подпития (такая слабость за ним наблюдалась, тем более что пример для подражания восседал тогда в Кремле).
 Резкий в высказываниях и вспыльчивый О.И. Гайданов сразу же осадил Кузнецова, потребовав покинуть помещение чрезвычайного штаба и не мешать работе. В случае повторения инцидента Гайданов посулил о поведении Кузнецова доложить на заседании Совета безопасности России.
 И доложил...
 Второй инцидент с участием Е.Кузнецова произошел 16 июня в день прибытия в Буденновск депутата Госдумы России и правозащитника Сергея Адамовича Ковалева.
Сам я свидетелем этого инцидента не был. Утром 15 июня, возмущенный атмосферой безынициативности в работе главного штаба, в котором моя роль сводилась фактически к адъютантской, я обратился к прокурору края Ю.М. Лушникову с просьбой предоставить мне возможность заниматься исполнением своих непосредственных служебных обязанностей - участвовать в проведении наиболее важных следственных действий. Просьба моя была удовлетворена, и я немедленно покинул штаб.
 Правозащитник С.А. Ковалев в 1994-1995 гг. получил широкую известность как последовательный и резкий критик политики Кремля в Чечне (за что был награжден Д.Дудаевым в начале 1995 года орденом «Рыцарь Чести» непризнанной чеченской республики Ичкерия). Он прибыл в Буденновск как политический представитель Егора Гайдара в основном с целью заработать политический капитал в преддверии предстоящих в декабре 1995 года выборов в Государственную Думу.
 Что же произошло в штабе с приездом «рыцаря чести»? Вот почти дословный рассказ об этом бывшего прокурора края Ю.М.Лушникова: «Недовольный тем, как к нему отнеслись в штабе операции, Ковалёв при всех позвонил Гайдару и начал высказывать свои претензии. Один из присутствовавших в штабе генералов, обутый по причине жары в домашние тапочки, как бы невзначай зацепил ногой телефонный провод и вырвал его из розетки. Ковалев еще долго под смешки присутствующих пытался докричаться до Егора Тимуровича, но безуспешно. Наконец, присутствовавшему в штабе губернатору края Кузнецову эти крики надоели. Он встал и, обращаясь ко всем присутствующим в штабе, сказал:
- Господа, я считаю присутствие здесь Ковалева неуместным. Я требую, чтобы его отсюда вынесли!
 Ковалев возмущенно стал требовать прокурора, а Кузнецов скомандовал присутствующим в штабе казачьим атаманам из своей свиты:
- Атаманы выполняйте!
 Подоспевшие казачьи атаманы с удовольствием выполнили это указание, поскольку Ковалев популярностью на Северном Кавказе, а особенно у воинствующих казаков, не пользовался. Все знали политические мотивы, которые им двигали, когда он фактически давил на штаб, требуя немедленного выполнения условий террористов Басаева о прекращении боевых действий в Чечне и выводе оттуда войск».
 Сложно сказать, какой из описанных мною инцидентов повлиял впоследствии на решение Президента Ельцина Б.Н. об освобождении Е.С.Кузнецова от должности главы администрации Ставропольского края по непопулярному п.1 ч.1 ст.254 Кодекса законов о труде Российской Федерации - за однократное грубое нарушение трудовых обязанностей руководителем. (Указ Президента Российской Федерации от 30 июня 1995 года № 659).
 По другим версиям, распространенным тогда в СМИ, Кузнецов подпортил в глазах Москвы свою репутацию «надежного провинциала» независимыми суждениями о причинах сложной социально-экономической ситуации в стране. И довольно резкими заявлениями об откровенном стремлении ряда политических деятелей на старте предвыборного марафона удачно засветиться на фоне буденовских событий. В действительности такой уход Кузнецова от конкретики задач спецоперации к чисто политическим вопросам имел тогда место. Так это или иначе, ответить смогут только бывший Президент России и те, кто готовил проект Указа.
Но, ах, как сильны были ещё тогда в России старые проверенные установки и принципы работы компартии, и сильны были ещё многие выходцы из КПСС. А один из основных работавших тогда принципов гласил: «Партия кадрами не бросается! Сняла с одной руководящей и ответственной работы – переведёт на другую не менее ответственную…» Уже 6 июля 1995 года формулировка президентского Указа в отношении Кузнецова «по просьбе общественности» была изменена на «освобожден от должности по собственному желанию». Евгений Семёнович был назначен торговым представителем России в Аргентине. Потом был общественным представителем и советником губернатора Ставропольского края Алкександра Черногорова. 3 ноября 2005 года Е.С. Кузнецов нелепо погиб под колёсами милицейской автомашины на одной из улиц Ставрополя.
 
       Глава 6.«ДЕПУТАТЫ. «Вы почему не делаете штурм»? Бутылка «Жириновки» для настоящего полковника. «Чудотворец из депутатов», или «Депутат из чудотворцев».
 
