Если даже меня не вспомнишь... Глава 2

Глава 2. Бремя белого человека.
Анклав Каприви. Резиденция Н Томбе.


8-25… Американцы опаздывают уже почти на час. В прошлый раз, девятнадцать дней назад, мистер Гровс так же не прибыл вовремя. Но, мотивируя задержку дорожными проблемами, он долго и весьма пространно извинялся перед Н Томбе, почтительно именуя вождя «доктором». Восхищался шахматной доской, инкрустированной слоновой костью и фигурами, изготовленными из золота и платины. Вождь любил эту древнюю игру и при случае не упускал шанса «подвигать», как он говорил, фигуры. Окружающие знали, что шахматы - это подарок доктору философии Н Томбе чуть ли не от королевы Британии. Обычно они украшали собою поверхность темного полированного стола, расположенного посреди большого кабинета вождя. Как и роскошная пепельница. Точнее говоря, целый прибор для курения, заряженный несколькими сортами сигарет, и великолепной зажигалкой, по ценности, вероятно, не уступающей шахматам. Возможно, здесь говорил голос крови, но доктор Н Томбе был весьма неравнодушен к ярким, красочным, а то и просто блестящим, вещицам. И признавал за собою подобную слабость. Однако, будучи не только сыном черной Африки, но и разносторонне развитым человеком, не только себе, но кому угодно мог доказать, что любой нации, или народности, всегда присущи свои традиции или характерные черты, высвечивающиеся, как нелепые, или комичные в общественном мнении иных народов. Например, человек голышом в каком-нибудь европейском городе, выглядит не очень прилично. А на Черном континенте многие племена не признают одежды, считая, что непристойно скрывать под тряпками то, что создал Всевышний. И тот, кто носит одежду, скрывает изъяны и пороки своего тела. «Каждому - свое»,- приводил обычно вождь известную формулировку, зная определенно, что большинство тех, кто цитирует эту фразу, не подозревают даже, откуда она взята. И труды Цицерона «О пределах добра и зла» также, как и «Парадоксы стоиков», где озвучивается эта мысль, наверняка, не знакомы большинству белокожих умников. В своей докторской диссертации Н Томбе заявил, что «…лиши европейца одежды и благ цивилизации, и уже через кратчайшее время он настолько деградирует, что опустится на уровень, по сравнению с которым самый последний абориген Африки покажется чистым носителем культуры».

Тем не менее, доктор нередко нарывался на откровенное пренебрежение со стороны тех, которые числили свой статус выше лишь потому, что они пришли в этот мир белыми. В подобных случаях вождь легко выходил из себя, в запальчивости принимая иногда совершенно неконструктивные решения. Недруги, зная эту слабость, периодически использовали ее в своих целях, как и самолюбие вождя. Опоздание американцев весьма существенно цепляло это самолюбие. Тем более, что подобная безалаберность была совершенно несвойственна экспансивному, вспыльчивому, но вышколенному в аудиториях Кембриджа, этому природному африканцу.

…Большая цветочная клумба в форме неправильного треугольника со сглаженными углами ограничивалась несколькими большими, красноватого цвета гранитными валунами, соединенными между собою выкрашенными в черный цвет цепями. Искусственный грот среди клумбы полуразрушен. Маленький водоем, а точнее, его имитация, пуст. И очень коротенькая, метра в два, мраморная дорожка, идущая от бассейна к гроту, разбита взрывом. Вождь запретил производить ремонт: «Нужно всегда иметь перед глазами последствия межнациональной розни, - ответил он на вопрос одного любопытного журналиста. И добавил, -…клумба - это символ моего континента. Экзотический мир нашей древней культуры окружен цепями черной европейской алчности. Но эти цепи не навсегда!». При этом Н Томбе, подобно большинству своих влиятельных земляков, мотивируя свои действия политической или экономической необходимостью, нередко вступал в контакты с западными спецслужбами, напрочь забывая о том, что договоры с дьяволом обычно подписываются кровью.
 
…Доктор сидел на теплом камне, всматривался в прозрачный, еще прохладный небосвод, который к полудню непременно превратится в опрокинутую раскаленную жаровню сатаны, или же библейскую «чашу гнева», изливающую свою ярость на грешных обитателей подлунного мира. Темные точки мелькали над вершинами скал. Крики птиц не доносились оттуда. Но, очевидно, они были чем-то напуганы и обеспокоены. Серый стервятник лениво нарезал в бездонной синеве огромную невидимую спираль. «Могли бы и вертолетом прилететь!» - раздраженно подумал Н Томбе, наблюдая за передвижениями хищной птицы. Перевел взгляд на темную горную гряду, из-за которой медленно выплывало расплющенное, еще не слепящее глаза Солнце. Вышка ретранслятора, возведенная на одной из отдаленных сглаженных вершин, казалась короткой вертикальной черточкой в нежарком пламени красноватого утреннего светила. В свое время, вождь, полагающий, что хорошему подражать не зазорно, приказал возвести эту маленькую копию Эйфелевой башни. Все фрагменты изготавливались где-то на меде-перерабатывающем заводе в Цумебе. Не из меди, разумеется. Просто, именно там находилась известная в Намибии фирма по изготовлению металлических конструкций. В Виндхуке доктор это выяснил: за подобную работу запросили бы дорого. Процентов на тридцать больше.

…Американцы ожидались именно из Виндхука. Руководствуясь сомнительными, с юридической точки зрения, неясно сформулированными договорами, американцы работали под «крышей» филиала  непонятной международной организации. Что-то вроде ЮНЕСКО. Но ЮНЕСКО, а вождь это знал точно, не была аккредитована в Намибии. Однако, американцы, несмотря на определенные разногласия с метрополией, в смысле с Кейптауном, чувствовали себя вполне вольготно. Пользуясь полной неприкосновенностью, мониторили, якобы, сохранность заброшенных древних городов Намибии. Но инструкции эти «хранители древностей», по странной случайности, получали непосредственно из Лэнгли. Тем более, у них в Виндхуке имелась настолько мощная радиостанция, что, используя ее, янки могли, пожалуй, связаться с самим Господом Богом. Разумеется, если бы Всевышний пожелал их услышать. Впрочем, вождь знал, где находится этот филиал. Некоторое время назад Н Томбе случайно получил информацию о том, что там расположен хорошо оснащенный, серьезный научный центр, занимающийся историческими и этническими проблемами всего региона. Вброс информации был произведен корректно и очень профессионально. Тех, кто это инспирировал, действительно интересовали проблемы Африки. Но только в несколько ином аспекте. Вождь, болезненно относившийся к культуре и прошлому своего народа, наблюдал, как стремительно разрушается наследие предков, уничтожаются старинные города.
 
