Дуркин дом. Глава 31

               
               

   
        Разговор предстоял нелегкий. Ему заведомо не верили. Что ж, в том была и его вина. Побег из психушки для кого-то кажется просто невероятным, только не для него. Пусть медперсонал считает его душевнобольным, пусть, если им так хочется. Важно, чтобы желанья врачей не шли в разрез с его возможностями. Изображать из себя тронутого – Эзопов труд, обязательно нужно, чтобы ему поверили.
- Ну, что, искатель приключений, решил сменить поле деятельности?
Открытый, доброжелательный взгляд врача располагал к доверию, но, видимо, такого  мнения придерживались не все. Играть в «гляделки» Петроний умел неплохо, почти всегда оставаясь в выигрыше. Молодой эскулап, похоже, не спешил с его распределением. Смотрит, улыбается, но только зря старается. Кому-кому, а мне хорошо известно, что стоят все эти жесты дружелюбия. Пригладив на поредевшей голове жидкие остатки шевелюры, Денис, он же Петроний изобразил на лице детскую непосредственность, благодаря чему оно приобрело наиглупейший вид, и начал свой рассказ, - На улице холодно, а моя голова … сами видите. В Пушкинский музей меня не принимают… а …- Денис многозначительно умолк, рассчитывая на понимание. Но о чем сейчас размышляет парень в белом халате, он мог лишь догадываться. Интересно, почему ему не задают вопросы, любопытствовал Денис. Что «профессор» выжидает? Выразительное покашливание, перешедшее в надсадное кряхтение, осталось без внимания. И все-таки, отчего его не расспрашивают?
Доктор Аносов, ведущий записи в журнале учета расходования лекарственных средств, окончил отчет за прошлую неделю, стало быть, половина из того, что отвлекает его от по-настоящему важной работы, сделано. – Чего, Петя, на работу пришел проситься?
- Почти угадал, Виталий, я …
Пронзительный взгляд исподлобья, и собеседник умолк. Аносов сделал уточнение, - Виталий Вячеславович, попрошу вас обращаться ко мне на «вы», это – обязательное требование, неподлежащее обсуждению. Надеюсь, вам понятно?
Выражение лица говорившего было беспристрастным. Однако Денис осознал быстро: прежнего доверительного отношения ему не дождаться. – Виталий Вячеславович, вы бы посоветовали мне, как быть? Хотелось бы задержаться в столице, да разные сложности мешают. Помните, я вам рассказывал, паспорт потерял, деньги украли, жить негде. На работу не могу устроиться…
Короткая пауза усилила повисшее в воздухе напряжение. Еще до того, как доктор Аносов открыл рот, Денис знал, чего ему ожидать. Но так просто, без борьбы он не уступит. Пожалуй, стоит воспользоваться обаянием, присущим  всем искателям приключений.
- А кто виноват во всех твоих бедах, как ты считаешь?
Денис пожал плечами, - Не знаю. Может, ворюги, что украли у меня паспорт?
Ответ не пришелся по вкусу. В запасе была еще одна версия, - Законы виноваты. Ведь, фактически, человек есть, руки, ноги, голова в наличии, - прикусив язык, Денис вовремя удержался от лишнего комментария. – Я могу работать, а, главное, хочу. Не хватает всего-то мелочи, одной бумажки. Спрашивается: где справедливость?
Взгляд карих глаз потеплел, - Это вы у меня интересуетесь? Может, не стоит далеко ходить в поисках истины? Кто вас гнал из родного Липецка? Если, конечно, сие селение действительно ваши родные пенаты. Кроме того, на текущий момент уже бездоказательно, имелись ли у вас кошелек с деньгами и вещи на дорогу?
- Почему ты мне не веришь? – незаметно для себя Денис перешел на «ты». Он все больше горячился, считая, что с ним поступают несправедливо, и кто? Человек, который совсем недавно называл себя его другом. – Вы все думаете, что я – вор? Вещички на вокзале, обчищенный рюкзак со старинными монетами – по-вашему, моих рук дело. Гражданка Латунина … Лату… Латушкина подсобила, нашла дурака.
- Ты сказал Латушкина? – выражение лица доктора изменилось. – Что у тебя с ней было?
Кажется, он попал в цель. Отыскал ваше слабое местечко, Виталий Вячеславович. – С этой коровой неимоверных размеров у меня ничего не было, и быть не могло. Дочка у нее, Лариска, хорошая девчонка…
И вновь Виталий Аносов перебил его, - Давно вы с ней встречались? – уловив на лице выслушивающего мелькнувшую ухмылку, Аносов опустил глаза, пытаясь скрыть смущение, переключил внимание на ящики своего письменного стола. Выдвигая и возвращая их на место, Виталий делал вид, что ищет какую-то бумагу, с нетерпением ожидая ответа.