 К вечеру 15 июня в Буденновск прибыли депутаты Госдумы РФ В. Курочкин, Ю. Рыбаков, В. Борщев, О. Орлов. А ночью нагрянул В.В. Жириновский в окружении крепких парней в белых рубашках, каких-то генералов, корреспондентов.
Жириновского, в отличие от других депутатов, узнали и пропустили в главный штаб сразу. Как позднее рассказывал мне Ю.М. Лушников, войдя в помещение, Жириновский с полководческим апломбом сел на стол, закинул нога за ногу и стал верховодить:
- «Ну, какого хрена вы тут штурм не делаете?!»
 Владимир Вольфович предлагал уничтожить всех боевиков вместе с родильным отделением, в котором они засели: дескать, для великой России ничего не жалко: разбомбить больницу и конец проблеме...
 Ему тактично объяснили, что в больнице две тысячи заложников и если “делать штурм” без подготовки, то погибнут люди – в основном женщины и дети.
 Присутствовавший в штабе заместитель начальника ГУВД Ставропольского края полковник Николай Кривцов попытался разрядить атмосферу шуткой, впрочем, довольно мрачной: мол, он перед штурмом положит в карман записку о том, что в случае смерти он просит считать его членом ЛДПР… (Н.М. Кривцов трагически погиб в авиакатастрофе спустя десять лет после описанных событий).
 Довольный Жириновский рассмеялся:
- А, вот это слова настоящего полковника, давайте сюда бутылку!
 Адъютанты из его свиты принесли бутылку водки «Жириновка», огромное количество которой они привезли с собой и раздаривали налево и направо. Кривцов потом эту наградную бутылку всем показывал в штабе.
 Порассуждав ещё на тему о том как надо штурмовать больницу Владимир Вольфович вышел на крыльцо и, собрав вокруг себя большую толпу, указал на здание штаба:
- Вот там сидят подлецы, которые хотят штурмом взять больницу! Я не допустил этого, я сказал, что если они это сделают, погибнет две тысячи человек!!!
 В ответ толпа принялась восторженно скандировать:
- ЖИ – РИ – НОВ - СКИЙ! ЖИ-РИ-НОВ-СКИЙ!
 Теперь, когда я слышу расхожее мнение, что политика – грязное дело, то всегда вспоминаю эту историю.
 Кстати, в больницу на переговоры с Басаевым лидер ЛДПР идти отказался: мол, много чести этому негодяю Басаеву, чтобы я к нему пошёл. После бесславного штурма, когда погибли часть заложников и несколько бойцов спецподразделения “Альфа”, команда Жириновского покинула город.
 В отличие от Владимира Вольфовича, одного из членов его команды, снискавшего громкую славу целителя и чудотворца, лавры миротворца прельстили. Накануне телевидение сообщило о желании молчаливого психиатра и народного целителя, депутата Госдумы от фракции ЛДПР Анатолия Кашпировского прибыть в Буденновск из Старого Оскола и лично уладить все проблемы с террористами до вторника 20 июня.
 В главном штабе операции по освобождению заложников он со своим помощником появился во второй половине дня 17 июня и с порога заявил, что хочет разделить судьбу заложников. На что Ю.М.Лушников ему посоветовал воспользоваться историческим шансом пойти в больницу вместе с журналистами и с помощью своего уникального дара внушения усыпить бандитов. Мол, если такое удастся, то ему благодарное Отечество поставит золотой памятник.
Кашпировский начал говорить, что дело это очень сложное и непростое, но он попробует. И он действительно пошел в больницу с группой депутатов и журналистов, где просил у Басаева дать ему вывести несколько заложников, чтобы оправдать свой приезд и принадлежность к депутатскому корпусу. Но Басаев ему отказал и, смеясь, словно подслушал слова прокурора края, предложил подействовать на них своими паранормальными способностями экстрасенса и целителя. Как и следовало ожидать, «чудотворец» из депутатов, или «депутат из чудотворцев», ничего не смог сделать.
 Когда делегация собралась из больницы уходить, он попросил дать ему вывести хотя бы двух-трех детей, на что Басаев сказал, что даст, если Кашпировский переночует с ними в осаждённой больнице.
 Те из женщин, которые были уже выпущены на свободу, да бывший председатель Конституционного суда Чеченской республики Ихван Гериханов, присутствовавший в это время в больнице с миссией парламентёра, а также освещавшие буденновскую трагедию журналисты рассказывали, что Анатолий Кашпировский, общаясь с заложниками, сначала пообещал остаться вместе с ними. Однако затем ему стало плохо в тесных, с удушливым воздухом больничных коридорах, и он покинул больницу на руках своих коллег, сопровождаемый возгласами испуганных женщин:
- Куда же вы?!
 В тот же день Кашпировский уехал из Будённовска. Правда, напоследок успел, захлебываясь от восторга, рассказать любопытствующему народу о том, что не такие уж террористы «страшные и жестокие». За что едва той же публикой не был избит.
 