Капища почти забытых древних богов становятся полем деятельности свирепых, алчных иноземных кладоискателей. И доктора тактично подвели к мысли, что существуют силы, способные ему помочь. Изначально он предполагал наличие одной из миссий ЮНЭСКО. Затем, убедившись в своей ошибке, счел, что здесь присутствует какая-то научная международная организация. После недолгих колебаний он решил просто приехать и ситуацию определить на месте. «Если ничего не найду, то, во всяком случае, ничего не потеряю. Не получится, так - не получится…»,- размышлял Н Томбе, не предполагая даже, что сам факт его визита стал мгновенно известен именно там, куда он направлялся. Вождь, будучи убежденным в верности своих людей, не допускал мысли, что кто-то постоянно «сливает» информацию не то, что о его делах, но и о любых намерениях даже. Очевидно, тот, кто «крутился» в ближайшем окружении доктора, партию свою сыграл настолько ловко и неназойливо, что мистер Н Томбе сам принял решение двинуться в Виндхук, даже не заметив, насколько аккуратно его подвели к этому решению. Даже координаты дали. И впоследствии, познакомившись с американским резидентом, он и помыслить не мог, насколько тонко и профессионально невидимые иноземные музыканты сыграли на струнах его неподдельного патриотизма.

…Зеленая зона Виндхука. «Джип» вождя, сопровождаемый машиной охраны, покрутившись в хаосе причудливо разбросанных улиц, с некоторыми затруднениями, наконец, вышел в район Крисченс Черч, неподалеку от общеизвестного Зу Парка. Доктор определил филиал по целому лесу огромных антенн над серыми черепичными крышами. Высокие стены из бетонных плит окружали огромную территорию. Единственная створка больших металлических ворот задвинута наглухо. И все вместе создает впечатление не гуманитарной организации, а укреп-района, точнее, крепости, рассчитанной на серьезную осаду. Когда подошли машины вождя, ожили объективы внешних камер наблюдения. Без скрипа открылась черная тяжелая дверь, и двое внушительного вида охранников лениво продемонстрировали «стволы» на поясах и бронники-безрукавки, по причине удушающей жары надетые прямо на голые торсы. Шорты цвета «хаки» и зашнурованные берцы на волосатых ногах завершали их экипировку. Парни были, явно, не местные. Они даже еще и загореть, как следует, не успели. Сразу выяснив отсутствие предварительной записи, охранники категорически отказались пропустить вождя. «Не хватало еще черномазых в нашей конторе!», - услышал Н Томбе короткую реплику одного из «церберов» и мгновенно рассвирепел. Он обещал охранникам серьезные проблемы и большие последствия. Но «стражей врат» его чистейший английский совершенно не впечатлил. Возможно потому, что сами они изъяснялись на какой-то дикой тарабарщине и не понимали сложности момента.

Доктор требовал вызвать старшего. В ответ ему предложили банан и патентованное средство от блох. По знаку вождя пулемет на сопровождающем его «джипе» мгновенно развернулся в направлении наглой парочки, и четверо телохранителей рассредоточились, прикрываясь своей машиной, оперативно и молчаливо. А стволы в черных руках были убедительнее любых слов. К тому же, из-за спины Н Томбе вразвалочку, и как-то неспешно, выдвинулся весь увешанный оружием, гротескного вида громила. Зеркальные противосолнечные очки закрывали пол-лица, челюсти ритмично двигались. Прикрыв корпусом вождя и демонстративно передвинув «Кольт» на живот, громила выплюнул свою жвачку прямо под ноги охранников и, откровенно нагло ухмыльнувшись, явно провоцировал их на ответную агрессию. Парни в бронежилетах оперативно ушли за черную дверь. При этом, единственная створка ворот сдвинулась в сторону, обнаружив за собою трехосный БТР песочного цвета. Ствол девяносто-миллиметровой пушки угрожающе сместился вниз, чуть не таранив машину Н Томбе, остановившуюся напротив ворот. Мягко зарычал дизель, запахло отработанной соляркой, и «Ратель», резко дернувшись, одним движением преодолел четыре метра и так же резко остановился. Стволы пулемета и пушки почти уткнулись друг в друга. Лязгнув, открылась боковая дверь.
Крепкий, коренастый увалень в слегка замасленном камуфляже, словно, выкатился из десантного отсека: «Ну, что, парни, поиграем в гляделки?», - захохотал крепыш. И смех его гулко отразился от плит бетонного ограждения.
«Кто моргнет, тот покойник! Гаси свои прожектора…,- махнул он рукою в направлении зеркальных очков,закрывающих пол-лица охранника, прикрывающего своим корпусом Н Томбе, - по-моему, ты моргнул. Или вообще не открывал глаза. Потому что трупы не моргают. Может быть, ты уже не слышишь? Или хочешь достать меня?».
«Я слышу визгливый голос бесхвостого павиана»,- буркнул Малибо, именно так звали охранника, с высоты своего огромного роста глядя на юродствующего янки,- но я не охочусь на обезьян!»…

