Меня зовут Алина... Глава 23

               
               
    

        После визита Смирновой ко мне поочередно заходили почти мои подружки. Словно сговорились, предположила я. Затем мне в душу закралось более приземленное подозрение – их кто-то надоумил. Я даже догадываюсь: кто. Ну, с ним я быстро разберусь. Остается только дождаться, когда он явиться.
Конец июня выдался дождливым, причем, погода менялась на глазах. С раннего утра моросил мелкий, промозглый дождик. Глядя на серую монотонность неба, казалось, что он никогда не кончится. Но в какой-то момент, когда надежды уже не оставалось, и к капризам погоды присоединился ветер, сквозь мрачную, неприступную пелену туч неожиданно мелькнула золотая стрела. Я провожала ее долгим взглядом, призывая луч задержаться. За те непродолжительные мгновения, что были ему отведены, он успевал пересчитать мои редкие кудряшки, заглянуть мне в глаза, которые иногда казались синими-синими, как небо в погожий день. Странно, но когда небо плакало, я вовсе не грустила, а строила планы на будущее. Так всегда бывает: плохое кончается, давая простор светлой полосе в жизни. Однако, ни в чьих силах приблизить ее наступление. Очень многое в судьбе не зависит от самого человека, точнее, в жизни не бывает случайностей. Об этом мы как-то поспорили с Леной Мосягиной, единственной выпускницей из числа моих друзей, не собиравшихся штурмовать учебные заведения. «Недавно я задержалась дома, мама отправилась выбирать лекарство для больной сестренки, а, тем временем, на конюшне, где мы с тобой когда-то вместе занимались, подрались два жеребца: Арк и Эстет. Девушка Нина, новый конюх, не удержала Эстета, ведя его в поводу. Он накинулся на моего Арка. Больше досталось не ему, а девчонке, которая выводила его в леваду. Удар копыт Эстета пришелся по лбу выводящей. Ее забрали в больницу, а ведь на ее месте могла бы быть и я». Рассказанное полностью подтверждало сделанные ранее Мосягиной выводы. Но мне удалось отыскать спорные тезисы, которые трудно отнести к закономерным. Сестренка Лены могла заболеть и в другой день, и жеребцов могли выводить из конюшни поодиночке. Выходит, чтобы события развивались по желаемому сценарию, для этого требуется, чтобы все они были согласованы и взаимосвязаны между собой.   
Вот сейчас льет сильный дождик, настоящий ливень, стало быть, Лиза Лимонова, вряд ли, появиться. Пробегая глазами сайты с предложением работы, я очень внимательно разглядывала координаты заказчика. Сегодня их было немного, в большинстве своем, частные лица. В этом случае вероятность избежать обмана ничтожна. От бессилия я в кровь искусала губы. Было обидно, мое желание заработать шло вразрез с предложениями. И снова я расплакалась, прислонившись лицом к стеклу, я молча сдерживала подступающие к горлу рыдания, и проклинала всех подряд автомобилистов. Если бы в тот злополучный день, три года назад, проезжая часть была свободной… А, если это – не случайность, то выходит, что сидевший за рулем целенаправленно хотел меня покалечить. Но что я ему плохого сделала, ведь мы даже не были знакомы. Незаметно для себя я повторила свой вопрос вслух. В это мгновения я догадалась, что ни одна в комнате.
- Привет, вот так и бывает, когда гости являются от случая к случаю, сама с собой начинаешь разговаривать. Когда мне ангиной после праздников пришлось переболеть, ведь ни одна зараза из наших ко мне не захаживала. Так я беседы на отвлеченные темы проводила. Посажу, бывало, свою галантерейно-плюшевую публику в ряд, и рассуждаю то о скачках инфляции, то об отсутствии объективности в оценке знаний при проведении единого экзамена, а то и о невезении  в личной жизни.
- Лизка! Как здорово, что ты зашла.