         Глава 7.ГЕРИХАНОВ ЛЕТИТ В БУДЁННОВСК. КОРИДОР ДЛЯ БОЕВИКОВ. РАСПИСКА СО СМЕРТЕЛЬНЫМ ПРИГОВОРОМ.
 
“Менее чем через час мирное соглашение было подписано. От чеченцев подпись поставил, конечно, Шамиль Басаев, от российского правительства - Ковалев, Рыбаков и я. Под документом так же подписались Сергей Попов /от администрации Ставропольского края/, Олег Орлов от “Мемориала” и Джабраил Хангошвили от имени чеченской диаспоры. Но насколько я помню, в больнице был бывший председатель Конституционного суда Чечни Ихван Гериханов, он и составил текст соглашения, который я потом переписал начисто в трех экземплярах. Басаев удостоверил свою подпись печатью с надписью: “Чеченская Республика Ичкерия. Разведывательно-диверсионный батальон. Вооруженные силы”. Рядом поставил время и дату: 10 часов 03 минуты, 18 июня 1995 года”.
Виктор Васильевич Курочкин, “Миссия в Чечне”, Москва, 1997.
 
 Депутат Госдумы РФ В.В. Курочкин был абсолютно прав: в переговорах с Басаевым во время проведения операции по освобождению заложников из Буденновской больницы в числе полномочных представителей Правительства России участвовал Ихван Баудинович Гериханов - бывший председатель Конституционного суда Чеченской республики и мой однокашник по очному отделению Свердловского юридического института имени Р.А. Руденко (ныне Уральская государственная юридическая академия),
 Шел 1975 год. Мы с Ихваном учились в параллельных группах первого курса института. Объединяло нас многое. Прежде всего, земляческое братство: оба с Северного Кавказа, оба ночами подрабатывали: Ихван -сторожем в детском садике, я - грузчиком на овощной базе. Активно занимались общественной работой - я в комитете комсомола института, Ихван - в профсоюзном комитете. Ходили в студенческое научное общество, где под руководством доцента П.Г. Щекочихина “грызли” Советское государственное право. Ну и, наконец, писали курсовую работу мы с Ихваном по одной теме: “Является ли Грузия федеративным, либо унитарным государством?”, поскольку оказались оппонентами по этому государственно-правовому вопросу. Я защищал позицию советских государствоведов со сталинской концепцией унитарности грузинского государства, основанной на единстве этнических и культурных корней населяющих Грузию народов. Гериханов отстаивал концепцию федеративности Грузии, основанную на непонятной многим тогда идее национального самоопределения и независимости народов, противоречащей великодержавной политике Советского Союза.
 Кто мог тогда предсказать, что идеи эти подтолкнут центробежные тенденции в развитии союзного государства, развалят его до основания, а братские некогда народы будут отстаивать свою национальную идею с оружием в руках. Кто мог тогда предвидеть где и на какой стороне баррикад окажется Грузия с её автономиями через два десятка лет, где окажемся мы сами с Ихваном...
 Я с июля 1987 года стал работать в органах прокуратуры Ставропольского края и к дню трагических событий июня 1995 года и нашей новой встречи с Герихановым пятый год как исполнял обязанности Буденовского межрайонного прокурора.
Ихван же после окончания института вернулся в Грозный, где, пройдя длинный путь от адвокатской конторы до Дворца правосудия, стал депутатом Парламента Чеченской республики, возглавив комиссию по этике. В начале 1993 года Гериханова избрали председателем созданного в Чечне Конституционного суда республики.
 Во время буденновских событий Ихван, приехавший навестить семью в Москву, через своих земляков получил приглашение министра по делам национальностей Правительства РФ Николая Михайлова вылететь на Ставрополье и принять участие в переговорах с Шамилем Басаевым. Утром 15 июня Гериханов встретился с Н. Михайловым, который, подтвердил свое предложение, сославшись на поручение премьер–министра Правительства России В.С. Черномырдина.
Надо сказать, что Гериханов знал Басаева с 1992 года, да и Басаев хорошо был осведомлен о Гериханове как одном из высших должностных лиц Чеченской республики. Необходимо было использовать любую возможность для спасения невинных людей. Считая себя морально ответственным за это, Гериханов, не задумываясь, согласился и в тот же день отправился в аэропорт “Чкаловский”. Там его уже ждал самолет, в котором находился В.В. Жириновский со своей командой.
 В Буденновск самолет приземлился около 12 часов ночи 15 июня. Потом были встречи и консультации с членами штаба по освобождению заложников Егоровым, Степашиным и Медведицковым, были неопределённость, тревога и ожидание развития событий. А когда боевики, не дождавшись встречи с журналистами, расстреляли пятерых заложников, обстановка стала еще более нервозной.
 Гериханов предложил главному штабу свои услуги в переговорах с Басаевым. Его попытались убедить, что Басаев после того, как в переговорах пытался принять участие его двоюродный брат, в случае появления в больнице кого-либо из земляков грозился расстрелять ещё пятерых заложников. Но Гериханов настоял на своём под тем условием, что предварительно согласует свои действия с Басаевым.
Он позвонил в больницу из штаба. Трубку взял один из заместителей Басаева Асламбек Исмаилов, или, как его называли, Асламбек - младший. И хотя он хорошо знал Гериханова, но разговаривал очень сухо, пообещав лишь, что о звонке доложит Басаеву.
 Басаев встретиться отказался, доверив ведение переговоров своим помощникам. Гериханов пошел в больницу вместе со своим сопровождающим Джабраилом Хангошвили. Встретил их Асламбек-младший. Гериханов изложил, в чем заключается главная их миссия - сохранить жизнь заложникам и узнать мотивы действий и цель тех, кто взял в заложники невинных людей. На этом переговоры закончились - террористы отказывались от диалога без представителей депутатского корпуса и журналистов.