Неизвестно, чем бы закончилась эта словесная дуэль, если бы не завизжали шины, и желтая «Ламбордини Миура», словно, впечаталась в асфальт практически напротив настежь открытых ворот. И, словно материализовавшись со страницы глянцевого модного журнала, возле машины появился некто, видимо, хорошо знакомый обитающим за бетонными стенами людям. Коричнево-бежевый костюм, ботинки и шляпа под цвет костюма смотрелись на этом человеке, словно военная форма. Пиджак под левым рукавом чуть топорщился. А светлый шрам, пересекая весь подбородок и немного скашивая рот, придавал загорелому лицу какое-то саркастическое выражение. «Ты выбрал неудачный способ для знакомства»,- обратился к разговорчивому крепышу человек из «Ламбордини» и, круто развернувшись влево, сделал короткое движение в направлении вождя, на которое Малибо ответил так стремительно, что, если бы не отменная реакция «денди», то бежевый костюм и шляпа вполне могли оказаться в дорожной пыли. «Прошу простить, мистер Н Томбе, моих людей за излишнюю осторожность. Времена нынче крайне беспокойные, знаете ли…»,- произнес франт на английском с едва уловимым американским диалектом. И, тронув шляпу жестом более похожим на воинское приветствие, чем на проявление обычной вежливости, представился: «Перри Гровс. Шеф этой веселой канцелярии… Вы, вероятно, поняли, что о Вас я уже наслышан и, разумеется, знаю. По статьям и газетным фотографиям. Личное знакомство сочту за честь». Резким движением руки Гровс отправил броневик на прежнее место. И, провожая взглядом уходящий «Ратель», задумчиво добавил: «У нас общие проблемы и недруги, мистер Н Томбе. Поэтому, предлагаю, для начала, если не дружбу, то хотя бы союз. На взаимовыгодных условиях».

Проблемы и недруги, действительно, были общими. Но вот условия взаимовыгодными не оказались. Прагматичный, поднаторевший в этих игрищах янки без особого труда решал свои вопросы за спиною чернокожего доктора философии. Но платил хорошо. Через некоторое время вождь выяснил, что его новый знакомый Перри - это небезызвестный в Южной Африке сотрудник ЦРУ, полковник Перри Гровс, в последнее время «положивший глаз» на анклав Каприви. Но, у мистера Н Томбе имелись серьезные сомнения относительно личности его нового знакомого. Вероятнее всего, фамилия, как и имя полковника, не настоящие. Только не это настораживало доктора. Он знал наверняка, что ЦРУ официально, во всяком случае, являлось организацией гражданской. И не мог человек из Ленгли иметь офицерский чин. Хотя, за свою не очень длинную жизнь, доктор встречался со многими людьми, чьи имена и звания являлись тщательно сработанными масками. А слово «полковник» весомо. Оно само по-себе внушает определенное уважение к статусу. Вот полковник Ян Брейтенбах, к примеру, вовсе не полковник. «Так что, мистер Гровс, если вы Гровс, можете называться даже генералом, а не полковником»,- размышлял Н Томбе,- но опаздывать на деловую встречу - это моветон…». Несмотря на свой ум и образование, доктор и предполагать не мог, что психологически иностранные знакомые всегда переигрывали его. И тогда, в Виндхуке, в районе Крисченс Черч, возникший конфликт был задуман, а затем и отрежиссирован непосредственно Перри Гровсом. Причем, полковник, сыгравший роль «хорошего полицейского», мгновенно обрел симпатии умного, но слегка наивного темнокожего доктора.
 
И вот сейчас полковник опаздывал. Вождь, машинально тронув потертую черную цепь, окружающую клумбу, поднялся с теплого камня. Прошелся перед домом. Коричневые воины, изобразив служебное рвение, неспешно «засуетились». Двое отправились к броневику за угол. Оттуда доносился металлический лязг и запах жженого масла. Третий вынырнул из тени широколистной пальмы. Лениво потянувшись подошел к вождю:
- Что-нибудь нужно, хозяин?- сильно растягивая слова, поинтересовался он.
- Солнце уже высоко,- недовольно произнес Н Томбе,- а ты все еще дерево подпираешь.
- Так я не спал всю ночь,- охранник хитро ухмыльнулся,- а тут присел под пальму. И случайно упал на бок. И уснул.
- Тоже случайно, разумеется? У тебя физиономия ленивого плута. Я и то меньше тебя сплю.
- Как говорят в народе, лев и антилопа могут лечь спать рядом. Но антилопа при этом рискует не выспаться.
- Или не проснуться,- добавил вождь.- К тому же, длинный язык может сильно укоротить жизнь. В народе еще и так говорят.
- Простите, хозяин. Вы же меня знаете.
- Если бы не знал, не разговаривал. Скоро здесь будут гости. Белые. Важные люди. Встретить с уважением. Ясно? И меня вызвать. Я в кабинете буду.
При кажущейся своей безалаберности люди, окружающие вождя, во всяком случае, он ни мгновения не сомневался в этом, верны и преданы ему были абсолютно. Он, зная это, позволял им многое, кроме фамильярности. Потому, для своих людей Н Томбе являлся умным, не злым, в меру строгим, но «хозяином». Собственно, именно так его и называли. А за глаза его еще называли «Бассенджи». Нелающая собака. Умная, бесстрашная и очень древняя. Еще фараоны приобретали этих псов за огромные деньги. Одна из самых редких «аристократических» пород африканских собак, плохо приживающихся на чужбине. Говорят, что каждый человек несет в себе черты какого-либо животного или птицы. Вождь племени лози чем-то неуловимо был похож именно на бассенджи. И даже знал об этом. Но подобный факт не огорчал, и уж тем более, не оскорблял доктора.
«Всякий человек...,- говорил он,- произошел от животных. Мы, вероятно, в чем-то даже родственны». И добавлял обычно: «Вот лишь животные человечнее людей».

Пройдя через большой, кажущийся темным после яркого дневного света вестибюль Н Томбе, толкнув тяжелую деревянную дверь, переступил порог своего обширного кабинета. За спиной, в вестибюле скрипнула дверь комнаты охраны, и послышался тяжелый топот. Резко запахло чесноком и жареным мясом:
- Это Вы, хозяин? – раздался из-за спины приглушенный голос. Видимо, говоривший, прикрыв рот рукою, еще и отвернулся в сторону.
«Черти,- раздраженно подумал вождь,- знают, что не люблю чеснок, но все-таки жрут на дежурстве».
- Тень отца Гамлета,- недовольно буркнул Н Томбе.- Свободен.
Разящая чесночным «ароматом» голова словно вынырнула из-за плеча доктора. Мгновенный взгляд на пустой кабинет, и охранник исчез. В вестибюле послышалось легкое движение:   - Хозяин сказал, что в кабинете отец какого-то Гамлета. Но там нет никого. Я смотрел. Наверное, наш Бассенджи болен,- донесся из-за прикрывшейся двери голос «бдительного» стража.
…«Может быть, хотя бы дети этих увальней будут читать Шекспира…», - думал вождь, выкладывая тяжелые шахматные фигуры на лакированную поверхность большого старинного стола…
…9-30…- зажужжав, коротко отбили половину часа большие напольные часы, закрывающие центральный простенок между двумя  большими открытыми настежь окнами. Вообще-то, окон этих было четыре.
Четыре огромных окна, распахнутые настежь. Легкий сквозняк играет зеленоватыми полупрозрачными занавесками. Зной грядущего дня еще не превратил помещение в горнило доменной печи. А за сейфом и книжным шкафом испуганно затаились молчаливые ночные тени. Однако, серые  широкие лопасти большого вентилятора медленно вращаются под потолком, трогая листы бумаги в открытой папке, прижатые, на всякий случай, тяжелым пресс-папье. В комнате прохладно. Ночная свежесть еще не совсем исчезла. Возможно, поэтому большая оранжевая бабочка, прочно вцепившаяся в складки легкой занавеси, не спешила покинуть дом.

