Домой...

Где бы я ни была, как бы мне не было там хорошо, я всегда хочу к себе домой. Мысль о нём бывает настолько сильной, что ничего поделать с собой уже не могу, как только  возвратиться домой, и  возвращаюсь. Ничего не останавливает. Это с детства…
Начальная школа, которая была в нашей деревне Ботово, закончена и  нас определили в интернат при средней школе, что находилась в соседней деревне Поповкино, за оврагом. До неё было три километра, вроде и не так далеко. Но это по прямой, через глубокий овраг, который весной заполнялся талой водой, а зимой заносился метровым снегом. А в объезд,  по грунтовой деревенской дороге, было километров семь.
Возить 15 учеников совхоз отказался из-за отсутствия  свободного транспорта, но организацию интерната на зимнее время, проживание и бесплатное питание детям обеспечил. Родители и этому были рады.
Какими же мы были в интернате самостоятельными. Деревенские мужики напилят, нарубят дрова для печки, а мы по вечерам укладывали поленницу, да в несколько рядов. Это было вроде забавы для нас на свежем воздухе. А укладывание дров не считалось и за тяжёлую работу – подумаешь, складывай, да складывай, лишь бы по правилам, чтобы поленница не завалилась. А за этим мы строго следили, потому что повалившаяся поленница доставляла ещё больше хлопот  - надо было вначале разобрать завал и только потом опять складывать дрова. Воду из колодца носили сами в большой рукомойник, что висел рядом с печкой, которую топила повариха, и в комнате всегда было жарко. Вода в рукомойнике к утру оставалась  тёплой и мы по утрам с удовольствием умывались.
И за всё это – дрова, воду  нам, интернатовским,  ставили по труду пятёрки, что вызывало зависть деревенских ребят.
Повариха у нас была хорошая - готовила нам нехитрую еду, пекла блины, варила часто кисель, компот, которые мы оставляли от ужина, и пили на ночь с чёрным присоленным хлебом. До сих пор люблю сладкий компот с чёрным хлебом, посыпанным солью. Тогда всё было вкусно – молодость всегда голодная.
Учились хорошо. Уроки делали за большим обеденным самодельным столом, но никто никому не мешал. Самодисциплина была высокая. Воспитателю не было с нами тяжело. Она никогда и голоса не повышала, да и  не за что было на нас кричать и ругаться.
Всё хорошо бы…
Но я очень скучала по дому, по маме, по братьям. Тоска наваливалась ночью, когда все засыпали. Девчонки тихо посапывали, а я лежала и плакала.  Плакала тихо, без истерики, и не замечала, как засыпала.
И так почти каждую ночь. Никто и не догадывался о моих ночных переживаниях.
 Перед новогодними каникулами школа устроила нам праздничный вечер (тогда слово «вечеринка» не было в обиходе) в честь окончания первого полугодия.  Нарядов у нас не было. Постирали свои домашние платья, вымыли голову, надушились одними духами, что дала воспитательница, и были очень довольны своим свежим видом.
Вечер прошёл весело. Всякие развлечения, танцы, конкурсы  быстро прошли.  Мы получили подарки, грамоты за хорошую учёбу,  за участие в общественной работе.
 Я была октябрятской вожатой и после уроков ходила к октябрятам, читала книги, организовывала нехитрые игры, гуляла с ними около школы во дворе. Видно с того времени уже проявлялось у меня стремление возиться с детьми, воспитывать, учить, помогать младшим.
После праздника  пришли к себе в интернат. Воспитатель, Анна Николаевна, устроила нам чаепитие с конфетами и ушла. Я до сих пор удивляюсь, насколько она нам доверяла, что могла оставить одних. Её дом был недалеко от интерната. Тогда и телефонов личных не было в деревне – только в правлении совхоза, да в медпункте.  Девчонки уминали свои  сладкие подарки, а я не могла – привыкла делиться с младшими братьями. Но родители должны были приехать за мной только завтра.
И вот тут, не дожидаясь ночи, навалилась тоска, да такая, что я, не отдавая себе отчёта, стала собираться домой. Я даже не знаю, сколько было времени – сейчас думаю часов 8 вечера.  Домой – и всё!  Какое завтра! Сегодня, только сегодня!  Девчонки как-то спокойно отнеслись к тому, что я на ночь глядя засобиралась. Договорились, что они не выдадут меня и не побегут сейчас докладывать воспитательнице.
А я собрала свои нехитрые вещи, подарки и пошла домой. Одета была тепло. Валенки,  толстый платок,  пальто на вате, толстые варежки  – обычная, но надёжная зимняя одежда деревенской девочки. Самый короткий путь – через овраг. Я знала, что несколько дней не было снегопада и хотя бы маленькая стёжка, а имелась через него. Взрослые в маленький снег всё же ходили через овраг из деревни в деревню.  Но это взрослые, а я,  шестиклассница, как могла осмелиться? Да ещё  почти тёмной ночью!
Тоска по дому, по семье гнала и гнала по узкой тропинке к глубокому оврагу. Его крутой склон вниз очень легко прошла, а вот вверх идти как? Сил уже мало оставалось, да ещё и одежда такая тяжёлая стала.  Впереди был небольшой пролесок, которым заканчивался овраг, а за ним начинался густой лес, и этот тёмный участок  надо было пройти и не сбиться с пути, потому что развилка дорожки шла на три деревни. Но не зря говорят - помощь приходит тогда, когда человек сам старается. Взошла луна, а может она и светила раньше, на что не обратила внимание, и я узнала несколько больших старых деревьев, мимо которых мы ходили в школу осенью и весной, после окончания разлива, и летом на практику. В школе был большой сад и огород, где  мы летом с удовольствием отрабатывали положенные 2 недели практики – можно было тайком полакомиться клубничкой, которую пололи и поливали, поесть смородинки и крыжовничка. А овощи нас не интересовали – у каждого дома  в огороде они были.
Луна сделала своё дело - путь ясен! И силы прибавилось, и настроение поднялось. А до дома ещё долго идти, но мысль, что я уже прошла самый страшный участок, боясь заблудиться, так и подгоняла.  Домой, домой…
Наконец, лес перешёл в  деревенский парк, а дальше – деревянный мост через речку.  Мне казалось, что я по нему так сильно бежала, что, если бы не была в валеночках, то стук обуви раздавался по всему лесу. Ещё немного и я увидела огни  деревенских домов, но до моего дома ещё половину деревни надо было пройти, а у каждого дома - собаки. До сих пор помню их истошный  лай. Он стих, когда я шла по своей улице – там все собаки знакомые.
 Вот и мой дом! Как же я была счастлива, увидев свет в  окошке с такими родными, цветастыми в оборочку, занавесками, и я, запыхавшись, стучу в дверь… Всё, дома!…
Мама заплакала, братья проснулись и, стоя в одних маечках, смешно таращили на меня свои сонные глазки. А я с гордостью, ещё вся одетая, с мороза,  отдала им сладкий подарок, а маме свой дневник и грамоты.
Мама, всё плача, обняла меня и нежно прижала к себе.
-Как же ты смогла так, дочка? Темно, холодно, как же ты не испугалась? Вон в  лесу наши мужики кабанов видели на неделе…
А страха и не было. Было одно стремление – домой, домой!
Я так и ответила маме: «Домой хотела».
А она ласково гладила меня по голове и тихонечко, уже без слёз,  всё вздыхала и вздыхала.
А в углу большой комнаты стояла наряженная ёлка. Пахло мандаринами и Новым Годом…

10.02.2014 г.