 По возвращении в штаб разразился большой скандал по поводу того, как Гериханов мог пойти в больницу без санкции вице-премьера правительства Николая Егорова. Но после беседы с Ихваном, Егоров изменил своё отношение к нему и попросил Гериханова продолжить переговоры. При этом Егоров заявил: “Сами мы в переговорах участвовать не будем, наша задача уничтожать бандитов...”
 18 июня Гериханов дважды с группой депутатов, журналистов и представителей штаба ходил к боевикам. Басаев в очередной раз высказал заранее заготовленные требования - прекратить боевые действия в Чечне, вывести оттуда федеральные войска и сесть за стол переговоров с Дудаевым. Парламентерам вручили написанные рукой Басаева требования. В ходе обсуждения и пришло решение - отвести от осажденной больницы войска, создать коридор для отступления боевиков и дальше продолжить переговоры. Документ подписали: Ш. Басаев, Д. Хангошвили, О. Орлов, Ю. Рыбаков, В. Курочкин, С. Ковалев. Затем его по сотовому телефону зачитали Черномырдину, и тот его одобрил.
После того, как соглашение было подписано, Басаев дал команду отпустить еще часть заложников. С Герихановым из больницы вышло более ста человек женщин и детей, а депутаты и журналисты остались в больнице до утра следующего дня. Больше суток ещё уточнялись нюансы ухода боевиков в Чечню - их прикрытие, сопровождение, обеспечение транспортом, водой, продовольствием, медикаментами и многое другое. Парламентеры приходили в больницу еще несколько раз, и Басаев разрешал небольшим группам заложников покидать больницу вместе с ними.
 После принципиального достижения соглашения об освобождении всех заложников Гериханов, считая свою миссию выполненной, направился в аэропорт «Минводы». В голове засела фраза Басаева:
- Помни, что ты чеченец. Если в пути с головы моих бойцов упадёт хоть один волос, отвечать будет весь твой род!
 В это время появился провокационный документ, предложенный, якобы министром внутренних дел В. Ериным, чуть было не погубивший результат всего переговорного процесса. Был подготовлен бланк расписки, смысл которой состоял в том, что покидающие согласно договоренности больницу боевики, сопровождающие их заложники, депутаты и журналисты добровольно входят в преступную группировку Шамиля Басаева. Фактически, в случае непредвиденного развития ситуации, это означало смертный приговор каждому подписавшему этот документ.
 По дороге в аэропорт Гериханова догнала машина с посланцем от С. Степашина с просьбой возвратиться в Буденновск - переговоры под угрозой срыва, помощник Басаева Асламбек- большой заявил, что без председателя Конституционного суда Чечни дальнейшие переговоры вести не будет.
 Возвратившись с полдороги, Гериханов с негодованием потребовал у В.Ерина объяснений. В ответ министр заявил, что расписка предназначена на тот случай, если в дороге с боевиками и заложниками произойдет что-либо непредвиденное, и он не желает из-за случайностей рисковать своими погонами. Из разговоров в штабе стало известно, что по дороге в Чечню планировалась очередная силовая операция по захвату боевиков. Обо всем этом Гериханов сообщил по телефону В.С. Черномырдину, который тут же аннулировал провокационную расписку. Переговоры вновь продолжились.
 Когда автобусы с боевиками и сопровождающими готовились к выезду, Ихван решил зайти в Главный штаб антитеррористической операции. Но его не пустили даже в здание РОВД, а дежурный подполковник с ненавистью произнес:
- Да ты не лучше боевиков...
 Назревала взрывоопасная ситуация. Готовая устроить самосуд, бурлила разъяренная толпа горожан. Доведенные до исступления кровавыми событиями этих дней люди, были недовольны исходом переговоров и тем, что Правительство России пошло на поводу у террористов. Страсти к тому же подогревали казаки, требующие взять в заложники всех проживающих на территории города и района чеченцев, либо выдворить их за пределы Ставропольского края.
 С Ихваном мы случайно встретились на дорожке у здания РОВД. Его невысокую, коренастую и крепкую фигуру борца я узнал издали. Обнялись. И хотя не виделись 16 лет, обстановка не располагала к расспросам о жизни, семье, делах, да и времени не было. Я не без труда оттеснил Ихвана от толпы в сторону. Гериханов коротко рассказал о своей миссии в Буденновске и попросил организовать встречу с директором ФСБ Степашиным.
 Поручив бойцам из оцепления отсечь делегацию чеченцев от толпы горожан, я быстро нашел в штабе Степашина, и передал ему просьбу Гериханова. Перед отъездом в аэропорт «Минеральные Воды» Ихван зашел ко мне в прокуратуру попрощаться, после чего чеченская делегация на трех выделенных Степашиным машинах уехала.
 В 2004 году мы вновь встретились с Ихваном в Екатеринбурге на торжествах по поводу 25-летия окончания Свердловского юридического института. Годы практически его не изменили: те же неповторимые, неподражаемые, как у прославленного командарма Буденного, усы, та же щегольская нотка в одежде. Разве что в чёрных смоляных волосах седин прибавилось, да макушку украсила ранняя залысина.
Как оказалось, Гериханов ведет кочевую жизнь беженца, не имеет собственного жилья, отказавшись по этическим соображениям от предложенной ему после командировки в Буденновск квартиры в Москве. С должности председателя Конституционного Суда ЧР он давно подал в отставку, и несмотря ни на какие беды и невзгоды он остался тем же, что и 25 лет назад - идеалистом и порядочным человеком.

