В чужой шкуре. Дневник эмигранта 1

  Вечер. В камине потрескивают поленья от старой яблони. Языки пламени пляшут, облизывают дерево, а оно шипит, пыхтит, стонет, отдает последнее, что у него осталось: тепло, энергию солнца, запахи прошедших весенних и летних дней...
Мирно тикают часы. Я один в комнате у камина. Невозможно оторвать взгляд от огня. Эта мерцающая стихия завораживает, заставляет работать мозг по - иному. Исчезает время, теперь можно вернуться в прошлое и ярко увидеть пережитое. От этого начинает щемить и биться сердце.
Закрываю глаза. Проходит несколько минут, сердце успокаивается, замирает. Поднимаю голову, взгляд скользит по полкам с книгами, останавливается на одной из них, едва заметной среди остальных. Это общая тетрадь в девяносто восемь листов. Встаю, вытягиваю старый, потертый фолиант в матерчатом переплете. Возвращаюсь в кресло, открываю первую страницу. Это мой дневник. С трудом читаю текст, почерк ужасный, а каким он может быть у врача? Усмехнулся. Закрыл тетрадь. Я помнил все, все, что написал. Это были значительные и не очень события. Вся моя прошлая жизнь уместилась всего-то на неполных девяносто восьмилистах. Так что же такое наша жизнь? Короткая вспышка во вселенском пространстве и времени? Так ли она важна для космоса, какова ее значимость? Удивительные чувства возникают, когда начинаешь оценивать себя в масштабах вселенной. Тогда, в мгновениях жизни человеческого духа, успеваешь рассмотреть череду событий, которые для тебя были очень важными, определяющими судьбу. И эта длинная жизнь, которую ты проживаешь, одновременно является вспышкой, едва ли заметной на расстоянии соседней звезды. Только такие же создания, как ты, те, кто находится рядом, могут сопереживать, волноваться, мучиться правдой и совестью, созидать и крушить все, вести войны и бороться за мир. Как все суетливо...
Чувствую, как вспотели мои руки. Они держат тетрадь, в которой описана искра-мгновение моей жизни.
Смотрю на огонь, пытаюсь остановить ход моих мыслей. Вижу только пламя, оно будто забирает меня вместе с яблоневыми поленьями. Вот так
когда-то сгорю и я. Останется только мой дневник, он сохранит еще какое-то время память обо мне. Последней строчкой в нем будут слова, написанные моей рукой: «Не осуждай!»
Листаю страницы дневника...
23 февраля 1988 года. Сегодня весь день был под впечатлением предложения, которое сделали мне утром. В этот торжественный день получил заверения, что рекомендации будут отличные. Меня хотят принять в ряды КПСС. Весь день мучился, хочу ли я, чтобы меня приняли. Они желают... Значит достоин. Хотя… А как тот случай с политпросвещением населения? Они не забудут.
Я - ответственный за распространение медицинских знаний среди населения. Моя задача требовать от моих коллег- врачей отчеты за прочитанные лекции на предприятиях района. В глаза не смотрел, просто принимал бланки, заверенные руководителями предприятий, что лекция была прочитана. Арифметика простая... Предприятий в районе, условно, сто, врачей тридцать, каждый обязан прочитать две лекции в месяц, не менее часа каждая. Считал: кроме нас врачей, лекции должны проводить инженеры, пожарники, учителя, милиция и прочие. Все в рабочее время. Вопрос: когда людям работать, если они постоянно на лекциях? Хорошее дело, но как всегда через жопу (из дневника дословно). Выступил на общей врачебной планерке с критикой подхода. Всем было понятно, все веселились. Позднее вызвал парторг, пригласил в кабинет, где ждали представители горкома партии. Стыдили, укоряли. Стыдно не было, было досадно. Понимал, что они такие же подневольные, как и я. Хм, вспомнят ли они, когда будут меня принимать в партию. Долго не мог придти в себя. Кум мой, Саня, тоже врач, член партии, успокаивал. Сидели долго на кухне, все старались разобраться, в чем тут дело... В конце он сказал, что такой подход везде, партия просто требует, а думать там некому. Он все кипятился, даже покраснел от напряжения, так разволновался. Пришли к выводу, что в управлении что-то не так. Куда ни кинь, кругом тормоз. Заорганизовали, заформализовали, одна показуха, да приписки. Что-то должно быть переосмыслено, удалено…
Долго не мог уснуть.