- Вроде, еще до того раза, как я к вам попал. Она за меня замуж собиралась. Ларка – не красавица, но девчонка толковая. Журналисткой работает, крутится бедная с утра до вечера. Из всей семьи только она одна и работает. Отец якобы просто так на работу ходит, денег-то ему не платят, а дома сидеть только бабам на смех. Брат у Ларки непутевый, вечно в разные истории попадает. Последний раз деда-ветерана на Ленинградском вокзале ограбил. Сеструха, чтобы его дурака от тюряги избавить, полторы тысячи выложила, - уловив заинтересованный взгляд слушателя, Денис разошелся. Сейчас он будет болтать без умолка, главное, заинтересовать слушателя. – Моя будущая теща – мировая тетка. Готовит, дом в чистоте содержит, да и поболтать с ней есть о чем. Тесть – инженер, почти изобретатель, станками занимается. 
- Ну и что же он изобрел?
 Прозвучавший вопрос был для рассказчика внезапным. Несмотря на осенившее его вдохновение, Денис растерялся. С ходу ответить он не мог, если, конечно, не сморозить какую-нибудь глупость. К тому ему не привыкать, лишь бы толк был. Наблюдая за тем, как равномерно движется рука сидящего напротив, Денис гадал, настал ли подходящий момент для того, чтобы привлечь к себе внимание или пусть еще немного подготовится?  Однако, терзания его были напрасны. Захлопнув журнал, исписанный мелкими каракулями, доктор Аносов переспросил, - Чем же выдающимся отличается твой будущий тесть?
Почесав затылок, Денис промолвил, - Он это … что-то в области самолетостроения изобретает. Он рассказывал, что когда работал над новым двигателем, то … простите меня, Виталий Вячеславович, но вам известно, что я – археолог …
Аносов перебил, - А заодно и специалист в области эпохи возрождения. Не удивлюсь, если ты еще писателем или журналистом окажешься …
Тело его собеседника едва заметно дернулось, что указало говорящему на верность сделанных им предположений. Лишь только он открыл рот, его опередили. – Было дело, работал я когда-то в «вестнике науки». По моему мнению, не так важно, где человек трудится, главное, чтобы толк от его работы был.
Собеседники уставились друг на друга, оставляя недосказанное на потом. Он должен, должен, должен помочь. Представитель самой гуманной профессии способен сопереживать. Он совсем недавно называл себя моим другом. Взгляд бесцветных глаз с мольбой уткнулся в того, с кем несчастный связывал свои последние надежды. Медсестра хромая, вряд ли, примет его обратно. Если ее еще можно охмурить, то ее мамаша, явно, неподдающаяся. А Латушкина … не заявит на него в милицию. Хотя чем он лучше ее сынка-проходимца?
- Сейчас ты напишешь свою автобиографию в развернутом виде, подробно указывая на все свои похождения, иначе, - Аносов намеренно выдержал паузу, придавая значимость нижесказанному. А тот, кого это в первую очередь касалось, от волнения перестал дышать, так, что стало слышно неделикатное журчание в его животе. Казалось еще чуть-чуть, и он броситься на своего обидчика. За что он так с ним? Аносов – единственный, с кем он был искренним.
Настойчивая телефонная трель вызвала раздражение у одного и мобилизовала внимание другого. Прислушиваясь к разговору с невидимым оппонентом, Денис пытался представить, о чем говорят на другом конце провода. Кажется, в разговоре затронута тема кадровых перестановок. Кому-то повышают оклад, причем во времена экономического спада. Похоже, здесь забыли о финансовых трудностях, а по лицу Виталика этого не скажешь. Вот человек заработался, совсем радоваться не умеет, а еще о покупке машины говорят.
Когда телефонная трубка легла на положенное место, Денис воодушевился. Пока не все потеряно. – Виталий Вячеславович, вы о чем-то хотели меня попросить?
Мгновенно мимолетная улыбка преобразившая и без того привлекательное лицо исчезла, и доктор Аносов вынес пациенту окончательный приговор, - Иначе место в гостинице без удобств с решетками на окнах будет тебе обеспечено.
Он покидал врачебный кабинет постаревшим разом на десяток лет. Сурово с ним обошелся бывший приятель, не без повода, конечно, но Виталик мог бы проявить элементарное сочувствие к бездомному человеку. Ну и куда теперь?
В коридоре царил привычный порядок, заслуга Нинки Зубовой, двадцать лет натирающей больничные апартаменты. Все те же плотные затворы на дверях и решетки на окнах, которые Виталик намеревался ликвидировать, лишь только дорвется до власти. «Пациенты нашего отделения обладают теми же правами, что и все остальные люди. Непозволительно превращать их в арестантов». Коллеги доктора Аносова не были столь категоричными. «Среди больных встречаются опасные для общества субъекты, склонные к неадекватным поступкам», любила при всяком удобном случае повторять доктор Гордеева. Ему повезло, что он не попал в распоряжение к этой ходячей энциклопедии. Для Амалии Гордеевой психи – ступеньки на пути ее научной карьеры. Большинство медиков и людей, далеких от врачебной деятельности считают так, раз ты единожды побывал в стенах психушки, ярлык «не такой, как все» тебе обеспечен. 
