Тореодор верящий в Вальгаллу...

История №17

Глядя на то, как выползают огромные виноградные улитки после дождя, в пустыне, где по полгода сухо и светло, ты удивляешься в принципе наличию улиток в твоем городе. Они медленно облепляют стены и бордюры, не спеша пересекают тротуары. Ты смотришь на на них, ты не веришь в них. Потому что непонятно как в пустыне такое возможно. В связи с этими размышлениями я все больше склоняюсь к тому, что есть жизнь на Марсе, только нам ее не увидеть простым человеческим глазом… Мысли, как выясняется из всяких новых модных учений, материальны и обладают всеми качествами отдельно-существующих субстанций. Собственным сознанием и интеллектом. То есть существуешь ты- а отдельно существуют  твои мысли и это не всегда дружественный конгломерат, порою это даже противостояние, а порой и не на жизнь, а на смерть….
Со временем я поняла одну простую вещь: человеку не важно какими способами он работает над собой. Главное научиться договариваться с мыслями и иногда отпускать их погулять. И если для чистоты разума потребуется жевать только сырые морковки, то это сработает у того, кто в это верит, А у другого сработает протеиновый коктейль с закисью азота и двухчасовой крепкий жим. Кому то нужны более действенные способы. Я молюсь, но не настаиваю, чтобы это делали все вокруг меня. Я буддистов люблю и мусульман и иудеев, а саму в семь лет окрестили христианкой. И батюшка так строго посмотрел мне в глаза и сказал: любую веру потом примешь, твое дело, а перед Богом предстанешь христианкой. Поверила…
Но вывод такой: кто во что верит, тот в то и умрет….
Я дарю эту историю Лене Сахаровой, потому что она не хочет сказку и еще она говорит, что говоря про других у меня не очень получается…а про саму себя хорошо. А я знаю почему, потому что я не боюсь выглядеть глупой или пустой или еще какой, я пишу как есть…
Когда то я попробовала уехать в Испанию. Не было интернета, только телефон автомат на улице. И я балдела от того, что звоня домой слышала, как соседский кот лоток роет. Такая связь замечательная.
Я скромно жила в крошечной мансарде частного домика в Альбуферете. Сейчас там отель. А на работу ездила в только строящуюся Торревьеху. Моя семья хотела попробовать переехать, но реальные шаги по интеграции и изучению испанского делала только я.
Как то я опоздала на автобус, который ходит от вокзала до Альбуфереты и решила пройтись пешком. На мне было белое длинное платье из марлевки, парусиновые лодочки и крошечная сумка с мелочами. Небо – синь, горы – блеск, море подмигивает бриллиантами. Иду, никого не трогаю. И вдруг - так действительно бывает – посреди ясного неба дождь как из ведра. Марлевка сразу скапризничала и исчезла, трусы за ней промокли и решили, что они одежда человека невидимки, картонная подошва лодочек долой. День моего позора хочется назвать мой рассказ…
Машины гудели, как будто свадьба короля, и хоть бы кто предложил подвести, некоторые особо горячие мачо высовывались по пояс и свистели заправским скоморошьим свистом. И докажи мне потом, что мужики разных стран разные - ни хрена не разные- все борщ едят.
Неожиданно на противоположной стороне дороги остановился длиннющий лимузин. И из него вышел человек. Человек как человек. Высокий, очень худой, глаза огромные. Горят, ну это здесь сплошь и рядом. И накрывает пледом. А я окромя «gracias» ничего пока по-испански особо и выдать не могла. Стою только икаю, потому что замерзла.
Показываю пантонимой: дескать как тряпочку то вернуть?
Головой покачал: не надо, дорогая, бери себе не жалко. Взглянул так с тоской еще разок на обнаженку в разрезе пледа и пошагал к своему лимузину.
Доковыляла я до чердачка своего и заболела. Трясусь, температурю. Хозяйка кладовки с испанским названием апартаменты перепугалась, сок мне жмет апельсиновый, в комнату заглядывает. « Madre mia» каждые пять минут восклицает.
Тут звонок в дверь. Побежала она вниз, а потом обратно в комнату вплывает и глаза навыкате, а за ней человек в костюме темном и галстуке, в черных очках. Я тогда еще не думала сценарий про мен ен блэк в Голливуд посылать, но о черных воронках трошечки разумела…. Все думаю. Чего то нарушила, сейчас поведут. А он роз красных 120 штук около диванчика положил. Минералки и пачку антибиотиков. Привет говорит вам от Хулио и ушел.
Я, конечно, прифигела от такого поворота. Но таблетку проглотила и к вечеру немного в себя пришла. И не ответа не привета. А потом мне в Россию нужно было вернуться.
Через полгода прилетаю: а там пачка писем для меня у хозяйки лежит. Хулио на чувства изошел весь. Сгораю, говорит, заживо, снишься мне, где тебя, твою мать носит, негодная.
Я то точно помнила уже тогда, что у бурных чувств неистовый конец. Поэтому даже испугалась такого напора.
Но ладно, думаю, позвоню. Звоню, а что сказать не знаю. Ола, говорю. Это я.
А там звук такой странный в телефоне. Стою, жду, песеты в автомат подкидываю. Тут женский голос говорит:
- Простите, дескать, пожалуйста, сестра я его.
-А он где сам?
-Ло сьенто - ло сьенто в обморок упал.
Я после замеса начала 90-х на припадошных совсем не западала. Но жалко человека, а потом меня так страстно еще никто не обожал. Хотя мы в училище психологию изучали, и по всем признакам выходило, что с этим вектором нахлебаешься взлетов и падений.
Ну потом все прояснилось и мы умудрились встретиться. И смотрели друг другу в глаза. А я со страха обмирала, потому что непонятно ничего.
Сдуру я ему попыталась с помощью переводчика рассказать немного о северных традициях и очень его заинтересовал переход воинов, погибших в сражениях в Вальгаллу. И на полном серьезе интересовался, берут ли туда испанских подданных.
А потом он так скромно пригласил меня на свое выступление. Только, говорит, это в другом городе будет. Но я машину пришлю, не волнуйся. Я как обычно паспорт во дворе в железной банке из под сардин закопала, чтоб если что- то в рабство продали без документов. Но поехала.
Да. Вот сейчас хвастаюсь. Сидела в королевской ложе.  Театр странный такой. Не то цирк, не то еще что. А когда быка вывели…стало понятно, что это коррида.
И не укладывалось у меня в голове, как такой тонкий романтик и вобморокупадатель вот так запросто в быка живого копьями  тыкает.
Но красиво выступал, пока не получил рогом в причинное место… а все закричали и заполошились, а  я потом на трех автобусах домой добиралась и на следующий день в Россию вернулась. И больше не знаю ничего о Хулио и даже в интернете не стала смотреть.
Но если честно сказать, то это очень сильное чувство, когда на тебя смотрят и ты чувствуешь как загорается место прикосновения взгляда…
И это воспоминание сидело глубоко внутри меня, как виноградная улитка. А сейчас начала писать и выползла она на свет божий и не запихать ее уже обратно , так что да простит меня любимый, приходится рассказывать.
 А где живет, или уже нет тореодор, который верит в Вальгаллу…я не знаю…