           Глава 8.«ПРИВЕТ ОТ БАСАЕВА»
 
«Достигнув конца того, что следует знать, ты окажешься вначале того, что следует чувствовать.»
 Д. Джебран
 
«Три пути у человека, чтобы разумно поступать: первый, самый благородный,- размышление, второй, самый легкий,- подражание, третий, самый горький,- опыт.» Конфуций
 
  Из письменного объяснения зоолога-инфекциониста Буденовского противочумного отделения Петра Николаевича Коржова:
“…Экстренную дезинфекцию, подвергшихся нападению чеченских боевиков объектов, мне довелось проводить с 20 по 26 июня, то есть сразу после того, как разбойники покинули город. Работал вместе с другими специалистами из Буденновска и Ставрополя.
  Начали с центральной районной больницы, где боевики почти пятеро суток удерживали заложников. Учитывая важность работы, прибыли рано утром. Полагали, что нас ждут, и будут поторапливать: все-таки лето, несносная жара, быстро разлагающиеся трупы. Но постовые на воротах (рядовые да сержанты) на все наши доводы отвечали одно и то же: “Никого пускать не велено!”.
А доводы наши и впрямь были “убийственные”:
- разлагающиеся, кишащие червями и мухами трупы людей – реальные источники опаснейших инфекций;
- бандиты могли привезти с собой ампулы с чумой, сибирской язвой, холерой, сапом и прочими инфекциями могли, а покидая больницу разбить их здесь;
- нам было известно, что на территории Чечни еще до нападения на Буденновск, выявлены дифтерия, холера и некоторые другие инфекционные заболевания. Не исключено, что среди террористов могли быть носители этих инфекций;
- наконец, бандиты согнали в одно помещение людей, больных разными заболеваниями, в том числе и инфекционными…
 Только после двухчасовых хождений от одного начальника к другому, нудных разговоров и убеждений нам позволили заехать на территорию больницы, обработать морг, пищеблок и подвалы. К обработке главного корпуса мы смогли приступить лишь спустя двое суток, поскольку там работала оперативно-следственная группа. В главном корпусе больницы мы работали с 22-го по 24-е июня.
 Продезинфицировали все помещения главного корпуса кроме подвальных: там работали саперы и следователи, а главное – не было света.
 Жуткие картины представали перед нами. Всюду страшный погром. Отделения реанимации и функциональной диагностики сгорели полностью. Медицинское оборудование, мебель, постельные принадлежности - все разбросано, разбито, покорежено. Бинты, одежда, простыни, подушки – в крови. На полу в коридорах и палатах – остатки гниющей пищи, фекалии. Стены испещрены пулевыми пробоинами. В некоторых помещениях не осталось даже оконных рам – зияли лишь проемы.
 На одной стене я увидел надписи: “Аллах Акбар”, “Свободу Чечне!”, “Исламские горные волки”. А ниже всего этого рукой заложника крупно и четко выведено: “Суки!”
 Позже пришлось обрабатывать машины-рефрижераторы и больничный морг. Хорошо еще, что обработку трупов и мест, где они лежали, произвели, в общем-то, вовремя. Иначе бы дней через 7-10 из червей вывелись бы мухи, и понесли заразу по городу. Не найду подходящих слов, которые бы передавали весь ужас от увиденного и пережитого. Бывало, у трупа волосы вместе с кожей отваливаются от головы, кожа студнем сползла с тела, зловоние непередаваемое…
О, Русь Святая, в кои веки ты переживала такие ужасы?!”
 