Пришлось забыть о всех своих слезах и недоразумениях. От радости я выронила костыли, но Ричик, как обычно, не оплошал. Лимонова бросилась мне на шею, будто мы с ней самые, что ни  на есть сестры. Все эти телячьи нежности были для меня неожиданными, так, что, если меня не поддерживали цепкие руки, я бы, с грохотом свалилась на пол.
- А то нет. Мы с тобой самые лучшие подруги по несчастью. Ты болеешь, а я, слава Богу, поправилась. Алина, ты чего такая кислая? Раскрой душу, легче станет.
Лизавета, в повязанном на шее платке, с макияжем на чопорном личике, белибердой в голове, походила на сбежавшую из монастыря, обалдевшую от собственной наглости, монахиню. А еще чего-то хочет от других. – Лиз, чего я тебе раскрывать буду? Я и так вся перед тобой, как на ладони. С работой у меня не ладится, вот и горюю.
На плоском личике Лимоновой отразилось изумление, округлившее еще больше ее серые глаза, - А разве ты работать должна? Инвалидам пенсия положена.
- Положена, - эхом повторила я. – Но на эти деньги невозможно прожить. Вот я ищу любую мало-мальски подходящую работу. Лиз, расскажи лучше о себе. Чего делать собираешься?
Найдя маленькое зеркальце, скорее всего, оставленное мамой, Лизавета прихорашивалась, поворачивая свою кукольную головку из стороны в сторону, словно еще не определила: где она красивее смотрится. В такие мгновения Лимонова не замечала никого вокруг, о себя любила более остальных, - Красивая?
- Очень, только чего мы с этой красотой будем делать? Тебе о будущем надо думать, Лизка.
- Оно наступит, тогда и буду думать. А сейчас, Аля, мне надо живность свою пристроить, а то мать взъелась, кричит: «Разгоню твою ферму!». Слушай, Алина, выручи. Возьми их, хотя бы на время.
- Кого?
- Морскую свинку Тимошку, попугайчиков Яшу и Дашу, еще Чуню, это – черепаха.
Я растерялась. Просьба подруги была столько внезапной, что я не ведала, как мне отвечать на нее, чтобы не обидеть Лизу. Лизавета, между тем, не унималась, - Я, почему к тебе обращаюсь, знаю, что ты любишь животных. Чего скажешь?
- Любить мало. Если бы я проживала одна, взяла, не раздумывая, но моей маме это может, не понравится.
- Ты их можешь прятать, когда твоя мама входит в комнату. Чуню – под кровать, попугайчиков в клетке – на балкон, а Тимошу – в шкаф.
Я слегка опешила, - А… Тимоша будет не против?
Лимонова усмехнулась, - Кто его станет спрашивать? А потом, ты же его не навсегда уберешь.
Во мне боролись несколько чувств. Хотелось помочь бедным животным, совместное проживание с которыми скрасило бы мое однообразное существование. А маму… маму я, вовсе, спрашивать не стану. Она-то не учла мое пожелание, когда пускала в нашу квартиру фунтика. – Ладно, Лиза, я возьму их, только у меня к тебе ответная просьба: приноси их незаметно.
- Спасибо, выручила. Я тебе тоже чем-нибудь помочь могу.
Я не торопилась отказываться. Может, послать Лизку шпионить за Гвоздиковой? Но для начала я лучше кое-что выясню. – А тебе что-нибудь известно: как все наши девчонки поживают?
- Конечно. Я тебе сейчас все, про всех расскажу. Светка Дьяченко устроилась на кондитерскую фабрику «Тирольские пироги» учеником кондитера. Она целый год мечтала устроиться туда работать. Говорила: «Тортиков от души наемся». Маша Круглова поступила в педагогический колледж, до института чуть-чуть не дотянула.
- Правильно, Машка любит детей. Ей только с ними и надо работать. А остальные?
Я долго ждала ответа. Взгляд у Лимоновой был слишком сосредоточенным, будто она стоит перед решением непосильной задачи. Я терялась в догадках. Почему Лиза молчит, может, ее удерживает страшная тайна? – Лиза, если случилось что-то ужасное, можешь смело говорить.
