С Верой и надеждой

Из сборника дорожных историй

     Илья Андреевич Нескладишин - мужчина в годах и, что называется, видный. Из тех, кто всегда чем-то выделяются в толпе и вызывают неизменный интерес у женщин. Казалось бы, не особо рослый, да и богатырской статью не вышел, он, тем не менее, в жизни, именно по женской части имел бесспорный успех.
     Женился, правда, несколько рановато и, как это бывает в том раннем возрасте, не совсем осознанно. Во всяком случае, так считала его мать, Клавдия Мелентьевна, женщина недюжинного житейского опыта и прозорливости.
     - Твои невесты ещё только в первый класс пошли, - пыталась втолковать она своему влюбчивому сыну, всякий раз строго следя за развитием его новых отношений с какой-нибудь юной особой.
     Изо всех сил стараясь отдалить момент женитьбы Ильи, мать, из безотчётной материнской ревности и следуя своему женскому чутью, всячески отваживала претенденток на статус его жены, - по крайней мере, до той поры, когда сама разглядит в будущей невестке покладистую и покорную её воле помощницу в хозяйстве.
     Но, как ни печально, с отъездом сына на учёбу в другой город, Клавдия Мелентьевна утратила полноценный родительский контроль над амурными похождениями своего сына и - случилось то, что случилось.
    
     Теперь, сидя на вокзальной скамейке станции пересадки, по пути в столицу - с намерением пробежать там по редакциям литературных журналов и заглянуть в издательства, Нескладишин вспомнил об этом обстоятельстве 30-летней давности. И улыбка светлой грусти, словно набежавшая волна, отразилась на его лице.
     Вот уже ни отца, ни матери нет в живых, и некому упрекнуть Илью в необдуманности того давнего его решения  - жениться на Вере.
     - Гляди-ка, сколь зубы у неё длинные: поедом есть станет, загубит тебя... - в сердцах выговаривала Илье мать, оставаясь с ним наедине, после того, как познакомилась с его иногородней невестой,- Да и что это ещё за любовь - в другом городе?!..
     Илья был непреклонен. Женился в соответствии со своим выбором, наперекор повисшему в воздухе на многие годы риторическому вопросу матери: "Тебе что - на родине девок было мало?..".
     Отец, Нескладишин-старший, будучи к тому времени уже серьёзно болен и потому в изрядной степени зависим от своей супруги, не спорил с ней, а лишь молча выслушивал её гневные тирады, притом, лишь изредка покачивал головой, да произносил сокрушённо: - Вот незадача...
     Андрей Степанович любил сына - за его неугомонность, боевитый характер, творческие устремления.
     Именно по романтическим стрункам в душе своего старшего сына, его влюбчивости, юношеских увлечениях, Нескладишин-старший узнавал себя, молодого и столь же чувственного. И хоть догадывался отец, что с женитьбой Ильи видеться  теперь родителям с ним доведётся всё реже, утешал свою ворчливую супругу: - Ничего-ничего, если выбрал именно её - стало быть, по любви. А стало быть - всё сладится, - говорил он Клавдии Мелентьевне. Та же, устав от дневных забот и исчерпав свой риторический запал, полусонная, уже лёжа в постели, нехотя отвечала ему.

     Мать до конца своих дней так и не смирилась с выбором Ильи и, всерьёз считая сына страстотерпцем, даже грозилась развести пару.
     - Не с лица воды пить, - ворчливо повторяла она, по-своему реагируя на привлекательную, яркую внешность невестки. Сама Нескладишина, по родословной "от сохи", внешней
привлекательностью, мягко говоря, не выделялась. И, видимо, это обстоятельство дополнительно подпитывало её материнскую ревность: как же, сын заявился в родительский дом с такой раскрасавицей, да к тому же с дальней стороны...
     Однако, как ни усердствовала свекровь, прилагая к тому разные хитроумные средства, развести молодых ей не удалось. Те, несмотря на периодические бурные выяснения отношений, вплоть до того, что разбегались "по разным углам", до развода дело не доводили. Что-то весомое, самое важное удерживало их и притягивало друг к другу.
     Притёрлись, притерпелись, и главное - не разучились прощать, осознав с годами, что любовь - это не только лишь страстное влечение, но и постоянный, повседневный труд души.
     "Душа обязана трудиться - и день, и ночь. И день, и ночь...".