Вроде подул свежий ветер. Михаил Сергеевич свернул на путь перестройки. Засветил "Прожектор перестройки", появился "Взгляд" на темные места застоя.
Все восприняли это с надеждой, что грядут перемены. Всем хотелось свежего воздуха в закрытой квартире. Распахнули окна и двери. Со свежим воздухом пришли идеи капитализма, но стало выдувать все то, что было завоевано для народа. Социализм показался кому-то устаревшей моделью, в основном тем, кто и понятия не имел, что такое нужда и несправедливость. Функционеры от партии поняли, что можно обустроить страну так, чтобы большинство работало на богатое меньшинство. Ум, честь и совесть здесь не имели места. Сделали все, слушая доброжелателей с Запада и выплеснули ребенка вместе с грязной водой, хотя и вода-то была не так уж и грязная. Страна опускалась в трясину разрухи и криминала. Путч коммунистов во главе с Пуго, (знаменательная фамилия), расстреливают из танков.
Китай делает выводы, убирает многое из того, что отжило, и идет вперед. Россия корчится в мучительных "родах", как всегда, бездумно рушит все до основания. Народ стонет. Что делать мне, врачу, и моей жене, учителю? Вопрос не праздный, трое сыновей потускневшими глазами смотрят на нас. Впервые увидел слезы моей жены и взгляд с укором.
Долго не мог уснуть.
 Болит голова. Плохо спал. Вчера старший сын заявил, что он не будет поступать в ВУЗ учиться. Примером стали мы с матерью. Рассуждения его простые. Зачем учиться и жить так, как мы. Он решил учиться на водителя автомобиля. Желает быть таксистом. Средний его поддержал. Жена снова плакала. Хотелось выть и мне. Что я мог сказать против? Убеждал, говорил, что только образованные способны достойно жить. Пусть это будет любая профессия, но везде требуются и пользуются уважением  только профессионалы. Мои убеждения тонули в практических, сиюминутных доводах моих детей. Они доказывали мне, что только  сила и власть могут дать благополучие. Власти у них нет, есть только сила, они выбрали ее. Было тошно и от того, что дети отдаляются, появляются элементы нигилизма, прямой агрессии. Понимал, что они стоят на грани, когда мораль начинает уступать и криминал может занять этот вакуум.
Долго не мог уснуть, рядом всхлипывала жена.

Сегодня приняли важное решение. Идет чеченская война. Старшему грозит призыв в армию. Чечни ему не миновать. Получили вызов на переезд в Германию. Стараемся не афишировать наш отъезд. Каждый день боимся наезда криминала. Примеров достаточно. Все отдаем за бесценок. Все поддерживают нас, вижу доброту и рядом злую зависть. Подлость лезет изо всех щелей. Мелочность и гадливость отравляют последние дни. Обида и боль царствуют! Люди, доведенные до отчаяния, ведут себя, как в стае... Состояние предынфарктное, вызываем скорую. Так прошел еще один день.
Долго не мог уснуть.

Продолжаю переворачивать листы моего дневника. Записи совсем короткие.
Прожили еще один день. Слава Богу, живые. Родственники и соседи поссорились из-за дележа нашего скарба. Больше молчим. Дети притихли, они с нетерпением ждут дня вылета в Германию.
Долго не мог уснуть.

Волнение такое, что казалось, сердце вылетит из груди. Пришел заказанный автобус. Выехали рано, никто не провожал. Путь до аэропорта ехали молча. С близкими простились вечером.
Всю ночь не спали.

      Продолжение следует.