Продолжительный вздох предшествовал ее словам, - Жизнь наша состоит не только из радостных событий. К сожалению, имеется немало поводов для печали, обид. Главное, что от нас самих ничего не зависит.
- Лиза, милая, не заставляй меня, пожалуйста, строить страшные догадки. Не томи. Что, умер кто-нибудь?
Лиза испуганно замахала рукой, - Господь с тобой. Никто из наших не помер, хотя … если бы скончалась математичка, я обрадовалась. Эта язва за шесть лет столько крови у нас выпила. Нет, тут дело в другом. Любовь у меня несчастливая. Я люблю, а меня нет.
- Я его знаю?
- Конечно, с первого класса. Тихий, робкий, со скрытыми достоинствами. Его никто долгое время не замечал, а он рос, и вырос в гения. В какой-то момент я обратила на него внимание…
У меня все похолодело внутри. Неужели наши с Лизкой любовные пристрастия совпадали? Такого я Лимоновой не прощу, - Чего умолкла? Говори.
Все с тем же мечтательно-глупым выражением лица Лиза подчинилась, - Он не сразу ответил мне взаимностью. Я ведь тоже тут же не бросилась в его объятия. Мне мешала нерешительность, а ему … преданность своему делу.
- Да кому: ему? – не выдержала я.
- Саше Сергиенко. А ты чего подумала?
- Что я подумала, тебя не касается. И что твой гений сотворил? По-моему, Сергиенко никогда не отличался особыми способностями. Ну и когда же между вами скользнула любовная искра?
- Мы так и не объяснились до сих пор, но я уверена, что Саша любит меня, - Лизка покачала своей пустой головой, - Что тебе известно о любви, о несчастной любви? Перед Сашей открыта дверь в большое искусство, он поступил в Вахтанговское театральное училище.
- Здорово. Чего ты тогда горюешь?
- Окрутит его какая-нибудь ловкая девица, а Саша такой ветреный, - и вдруг Лиза неожиданно спросила, - А ты когда-нибудь любила?
Не хотелось ей ничего говорить. Откровения мои ничего ведь не изменят, только подготовят почву для сплетен, - Лиза, зачем тебе это знать?
- Так, по-девичьи посочувствую. Не бойся, если у тебя, кто есть. Я на него претендовать не стану.
Сказать что ли, может, правда, Лиза подсобит? – Я тоже, того… влюбленная в Акиньшина.
Лимонова перебила, - В Витьку? Ну, ты даешь!
- А что, у нас еще один Акиньшин имеется? Витя - большой умница, в Университет Управления поступил. Учиться и работать собирается. Если бы ни Гвоздикова, мы бы с Витей горя не знали. Слушай, Лиз, выручи и ты меня. Последи за Гвоздиковой.
- Как? Мне что, у ее квартиры дежурить?
- Нет. Мне надо выяснить: поступила ли Гвоздикова в тот же Университет или врет?
- Ладно, разузнаю. А у вас как с Витькой, платоническая любовь?   
- А тебе какая разница?
- Я так просто спрашиваю. У нас Сашей уже все было: постель, объятия, поцелуи. Кажется, и жизни не пожалела бы за одну ночь с Сашенькой.
- Не боишься, что отобью?
В ответ на мой вопрос Лизу перекосило, - Не ожидала я от тебя подобного. Мы же подруги.
- Вот и Гвоздикову я тоже подругой считала, а она у меня парня увела по-дружески.
- Витька – предмет одушевленный, мог бы и собственное мнение высказать. Делай выводы.
Возникшее молчание предоставляло обеим широкий диапазон для действий. Хотелось проучить неверную мужскую половину. Припомнись слова, сказанные опытным в семейной жизни человеком: «Если что-то не ладиться, виноваты оба». Надо было быть с Витей посдержанней, не ругать за мелочи. Гваоздикова та, наоборот, не скупилась на комплименты. Но, если так рассуждать, то искренность – недостаток.
От Лизы поступило неожиданное предложение, - Аля, хочешь, я изображу перед Акиньшиным африканскую страсть? Объяснюсь ему в любви?