Народ пошел образованный, если ранее, чем-то не угодил, дураком называли. Теперь – шизиком, дебилом, психом кличут и смотрят, не разберешь их, то ли с презрением, то ли с жалостью. Взяли бы и попробовали представить себя на месте пациентом психушки, еще неизвестно: кого и отчего лечить надобно. От равнодушия, которое ранит больнее неприязни, от злобы, которая застит глаза, туманит разум лечить надо, и не кого-нибудь, а, в первую, очередь, самих вершителей человеческих судеб.
Холл вполне подходящее место для выполнения порученного, и одновременно хороший наблюдательный пункт. А вот кто точно возражать не станет против его любопытства, так это клены за окном. Осиротевшими они выглядели без привычного пестрого наряда. Гуляка-ветер перебирал остатки былого великолепия, со стороны казалось, будто старый скряга кусочки лоскутных тканей пересчитывает, сгодятся они еще хоть на что-нибудь или зря он на них свое время тратит? Чисто выметены дорожки, покрашены скамейки, около деловито вышагивают голуби, опережая прыгучих воробышков в поисках шелухи от семечек, хлебных крошек случайно оброненных после осеннего пикника на природе. «Автобиография», коряво вывела рука, подслеповатые глаза уставились в белую дыру, которую ему поручено заполнить без остатка. Что ему написать о себе? Когда и где родился, какую школу и с какими результатами окончил, чем увлекался, к чему стремился, чего достиг … Хвалиться особо нечем, скорее всего, его рассказу не поверят, да и он не все о себе помнит. Переболел в детстве менингитом, болезнь на всю жизнь след оставила. Да ведь, какой хитрый недуг, не каждый врач его распознать может. Память у него выборочная, то, что выгодно для него, Дениса, хранит, от всяких нескромных взглядов оберегая. По паспорту его Петром Клименко именуют, да только не любо ему сие прозвище. Бабуля родная вычитала в своей церковной книжке о Петронии. Жить с выдуманным именем гораздо интереснее, получается, что у тебя, вроде бы, уже ни одна, а две жизни. А, если учесть, что, кроме древнеримского писателя он побывал в роли Дениса, Влада, так скучно ему никогда не бывает. На пире у Тримальхиона, богатого самодура, бывал он, как и герой его романа Энколпий, ни раз. Здесь, где чванство и разврат царили безгранично, ему выпало немало испытаний: бродяжничал он, живя подачками людскими, часто оказывался во всевозможных переделках, заканчивающимися для него, обычно неблагоприятно.
- Ты сегодня руки мыл?
Денис обернулся. Позади стоял мужчина, чей облик вызвал у вопрошаемого доверие. Как не поверить представительному, смахивающему на врача человеку, серьезно подходящему к вопросам гигиены. – Конечно, мыл. А вы новый наш врач? – в свою очередь поинтересовался Денис.
- Нужно мыть руки после каждого возвращения с улицы, перед едой, после посещения туалета. Через грязные руки передаются очень многие болезни, - игнорируя вопрос, новый знакомый, энергично потирая руки, пустился в разглагольствования, - Я всегда мою руки и поэтому никогда не болею. Я хочу быть здоровым и обязательно мою руки… 
С тобой все ясно. Кривая ухмылка исказила лицо слушателя. Молча отойдя в сторону, Денис попытался вернуться к своим проблемам. Энколпий предлагает ему заняться непривычным делом. Что ж, на то он и Петроний Арбитр, чтобы не стесняться в выражениях. Единственное место, где он может предаться сочинительству – туалет, при желании, времяпровождение в нем можно оградить от неудобств.
Задумать легче, чем осуществить. За месяц, что он здесь не появлялся, скромные апартаменты преобразились: на окне появились шторки, у раковины – зеркало и кусок мыла, на крючке висело чистое полотенце. Но самое удивительное – затворы на дверях, как будто психи склонны к стеснению. Заглянув в одну из кабинок, Денис был приятно удивлен. Чистые стены, вымытый унитаз, кафельный пол без подтеков, только, что приглашения не хватало: «добро пожаловать!». Чьих это задумок дело, Денис догадывался. В таком сортире отдохнуть приятно – уселся на унитаз, и возомнил себя этаким Виттелием в окружении богатства и роскоши. Однако мечтать не вредно, и не императорский указ вовсе ему сейчас надобно сотворить. Рука в нерешительности застыла над бумажным полотном. Может, написать о том, как он долго метался между историко-архивным и экономическим институтами, а в итоге выбрал геолого-разведочный. Горечь исказила усталое лицо. Чего он добился в жизни? Разве, скитаясь по городам и весям, он хотя бы немного приблизился к цели? Со временем он научился обходиться без средств к существованию, втираться в доверие к незнакомым людям, используя их доброту в собственных интересах. Холодные стены равнодушно взирали на него, как на пустое место. Кому и что он хотел доказать?