Стена, находящаяся напротив окон, избита множеством пулевых попаданий. Но закрыта частично огромной, размером в половину этой стены, цветной географической картой Намибии. Интерьер дополняет допотопный застекленный шкаф с книгами. Высокий сейф, занимающий целый угол кабинета, открыт. Автомат на стене и пулемет, установленный прямо на полу, красноречиво молчат о хрупкости мира в этих местах. Сидя спиною к окну, доктор Н Томбе играл в шахматы. Сам с собою. Машинально переставляя фигуры, размышлял о плюсах и минусах контактов с американцами и причинах опоздания янки. Основания для беспокойства имелись. Дядя Сэм деньги, разумеется, давал. Но вместе с валютой подшефные   его получали нередко такую головную боль, которая нередко уходила лишь со смертью пациента в тот момент, когда очередной клиент, чуя неладное, начинал «прозревать». Подобные, часто рискованные, авантюры вогнали доктора Н Томбе в большие долги. И этот африканец-философ не предполагал даже, что все проблемы, как раз, и возникали в результате ряда тщательно спланированных экономических и политических акций, направленных не то, что во вред ему, но в пользу прагматичных друзей из города на Потомаке.

А сейчас «друзья» эти почему-то опаздывают. Уже на целый час. «Могли бы прилететь вертолетом…, - Н Томбе поймал себя на мысли, что уже который раз повторяет эту фразу. Но Гровс предпочитал наземный транспорт. Смысл и цели подобных действий вполне очевидны. Передвигаясь вдоль коридора Каприви своим ходом, янки видели все, что хотели видеть. Да и контактировать со своими людьми так было значительно проще. В том, что подобные люди у американцев имеются всюду, вождь не сомневался. Также, как и не сомневался и в том, что все действия их отрабатываются против соседней Анголы. Н Томбе не очень симпатизировал янки. Но «красных» с их политико-экономическими программами он, землевладелец и собственник, опасался еще больше. И, помогая при необходимости бедным соплеменникам, имуществом своим делиться с ними вовсе не собирался. Кембридж научил вождя, сопоставляя слова и факты, делать правильные выводы. Мотивацию своих «визави» он понимал прекрасно. Понимал так же, что в данной ситуации кое-чем нужно жертвовать. Для него не являлись секретом огромные разногласия между Кейптауном и Вашингтоном по вопросу разработки ядерного оружия этой Южно–Африканской Республики. Именно поэтому белым  господам из Кейптауна, например, не очень нравились контакты Н Томбе с американцами, на которые пришлось пойти после жестокого убийства своего племянника, посланного в Луанду для наведения исключительно экономических мостов с президентом Нето.

Разумеется, вождь не предполагал даже, что его Кариби уничтожили асы из Лэнгли, доказавшие затем, что подобный шаг выгоден лишь советским спецслужбам, не желающим каких-либо контактов между их креатурой. Антонио, так в узких кругах называли Нето, и лидерами соседних государств, которые все сплошь почти являлись «шестерками» Вашингтона в большом африканском пасьянсе... И юрист доктор Н Томбе, знаток Римского Права, проглотил эти, явно «липовые», аргументы. А принцип «кому выгодно?» принял и понял так, как это было выгодно заокеанским «друзьям» и покровителям, не уяснив для себя, что спасение лжи и ложь во спасение - это совсем не одно и то же. Вождь, не признавая Маркса, хорошо знал, что очень многие в мире считают Америку «большим сатаной».
В глубине души он даже соглашался с таким определением. Но с американцами предпочитал дружить, применяя к сложившейся ситуации только марксовский принцип, гласящий, что «в политике ради конкретной цели можно заключить союз даже с самим чертом, нужно только быть уверенным, что ты проведешь черта, а не черт тебя». Таким образом, Н Томбе совершил ошибку нередкую для людей умных, но не очень опытных. Он полагал, что янки играют его партитуру, не замечая, что сам он давно уже исполняет весьма незамысловатые «па» под дудку «крысоловов» из Лэнгли.
Но, в отличие от легендарного персонажа из немецкой сказки, парни из-за океана деньги платили сами. И шуршание современной зелени было не менее притягательно, нежели звучание старинной заколдованной свирели.
- Малибо, зайди!- доктор не любил всякие звонки и колокольчики.
Был прост и доступен, предпочитая «живой» контакт всяческим цивилизационным новшествам. В определенном смысле, Н Томбе являлся большим демократом, нежели его белые учителя. Но кровь властных, порою безмерно жестоких, предков, не гнушавшихся при случае откушать человеченки, диктовала свой стиль поведения. Вождь-демократ, как он, порою, называл себя, требовал немедленного выполнения своих приказов. И участь ослушников оказывалась воистину незавидна. Возможно, поэтому тот, кого хозяин называл Малибо, появился сразу, словно ожидал за дверью. Скорее всего, так оно и было. Вопросительно взглянул на вождя. Камуфляж этому верзиле был явно маловат. Но два ствола на поясе и огромный тесак рядом, желание сострить по поводу амуниции, могли отбить у всякого. Особое внимание привлекали потертые противосолнечные очки. Во времена своей юности они, эти очки, именовались, вероятно, зеркальными. Но потерлись настолько, что потеряли право таковыми называться. Совершенно круглые стекла напоминали собою пару крышек от консервных банок и были настолько велики, что закрывали собою пол-лица. При этом, создавалась полная иллюзия того, будто голос доносится прямо из-под них.
- Там,- кивнул Н Томбе за окно,- ничего не слышно?
- Нет, хозяин. Все тихо,- пробубнили очки,- люди броневик починили ...почти. Говорят, спирт нужен. Промывку делать.
- Думаешь, ты самый хитрый? - усмехнулся вождь.
- Нет, хозяин, - коричневая физиономия просияла широченной улыбкой,- я самый умный...Кроме вас, конечно,- тут же поправился лукавый телохранитель.- Так, насчет спирта что сказать?
Где-то в отдалении суматошно залаяли собаки. Красная пыль завихрилась над крышами низких строений, сопровождаемая вспугнутыми птицами. Верзила очень шустро метнулся за дверь. Слышно было, как он на кого-то рыкнул. И уже несколько человек затопали к выходу по вестибюлю. В этот момент камуфлированный «джип» стремительно вылетел на площадь перед резиденцией вождя и, крутанувшись на месте, шумно припарковался почти напротив входа так, что задним бампером практически уткнулся в стену. Послышался звук быстро приближающихся шагов и короткий стук в филенку.
- Они только что прибыли, хозяин,- выдохнул появившийся в дверях охранник.- Прикажете проводить сюда? 
Н Томбе встал и, неторопливо, сохраняя достоинство, направился встречать гостей. Напольные часы отсчитывали десятый удар …