 В таких условиях пришлось работать следственно-оперативной бригаде Генеральной прокуратуры РФ сразу после освобождения больницы от боевиков.
 
  Следственно-оперативная бригада зашла на территорию Буденновской больницы со второй попытки.
 Первая оказалась неудачной.
 Накануне руководство бригады разбило её на следственно-оперативные группы, части которых поручалось отрабатывать потерпевших и свидетелей, а другой части предстояло произвести детальный осмотр последнего места происшествия – территории и корпусов больницы. Затем протоколы осмотра отдельных объектов, участков территории и помещений будут сведены в единый, масштабный протокол осмотра места происшествия.
 Сложности с осмотром территории, объектов и помещений больницы возникли сразу же, как только следователи и криминалисты прошли первые метры по ее территории. Дело в том, что боевики, а затем и заложники выходили из больницы одними и теми же проторенными тропинками, чтобы не подорваться на оставленных басаевцами повсюду разнообразных боеприпасах, штатных минах и самодельных минах-ловушках, так называемых растяжках.
 Растяжка – это часть самодельного взрывного устройства, состоящее из куска шнура или проволоки с жестко закрепленными концами, один из которых соединен с чекой гранаты, взрывателем мины или фугасного снаряда. Все это, конечно, маскируется в рельефе местности, под предметами или трупами.
Примерно так…
Тронешь труп или неприметную на первый взгляд вещь – и считай, что нашему полку на небесах прибыло…
Знающие люди утверждают, что этот подлый способ минирования придуман душманами в Афганистане. Что ж, им виднее! Оказывается, восток – дело не только тонкое, но и подлое. Но тем, кто шел первыми по нашпигованной подобными «подарками» больничной территории, от этого было не легче.
 Растяжки были обнаружены в котельной, в здании морга и на кислородной станции.
 Опытный, прошедший не одну горячую точку прокурор-криминалист Саша Сучков обнаружил первую растяжку под трупами расстрелянных боевиками лётчиков, рядком уложенными в кузове тоже расстрелянного боевиками в первый же день захвата больницы и сгоревшего, приспособленного под грузовые перевозки бортового «Москвича» - пикапа, стоявшего недалеко от ворот, а также под аналогичными жертвами боевиков, сваленными ими на полу в помещении больничного морга.
 Раздувшиеся, кишащие червями, черные от копоти, разложения и злого, беспощадного июньского степного солнца тела эти словно вцепились скрюченными пальцами рук и впечатались в металлические борта кузова «Москвича» и в бетонный пол морга, не желая сдвигаться с места, оставаясь и после смерти верными воинскому и человеческому долгу и предупреждая о таящейся под ними смертельной опасности.
 О наличии растяжек сразу же доложили прокурору края и руководству следственно-оперативной бригады.
 Команда «Всем стоять, не двигаться!» сразу охладила пыл следователям, криминалистам и операм, очумевшим от жары и бездеятельности в ожидании окончания штурма больницы и освобождения заложников и ринувшимся делать дело, как только последняя вереница измученных, истерзанных людей выползла за ограду больницы.
 Было принято решение всех удалить с территории и сначала очистить больницу от штатных мин и растяжек, а затем только разрешить работать следственным группам. Кроме безопасности членов следственно-оперативной бригады, её руководство волновала и безопасность жителей города, так называемого гражданского населения, которое, несмотря на воинские и милицейские посты оцепления и постоянные предостережения в средствах массовой информации, проникало на территорию больницы. В основном это были искавшие приключений и военных трофеев дети и взрослые мародеры.
 