В голове вихрем проносились картины недавнего прошлого, изменить которое он, увы, уже не в силах. Кто его гнал прочь от неказистой, тихой девочки, такой отзывчивой на просьбы о помощи? Он был неправ, лишив ее единственных мизерных накоплений, зато на память о наивной мечтательнице у него осталось ее редакторское удостоверение, как будто ему своего мало. Любопытно, почему Энколпий так воодушевленно интересовался Ларисой, неужели она успела засветиться в больничных покоях? Отвергнув нелепое предположение, Денис старательно вывел: «Ничего в жизни нет слаще еды, когда столы ломятся от всевозможных угощений: печени рыбы скара, фазаньих и павлиньих мозгов, языков фламинго, молок мурен, тающих во рту. Я хочу насытить взгляд при звуке труб, в воинском плаще, с мечом на поясе, среди значков и знамен, совершая поминальные жертвы по Нерону, а на праздничном пиру, наслаждаясь пением Кифарада, еще больше упиваться обжорством и жестокостью». Поставив точку, писатель поневоле призадумался. Кто он, Мастер пяти главных лож, служитель высшего знания, стремящийся к равновесию между добром и злом? Будучи в замке Старца Горы, у скалы Аламут, он любовался прекрасными садами с изумительными цветами и плодовыми деревьями, фонтанами, освежающими прудами, беседками для отдыха. Прикрыв глаза, Денис погрузился в сладкие грезы. Шум от сливного бачка преобразился в плеск работающего фонтана, а перед путешественником во времени возник роскошный дворец, разукрашенный золотом. У родников, возле стен дворца пили вино, молоко, мед. Встречали его очаровательные женщины неописуемой красоты, ублажающие путника виртуозной игрой на музыкальных инструментах, великолепно пели и грациозно танцевали. Нет сомнений, он был в раю. И если всемогущий Старец горы спросит: «Храбрый мой брат, где ты пропадал?» Денис знает, что ему ответить: «Я был на небе» Старец, в свою очередь, пообещает: «Тебя ждет вечное блаженство», однако говоривший не пояснил, за что. Танцовщицы, что извивались у него перед глазами, вероятно, пытались его соблазнить. Полуобнаженные тела, вызывающе оголенная грудь, плавно покачивающаяся, усыпляли. Их прелести были ему абсолютно безразличны. Бабуля при всяком удобном случае внушала ему: «Жениться тебе пора, Петруша. Хозяйка приучит тебя к порядку, обласкает, приголубит. Ни к чему ему телячьи нежности. Когда какие-либо руки прикасались к нему, это напоминало ему назойливое внимание правоохранительных органов, особенно тот момент, когда на его запястьях захлопнулись наручники. Люди толкали, били, унижали его, так почему он должен любить их? Однажды ослушавшись Старца, велевшего ему взять то, «что плохо лежит», Денис стал свидетелем того, как поступают с непокорными. В зале для приемов, что находился во дворце Старца, он увидел ожившую отрубленную голову, установленную на большом золотом блюде. Изумило Дениса то, что голова утопала в крови, чей резкий, приторный запах вызывал у него слабость в ногах и головокружение. «Расскажи, что ты видел после того, как тебе отрубили голову?», вопрошал Старец. И отрубленная голова расписывала красоты и прелести рая. Заканчивалось представление объяснениями Старца: «Я оживил эту голову ради того, чтобы она поведала тебе о том, что ждет каждого смертного в загробной жизни». Ожившая голова вещала о своей преданности Всевышнему, но она была слишком низко оценена его верными слугами. После представления несчастного, которому за участие в спектакле обещали прощение, лишали жизни. Об этом Денису стало известно случайно, но сделанное открытие не отвратило его от Аламута с его райскими прелестями.
Звук льющейся воды вернул его с небес на землю, Денис прислушался. Кроме работающего крана было различимо тихое покашливание и монотонный монолог.
- Чистые руки – залог здоровья. Руки надо мыть обязательно с мылом, его составляющие обеззараживают, защищая от инфекций. Таким образом, повышается иммунитет, и человек становится невосприимчивым к болезням, большинство из которых передаются контактным путем. Посев на микрофлору дал конкретные результаты: на немытых руках обнаружен золотистый стафилококк, кишечная палочка, протей. После того, как руки были обработаны моющими средствами, инфекционные агенты обнаружены в незначительном количестве. Отсюда, вывод очевиден.   