     Взгляд Ильи Андреевича, устремлённый сквозь окно, над железнодорожными путями к дальней, над горизонтом, полоске облаков, вновь потеплел - при мысли о том, через сколько испытаний уже прошли они вдвоём с Верой и сумели-таки остаться неразлучными.
     Углубившись в воспоминания, Нескладишин не придал значения тому, как пристально смотрит на него сидящая поодаль, по другую сторону зала ожидания немолодая женщина. Лишь мельком глянув на часы и обведя взглядом сидящих напротив него пассажиров, Илья продолжил парить взором далеко-далеко у горизонта. До прибытия поезда ещё оставалось время.

     Теперь его мысли были о том, ради чего он и отправился в путь - о своих творческих устремлениях.
     "Может быть - Смолин?.. А что - звучит: Илья Смолин! Неужели Нескладишиным предстать перед читающей публикой, в самом деле?.. Поэт Нескладишин. Что за чушь?!.. Слух режет..." - размышлял Илья, считая, что ему явно не повезло со своей фамилией, и потому пытаясь придумать себе подходящий псевдоним.
     Но тут же он вспомнил: ведь есть уже некто Смолин, довольно неприятный публичный тип - из обоймы тех телевизионных и гастролирующих "сатириков" и "юмористов", которые несут всякую низкопробную бредятину, в угоду "народному" вкусу - тому, что обычно "ниже пояса". Ох, уж и развелось этих зубоскалов, на ниве вседозволенности, на уровне плинтуса...
     Нескладишин всё ещё не был твёрд в своём выборе нового литературного имени; перебирая одно за другим, он так и не мог остановиться на чём-то определённом: Отраднов?.. Смелов?.. Огнев?..
     "Вот взять хотя бы поэта Рождественского: повезло Роберту Ивановичу - красивая, звучная фамилия досталась ему от предков, и на псевдоним менять не пришлось", - продолжал размышлять стихотворец из провинции. - "Или, к примеру, Есенин, Багрицкий - чем не фамилии для поэта?..".
     Он мечтательно сомкнул веки и представил, как обретёт известность, и его литературный псевдоним будет мелькать на страницах газет и журналов, звучать по радио, займёт своё место среди авторов на книжных полках, а именитые поэты будут разговаривать с ним, Ильёй Смеловым, как с равным...

     Неожиданно Нескладишин почувствовал, будто чья-то тень накрыла его. И блаженное, мечтательное выражение на его лице сменилось лёгким недоумением: действительно, заслонив собой свет, льющийся из окна напротив, перед ним стояла женщина, та самая, что прежде сидела возле окна.
     Слегка склонившись к Илье, глядя ему в глаза и мягко улыбаясь при этом, она неторопливо, с расстановкой произнесла: - Вас любит Бог...
     Женщина была немолода и, судя по одежде, - не из богатых; лицо её было приветливо, а глаза светились каким-то внутренним светом понимания и убеждённости в своих словах.
     Илья благодарно улыбнулся ей в ответ, и она плавно, не спеша, удалилась: по-видимому, на посадку или встретить кого-либо с поезда.