  Следственные группы откатились за территорию больницы.
 Дождались сапёров.
 Пока суть, да дело - занялись осмотром прилегающей территории, допросами свидетелей и потерпевших, число которых вскоре перевалило за тысячу...
 Отделение сапёров, выделенное командованием армейского штаба контр - террористической операции - четверо юных, худеньких, необстрелянных мальчишек-первогодков во главе с их начальником, сержантом - сверхсрочником, вооружённых пожарными баграми, шестами с металлическим стержнем на конце – щупами да двумя рамками допотопных миноискателей - сутки бороздило территорию больницы и расстрелянные, закопченые и местами ещё чадящие её корпуса.
 Самым простым и безопасным способом обнаружить и заодно обезвредить смертоносную ловушку - было металлической «кошкой» на тросе сначала сдернуть с места каждый обнаруженный труп или подозрительный предмет. «Кошку» зацеплял эксперт-криминалист, потому что солдатики боялись трупов. А саперы потом тянули трос…
 Тела погибших с кузова «Москвича» сдёрнули БТРом, привязав их тросом за ноги. Хоть и кощунство это было с одной стороны, но мёртвые последний раз послужили живым, спасая их от таящейся под телами смертоносной закладки. Иначе разминировать было рискованно: не подобраться, да и трупы уже сильно разложились…
 Таких же, а то и более изощрённых «подарков» от боевиков набралось вагон и маленькая тележка. Растяжки были практически повсюду. Так, в подвале №3, где выгружался «КАМАЗ» террористов с оружием, было сразу две растяжки: по низу и по верху - в расчете, что хоть одну из них просмотрят. Особенно сильно была заминирована кислородная станция, взрыв которой мог разнести всю больницу.
 К 23 июня разминирование было полностью закончено. При этом обезврежено порядка двадцати пяти растяжек и штатных мин. В общей сложности при осмотре территории больницы и ее помещений были обнаружены более десятка гранатомётов и гранаты к ним, автоматическое стрелковое оружие, десять килограммов взрывчатки и средства взрывания, детонаторы, мины и другое оставленное боевиками вооружение.
 Как и полагается, следователи с участием криминалистов всё осмотрели, описали и, отобрав необходимую часть в качестве вещественных доказательств и образцов для криминалистических экспертиз, в тот же вечер, 23 июня, произвели подрыв остальных обезвреженных боеприпасов в овраге за городом, о чем Сучков А.М. с саперами составили соответствующий акт.
 
  Во второй раз на территорию больницы следователи уже шли с опаской: мало ли что затаилось под грудами горелого мусора, стреляных гильз, битого шифера, кирпича, искорёженного металла и много чего другого, того, что оставляет после себя война…
На сапёров надейся, как говорится, но и сам не плошай.
 Разделились на группы по количеству объектов для осмотра. Как только сапёры докладывали об окончании разминирования очередного объекта, следующая следственная группа приступала к осмотру.
 Группа под руководством Саньки Сучкова пошла в главный административный корпус больницы, туда, где во время штурма располагался штаб Басаева.
 Когда ступили на площадку второго этажа, то от неожиданности шарахнулись в разные стороны: прямо перед лицами промелькнула чёрно-белой молнией невесть откуда взявшаяся ласточка. Странно, что тут было делать этой пугливой вольнолюбивой чистюле в грязных, обгорелых коридорах больничного корпуса?
 Разгадка оказалась рядом, у входа на этаж. На кафельных плитках площадки лежали трое недавно вылупившихся из яиц и выпавших из гнезда птенцов. Ласточиное ажурное гнёздышко прилепилось в углу под потолком коридора. От этих птенчиков и отвлекала самоотверженно ласточка пропахших потом, железом, пороховой гарью и опасностью людей.
- Возьми в кадр! – велел Сучков криминалисту с видеокамерой.
- Останется для истории.
- Надо же и как она здесь уцелела, не испугалась ни огня, ни дыма, ни стрельбы, ни взрывов? - изумлялись бывалые «следаки» и опера, повидавшие всякого за свою практику, но такое чудо увидевшие впервой, водружая птенцов с помощью подручных средств - стола и двух стульев - обратно в их саманный домик.
 А вот и третий этаж, где во время осады и штурма располагался штаб главного террориста - Басаева, волею безмозглых и беспринципных высокопоставленных чиновников отпущенного из Буденновской больницы живым на свободу - гулять и сеять дальше смерть и горе до тех пор, пока его, почти одиннадцать лет спустя, не остановит и не разнесёт в клочья тонна тротила.
 Из обстановки – тумбочка с телефонным аппаратом, обрывки телефонных проводов, матрацы, несколько разломанных пулями и осколками стульев, бумаги, окровавленные бинты и тряпки, пепел, горы мусора и кирпича. Хищно зияют щербатыми ртами с зубчатыми осколками стёкол черные провалы выбитых окон с обгоревшими деревянными рамами, а посередине, как маленький памятник, как монумент – издёвка: горка кирпичей под грудой окровавленной одежды с воткнутой в навершие почти не увядшей кроваво-алой розой…
 Сразу на неё не обратили внимания: устали у ребят глаза от вида крови, замылились.
 Криминалист машинально захватил эту композицию в объектив видеокамеры и, не поняв вначале, что там такое, «наехал», увеличив кадр трансфокатором.
 - Во, бля, чудеса, неужто уже кого успели помянуть? – не удержался он от изумлённого возгласа, оторвавшись от видоискателя камеры и тыча в сторону неожиданной находки пальцем.
 Вся следственная группа и понятые разом отвлеклись от собирания разбросанных бумаг, стреляных гильз и вещей и сгрудились у импровизированного монумента.
 И быть бы на том месте действительно потом монументу или памятной мраморной доске с именами всех участвовавших в осмотре, не заори в хрип всё тот же многоопытный Сашка Сучков: - Не трогать! Не трогать! Мать вашу…!
 Все мигом отхлынули в стороны, заторможено осознавая, что были, возможно, на расстоянии вытянутой руки от мгновенной гремучей смерти…
 Толстую, мясистую и шипастую ножку розы туго и незаметно обвила змеистая жилка медного позеленевшего провода, уползая под основание кирпичной пирамиды. Как прошли мимо и не заметили растяжку сапёры – выяснять было бессмысленно: оно и так понятно, что времени у них было в обрез, а опыта и того меньше.
 Под этой пирамидой вызванные по рации сапёры обнаружили ту самую, мгновенную и неминучую, гремучую смерть - связку осколочных противопехотных гранат Ф-1.
 Верным себе остался циничный и коварный Басаев - пошутить решил на прощанье, надеясь, что кто - нибудь из неопытных и сентиментальных следователей или сапёров попадётся на его «подарок» - ловушку!
 А я с тех пор, покупая розы, выбираю только белые или кремовые цветы. И не люблю заранее приготовленных букетов с кустиками всяческой прочей, проволочного вида, растительности…