Монолог прозвучал из уст специалиста по гигиене, а проговаривал он нравоучения, по всей видимости, самому себе. Пока продолжалось выступление, тайный слушатель, как следует рассмотрел говорящего. Высокий лоб, слегка отмеченный морщинами, в окружении поредевшей, окруженной сединой шевелюрой, плавно переходил в большой, прямой нос, свидетельствующий о незаурядной увлеченности их обладателя. За хранилищем мысли таился кладезь знаний, вероятно, невостребованных. От зоркого взора не укрылось легкое дрожание пальцев и напряженная поза научного деятеля. Но стоило ему сунуть руки под струю воды, скорее всего, холодной, как дрожь прекратилась. Может быть, ему кладезь знаний под водичкой остудить, и закончится словесная ахинея? Не успел Денис ответить на свой вопрос, как на сцене появились новые действующие лица. Их приближение он ощутил интуитивно, как хищник, сидящий в засаде. Скрывшись в одной из кабинок, Денис затаился. Ждать, как разворачивались дальнейшие события, пришлось недолго.
- Здесь, что ли обсудим делишки свои?
- А почему бы нет? Только для начала избавимся от лишних. 
О происходящем далее Денис догадался сразу. Дверь еле слышно отворилась и моментально захлопнулась, затем умолк шум льющейся воды. Бездействие продолжалось недолго. Одна за другой отворялись и затворялись дверцы кабинок, Денис ощущал себя в западне. Но лучше быть в ловушке живым, чем покалеченным на воле. Предчувствия Дениса не обманули. Вслед за накинутым на петлю крючком раздалось ругательство, прозвучавшее явно не по адресу.
- Представляешь, настоящего психа выпроводил.
Голос говорившего напоминал скрипучую телегу. Еще отвратительнее показался Денису голос ответчика. Если инквизиция существовала бы и поныне, главного распорядителя приведения наказания в исполнение невольный слушатель наделил бы именно таким оружием.
- Тут рядышком еще один гад ползучий скрывается.
За двухсекундной паузой на дверь кабинки, где находился Денис, обрушился шквал ударов. После каждого из них пленник все сильнее прижимался к стене. Холод кафеля напоминал могильную сырость, встретиться с которой не спешит всякий здравый человек. 
- Эй, кто тут? Выходи!
Страх перед встречей с двумя неуравновешенными субъектами сковал безвольное тело. Пока Денис раздумывал, что ему делать, решение за него приняли другие. Неожиданно, откуда-то сверху, на макушку Дениса опустилось нечто неопределенное. Сперва он ощутил давление, затем метнулась чья-то тень, и не успел несчастный проронить и слово, как уже рядом с ним, лицом к лицу стоял громила.
- Доигрался, пинкертон чертов.
Сейчас его выпроводят, как и приверженца чистых рук. Предположение Дениса оказалось верным. Внушение, сделанное ему напоследок, убедило отпущенного на свободу, что с ним не шутят. Стоило Денису покинуть зал переговоров, как былые страхи испарились. Чего ему бояться? Он – свободный человек и вовсе не обязан делить жизненное пространство с психами и теми, кто под них маскируется. Любопытно, зачем они это делают? Надо бы проверить. Но как Денис ни старался хоть что-нибудь услышать через затворенную дверь туалета, его попытка не увенчалась успехом.
- Что вы здесь делаете?
Заданный ему вопрос исходил от заведующего отделением Дроздова. Денис растерялся, и не нашел ничего более подходящего, чем признаться в пока еще не содеянном. – Подслушиваю.
- Ну и как, успехи есть?
Вопрошаемый отрицательно помотал головой. Не дожидаясь дальнейших расспросов, он уступил дорогу, но покидать поле боя не входило в его планы. И правильно сделал, похвалил он себя позже. За дверью послышалось хлопанье, громкие возгласы, позже моментально все смолкло, повергая Дениса в недоумение. Одно из двух: или конфликтующие стороны пошли на мировую или случилось непоправимое. Постучав в дверь, Денис прислушался. Ничего. Настойчивый стук повторился.
- Слушай, парень. Может, ты дверь перепутал? Кабинет заведующего далее по коридору.
А ничего себе, куколка, отметил про себя Денис. Вот только никак не могу припомнить, как ее кличут. Улыбнувшись, кавалер промолвил, - Простите, сударыня, я дожидаюсь их сиятельства согласно распоряжению свыше.
Не сработало. Куколка не оценила его учтивости и исчезла за дверью зала приемов. Что же там такое происходит? Если так рассудить, это – не его ума дело, мало ли, что вокруг творится? Пожалуй, без него разберутся. Но, черт возьми, отчего все входят в эту дверь, но так никто и не вернулся обратно.
- Ну, чего крутишься? Не видишь, человек делом занят.
Позади гремела ведрами неугомонная Нина Афанасьевна. Пришлось отойти в сторону, лучше ему и вовсе скрыться, а то, как бы строгая нянечка его о помощи не попросила. Но покинуть поле боя, так и не разгадав, а чем же он окончится, Денис себе позволить не мог.