     Любил ли Нескладишина Бог и в самом деле? До той поры - наверное, да. Вот и случайное знакомство с соседкой по стенду на промышленной выставке в Минске, где однажды Илья побывал в командировке, дополнительно уверило его в этом.
     ...Работа международной экспозиции шла к завершению, посетителей становилось всё меньше и меньше.
     Представители предприятий, компаний и фирм, отработав на своих стендах и почувствовав слабинку (скоро по домам!), напоследок посещали соседей по экспозиции.
     Илья тоже не остался тогда в стороне, полюбопытствовал: а что там у соседей, чем хвалятся, какими достижениями?
     Тогда же разговорился с дамой из далёкого уральского города, и случайно выяснилось: та увлечена нумерологией. Ничего не зная о скрытом литературном увлечении Нескладишина, а лишь взяв за основу несколько цифр из его биографии, она, наряду с прочим, поведала технарю-стихотворцу и о том, что у него два ангела-хранителя.
     В той ситуации, в Минске Нескладишин не придал этому особого значения; возник лишь повод пошутить.
     Но теперь, сидя на вокзальной скамейке и услышав фразу, только что произнесённую устами другой женщины, Илья Андреевич задумался: "Может, и в самом деле - два?..".
     Ведь неспроста же, получив техническую специальность, он увлёкся стихами. Вот уже и первый сборник сложился, пора его в печать двигать...
     По большому счёту, судьба была благосклонна к Нескладишину. И образование получил, и работа достойная, на производстве, где его ценят и продвигают по службе. Вот и на выставки стал ездить, представляя родное предприятие в разных концах необъятной России, и даже за её пределами.
     Жена, опять же, - любимая. Правда, детей Господь не послал. Вера, переживая в душе откровенную неприязнь к себе свекрови и оставаясь в тревоге за судьбу их брака с Ильёй, по молодости сделала первый аборт, который и оказался роковым. Впоследствии, став старше и не сумев преодолеть выявившуюся у них с мужем разность резус-факторов, родить уже не смогла. Окончила педучилище и нашла себе утешение, работая в детском саду.
    
     "Вас любит Бог...".
     За что ему было не любить Илью Нескладишина, человека с романтическим, чувственным складом души, пусть и с неоконченным высшим образованием, но без вредных привычек - вопрос риторический. И если Всевышний любил провинциального поэта, то тот, в свою очередь, любил всех женщин мира и посвящал им свои стихи.
     Описывал он и природу, те самые "лютики-цветочки", что "у меня в садочке". Всё, чем славен рядовой провинциальный стихотворец, вполне относилось и к начальному этапу творчества Ильи Андреевича Нескладишина.
     Подобные ему, неугомонные в своих творческих порывах, авторы стихосложений обычно сбиваются в стайки всевозможных литературных объединений (ЛИТО), где в простой, незатейливой форме нескончаемо звучат их перепевы всё тех же "лютиков-цветочков".
     Абсолютное большинство из них - по мироощущению, по уровню мастерства стихосложения - могли бы быть сравнимы с деревенскими частушечниками.
     Само по себе это ни хорошо, ни плохо. Как известно, бытие определяет сознание, и мировоззрение, отношение к окружающей действительности во многом определяется средой, в которой с детства, с младых ногтей находится человек. И дополняется, трансформируется посредством начитанности, способности впитывать лучшее из того, что можно почерпнуть из общения со своими родителями, авторитетными учителями, а также из судьбоносных порой, знаковых встреч с кумирами, благодаря, в частности, телевидению, а теперь ещё и Интернету.
     Но, несмотря ни на что, на всё более широкие современные возможности познания мира, самосовершенствования, уж больно стойкой бывает привязанность местной поэтической братии исключительно к своему "болоту", которое, уподобившись тому пресловутому "кулику", они готовы расхваливать до бесконечности: мол, наше "болото" - самое болотистое в мире.
     При том, что в остальном мире, как правило, никто из них и не был, сравнить, если разобраться по сути, - не с чем...
     Встречаются среди них и свои "мудреватые кудрейки" - из тех, кто, как водится,"в красивость форм укутывая вздор", в нагромождениях фраз  умудряются абсолютно утратить ясность мысли, недосягаемо глубоко для читателя зарыть смысл всего "произведения". 
     И, что характерно, какой-нибудь местный литературный авторитет, из года в год следуя в фарватере т.н. "кваснОго патриотизма", во вступительном слове к первому сборнику стихов своего коллеги-земляка непременно вставит избитое  клише:"Он поэт милостью Божией"...
    
     Сменяются эпохи, а подобные доморощенные, самодеятельные авторы, зачастую не обременённые грамотностью, "не подымая бури волн", так и существуют в своём тесном мирке поэтической провинции, словно ничего и не происходит вне границ этого мирка, не меняется и в их дремлющем сознании, где им тихо, спокойно и уютно, где им никто не помешает "вариться в собственном соку" местечковости, где "кукушка хвалит петуха - за то, что хвалит он кукушку". И эпохальный призыв Евтушенко "Поэт в России - больше, чем поэт" - это как бы не про них...