     ВМЕСТО ЭПИЛОГА. ПАМЯТЬ...

      "В наших делах сказывается, что мы такое в действительности; в словах же только то, чем должны были бы быть" (С.Смайлс)

      "Кто умер, но не забыт, тот бессмертен" (Лао-Цзы)

   Спустя годы справедливая кара настигла основных виновников будённовской трагедии: многие были задержаны и осуждены, кто-то, как Басаев - убит, кто-то умер своей смертью...
   Нет уже в живых и многих потерпевших, свидетелей, сотрудников милиции и спецподразделений, следователей и прокуроров. Неумолимое время берёт своё...
   Но, каждый год в канун памятной даты трагических событий в городе Будённовске проходят поминальные, траурные мероприятия, собирающие сотни людей изо всех регионов России.
   Что такое память?
   Это, согласно определениям энциклопедических словарей - запечатление и воспроизведение прошлого опыта, одно из свойств нервной системы, выражающееся в способности накапливать и хранить информацию о событиях внешнего мира и реакциях организма и многократно вводить её в сферу сознания и поведения...
   Хранить информацию в памяти конкретный человек может до тех пор, пока он жив сам, либо свойства его памяти не утрачены вследствие тех или иных объективных причин. Таковых может быть много, но самая из них неумолимая - время...
   это реалии нашей жизни и от них никуда не деться. Страшно и больно, когда в этот процесс забывания вмешивается субъективный фактор, когда человек сознательно отгораживает в лабиринтах своей памяти информацию неудобную, либо ставшую ненужной по меркантильным или конъюнктурным, эгоистическим соображениям. такое, к сожалению, не редкостно было во все времена. Таков уж человек. Но это уже больше категория нравственная. Другое дело - объекты материального мира, памятники как таковые, как часть культурного достояния народа, как носители информации, увековечивающие людей или исторические события, которые живут намного дольше срока жизни одного поколения и призваны напоминать о ом, что когда-то было... 
   Поминальная свеча обелиска погибшим при исполнении служебного долга милиционерам у парадного входа в здание Будённовского РОВД вознеслась к серому будённовскому небу 4 ноября 1995 года. Мемориал был сооружён по проекту В.М. Гордявого - бывшего заместителя начальника будённовской милиции.
   По следам трагических событий в 1995 - 1996 годах были воздвигнуты памятники у гостиницы "Прикумск" на перекрёстке улиц Ленинская и Борцов Революции, где террористами был расстрелян автобус с лётчиками, спешившими на помощь городу; в сквере восстановленной москвичами горбольницы, которая и сама стала памятником. Во дворе больницы, где были расстреляны заложники, в память обо всех жертвах террористов воздвигнута часовня святого благоверного князя-мученика Михаила Тверского. рядом с нею гранитный крест, установленный казаками. Надпись на кресте гласит: "Жителям Святого Креста, павшим от рук бандитов. Июнь 1995". Там, где пули боевиков настигли бойца "Альфы" и были расстреляны бандитами ещё пятеро заложников, стоят мраморные обелиски с фотографиями и короткими строками дат рождения и смерти...
Ещё один памятный гранитный крест установлен на входе на городском кладбище.
   Здесь никогда не переводятся живые цветы. Память о погибших живёт в сердцах будённовцев!