Долго ждать не пришлось. Спустя пару секунд он увидел всех действующих лиц. Несколько смутило его панибратское отношение между ними. Насколько ему было известно, заведующий отделением Дроздов держал дистанцию, не приступая черту, разделяющую простых смертных от медицинского светила. А тут громилы шли, как миленькие, с ним под ручку. Завершала шествие миловидная медсестра. Странно, препроводил их Дроздов не в палату, а в свой кабинет. Вероятно, для приватной беседы. Но что может быть общего между столь разными людьми?  Сплошные тайны, разрешить которые, ему, пожалуй, не под силу.
- Послушайте, гражданин.
Он не сразу понял, что обращаются к нему. Оказалось, что это та куколка, что ему ранее приглянулась. – Вы мне?
- Прошу вас, не отходите от двери Николая Григорьевича. Вы же видели, да, вы все видели. Эти держиморды способны наброситься на него. Защитите его. А я сбегаю за подмогой.
Раздумывать было некогда, да и его и не спрашивали. Можно уйти, что не возбраняется. Но, чем черт не шутит, а вдруг Дроздов в благодарность устроит его на работу? Поглядывая в интересующем его направлении, Денис старался ничего не упускать из вида: ни размахивание шваброй деловитой Нинки, ни обманчивая тишина больничных палат. А что, если их обитатели начнут делать то, что им подскажут их гнилые мозги?
Безмолвная ухмылка сменилась пронзительной тревогой в глазах, которую нельзя было назвать беспричинной. Кто они такие, душевнобольные, Денис знал не понаслышке. Заразу, именуемую сумасшествием, он опасался более любой инфекционной болезни, потому, что от него нет противоядия. Вот придет в голову тихоне «профессору» ни руки тебе предложить помыть, а опрокинуть на чужую голову ведро грязной водицы или все то, что не успели убрать предусмотрительные врачи. И не важно, что за нанесенное увечье психа нельзя наказать, гораздо значимее, что и далее невменяемый будет продолжать портить жизнь здоровым, без вины виноватым людям. Так и хочется спросить: «за что?» Почему их, отмеченных дьяволом, спрашивали, советуясь, как будто с адекватными гражданами, а хотят ли они полечиться в больнице, приглашают на прием к психиатру? А у него, Петра Клименко-Седельникова когда-нибудь интересовались, желает ли он делить пассажирское место, коротать место в очереди, сидеть по соседству в зрительном зале с созданием, пускающим слюни, строящим рожи, рычащим, плюющим в лицо окружающих, способным на неспровоцированную агрессию? Будь они прокляты, эти психи!!!
- Ты уже закончил?
При иных обстоятельствах Денис решил бы, что доктор его преследует, но теперь появление Аносова было воспринято, как везенье. – Кое-что набросал, но вот незадача, рукопись утеряна.
- Можешь улыбаться, даже хохотать. Но пока я не узнаю о тебе все, что нужно…
Денис перебил скептика. – Сначала надо выручить одного неплохого человека, - не поясняя дальнейших действий, говорящий повел доктора Аносова к заветной двери. – Здесь происходит нечто ужасное.
За дверью кабинета Дроздова царило безмолвие, которое не вязалось с комментариями, прозвучавшими ранее. Сообщники переглянулись. Не раздумывая, что им предпринять, оба одновременно взялись за ручку двери. Она оказалась запертой изнутри.
- Николай Григорьевич, - тихий стук перешел в настойчивое требование.
- Надо выломать дверь, - предложил Денис. Однако его предложение осталось без внимания.
 - Николай Григорьевич, вам требуется поддержка? – в голосе доктора Аносова сквозило беспокойство. Продолжая стучать по двери, он растерянно оглядывался по сторонам.
- Могу предложить еще один вариант, не требующий кровопролития.
Второе, внесенное Петром предложение показалось доктору Аносову трудно выполнимым, а ответственность за неудачный исход предпринятого целиком  ляжет на его плечи. Лишние жертвы некому не нужны.
Как мучительно ожидание, в течение которого он должен не только сохранить спокойствие, но и воодушевлять им других. Из-за злополучной двери не было ничего слышно, и это заставляло нервничать еще больше. Наконец, Виталий не выдержал, - Николай Григорьевич, я исполнил все ваши поручения. Отчет по предварительным итогам второго полугодия готов, но не полностью. У меня возникли некоторые сложности в обосновании альтернативной концепции патологий, к сожалению, не хватило статистических данных. Еще имеется одна проблема в компактном изложении материала по нейронным «мостам» в местах повреждения волокнистых трактов. Николай Григорьевич, помните Лавришина из седьмой палаты, того, кто страдал тяжелой депрессией, вы еще …
Дверь кабинета Дроздова широко распахнулась, и растерянному взору ожидающего предстал его предприимчивый сообщник, Петр Клименко, - Николай Григорьевич вас ждет, - широким жестом приглашая доктора Аносова войти, говорящий уступил ему дорогу.