Прибывших оказалось трое. Пассажир, находившийся на заднем сидении, машину вообще не покинул. Окинув взглядом пулемет, закрепленный на дуге, и прикрыв лицо широким козырьком бейсболки, мужчина откинулся на спинку сидения. Со стороны было совершенно неясно, вздремнуть он решил, или сквозь стекла темных очков продолжает отслеживать все происходящее вокруг.
Второй-водитель, выйдя из машины, осмотрел множественные пробоины в капоте, покачав головой, взял черный кейс у того, что остался дежурить за пулеметом и, помедлив мгновение, оставил свой автомат рядом с третьим, сидящим на переднем сидении, который по-прежнему оставался на своем месте, даже не изменив позы. В момент крутого разворота его отбросило на боковую дверцу. Голова запрокинулась. Короткая стрижка выгоревших, или седых, волос резко контрастировала с загорелым до черноты лицом. А светлый шрам, пересекающий подбородок, немного скашивал рот, придавая лицу выражение навеки застывшей сардонической усмешки. Этот пассажир был мертв.

Водитель «джипа», копченый от загара, в желто-коричневой, без рукавов, куртке, бейсболку свою оставил в машине. Глотнув воды из фляжки, бросил ее на заднее сидение, пригладил волосы и неторопливо направился к группе людей, ожидающих его у входа.
Утренняя прохлада постепенно сменялась дневным зноем. Затих металлический лязг со стороны ремонтируемого броневика. Почему-то сильнее запахло машинным маслом и горючкой. И прохладный ветерок, доносивший запах зелени и влаги с ближайших горных вершин, стал почти неощутим. Бросив в рот мятную жвачку, человек с кейсом неторопливо направился к группе встречающих его людей. Доктор Н Томбе, вполне европейским костюмом резко выделялся  на фоне своей «гвардии». Он был не вооружен. Зато, его люди буквально увешаны оружием. Особенно колоритен был верзила в коротких до лодыжек штанах и огромных ботинках гражданского пошива. «Разгрузка» без  рукавов открывала чудовищные бицепсы.  Автомат на груди казался игрушечным, темные очки на широком, круглом лице были по размеру немаленькими. Голову венчала обыкновенная соломенная шляпа с ярким, дичайшим бантиком на тулье. Причем, «разгрузка» демонстративно не прикрывала пару сорокапяти-калиберных «Кольтов», закрепленных к брючному ремню проволочными, совершенно несуразными петлями. А четыре яйцевидных М-26, болтавшиеся на животе между «Кольтами»,  молчаливо намекали о скоротечности земного бытия. Впечатление усиливалось от понимания, что гранаты эти цепляются за пояс всего лишь предохранительной скобой, что вообще недопустимо. Оттого и болтаются столь свободно. Если нечаянно сорвется чека, то хозяин боезапаса, насквозь прошитый множеством элементов стальной насечки, мгновенно превратится в дуршлаг. Хотя, вполне возможно, что демонстрация такого, прямо-таки, безумного бесстрашия, всего лишь своеобразная попытка психологически задавить американцев. Принудить их опасаться непредсказуемых действий экстравагантной команды доктора Н Томбе.
   