- Не надо делать того, о чем тебя не просят.
И тут же Лиза нашлась, что возразить, - Может, тебе неловко о том попросить, а мне несложно Витеньку на чистую воду вывести.
- Нет, Лиза, помоги-ка лучше с переводом.
Удивление Лимоновой было искренним, - Каким переводом? У меня по английскому удовлетворительно еле-еле.
- А ты попробуй через «не могу». Вот сейчас я тебе его открою.
Как я и рассчитывала, Лимонову, как ветром сдуло. Расчет оказался верным, когда я решила избавиться от присутствия Лизы. Устала я от ее вездесущей болтовни. Подходящий мне текст обнаружить не удалось, стало быть, у меня масса свободного времени. Как его убить?
- Ричик, что ты мне посоветуешь?
Милый пес смотрел на меня, поворачивая ушастую голову справа налево. Если бы ему был известен ответ.
- Алина, - в комнату ко мне вошла мама, - Мы с Виталием должны уехать в Нижний Новгород. Там при смерти находится его мать. Проживешь несколько дней без меня?
Мне удалось уверить маму в том, что ничего страшного со мной не случится. Однако, побеспокоиться мне придется: все самой, с утра до вечера. Рекомендаций мне надавали, не перечесть: «Не оставляй включенной плиту», «закрывай окна, когда выходишь из квартиры», «не открывай двери незнакомым людям» и «не потеряй костыли» - как будто я могу обходиться без них. – Не волнуйся, мама. В моем возрасте уже можно быть самостоятельной, а костылями я пользуюсь ни первый год.
Надеюсь, что мама поверила. Приятной вестью для меня оказалось грядущее отсутствие фунтика. За один вечер они  с мамой быстро собрались в дорогу. Фунтик ворчал, предупреждая маму, чтобы та не забыла взять с собой документы. Зачем они ему, мамины документы, уж не преследует ли он какую-нибудь выгоду? День для поездки они выбрали неудачно: с утра до вечера хлыщет ливень. Вот еще новость сногсшибательная: довезут их до пункта назначения без пересадок. Однако, накануне поездки мы с мамой спорили: стоит ли для меня приглашать помощника? Мама все еще не желала признавать меня самостоятельной, выдвигая в качестве аргумента предположение о внезапном ухудшении моего самочувствия. Убедить маму в обратном было непросто. Заболеть может каждый, и, если выбирать между мной и Ричиком, то лучше я. Самое хорошее пусть произойдет с моим четвероногим другом, а я за него порадуюсь. Когда мама уезжала, как ни странно, мне взгрустнулось. Хотелось ее окликнуть, отговорить от сомнительной поездки, но … судьба распорядилась по-иному.
     В дождливый, субботний день я приложилась лбом к стеклу и уставилась в окно. Вода растекалась по асфальту, как в половодье. Постепенно лужи увеличивались в размерах, угрожая безопасности случайных прохожих. Вот один из них сделал шаг вперед и провалился. Раздосадованный, он вытащил ногу из грязи, покачивая головой, и вдруг обратил внимание на мои окна. В невезучем я признала Витьку. Что он предпримет далее, мне было ясно. Долго ждать не пришлось.
- Привет. Вот повод возник к тебе заглянуть, - топчась на месте, Акиньшин сбросил обувь.
- Витька, после тебя остаются грязные следы, - возмутилась я.
- Уберу, - заверил незваный гость.
Честно говоря, хотя и не моя в том вина, и, все-таки, я ощущала неловкость, когда Витя ползал на четвереньках с тряпкой в руках.
- Ну, как, нравится распоряжаться? – глядя на меня, снизу вверх, Акиньшин выглядел совсем тщедушно, это обстоятельство вовсе не умаляло его достоинств. В какой-то момент у меня возникло желание присоединиться к нему, но …
- Вот и все. Где у тебя тут можно руки помыть?
- Где обычно, - несколько секунд спустя я добавила, - Витя, тебя мама моя просила за мной присмотреть?