- Николай Григорьевич …
Голос Виталия Вячеславовича оборвался, когда он увидел своего начальника в столь беспомощном состоянии, связанного по рукам и ногам, в кляпом во рту. После своего счастливого освобождения Дроздов, потирая затекшие конечности, изрек, - Виталий, распорядись о задержании Хлебникова и Евсюкова, хотя, скорее всего, это их ненастоящие фамилии. Так опростоволоситься, поверив двоим прохиндеям … У меня нет слов, - тут потерянный взгляд ошарашенного заведующего остановился на Клименко, - А этот, что здесь делает?
Петр открыл рот, но за него ответили, - Он пришел по моей просьбе, то есть, по моему вызову, Николай Григорьевич. Мы можем что-нибудь конкретное для вас сделать?
- Звоните на охрану, в милицию. Надо быстрее сообщить о побеге бывших  пациентов. Делайте что-нибудь, делайте. Не стойте!
Все, кто слышал распоряжение свыше, отданное в столь импульсивной форме, ринулись его исполнять. Виталий отправился в ординаторскую, Денис не отставал от него. Плотно затворив за собой дверь, он неотступно следовал настороженным взглядом за доктором. Аносов безостановочно мерил шагами ординаторскую, уставившись себе под ноги.
- Виталий Вячеславович,  не держите это в себе, выплесните негатив наружу.
Минутная пауза перед ответом позволила Аносову собраться с мыслями, и совладать с раздирающими его эмоциями, - На охрану и без меня уже нашлось, кому позвонить. В милицию … только ее здесь не хватало. Господи, как это ужасно, когда от тебя ничего не зависит! Песчинки, волею судьбы, вовлеченные в круговорот времени – вот мы кто. И тебя устраивает такая стезя?
Внезапность обращения не сразу вывела Дениса из оцепенения. Доктор жаждет поддержки? Он ее получит, - Виталий, все, что было в твоих силах, ты уже предпринял. Бегать по следу авантюристов – обязанность людей в погонах. Ученый должен творить, искать, врач – лечить, больные – верить в исцеление. Я готов исполнить твое поручение, если оно будет в рамках разумного.
Глубокий вздох предвосхитил ответ, - Мне от тебя ничего не нужно. Хотя … если бы наши пути более не пересекались, был бы тебе весьма признателен.
Настала очередь искать сочувствия заезжему гостю. – Простите, за излишние подробности, но мне некуда идти.
Внимание обоих присутствующих привлекли громкие крики за окном. В сгущающихся сумерках, а в начале декабря темнело рано, мельтешение вокруг лечебного корпуса побудило невольных зрителей к активным действиям.
- Кажется, там кого-то поймали. Хотите, я сбегаю, узнаю?
Едва заметное движение рукой было воспринято им за одобрение. Спустя несколько секунд Денис мчался вниз по лестнице. В дверях он чуть не столкнулся с такими же, как и он энтузиастами.
Э, здесь обойдутся без меня, решил Денис, после того, как увидел происходящее в парке, перед лечебным корпусом. Несколько человек в форме держали под контролем перемещения беглецов, пытаясь вынудить их сдаться. Сильные порывы ветра и мелкий накрапывающий дождик осложняли ход операции. Позже Денис не без удовольствия анализировал, восстанавливая ее детали в подробностях. Виталий с неподдельным любопытством вникал в услышанное, что позволило ему в последствии занять единственно верную позицию. Непросто было пренебречь мнением коллег, особенно тех, кто пользовался уважением у доктора Аносова. Вопреки предубеждениям и «добрым» советам, Денис все-таки очутился у него дома.
- Я так тебе благодарен, и вовсе не намерен долго тебя стеснять. Если не на работу, то …
Аносов перебил говорящего, - Ты жениться собирался. Вот об этом, пожалуйста, поподробнее.
Оглядевшись, Денис остался доволен. Вот бы удалось подольше здесь задержаться. Немного тесно, но это поправимо. Все неудобства временные, скоро у него будет не только свой угол, но и положенная ему жилая площадь, с прилагающейся к ней женой. – Я уже говорил тебе о Ларочке. Это – совершенно удивительный человек. Она готова помогать всем и во всем. Да, именно так. Это кажется невероятным, но есть еще альтруисты, и одна из них проживает в одном с тобой городе, - Денис был готов поделиться собственной радостью со всеми подряд: знакомыми и незнакомыми. Сейчас его расспрашивал друг, который в состоянии помочь ему при желании. – Мне перед свадьбой нужно хоть немного подзаработать. Виталий, в твоих возможностях устроить кого-нибудь, а вкалывать буду я.
- А деньги, зарплату подставное лицо за тебя будет получать?
Ну, зачем спрашивать, когда ответ очевиден? – Виталий, а как бы ты поступил на моем месте?