У воина, находящегося рядом с вождем, словно своеобразное ожерелье, повиснув на яркой рубашке, болтались очки в золотой, или позолоченной, оправе. Стекол в оправе не было.  Большие коричневые кобуры – справа и слева – оттягивали своими пистолетами широкий кожаный пояс. Здоровенный тесак без ножен поблескивал под утренним солнцем из-за этого пояса. А подсумок для ручных гранат, укомплектованный до предела, был, очевидно, так переполнен, что пряжка Фастекс, фиксирующая внешний клапан подсумка, оказалась просто незастегнута. Винтовку М-16 воин держал, положив прикладом на плечо и удерживал ее за ствол, как боевую дубину.
Н Томбе сделал шаг вперед. Широко улыбаясь, протянул американцу руку. Назвал себя и на чисто английском приветствовал гостя, коротким  жестом пропуская того вперед. Войдя в комнату, янки скользящим взглядом обсмотрел помещение, зацепил взглядам пулемет, стоявший на полу у стенки, и легким «кошачьим» движением положив кейс на угол стола, назвал себя:
- Агент Саммерс. Помощник полковника Гровса. Полковник,- Саммерс кивнул головой в направлении «джипа», припаркованного во дворе,- погиб, к сожалению. Мы были атакованы неизвестными людьми, мистер Н Томбе. Кстати, недалеко от  вашего селения. Хорош бы выяснить, кто они такие, эти люди? И попрошу заправить машину. И осмотреть двигатель. Мы ненадолго. К тому же, теперь следует позаботиться об останках Гровса. Очень тепло на улице, знаете ли... Полковнику такая жара сейчас, явно, противопоказана.
- Малибо!- Бросил вождь в неплотно прикрытую дверь.
Охранник появился, как всегда, практически мгновенно: Да. Хозяин.
- Малибо, пригласи Джимми. Принеси пива. Затем останься здесь.
- Вы мне не доверяете? - поинтересовался агент, без приглашения устраиваясь в плетеном кресле,- я, для Вас во всяком случае, миссионер из  цивилизованного мира. Бремя белого человека - «Править тупою толпою то дьяволов, то детей».
- Вы, сэр, провокационно и неуместно цитируете Киплинга. Но я не стану отвечать тем же, хотя фразу эту интерпретирую несколько иначе. Бремя белого человека - это попытка дьявола править детьми божьими.
- Дети слишком большенькие…,- бросив многозначительный взгляд на неплотно закрытую дверь, с сарказмом заметил американец.- Кстати, Джимми, который был приглашен только что, он тоже Ваше …дитя?
- Джимми – мой ближайший родственник и советник. Он будет присутствовать при нашей беседе. А что касается доверия...,- приблизившись вплотную к развалившемуся в кресле Самммерсу и глядя на того сверху вниз, произнес вождь,- Вы явно проинформированы обо мне полностью. Но я совершенно не знаю Вас. К тому же, мистер Саммерс, волк и баран, как известно, по разному понимают слово «доверие». А в Африке традиционно не любят вооруженных служителей Бога. И не очень доверяют им.
- В Африке,- коротко хохотнул американец,- невооруженных миссионеров просто кушают, приправляя их местными пряностями. Не подскажете, кстати, каковы они на вкус? А что касается волков, …уж и не знаю, кем вы позиционируете себя, но в отличие от вас, мистер вождь, мы употребляем в пищу, как это заповедано Всевышним, лишь бессловесных тварей. Так что, вернемся к нашим баранам. Тут,- похлопал по кейсу американец,- все мои верительные грамоты. Разумеется, они не президентом подписаны. Но люди, поставившие здесь свои автографы, весьма авторитетны. В определенных кругах они имеют очень большой вес и значительный авторитет.
- Изначально, следует определить эти круги,- проговорил вождь, усаживаясь в кресло напротив гостя. - Относительно недавно я контактировал с полковником Гровсом, который, к слову сказать, был более корректен, чем отдельные представители его команды. Ведь, насколько я понимаю, мистер Саммерс, в успешном результате переговоров ваше ведомство заинтересовано даже серьезнее, чем мы. Вы же позволяете себе оскорбительные двусмысленности. Работая с вами, я выторговываю некоторые блага для своего народа. Но я не торгую своим достоинством, мистер Саммерс!
- Я не посягаю на Ваше достоинство,-почему-то ухмыльнувшись,
ответил гость,-Хотя,смотря что именно понимать под этой весьма
игривой формулировкой.
Н Томбе понял скрытый смысл фразы и лицо его стало серым от
ярости:
- Имеющий стеклянный дом,- сказал он,- не бросает камни в соседа.
- Мой дом за океаном,- ответил янки.- Да и мы далеко не соседи.

Лаконично поздоровавшись, в кабинет вошел высокий худощавый человек. Аккуратные прическа, бородка и очки в толстой оправе придавали ему вид школьного учителя в провинциальной африканской школе. Впечатление портили стандартный, как у всех, камуфляж и видавшие виды рыжие потертые берцы. Массивный кинжал на поясе показывал свою массивную рукоять. А пистолет в подмышечной кобуре намекал о совсем другой профессии.
- В машине, действительно, тело полковника Гровса,- обращаясь к Н Томбе, негромко, по-английски произнес вошедший.
- Мой советник и секретарь Джим Бола,- представил вождь своего родственника. – Он же – начальник нашей Службы Безопасности. А внешность его обманчива. Джим лучший охотник. На волков, кстати. Которые пытаются иногда поедать наших, как вы сказали, баранов.
- Агент Саммерс,- не вставая и не протягивая руки, назвал себя американец.- Вы всегда не доверяете своим гостям, мистер вождь?
- Правильнее сказать: не всегда доверяем.
- Эти «дырки»,– Н Томбе кивнул на пулевые выбоины в стене,- появились после того, как в  начале переговоров с э-э-э вашими людьми мой заместитель, ныне покойный, проявил некоторое упрямство в отдельных вопросах. Полковник Гровс дал слово офицера, что ни он, ни его команда не причастны к данному инциденту. Скорее всего, предположил тогда Гровс, это работа террористов СВАПО. Хотя, я лично допускаю все. Бисмарк сказал в свое время, что «любая политика не предполагает ни постоянных друзей, ни постоянных врагов. Если только это настоящая политика». Знакомы Вы с трудами «железного канцлера», агент Саммерс? Они должны быть на столе любого разведчика или политического деятеля. Ведь слова Киплинга Вы повторили точно.
- Я не всегда силен в цитатах,- усмехнулся Саммерс, открывая предложенную ему бутылку с охлажденным пивом.- Но точно знаю, что лучше пива может быть только много пива.

