В поисках кайфа. Адам первый. Глава 9

…Плотный усатый мужчина, лет пятидесяти, похожий на моржа, захлопывает дипломат, отодвигает его в сторону и вопросительно поднимает брови, отчего морщины на его лбу складываются в гармошку.
- Я вас слушаю. Рассказывайте.
    Адам нервно вздыхает.
- Не знаю с чего начать.
- Как. Когда. При каких обстоятельствах, - почти ласково говорит морж, трогая свой чубчик валиком, видимо знакомый и с феном и с лаком.
        Адам бросает взгляд на графин с водой, стоящий за спиной начальника,  и проглатывает комок. – Нельзя ли водички? Сами понимаете – волнуюсь.
- Отчего же, нельзя, - усатый поворачивается за графином.
    В ту же секунду Адам хватает дипломат и кидает в голову моржа, с невероятным проворством вскакивает на стол и прыгает на плечи  гэбиста.


    …Адам сидит на столе, а усач на полу, на корточках. Он поглаживает ухо и с недоверчивой радостью косится то на него, то  на Адама.
- Значит, говоришь, звонками замучали. Мертвецы, говорят, по улицам ходят. Что ж, верно. Бардак будет усиливаться. - Адам соскальзывает со стола, смотрит на торчащую из-за него голову.
- Выползай, полковник!
    Усач, сопя, поднимается.
- Садись, не стесняйся, - кивает Адам на кресло. Полковник с готовностью подчиняется.
- Твоя задача – парализация всех видов связи: гражданской, воинской, какой там еще – ты лучше знаешь. Полная изоляция города. Следующая задача – захват пусковых шахт. Говоришь их двенадцать. Тогда скажи: если поднять их содержимое в воздух и взорвать,  что будет?
    На лбу усатого образуется гармошка. – Это конец света, я полагаю.
    Адам удовлетворенно кивает, садится напротив гэбиста и озабоченно смотрит на его уши.
- Сколько, полковник, у тебя людей в здании? В твоем подчинении?
- Двенадцать.
- Хорошо. Сейчас ты по очереди вызовешь двух-трех, мы совместно обратим их, а дальше уж вы сами…

    Адам вернулся домой в полдень.
    В прихожей он щелкает выключателем, но свет не зажигается. Адам смотрит на лампочку и удовлетворенно хмыкает: «бардак усиливается».
    Он открывает  потекший холодильник, смотрит на оплывшее масло, на колбасу, молоко и вспоминает, что не ел со вчерашнего дня, но чувства голода – нет.
    Шум с улицы заставляет его подойти к окну.
    Через улицу, визжащей стайкой в развевающихся халатах, несутся четыре девушки-продавщицы. Одна спотыкается, бегущая следом кидается на нее и девушки катятся по асфальту. Он с болельщицким азартом наблюдает за этой сценой, не сомневаясь в ее исходе.
- Что ж ты, дура, сопротивляешься! – говорит он с улыбкой и собирается отойти от окна  и, вдруг, чувствует смертельную угрозу. Адам кладет руку на грудь – там, где перо – и с беспокойством вглядывается в улицу.
    Он не слышит звона разбивающегося стекла, но видит разбежавшуюся по нему сетку трещин. По голове ударяет, словно молотом, и его отбрасывает в угол, к холодильнику.
    Горячие ручьи крови заливают глаза, но он успевает заметить раскрытое окно на четвертом этаже дома напротив.
    С трудом достав перо, он прилепляет его к кровавому месиву на лбу...