- Не знаю. Я до сих пор не ведаю, как звучит твое настоящее имя? Давать другим советы просто лишь на киноэкране. А … познакомь меня с невестой. 
Неожиданная просьба вызвала непроизвольную заминку. Денис прикрыл рот рукой, пытаясь взять под контроль давящий его приступ кашля. Очень некстати он на него снизошел, главное, как неестественно смотрится со стороны. Однако постукивания по его широкой спине трудно было назвать приятными, скорее, необходимым дополнением к умело сыгранному им ранее образу. – Познакомлю как-нибудь, обязательно познакомлю. Но перед тем, как нам оформить наши отношения, нужны деньги …
- А что, без денег не оформят?
Без ехидства полюбопытствовал и без тайного умысла, а ответ держать все равно нелегко, - Когда женятся, некоторые за жену выкуп платят. А ко мне Ларочкина родня предвзято отнеслась. И если не докажу им серьезность своих намерений, не дадут нам спокойной жизни. Вот ты улыбаешься напрасно. Человек, кем бы он ни был, привык искать выгоду. И какими бы возвышенными фразами не прикрываться, все одно – себя бы любимого не обидеть. Сомневаешься? А ведь я прав. Любой: ты, я, твои коллеги, моя родня.. Ларочка, Нет! Она не такая, как остальные. Приятно сознавать, что любимая женщина бескорыстна в своих устремлениях. В сущности, все люди – эгоисты, хотя и пытаются скрыть это обстоятельство.
- А как же самоотверженность защитников Брестской крепости, подвиг молодогвардейцев? Разве они отдавали свои жизни ради того, чтобы отметиться в благодарной памяти потомков?  Эгоизм – сугубо индивидуальное качество. Не стоит всех людей равнять под одну гребенку. Скажи мне, дружок, какую выгоду преследую я, приютив тебя?
Толкнув дверь коленкой, в комнату вошла Ольга Сергеевна. – Чаю вам принесла, - уже тише она добавила, - Виталий, можно тебя на минутку?
Проводив взглядом ушедших, Денис грустно заметил, - Ну вот, последняя опора не выдержала натиска со стороны. Сейчас на мою несчастную голову обрушатся самые невероятные обвинения.
Ему оставалось лишь бродить по комнате в ожидании каких-либо известий. В гостиной, что была предоставлена в его полное временное распоряжение, он чувствовал себя хозяином положения, пусть и временно. При желании можно было вообразить себя владельцем мебельного гарнитура, импортного цветного телевизора, классических пейзажей, развешанных по стенам, дорогих безделушек, которыми помещение, буквально, изобиловало: статуэтки, маленькие куколки, вроде, матрешек, мягкие игрушки, фигурки загадочных существ, похожих на гномов, этаких старичков-боровичков. Легенды наделяют гномов магической властью, их считают хранителями кладов. Гномов очень опасно тревожить заранее, не заручившись против них особыми способами защиты. Проказливая физиономия одного из таких старичков-боровичков подмигнула Денису и беззвучно рассмеялась. Когда маленькая фигурка очутилась у него на ладони, гномик не растерялся. Но его указующий перст не внес ясности. Сообразуясь с мимолетным движением, припрятанное богатство могло находиться, где угодно: в любом отделении стенки, в диване, за батареей, под ковром. Но Денису более всего приглянулась роза в горшке. А не спрятано ли сокровище в нем?
- Петюня, ты не заскучал здесь один?
Возвращение Виталия было воспринято с воодушевлением. А почему бы не привлечь его к решению проблемы трудоустройства? – Виталий, а может быть, ты за меня похлопочешь в ДЕЗе? Я бы даже дворником пошел работать.
Два взгляда пересеклись. В одном из них читалась надежда, смешанная с уверенностью, что он не пропадет. В другом – едва прикрытое отчаяние, тем вернее было осознание невозможности что-либо изменить. Серебряная роза в подтверждении его мыслей плотно сжала свои лепестки.
- Это твое право, но хочу тебя  предупредить. Местные жители не отличаются чистоплотностью. В дирекции зданий я никого не знаю, поэтому похлопотать за тебя не могу. Кроме того … должен сообщить тебе …- Аносов вдруг умолк.
Повисшая пауза тяготила обоих. Он все-таки не отважился поставить человека перед выбором. Может, чуть позже.
И здесь ему дают от ворот поворот. Неужели эпопея со сменой амплуа закончится так прозаически? Кто он, неважно. Главное, кем он себя ощущает. Горькая усмешка затмила отчаяние. – Можешь не стараться, сам все понимаю. Даст Бог, свидимся еще. Прощай, не поминай лихом.
- Постой, - Виталий в дверях нагнал уходящего гостя, - Держи, пригодятся.
Лишь оставшись в темноте лестничного пролета, Денис позволил себе разжать пальцы. На ладони лежали две сторублевые банкноты. Теперь можно и к невесте.