Джим Бола пить отказался. Сев на широкий подоконник, он только смотрел и слушал, сам в разговоре участия не принимая. Американец смял жестяную пробку и ловким щелчком отправил ее в открытое окно, едва не зацепив при этом Джима, сидевшего на подоконнике. Бола гневно сверкнул глазами, но все же промолчал.
- Пиво холодное,- пробурчал янки,- но дрянное. Ослиная моча лучше.
- Не смею спорить со знатоком вкусовых качеств ослиной мочи,- мгновенно отреагировал, явно, задетый вождь.- Мы живем вдалеке от цивилизации. И, поэтому, предпочитаем пить другие напитки. Этот предлагаем лишь гостям. Да и то, далеко не всем.
- Я оценил Ваш ответ,- рассмеялся американец.- Неплохо. Даже очень. Но предлагаю завершить то, ради чего полковник Гровс пожертвовал своей жизнью. А именно, переговоры по интересующим нас всех вопросам.
Саммерс, открыв кейс, извлек из него пачку бумаг, лежавших поверх плотно упакованных зеленых ассигнаций.
- Здесь все, о чем в прошлый раз Вы договорились с Гровсом. Согласовано, подписано и,-янки хлопнул ладонью по кейсу,- оплачено. Как это сказано в Священном Писании: «Мене, текел, фарес».
- Упарсин,- поправил Саммерса Н Томбе,- «Мене, текел, упарсин» - так именно пророк Даниил определил произношение этих слов.
- Не стану оспаривать мнение пророка. Да и незнаком с ним лично. Но я привез и конфиденциальные предложения. Их всего два. Первое. Вы предоставляете нам возможность работать на земле Ваших племен без контроля и соблюдения международных норм. И, второе. Вы отказываетесь от всех договоров, заключенных с режимом Нето. Демонстративно, жестко и в одностороннем порядке. Мотивируя тем, что, уничтожая своих противников, «папа Аугусто» казнил тысячи невиновных. Без суда и следствия.
- Вы считаете,- изумился вождь,- что люди, входившие в «Комитет Наследие», «Комитет Амилкара Кабрала» или в «Объединение коммунистов Анголы» были невиновны?! Это же откровенно красные!
- Я считаю,- ответил американец,- что в большой политике нет красных или синих, друзей или врагов. Есть большие интересы. И целесообразность. Сегодня, к примеру, мы готовы помогать вам.
- А как на эту «гибкость» интересов посмотрят законы вашей страны? На шахматной доске большой политики Вы – не ферзь,- убирая фигуры, заметил вождь.- И, уж тем более, не – король. Неверный ход – и Вас сметут,- захлопнув доску, добавил он.- В ящик.
- Разумеется, я – не ферзь. Но и не пешка. А что касается законов… Миром управляют люди. Одни – по законам. Другие – нет. Правила, то есть, законы мироуправления меняются. Но правила создают люди.
- Поэтому,- вождь мрачно посмотрел на Саммерса,- сейчас вы на моей стороне, а завтра…
- Наши северные индейцы-алгонкины говорят,- американец выдержал длинную паузу,-...«Только у Маниту есть завтрашний день». Президент Анголы сейчас, очевидно, доживает последние дни на больничной койке в Москве. Есть такая информация. Завтра для него не наступит никогда. Нужно ловить момент, не обращая внимание на спорные юридические моменты. История, равно как и юриспруденция, уважаемый вождь, меняется теми, у кого есть сила и деньги. Здесь и сейчас. Деньги я Вам привез. Они сделают вас сильными. Или будет лучше, если очередной Джон Хоук доставит Вам партию бомбардировщиков? Но сейчас не шестьдесят пятый год. Здесь – не Ангола. Да и пилотов, способных поднять в воздух наши машины, у вас все равно не имеется. Так что, не бравируйте громкими словами. Берите деньги, мистер вождь. И помните: деньги любят тишину.
- Я,- медленно ответил Н Томбе,- доктор по международному праву. Народ мой с трудом выходит из каменного века. А вы хотите вновь загнать его туда. Многое из этого,- вождь кивнул на лежащие перед ним бумаги,- не будет понято современниками, и не прощено потомками. Возможно, идя на поводу у дяди Сэма, я совершил ошибку. Но я  работаю на отдаленную перспективу. Возможно, ошибаюсь иногда. Но искренне желаю добра своему народу. Война с Анголой - это ваша война. Вы уйдете. Мы останемся. Но против нас будут кубинские головорезы генерала Очеа и их русские боссы. Не стоит забывать, к тому же, что несколько лет назад, когда режим Нето был еще довольно слаб, определенные силы тщетно пытались взять Луанду. Кстати, мистер Саммерс. До меня дошли, скажем так, проверенные слухи, что ваши спецслужбы охотно и плодотворно контактировали с Нито Алвишем. И даже через третьи страны спонсировали его попытку гос.переворота в Анголе. Он же коммунист! Причем, самый ортодоксальный. Этакий анголезский Лев Троцкий. Отсюда, возникает вопрос о доверии. О доверии к Вам и вашей …э…фирме.
- В семьдесят седьмом,- задумчиво ответил Саммерс,- мы сшибли лбами левых фракционеров и народных демократов «папы Аугусто». А, так как, Советы ставили именно на него, то мятеж подавляли кубинцы Фиделя. Согласитесь,- ухмыльнулся разведчик,- сработали мы весьма элегантно. Коммунистов раздолбали коммунисты. В итоге, с нашей подачи было ликвидировано опаснейшее левое движение, подорван авторитет дружественной СССР Кубы, и прилично ослаблен режим Нето. Это вам,- Саммерс кивнул на сложенную инкрустированную доску,- не в шахматы играть. У нас масштабы иные. Да и фигуры куда более значительны.
- Это было несколько лет назад. К тому же, вы играете по правилам, которые создаете сами. Или вообще без правил,- заметил Н Томбе, извлекая из шахматной доски первую попавшеюся фигуру.- Тогда, в Луанде числилось не более батальона Фиделевских «барбудос», пару десятков русских советников и переводчиков. И слабая армия. А сейчас режим прикрыт пятьюдесятью тысячами кубинских штыков, и советской броней. Гровс намерен был использовать анклав для временной концентрации живой силы и техники. Но атака, так обещал полковник, будет произведена с территории Замбии. Не с нашей. Именно об этом мы и договаривались.
- Самый опасный человек, это тот, кто искренне верит в свои слова. Свои обещания Гровс прихватил с собою. Теперь их уже, вероятно, рассматривают в канцелярии Господа Бога. Замбия - не совсем наша епархия.- Янки, резко отодвинувшись вместе с креслом, небрежно закинул ноги на край стола и с удовольствием потянулся. - Почти шесть  часов за баранкой,- демонстративно игнорируя явное недовольство присутствующих, куда-то в пространство объяснил он,- хочется расслабиться, вытянуть ноги, принять ванну, завершить наше небольшое …интимное дело. Вы оставите в уголке документа отпечаток пальца…? Шучу, шучу! Прошу прощения, распишитесь, получите причитающуюся Вам сумму. И я тут же откланяюсь. За деньги, что я привез, вы позволяете со своей территории ударить по красной Анголе. Сами не участвуя в акции. В случае согласия по первому пункту, выполнение второго будет обеспечено автоматически.
- Джимми,- обратился к секретарю Н Томбе,- запроси по радио объемы полномочий нашего гостя. Немедленно.- И, откинувшись на спинку кресла, добавил,- странный Вы переговорщик, мистер Саммерс. Насколько я понимаю, положительный результат хозяевам вашим нужен более, чем мне. Но ведете себя, мягко говоря, довольно нетактично. Да и предложения ваши разительно отличаются от предыдущих договоренностей.
- Это потому,- ответил агент,- что иногда нужно уметь читать скрытые тексты. Улавливать двойной смысл. Гровс готовил почву. Я завершаю начатое им. Хорошее предложение. Приличные деньги. Соглашайтесь, мистер Н Томбе! Не нужно ломаться. Вы - не девочка. Я - не клиент. Или Вы полагаете иначе?
- Вы слишком активно предлагаете свои услуги, мистер Саммерс. И слишком грубо. Но Вы-то уж точно - не девочка. А дама с огромнейшим опытом. К тому же, слегка перезрелая дама.
 