- Да, ты, что, Алина! Я и без всякой мамы к тебе собирался.
Акиньшин говорил искренне, у меня не было причин сомневаться в сказанном. Начав расспрашивать, я уже не могла остановиться, - Ты можешь мне помочь? – Я сделала паузу, ожидая вопросов, но их не последовало.  Мне пришлось повторить обращение, но это не возымело желаемого действия. Витька взял книгу с полки и развалился на диване. А не опустить ли мне костыль не его умную голову, но активное вмешательство, вряд ли, повысит уровень ее интеллекта. Ладно, пусть отдыхает. Не исключено, что он поругался с домашними, а моя жилплощадь для Вити – временная обитель, спасение от семейных неурядиц. А мы с Ричиком пока займемся приготовлением ужина. Передо мной большой выбор, в холодильнике, чего только нет: и овощи, и сосиски и сыр с колбасой, в морозилке – мясо и рыба. – Витя, ты что будешь на ужин?
- Я не голоден. Алина, в магазин сходить или в аптеку?
Я почти не сомневалась, что свой вопрос Акиньшин иллюстрирует вопросительным взглядом, но поводов вопрошать больше у меня. – Ричик, ты не станешь роптать против банки консервов?
Я не являлась сторонником заменителей мяса, но мясо я не разморозила заранее. А завтра у Ричика непременно будет варенная курица, а Витя … обойдется сегодня сосисками. Раскладывая их по тарелкам, я дополнила натюрморт украшением из овощей. В печке поджарила ломти бородинского хлеба -  вполне аппетитно, решила я, глядя на тарелки.
- Ты кого-нибудь ждешь? – на кухне внезапно возник Акиньшин.
- Вовремя явился. Присаживайся.
- Я не хочу сейчас ужинать, - категорично заявил Витя.
- Последний раз спрашиваю, отужинаешь со мной?
- Нет… не могу…
Я перебила, - Замолчи. Я все поняла.
В следующее мгновением содержимое Витькиной тарелки отправилось в пакет. Завтра вынесу его бездомным животным.
- Алина, зачем так? – в интонациях голоса Акиньшина чувствовалась горечь.
Я безмолвствовала. Раньше надо было сокрушаться. Ничего мы с Ричиком одни поужинаем. Откусывая очередной кусок сосиски, я давилась, но жевала. Ужинать-то я придумала из-за Вити, а он так не по-дружески поступил.
- Ладно, Алина, давай я тебя поддержу.
Я пожала плечами, - Хочешь, возьми из пакета.
Окончание ненавистного ужина проходило  при участии всех собравшихся. Ричика не требовалось уговаривать, он опустошил свою миску за считанные минуты, Витя напоминал недовольного выданным призом игрока.
- Алина, может, тебе требуется мужская сила? – отвечая на мой взгляд, Витя пояснил, - Гвоздь прибить, мебель передвинуть.
- Вроде, не надо, - и тут я заметила на спокойном лице Акиньшина сосредоточенное выражение, - Витя, ты что задумал?   
Вместо ответа Акиньшин попытался приоткрыть дверцу шкафа. Не вышло, из-за слетевшего с петель и утерянного шурупа.
- Понятно. Сейчас все, что требуется, принесу, - пообещала я.
Дважды повторять не пришлось. Витя отнесся к своему обещанию ответственно, даже не отвлекался на звонок своего надрывающегося телефона. Я набралась наглости и заглянула в его меню. С монитора мобильного телефона на меня смотрела оскаленная собачья пасть, собака Баскервилей. Вот сейчас и познакомимся, - Витя, сделай одолжение. Представь нас.
Лишь глянув на телефон, Акиньшин заявил, - Тебе знаком этот человек.
- Неправда!
- Это твоя подруга.
После сделанного признания в мою душу закралось сомнение, и я уже была готова поверить в вероломство той, которую я ранее считала близким человеком. – Витя, ты от Гвоздиковой ко мне явился?
- Не стоит о ней в подобном тоне. Лена не блещет талантами, но представлениям о человеческой порядочности она отвечает.