     ...Потом кто-то из них прорвётся в Союз писателей, а следом за ним, уже при его поддержке, потянутся и другие земляки-"лютики". Зачем? Вряд ли они сами дадут на это однозначный, осмысленный ответ. Просто - "из престижу".
     И, получив, наконец, свой вожделенный билет члена литературного профсоюза, они горделиво несут себя по родному местечку, сознавая свою исключительность, принадлежность к сообществу "избранных" персон современной российской словесности.
     Насколько, притом, их персональный вклад отвечает вызовам времени, современным реалиям, запросам читателей - вопрос отдельный. И отнюдь не всегда мы находим на него положительный ответ. 
     Нужно ли было многим и многим по-настоящему литературным именам членство в "колхозе"* писателей, среди "лютиков"-частушечников? Вряд ли.
     Да и по чьй такой инициативе происходит создание и поддержание т.н. "союзов", кому на самом деле столь дорого администрирование в образованных нынче пяти рукавах "реки" официального литературного сообщества?..
     К тому же, вспомним тот факт, что некогда создание Союза писателей затеял не кто иной как Иосиф Сталин, чтобы держать литераторов "на коротком поводке".
     Вспомним и то, что многие и многие достойные имена русской литературы вполне себе были самодостаточны, обходились без участия в писательском "колхозе", под властным надзором.
     А отказ в приёме или исключение из СП таких поэтов и прозаиков, как В.Высоцкий, Л.Дербенёв, С.Довлатов, Л.Пастернак?.. Разве их имена после этого стёрлись из памяти целых поколений благодарных читателей и слушателей?..

     Нескладишин таил своё увлечение, стеснялся говорить о нём сослуживцам-технократам: опасался, не поймут, станут насмехаться.
     Однажды наведался в местное ЛИТО. Представился, показал свои стихи руководителю объединения, местному "гуру" от поэзии Дносову, который ещё совсем недавно редактировал "карманную" газету райкома КПСС.
     К тому времени Нескладишин уже имел в своём багаже публикации и в литературных сборниках, и в областных газетах; был уверен, что в местной районке, на её литературной странице, которую формирует руководитель ЛИТО, его стихам тоже найдётся место. 
     Но, мельком глянув на предложенные его вниманию строки и узнав, что Илья приезжий, не имеет местной регистрации, "гуру"-Дносов, вероятно, особым чутьём опытного, старого лиса увидел в лице Нескладишина будущего конкурента на местной поэтической поляне. Поэтому не медля, со всей партийной прямотой отрезал: - У нас своих поэтов хватает.
     Иначе говоря, решительно устранил пришлого "собрата", чтобы продолжать оставаться непревзойдённым, неоспоримым авторитетом "среди долины ровныя".

     Всё. С той поры, на много лет связав свою судьбу с родным городом Веры, Нескладишин, что касалось литературной среды местного, районного розлива, оставался "чужим среди своих".
     За минувшие годы руководитель ЛИТО сменился; прежний, поэт-"гуру", ревностно-категорично отвергнувший Нескладишина, неоднократными изданиями своих "лютиков" в конце жизни обеспечил-таки себе членство в СП.
     Продолжал Дносов и редактировать литературную страницу районной газеты, которая в новые времена стала органом Администрации района.
     Зайдя однажды в её редакцию по своим рекламным делам, Нескладишин стал случайным свидетелем довольно характерной сцены, которая как нельзя лучше показала ему суть "демократических перемен" в российской глубинке.
     Был канун очередного праздника. И в редакции происходила радостная возня вокруг продуктовых наборов, выделенных Администрацией сотрудникам своего печатного "рупора".
     "Да-а.. Сильна номенклатура",- с горечью подумал тогда Илья. - "Сменили вывеску, но ничего по сути не меняется. Прикормленные властью "борзописцы". Кондовый, почти неизменный с доперестроечных времён стиль подачи материалов, со столь же неизменной, преподносимой из номера в номер читателю пропагандистской начинкой: "у нас всё хорошо"...
     Та же елейная "тишь да благодать" с песнями разноимённого "кулика" лилась и с литературной страницы.