В этот момент возвратился слегка запыхавшийся Джим Бола:
- Ретранслятор не отвечает. Я послал людей проверить. На на это уйдет не менее часа. Что-то там  случилось…
Американец, тем временем, из кармана куртки достав сигары, жестом предложил одну из них вождю, от которой тот отказался. На последнюю фразу доктора посланец Вашингтона вообще никак не отреагировал, словно, и не расслышал ее. Хмыкнув и привычно откусив кончик сигары, сплюнул его на пол, себе под ноги. С явным удовольствием вдохнув аромат сушеных табачных листьев, достал спички и неторопливо стал раскуривать свою сигару.
- У Вас великолепные шахматы и отменная зажигалка,- заметил Саммерс, правильно истолковав недоуменный взгляд вождя.- Но запах бензина смертелен для аромата сигары. Я бы сказал, кощунственно оскорбителен. А что касается шахмат...Этому чудесному комплекту не хватает, очевидно, игроков.
- Когда-то я не плохо играл,- заметил Н Томбе.- При случае, и сейчас способен подвигать фигуры.
- Я говорю о настоящих игроках,- ухмыльнулся американец,- а не о танцорах пол-данса, крутящихся вокруг пилонов, и трепетно ожидающих хруста зеленой бумажки, затыкаемой им в плавки.
Создавалось ощущение, что гость не просто дерзит, а жестко хамит, откровенно провоцируя ответную дерзость. На предыдущих встречах полковник Гровс делал все, чтобы завоевать симпатии Н Томбе. А сейчас его помощник в наглую сжигает все мосты налаженного Гровсом понимания. Вождь, машинально вертевший в руке белую ладью, резким движением бросил ее на стол.
- Вы переходите все мыслимые границы, агент Саммерс!- взорвался он.- Но, так как, Вы все-таки гость, я не отвечу на это оскорбление. Что касается «бумажек», насколько я знаю, ваши раскрепощенные люди не только этой зеленью позволяют лезть себе в трусы. У меня сложилось впечатление, что Вы всеми силами торпедируете любые договоренности. Грубо и цинично. Я заинтересовался Вашей персоной. И, поверьте, узнаю о вас все. Полагаю, хозяева ваши не будут в особом восторге от результата Вами же сорванной миссии.
- В таком случае, уважаемый вождь,- американец, как стволом пистолета, ткнул в направлении Н Томбе дымящейся сигарой,- вы, столь наивно предполагающий возможность узнать обо мне все, излишне непозволительно любопытны. Это опасно. Хочу поделиться одной историей. Некогда, еще в дни своей молодости,
я жил в тихом городке на Западе Штатов. Полиция, муниципалитет, все было, как везде. Но настоящим хозяином являлся «папа Харви». Так его называли жители нашего городка. Наркотики, девочки, выпивка, вымогательства, все вопросы эти можно было решить за стаканчиком виски в заведении Харви. «Слуги закона» обычно предпочитали обходить стороной это место. А потом появился англичанин. Этнограф. Так он называл свою профессию. Изучал диалекты и наречия местных индейцев. Это позволяло бывать ему всюду и узнавать обо всем. Но однажды в заведении «папы Харви» за кружкой пива он вскользь поинтересовался «папой»... С тех пор больше никто не видел англичанина. Отсюда, маленький, но очень ценный совет. Запомните: девушка, которой платят, не должна интересоваться тем клиентом, который платит. Ни-ко-гда!

Джим Бола, до этого момента не произнесший ни слова, внезапно разразился гневной длинной фразой на родном языке. Американец, попыхивая сигарой, с явным интересом отслеживал ситуацию:
- Неприлично,- сказал он,- при госте разговаривать на языке, который ему непонятен. Впрочем, Ваш «охотник на волков» - так, кажется, Вы его назвали - столь забавен, что я просто наслаждался его бурной яркой речью. И вообще, господа,- добавил Саммерс, неспеша расстегивая свой камуфляж, демонстрируя при этом пару стволов в подмышечных кобурах,- кажется, мне здесь угрожают? Поверьте, я стреляю быстрее, чем ваши зомби в соломенных шляпах умеют думать.
- Я считаю невозможным наш дальнейший разговор,- медленно произнес вождь. От грязных предложений вы перешли к открытым угрозам. Забирайте свои бумаги и деньги. Пусть ваши работодатели пришлют другого. Жаль, что погиб Гровс. С ним мы почти договорились. Я поставлю в известность ваших шефов о срыве переговоров. Однако, всегда готов к контактам. Хотя, говорить теперь намерен с другими. А запугивать меня не пытайтесь. Поверьте, смерти я не страшусь.
- Виселицы не боится только безголовый,- без улыбки пошутил Саммерс.
Прекратив демонстрировать пистолеты, он неспешно убрал со стола обутые в запыленные берцы ноги. Встал, с хрустом потянулся. Отодвинул плетеное кресло, на котором сидел, и уже в дверях тихо добавил с каким-то непонятным вождю сожалением:
- Лично мне Вы симпатичны. Поэтому, запомните: самурай без меча подобен самураю с  мечом. Но без меча. Так, во всяком случае, говаривал один мой знакомый …самурай. Вы без меча, мистер Н Томбе. Поэтому, харакири, вероятно, Вам доведется делать с чужой помощью.


http://www.proza.ru/2016/12/11/1143