Лесной старик. Часть 4, глава 10

10

     Серов погасил электрический свет в своих апартаментах и без всяких раздумий – с полностью отключённым сознаньем – долго бродил в уютных и тёплых покоях. Довольный «мистический зверь» сытно и сладко задремал внутри его расслабленной плоти. Наконец, совершенно спокойный, хотя и обречённый на скорую гибель хозяин поместья беззвучно вошёл в свой рабочий кабинет и привычно уселся в удобное кресло за письменным столом. А вскоре Серов и тягуче, и медленно закрыл глаза, и – подобно ослепительно ярким вспышкам – вдруг начали ему прощально вспоминаться эпизоды его вдохновенной работы над уже завершённым романом. Серову во тьме невольно вспоминались и мучительные периоды полной его опустошённости, и безмерная радость от его удачных и пронзительных страниц…   
     Серов машинально включил надёжный и мощный компьютер, а потом под случайным псевдонимом поместил свой роман в сети Интернета на двух популярных – и даже массовых – литературных сайтах. Эти коммерческие, хотя и бесплатные для авторов сайты существовали уже довольно долго. И хотя на обоих сайтах публиковалось множество графоманских вещей, но даже самые бездарные произведенья сохранялись на авторских – пусть даже совершенно позабытых – страницах неукоснительно и без каких-либо ограничений по времени. Это важное обстоятельство Серов проверял особо…
     И только в послесловии к роману Серов указал своё подлинное имя. А в персональном компьютере все файлы с романом были решительно удалены с жёсткого диска.
     А затем Серов неторопливо включил настольную лампу и на укромном офисном шредере – утилизаторе деловых бумаг – искромсал в мелкую труху все свои черновики, копии вариантов, записные книжки и тетради…
     Вскоре он обесточил компьютер и снова погасил электрический свет.
     В кресле за письменным столом Серов озирал свой тёмный кабинет и вспоминал милого котика Тишку; внезапно захотелось бережно и нежно погладить зверька…
     Именно такими Серову порой воображались его предсмертные минуты. Он больше не сомневался, что он обязательно умрёт этой тихой и снежной ночью. Его добровольная – и скорая – смерть была уже необратима… И вдруг ему стало интересно: неужели его гибель действительно будет добровольной?..
     И он слегка поёрзал в мягком и удобном кресле. Он уже предчувствовал, что полная правда о причинах скорой его кончины окажется унизительной для него. Но всё-таки он гордо и мужественно предпочёл не лукавить с самим собой. И вскоре он честно признался самому себе, что именно успешные внушенья его жены и породили в нём таинственную тягу к бесконечной и тёмной бездне небытия.
     Но почему его любимой жене показалось необходимым его самоубийство? Разве он обделил её и богатством, и добротой? Неужели не проявлял он – и довольно часто – учтивую солидарность с Алёной? И по какой причине поддался он губительным чарам?.. Ведь он слабодушным себя отнюдь не считал…
     Все эти вопросы уже не томили Серова, но захотелось ему напоследок ответить на них. И верные ответы нашлись в его сознании удивительно быстро.   
     Алёна свои опасные внушенья теперь считала вдохновенным творчеством, а её природная одарённость не пожелала погибнуть втуне. Необычайная способность к потаённым внушеньям всё-таки заставила Алёну вкрадчиво и хитро пренебречь своей искренней благодарностью к мужу за его поразительные щедроты, хотя кощунственное вероломство и возбуждало в жене нравственные страданья… Разве она не появилась в горной усадьбе и бездомной, и нищей? Разумеется, Алёна посулила Серову тайную и очень большую часть наследства от его оборотистой сестры, но ведь судимая по уголовному делу скиталица могла и бессовестно солгать. Однако барственный хозяин женился на бродяжке без дотошной проверки её правдивости. А затем неожиданно обогатил свою извращённую и странную супругу.
     Но почему Алёна в жалкое подопытное существо превратила именно своего мужа, а не дворецкого или послушного усадебного слугу?.. А причина оказалась простой: величина вознаграждения за творческие усилия и плоды всегда считалась главным критерием того, что природная одарённость не пропала напрасно, а, наоборот, востребована в полной мере. Гибнущий талант способен измучить своего обладателя донельзя…
     Но разве достойное вознагражденье за свои творческие способности Алёна смогла бы получить от нанятого на службу дворецкого или обычного лакея?.. Нет!.. но достойным вознагражденьем станет богатое наследство от мужа…
     Однако Серов теперь понимал и то, что для успеха её внушений было необходимо и его согласие – пусть и бессознательное – поддаться им. И Алёна наитием своевременно ощутила, что он морально уже готов ей подчиниться. По сути, он спровоцировал её агрессию…
     И он в тёмной тишине кабинета постиг причину своего согласия… Во время вдохновенной работы над книгой Серову постоянно чудилось, что лучшие строки диктует ему бесконечная и мглистая бездна. И вмешательство бездны было ему чрезвычайно приятно. Значит, он придирчиво избран ею!.. И могущественная бездна перестала его страшить, а затем она с ласковой заботой повлекла к себе не только его самого, но и «мистического зверя» в нём… 
     «Искусные внушенья Алёны, – размышлял он, утешая самого себя, – хотя, конечно, и воздействовали на меня, но были вовсе не главной, а лишь дополнительной причиной моего неожиданного влеченья к смерти. Моя коварная жена не смогла во мне раздробить душу и разум…»