     ...За свою жизнь Нескладишин много где бывал, повидал немало, общался с разными людьми. Не мог не осознать: проблем в стране - без счёта. На ту беду, ещё и кризис подоспел, санкции нагрянули.
     Илья, будучи по жизни беспартийным и вполне себе, казалось бы, благополучным, не стоял в стороне от процессов, происходящих в стране, чутко улавливал настроения в обществе.
     В перерывах, за обедом он часто обсуждал с коллегами по работе насущные проблемы, очередные шаги российского руководства в области внутренней и внешней политики.
     Сослуживцы не могли обойти вниманием и состояние дел в экономике, и перекосы в системе ЖКХ, и состояние дорог, и неистребимую коррупцию, что пышным цветом расцвела на ниве дикого, бандитского капитализма в России...
Какая уж тут "тишь да гладь"! Зрячий, совестливый человек не может не видеть того, что происходит, и молчать не в праве.
     Впрочем, при выстроенной, существующей вертикали власти - разве станет роптать какая-нибудь местечковая Администрация и её печатный орган против тех или иных, не всегда учитывающих реальное положение дел на местах, проявлений политики Кремля и его нисходящих властных структур?..
     Как известно, сон разума рождает чудовищ. А у нас, если полистать страницы местной печати, посмотреть новостные телевизионные выпуски  - "всё хорошо". У нас - "тишь да гладь".
     И лишь время от времени узнаём про показательные посадки, которые, разумеется, не затрагивают ближнего окружения столичных правителей, вроде пресловутых сердюковых. Разве тронут они "себя любимых"?.. А там, если копнуть поглубже, такое может открыться... Но всему своё время.

     Нескладишин не мог ждать, считал себя не в праве. Посыл Евтушенко, изложенный им в знаменитом "больше, чем поэт", он воспринял для себя как руководство к действию, сразу и навсегда - как непосредственно касающееся его, Ильи, поэтической трибуны.
     И в своих стихах последних лет он всё более стал проявлять себя как публицист. Гражданственность, ответственность за судьбы людей, страны в целом стали неотъемлемой и значительной частью его творчества.
     Поэты-"шестидесятники" отдали должное своему времени. Но кто-то же должен и теперь будить это "сонное царство", этот всеобщий "одобрямс" - с тем, чтобы люди чаще и глубже задумывались над происходящим, не позволяя ни власти, ни церкви манипулировать своим сознанием, вовлекая себя в "благие намерения". Никому из тех, кто килограммами развешивает пропагандистскую лапшу на каждое ухо своих сограждан.
     С этими мыслями Нескладишин вновь и вновь брался за перо, стучал пальцами по клавиатуре и под незатейливым ником выкладывал свои новые "бунтарские" мысли, облечённые в стихотворную форму, на одном из поэтических сайтов, где уже обрёл аудиторию Интернет-читателей - численностью, сравнимой с небольшим футбольным стадионом.

     ...Илья Андреевич, памятуя о местечковых нравах его теперешних земляков, уже более не стремился влиться в ЛИТО или попасть на страницы районной печати.
     "Не пришёлся ко двору? Что ж, пойдём другим путём", - заключил он. Так и продолжал стоять особняком, перечитывая классиков и всё более, во многом проникаясь духом их творчества, следуя их стихотворным формам, проверенным временем, выкладывал всё новые и новые свои строки в Сеть.
     "Вот выпущу сборник, тогда и все местные коллеги узнают, что "среди здесь" водятся поэты и другого толка", - утешал себя Нескладишин, предчувствуя, как автор, своё грядущее торжество. 
     Философские строки стихотворений, стихи гражданской направленности, лирика последних, зрелых лет его жизни придавали ему уверенности в том, что теперь, в Москве он непременно получит признание.
    
     ...Прозвучало объявление; сонный женский голос приглашал на посадку.
Провинциальный стихотворец подхватил портфель и направился к платформе - с окрепшим осознанием того, что, если уж его любит Бог, то у него, Нескладишина,- всё получится. И он, поэт Илья Смелов, несмотря на тернии ретроградов, всё же найдёт читательский отклик своим стихам и, конечно же, - "придётся ко двору".      

* Колхоз - коллективное хозяйство (прим. автора).

Фото - Misha Gordin.
Рисунок - google.ru
Коллаж - Сергей Мехреньгин.