- Ты так считаешь?
- Алина, вы с Леной … поссорились?
- Скорее, инициатива исходила от нее, - глядя в недоумевающую физиономию Виктора, я пояснила, - Посмотри на изображение после номера. Нравится оно тебе? 
Спустя несколько секунд он прокомментировал, - Рисунок с собачьей мордой предложил я, но не ожидал, что Лена будет рассылать угрожающие картинки всем подряд. Не обижайся на нее.
Я усмехнулась, - Если бы только картинки… Она на чужое позарилась, - следуя вопросительному взгляду Акиньшина, я добавила, - На тебя.
Теперь уже Вите пришлось отсчитываться, - Не знаю, чего вы там с Ленкой делите. Я с ней дружу, а друзьям принято помогать.
- Вот ты и помогаешь.
- Помогаю. Она просила меню ей на телефоне почистить. Выполнил, и почтой электронной ее занялся.
- Может, и рассылку с мордой и указаниями мне ты направил?
- Не понимаю.
- Не понимаешь? А тебе самому, кто больше нравится: Ленка или я?
У парней, когда они говорят о любовных пристрастиях, становится преглупым выражение физиономии. Так и мне надо выглядеть соответствующе. Нет, не могу! Но, вряд ли, у меня получиться быть глупее, чем я есть на самом деле, слишком много в этой невзрачной головке мыслей. Ленке проще глупой прикинуться, хотя, ей и изображать ничего не требуется. На лицо полное отсутствие мозгов.
- Вот ты интересуешься: кто мне больше люб? А мне каждая из вас по-своему нравиться. Ты инициативная, находчивая, а с Ленкой любой парень ощутит себя сильным. Она не стесняется всякий раз демонстрировать собственную слабость.
- Я теперь Ленку до самого своего конца видеть не могу, потому, как вместо ее глупой физиономии мне повсюду оскаленная пасть видеться. Витя, а тебя искать не будут?
- У меня домашние на дачу уехали. Алина, а хочешь…
Молчание Акиньшина  интриговало. Можно было припомнить Витиных домашних, но вариант с обустройством квартиры меня устраивал более. – Витя, если честно признаться, я не люблю оставаться одна… даже боюсь. Ну, как, сойдет за девичью слабость?
Сегодняшний вечер мне запомнился надолго, и не только потому, что Витя отправился на прогулку с Ричиком и едва не потерял его,  подростки с нижнего этажа чуть-чуть не устроили на лестнице пожар, а я пыталась приготовить ужин и привела в негодность массу продуктов и испачкала плиту. Все плохое когда-нибудь забывается, хорошее наша память хранит. И моя память отчего-то упорно не желала стирать, оставляя в открытом доступе тот скандал, что учинила Гвоздикова. Я не стану расписывать его во всех деталях, лишь упомяну, как даже невозмутимого Акиньшина Ленка смогла довести до бешенства. Витя кричал, махал руками, кончилось все тем, что он, распахнув дверь моей квартиры, вытолкнул Гвоздикову на лестницу.
- Молодец! Горжусь тобой, Витя. Если бы ни ты, я сделала это сама.
Происходящее позже мне запомнилось смутно. Остаток вечера мы со смехом распивали с Витей «Изабеллу», для мамы будет сюрприз, когда она вернется и обнаружит недостачу бутылки любимого вина. Однако, что я могу сделать, если наши вкусы с ней совпадают. – Витя, оставайся навсегда. Чем ты хуже фунтика? Правильно, ничем, - ответила я самой себе, - Ты даже лучше его. Ты будешь исполнять роль моего любящего мужа.
Каждый из нас двоих представлял ее по-своему.  Витина интерпретация оказалась ближе к обывательскому представлению. Когда он, в очередной раз, попытался обнять меня, вновь получил отпор, то заметил: «А Гвоздиковой, хотя и не нравится, она терпит». Я назвала Витьку занудой, но слова его приняла к сведению. Из нас обеих я искренна в своих чувствах, остается убедить Акиньшина в коварстве Гвоздиковой.