     Серов опять зажёг электрический свет настольной лампы и расслабленно достал из верхнего ящика белый листок глянцевой бумаги для принтера. И без промедленья авторучкой с золотым пером был разборчиво и спокойно начертан короткий предсмертный текст: 
     «Я уже завершил свои земные дела, поскольку мне нечего больше желать. Умираю добровольно и без гнева. Я благословляю своих соратников, жену и домочадцев…» 
     Он размашисто и чётко расписался, а затем аккуратно вывел на упругой бумаге нынешнюю дату. Вскоре из секретного ящика письменного стола Серов быстро, но бережно вынул свой наградной пистолет. Машинально проверил оружие и наличие патронов в обойме. И с рассеянной улыбкой выключил настольную лампу…
     Он решил застрелиться не в голову, а в сердце, хотя пуля, посланная в лоб или висок, означала неизбежную и почти мгновенную смерть. Попасть в сердце было бы труднее. Но Серову не хотелось изуродовать выстрелом своё отрешённое чело... Дескать, даже искусный грим не способен полностью скрыть на голове пулевую дырку с пятном от порохового ожога. А рана в сердце будет спрятана на теле мертвеца под белым генеральским кителем. Ведь греховный след самоубийства не должны разглядывать те, кто пожалуют в горную усадьбу проститься навеки с именитым ветераном.
     И вдруг словосочетанье «проститься навеки» слегка рассмешило Серова. Неужели покойнику не всё равно: прощаются с ним на его погребенье или нет? Разве похоронные церемонии нужны не только живым?.. Но внезапно ему подумалось о том, что, вероятно, не только здравствующим людям необходимы траурные обряды, и эта оккультная мысль показалась ему чрезвычайно глубокой.
     А потом в его сознании бурно замельтешили потоки и других важных мыслей, и рождалось мудрых суждений такое великое множество, что память Серова не успевала их запечатлеть. Но суматошная толчея умозаключений и мыслей вдруг вызвала у него почти наркотическую эйфорию, и свято ему поверилось, что, если сейчас он добровольно канет в безмерную и благодатную бездну, то обязательно вспомнит каждое слово из мелькающих в его разуме истин. И Серову почудилось, что он теперь испытывает мистический пароксизм счастья…
     А вскоре ему сладостно и ярко вообразилась жизнь, которая может начаться после его телесной смерти... Ему грезилось, что он в кресле-качалке смотрит из большого и распахнутого настежь окна на прозрачную извилистую речку с зелёными плакучими ивами на обоих песчаных берегах. И ласково мурлычет на его коленях чёрный котёнок Тишка, который уже не повзрослеет вовеки. А затем Серову блаженно привиделось, что в гости к нему пришли его родители в полном расцвете их сил. И в лазоревой дали замелькал темноватый силуэт его неприкаянной сестры…
     Однако Серову снова подумалось о причинах его желанья застрелиться обязательно в сердце, а отнюдь не в голову... Истинная причина заключалась в том, что хотелось ему испытать на себе весь процесс умиранья. А незатейливый выстрел в голову означал мгновенную смерть… без всякого процесса перехода в инфернальную бездну…
     И Серов с отрешённой улыбкой размышлял о том, что причины человеческих усилий и трудов никогда не бывают однозначны. Дескать, для любого – даже самого ничтожного – действия всегда существует несколько слоёв из побуждений и причин. И если из совокупности мотивов и стремлений вдруг исчезнет хотя бы один из компонентов, то задуманный поступок либо совсем не состоится, либо окажется бесплодным, а, значит, и вредным.
     Наконец он решил, что все эти раздумья помогают ему отлынивать от смерти... И он прикинул: нужен ли пистолету глушитель?.. Серову очень не хотелось, чтобы в его рабочий кабинет, услышав громкий пистолетный выстрел, примчались первыми именно домашние слуги и от большого, но глупого усердия устроила вздорный переполох. Мечталось, чтобы почившего хозяина поместья нашла его умная и тактичная жена, ибо в здешних горах только она – с её утончённым вкусом – смогла бы организовать все грустные церемонии благопристойно и без мещанских клеветнических сплетен…
     Довольно быстро он сообразил, что надобности в глушителе нет, поскольку в барском доме звукоизоляция была отменной…
     Привычным движеньем он снял пистолет с предохранителя и, щёлкнув затвором, загнал патрон в малокалиберный ствол. Затем он переменил положение оружия в правой руке. Теперь он держал пистолет так, чтобы надавить на курок большим пальцем. Это помогло Серову прижать пистолетное дуло к своему обеспокоенному сердцу почти под прямым углом, ибо острая свинцовая пуля, если б она пробила тело по косой траектории, могла вызвать чрезмерную боль.
     Серов расположился в кресле поудобнее и нежно нажал на курок большим пальцем; из канала пистолетного ствола приглушённо вырвалась пуля, а вслед за ней пороховые газы. Отражатель беззвучно выбросил из патронника медную гильзу на драгоценный ворсистый ковёр. Правая рука Серова стремительно опустилась, а пальцы обронили оружие…
     Боли он почти не почувствовал, наоборот, он испытал блаженство. Зрачки Серова мгновенно расширились, и он радостно решил, что его упованья на жизнь после телесной смерти не обманули его…
     Затем он принудил себя закрыть глаза, и плоть его погибла…    

Конец четвёртой части

Часть пятая

1